Однако она увидела совсем другое.
Павел Петрович сидел посреди кухни на табуретке, красный как рак. Под левым глазом у него наливался изумительный живописный синяк. Правое ухо распухло и горело, как вечный огонь на Марсовом поле. Руки он сложил на коленях, а взгляд опустил в пол, как будто изучая узор линолеума. Рядом с ним сидел унылый коренастый милиционер лет тридцати с отчетливо намечающейся лысиной. Он разложил на кухонном столе какие-то бумаги и заполнял их, от усердия высунув кончик языка и покачивая ногой.
— Паша! — воскликнула Надежда, подбегая к Соколову. — Ты жив!
— Понимаешь, Надя, — проговорил тот виновато, — я выходил утром по делам, а когда вернулся, забыл отключить сигнализацию… ну, тут вдруг эти.., ребята ворвались и повалили меня на пол…
— А гражданин Соколов попытался оказать сопротивление, — вредным голосом сообщил милиционер, не отрываясь от бумаг.
— Понимаешь, Надя, я подумал, что это… злоумышленники, — признался Павел Петрович, — ну, после вчерашней истории…
— Что за история? — заинтересовался милиционер и поднял глаза. — С вами вчера что-то произошло?
— Ничего-ничего! — хором воскликнули Надежда Николаевна и Павел Петрович. — Совершенно ничего!
Милиционер окинул их долгим подозрительным взглядом и хмыкнул:
— Допустим.., значит, гражданка Лебедева, я так понимаю, что вы опознаете находящегося здесь гражданина Соколова?
— Опознаю, — с тяжелым вздохом согласилась Надежда.
— Тогда распишитесь вот здесь, — он ткнул кончиком ручки в пустую графу, — и очень вас прошу, предупреждайте своих гостей, чтобы они своевременно отключали сигнализацию…
— Конечно, — энергично кивнула Надежда, расписываясь в клеточке.
— Так и быть, мы не станем возбуждать дело по факту сопротивления при исполнении обязанностей.., не станем, Малинин?
— Не станем, — отозвался из коридора лопоухий милиционер и появился на пороге кухни.
— Спасибо… — пробормотала Надежда. Может быть, чаю? Или кофе? У меня печенье есть, домашнее…
— Мы вообще-то торопимся… — задумался старший сержант Огурцов, — но если уж домашнее…
Через полчаса Надежда Николаевна проводила Малинина и Огурцова и закрыла за ними дверь. При этом она заметила выглянувшую на площадку соседку Марью Петровну. Вид у соседки был весьма заинтересованный, но Надежда сделала вид, что не понимает намеков, и захлопнула дверь своей квартиры.
Когда Надежда вернулась на кухню, Павел Петрович обиженно проговорил:
— Еще печеньем домашним их угощать.., а они меня, между прочим, на пол, и руки за спит ну…
— Я же тебе говорила, что, приходя, надо в первую очередь отключить сигнализацию! — проговорила Надежда Николаевна голосом занудной учительницы младших классов.
— Ну да.., а я забыл, задумался, — покаянно признался Павел Петрович, — а они сразу на пол и руки за спину…
— Ну, конечно, ты, как всякий профессор, очень рассеянный, — подначила его Надежда, — все время думаешь о чем-нибудь умном.., а простые житейские вещи забываешь. Поэтому и папочку перепутал…
— Да не я перепутал, а девица эта! — воскликнул в сердцах Павел Петрович.
— Ну ладно, — сжалилась над ним Надежда, после драки кулаками не машут.
Она намочила полотенце холодной водой и приложила к горящему уху Павла Петровича. С синяком уже ничего нельзя было сделать, теперь он пройдет все стадии — сначала станет фиолетовым, потом с прозеленью и через несколько дней начнет желтеть. Полностью же желтизна спадет только через неделю, так что можно надеяться, что в Париж Павел Петрович попадет с обычным лицом, и французы не испугаются. Однако на всякий случай Надежда все же смазала синяк рассасывающей мазью и нашла в ящике стола темные очки.
— Скажи, Паша, — спросила она с обманчивой лаской в голосе, — будешь ли ты меня слушаться?
— А у меня есть выбор? — ответно спросил несчастный профессор Соколов.
— Вообще-то нет, — честно ответила Надежда. — Так что теперь нам точно ничего не остается, кроме как идти по тому списку. Кто там у нас первый — Севрюгина?
— Севрюгина Л. Б., — с выражением прочитал Павел Петрович, достав из ящика стола злополучный список, — улица Сверхсрочников, дом семь, квартира двадцать восемь…
— Ну, вот и хорошо, — удовлетворенно кивнула Надежда, — улица Сверхсрочников отсюда недалеко, так что с нее и начнем.
* * *— Ну, и как ты собираешься войти к незнакомым людям? — скрипел Павел Петрович, карабкаясь вслед за Надеждой по лестнице. Он и без того чувствовал себя утомленным и разбитым после столкновения с милицией.
Лифт в доме номер семь по улице Сверхсрочников не работал, к счастью, подниматься пришлось не очень высоко — на пятый этаж.
— Я полагаюсь на интуицию, — отмахнулась Надежда Николаевна, — в общем, буду действовать по обстоятельствам…
Едва она прикоснулась к кнопке звонка, дверь двадцать восьмой квартиры открылась, и перед Надеждой возникла дама, как принято говорить, бальзаковского возраста, то есть то ли прилично за сорок, то ли около пятидесяти. На самом деле Бальзак писал о тридцатилетних женщинах, но с тех пор представления о возрасте значительно изменились.
Дама была весьма солидной комплекции.
На ней был синий шелковый халат, расписанный золотыми иероглифами, из-под которого некрасиво выпирала обильная рыхлая плоть.
Только Надежда открыла рот, чтобы выдать какую-нибудь домашнюю заготовку, как хозяйка перехватила у нее инициативу и выпалила:
— Как вы быстро! Я вас еще и не жду! Ой, а вы с мужем? А я не одета! — и она не без кокетства поплотнее запахнула халат.
Павел Петрович скроил на лице самую свою приветливую улыбку и на всякий случай спрятался за Надежду. Надежда пыталась что-то сказать, но хозяйка говорила без умолку, не давая ей вставить ни слова.
— Анджелочка мне так вас и описывала!
Нет, ну она же мне просто как родная! Это такая женщина, что поискать. Но только ведь вы совсем худенькая, так вам и не обязательно что-то делать, вам можно все себе позволять.., как я вам завидую! Это же просто мечта…
— Это я-то худенькая? — с грустью проговорила Надежда Николаевна.
Она уже много лет неустанно боролась с лишним весом, и борьба эта шла с переменным успехом. Сейчас Надежда находилась на такой стадии, когда вес временно победил. Конечно, по сравнению с мадам Севрюгиной — а Надежда надеялась, что видит перед собой именно ее, — она была еще очень даже в форме, но никогда нельзя сравнивать себя с худшими образцами. Это приведет к уступкам и ослаблению позиций, а в конечном счете — к неизбежной капитуляции перед надвигающейся полнотой. Перед собой нужно поставить какой-то лучший образец, положительный пример, можно даже сказать — недостижимый идеал.
Надежда Николаевна в качестве такого идеала выбрала французскую актрису Катрин Денев.
Но мадам Севрюгина и слушать ее не хотела.
— Вы худенькая! — воскликнула она с жаром. — Вы просто тростиночка!
— А вы мне льстите… — грустно проговорила Надежда.
Тем временем хозяйка провела гостей на кухню и показала Надежде Николаевне поллитровую банку, в которой пузырилась какая-то отвратительная светло-коричневая жидкость. Банка испускала такое зловоние, что у Надежды запершило в горле и слегка закружилась голова.
— Вот он, — проговорила хозяйка с глубоким, но каким-то странным чувством, — я вам уже отсадила порцию. Как Анджелочка мне позвонила, так я его для вас и приготовила.
Надежда смотрела на банку в растерянности. Мадам Севрюгина перехватила ее взгляд и трактовала его по-своему.
— Вы не волнуйтесь, что он такой светленький, он просто еще молоденький. Это он поначалу всегда такой, когда его отсадишь. А он у вас поживет и станет темненький, как у Анджелочки.
— А как его… — неуверенно начала Надежда, и ее посетила ужасная мысль:
— неужели это принимают внутрь?
— Ну конечно! — мадам Севрюгина выразительно округлила брови. — Ой, так я же вам сейчас дам бумажку, там все написано! — И хозяйка вытащила из стенного шкафа листок бумаги.
«Инструкция по применению древнего священного тибетского гриба», — прочитала Надежда. Ниже шла целая страница мелкого убористого текста. Читать все подряд не хотелось, но сразу же попался на глаза абзац, в котором утверждалось, что применение «древнего священного тибетского гриба» помогает похудеть за месяц на десять килограмм.
«Неудивительно, — подумала Надежда, — такой запах надолго отобьет аппетит. Достаточно просто поставить его на кухне, и есть уже точно не захочешь. Однако странно, на саму Севрюгину этот гриб почему-то не подействовал. Или она была раньше еще толще?»
— Ой, что же я вас ничем не угощаю? — спохватилась хозяйка и принялась выставлять из холодильника тарелки и тарелочки — ветчину, колбасу, сыр, масло, сливки. Рядом тут же возникли вазочки с конфетами и печеньем, большая коробка зефира в шоколаде.
— Ой, что же я вас ничем не угощаю? — спохватилась хозяйка и принялась выставлять из холодильника тарелки и тарелочки — ветчину, колбасу, сыр, масло, сливки. Рядом тут же возникли вазочки с конфетами и печеньем, большая коробка зефира в шоколаде.
— Мы уже завтракали, — проговорила Надежда, с трудом справляясь с подступающей тошнотой.
— Да я же тоже завтракала! Я ведь не есть вам предлагаю, а только чайку попить! — щебетала хозяйка. — Ведь с этим грибочком что главное — его заведешь, и уже ни о чем думать не нужно — кушай что хочешь.., вы только извините, что у меня к чаю почти ничего нет — я сегодня еще в магазин не ходила…
Однако на Надежду Николаевну запах «древнего священного тибетского гриба» так подействовал, что она не могла и подумать о том, чтобы что-то съесть или выпить. Резко побледневшее лицо Павла Петровича даже под темными очками говорило о том, что он тоже надолго лишился аппетита.
Наотрез отказавшись от чая, Надежда под присмотром разочарованной хозяйки пристроила банку с грибом в несколько полиэтиленовых пакетов, стараясь добиться герметичности. При этом ей пришлось прикоснуться к злополучной банке, и руки моментально приобрели ни с чем несравнимый запах.
— Можно, я руки помою? — обратилась она к Севрюгиной.
Та показала ей на дверь ванной.
Надежда тщательно вымыла руки горячей водой. Запах гриба по-прежнему ее преследовал, но это, скорее всего, было нервное.
Вытирая руки, она оглядела ванную. На стеклянной полочке под зеркалом теснились тюбики и банки с косметическими средствами. Среди знакомых упаковок известных фирм обратили на себя внимание несколько красивых золотистых коробочек с характерным черным трилистником и надписью «Ликофарм».
Раньше Надежда не встречалась с продукцией этой фирмы.
Распрощавшись с Севрюгиной, Надежда и Павел Петрович спускались по лестнице. Навстречу им, пыхтя и отдуваясь, поднималась крашеная толстуха в розовом трикотажном платье.
— Паша, прибавим ходу, — вполголоса проговорила Надежда, разминувшись с ней, — боюсь, что именно ее ждала мадам Севрюгина.
Для нее предназначался этот вонючий гриб.
Они поспешно сбежали по лестнице и направились к машине.
— Но ты скажи мне, Паша, — спросила Надежда, едва отойдя от подъезда, — неужели я хоть немного ее напоминаю?
— Кого? — удивился Павел Петрович.
— Ну, эту женщину на лестнице?
— Нет, а что?
— Только честно! Ты говоришь мне правду или пытаешься успокоить? Имей в виду, лучше страшная правда, чем красивая ложь!
— Да нет, конечно, ты на нее нисколько не похожа, — отмахнулся Павел.
— Так почему же мадам Севрюгина сказала, что она узнала меня? Что эта ее Анджелочка именно так меня описывала?
— Ну, не знаю, — Павел Петрович пожал плечами. — Ты лучше скажи, почему на нас все прохожие так оглядываются?
Действительно, уже третий человек, разминувшись с ними, обернулся и проводил Надежду долгим взглядом.
— Ой, я поняла! — Надежда Николаевна остановилась, как вкопанная. — Это гриб! Мы так принюхались к нему в квартире, что сейчас, на свежем воздухе, уже не чувствуем запаха, а на свежих людей он действует убийственно…
— Надя, мы должны от него немедленно избавиться! Я не могу взять его в машину, потом этот запах никакими силами не выведешь, невестка меня убьет!
— Распустил ты невестку, но вообще-то я сама в обморок упаду, если мы от гриба не избавимся! Прикрывай меня! — прошептала Надежда. — Если кто-нибудь заметит, как я его выбросила, нас ждет страшная месть здешних жителей!
Надежда огляделась по сторонам и крадучись двинулась к мусорному контейнеру. Поравнявшись с контейнером, она бросила в него пакет и стремглав бросилась к Пашиной машине.
— Только бы «опель» завелся, — бормотал Павел Петрович, вставляя ключ в зажигание, — что-то сын говорил, что тоже зажигание барахлит.., ой, вон, та старушка уже начинает принюхиваться.., еще несколько минут, и местные жители разорвут нас на куски…
К счастью, машина на этот раз не подвела.
Через минуту они уже благополучно удалялись от улицы Сверхсрочников.
— Может быть, запах тибетского гриба сделает атмосферу этого района целебной, — мечтательно проговорила Надежда, — и со временем здесь откроют климатический курорт…
— Лучше скажи, что нам дало посещение Севрюгиной, — недовольно прервал ее Павел Петрович, — по-моему, мы совершенно ничего полезного здесь не узнали.
— Ну не скажи, — Надежда сбросила мечтательное настроение, — во всяком случае, мы убедились, что твой список не содержит перечень агентов иностранной разведки или активистов террористической организации.
— Да, пожалуй, — согласился Павел, — на шпионку или террористку она совершенно не похожа… Такая милая женщина, встретила нас, можно сказать, как родных, чаем угощала…
— Кроме того, мы выяснили, что список не шифровка. Севрюгина действительно существует и живет по тому адресу, который указан на листке. А потом, какие-то выводы можно делать, только пройдя весь список или хотя бы значительную его часть. Тогда мы сможем узнать, что общее есть, у всех этих людей.
* * *Предположение Надежды Николаевны о том, что благодаря священному тибетскому грибу в районе улицы Сверхсрочников откроется климатический курорт, конечно же, не оправдалось. Вместо этого там произошли совершенно другие, не менее удивительные события. Вечером того же дня в местное отделение милиции поступил тревожный сигнал.
Прибывшую на место опергруппу встретила дворничиха Галия Нурмухамедова.
— Вот здесь, — вполголоса проговорила бди, тельная дворничиха, подведя руководителя опергруппы старшего лейтенанта Тунцова к мусорному контейнеру, — тут оно, я ничего не трогала. Я порядок знаю. Как почувствовала этот запашок, так сразу вам позвонила.
— Спасибо за сигнал, — поблагодарил ее старший лейтенант, принюхиваясь, — однако! Не меньше двух недель покойничку будет! Кистеперов, полезай! Ты у нас самый опытный по части таких дел!
— Почему я? — поморщившись, отозвался коренастый сержант. — Как что — так сразу Кистеперов!
— Потому что есть такое слово — надо!
— Тогда хорошо бы двести грамм.., для храбрости.
— Ты же при исполнении, Кистеперов! — пожурил подчиненного старший лейтенант. — Какие еще двести грамм? Да еще при такой жаре!
Я тебе обещаю благодарность в приказе и два дня внеочередного отпуска! И если хочешь, можешь противогаз надеть!
— В противогазе несподручно, — ответил сержант, сплюнул и полез в мусорный контейнер.
Через минуту оттуда донесся его сдавленный голос:
— Нет, ребята, ему не две недели, этому жмурику, а самое малое месяц будет!
Еще через минуту Кистеперов показался из контейнера с полиэтиленовым пакетом в руках. Дворничиха Нурмухамедова попятилась и неожиданно вспомнила, что у нее недомыт четвертый подъезд.
— Завтра домоешь, — прошептал старший лейтенант.
— Это все, — доложил Кистеперов, протягивая начальнику пакет.
— Не иначе, расчлененка, — огорчился старший лейтенант, — теперь по всем окрестным помойкам по кусочку собирать придется! Судя по почерку, новая жертва белорусского маньяка!
Однако его версия не оправдалась. Когда опергруппа ознакомилась с содержимым пакета, общими усилиями привела в чувство непривычного к суровым милицейским будням стажера Уклейкина и доставила в отделение свою ужасную находку, у милицейского руководства возникла новая, созвучная веянию времени гипотеза, что в районе готовился террористический акт с использованием химического или бактериологического оружия.
Участников рокового рейда на некоторое время поместили в строгий карантин и на всякий случай выписали им усиленное питание. В итоге все остались довольны, кроме стажера Уклейкина, у которого начались нервные судороги, и старшего лейтенанта Тунцова, от которого за время карантина ушла жена.
* * *Следующим в списке после Севрюгиной стоял адрес О.Т. Варенец — Фиолетовый бульвар, дом шестнадцать, квартира девяносто четыре.
Улица с таким красивым названием обнаружилась на самом севере города, неподалеку от железнодорожного переезда. Нужный подъезд закрывала массивная железная дверь, украшенная кодовым замком.
— Ну вот, Надя, — с видимым облегчением проговорил Павел Петрович, — сюда нам не попасть!
— Ну что ты прямо как ребенок! — поморщилась Надежда Николаевна. — Да сейчас и любой ребенок знает, как открывают такие замки! Видишь же — три кнопочки блестят, потому что жильцы вытерли их своими пальцами…
Действительно, Надежда нажала на кнопки с цифрами два, четыре и шесть, замок щелкнул, и дверь послушно открылась.
— Зачем же они тогда нужны, такие замки? — огорчился Павел Петрович и с тяжелым вздохом вошел вслед за Надеждой в подъезд.