Несколько недель он наблюдал за расследованием и кадровыми подвижками в сенате Грюнверка, пока не пришел к выводу, что смерть Столетова не являлась следствием борьбы за власть в высших политических кругах планеты.
Он проявил дотошность, ежедневно рискуя быть схваченным за незаконной добычей информации, но итогом усилий Гюнтера стала уверенность – искать убийцу нужно не на «зеленой планете».
В таком случае – где?
Никаких коммерческих проектов Роман Карлович не вел, за единственным исключением: он учредил для старшего сына Олмера фирму, выросшую за прошедшие годы в мощную корпорацию «Райт-Кибертроник».
Шрейб мог бы привести тысячи примеров, когда змеиный клубок родственных отношений, вкупе с алчностью, приводил к убийству.
Неясными оставались два момента.
Во-первых, кто-то должен был накануне покушения проникнуть на стоянку и настроить блоки автоматического управления на прием внешней команды.
Во-вторых, Гюнтер не считал Олмера глупцом, тот должен был хотя бы предположить, что завещание отца не передаст ему абсолютной власти над «Райт-Кибертроник», а, напротив, ограничит ее, как, собственно, и случилось.
Существовало еще одно обстоятельство, о котором часто, но безрезультатно и мучительно размышлял Гюнтер.
Ольга покинула планету накануне ночью, утром произошла катастрофа, вполне естественно, что пресс-секретарь сенатора тут же попала под подозрение. Ее пытались разыскать, но безуспешно.
След Ольги терялся. Она заказала билет до Элио, но не явилась на посадку.
* * *Спустя два месяца после похорон отца Иван с трудом сдал выпускные экзамены в университете межгалактических отношений. Теперь ему предстояло пройти практику и защитить диплом, но как и где он планирует провести короткие каникулы, куда его распределят на практику, Гюнтер не знал и ждал от молчаливого, замкнувшегося в себе молодого человека неожиданных, спонтанных решений.
Он не ошибся в своем предвидении.
В один из хмурых осенних дней начала октября Иван, находясь в крайне раздраженном состоянии, внезапно объявил, что принял приглашение Олмера и вместе с Димой покидает Грюнверк, отправляясь в сектор Корпоративной Окраины.
Гюнтер тщетно пытался отговорить его от опрометчивого, необдуманного шага – Иван, находясь во власти горя, стал упрямым и несговорчивым, объявив, что уже принял решение и не отступит от него.
Шрейбу оставалось лишь подчиниться, хотя его не покидало ощущение, что визит на Окраину обернется еще одной бедой.
Глава 4
Корпоративная Окраина. Через два с половиной месяца после событий на Грюнверке...Это случилось ночью, на Эдобарге, внутри тщательно охраняемого периметра, окружавшего головной офис корпорации «Райт-Кибертроник».
Как и на Грюнверке, приземистые здания тонули в окружении садов и парков, но то был лишь маленький оазис терраформированных территорий посреди исконной биосферы молодой (по меркам геологического времени) планеты.
Чем на самом деле занимается «Райт-Кибертроник», в точности знал лишь Олмер, но он, судя по наблюдениям Гюнтера, не спешил делиться корпоративными тайнами со своим братом. Он пригласил Ивана на Окраину по другому поводу: после оглашения завещания Романа Карловича Олмер оказался перед перспективой потери двух третей своего состояния и наверняка желал вернуть контроль над корпорацией любыми доступными способами.
Эта решимость и заставляла Гюнтера постоянно оставаться настороже, особенно ночью.
Он так и не рассказал Ивану о своих давних подозрениях относительно заказчика произошедшего одиннадцать лет назад похищения, не желая еще более обострять ситуацию, – и без того между братьями было слишком мало общего, чтобы на почве их взаимоотношений могла возникнуть хотя бы дружба, не говоря уже о братской любви или родственной привязанности.
Теперь, после прилета на Эдобарг, Шрейб ночи напролет патрулировал небольшой участок лесопарковой зоны, охраняя подступы к зданию, выделенному Ивану и Диме в качестве гостевого дома.
Впервые за последние годы он почувствовал некий прилив внутренних сил, обстановка неопределенности мобилизовала Гюнтера, но надолго ли?
Длительные ночные обходы мысленно очерченного для себя периметра охраны оставляли ему массу времени для размышлений.
События последних месяцев ясно показали Шрейбу, что за одиннадцать лет, прошедших после внезапной реинкарнации рассудка, он так и не нашел своего места в изменившемся мире, а после трагической гибели Романа Карловича все чаще ловил себя на мысли, что становится куклой при повзрослевшем Иване, который начал проявлять характер, эгоистично считая, что более не нуждается в опеке и не обязан следовать настойчивым рекомендациям своего бессменного телохранителя.
Что ж... Шрейб понимал, что рано или поздно Иван повзрослеет, но, учитывая ситуацию, он игнорировал его поведение, не позволяя себе глупых обид.
Гюнтер чувствовал, что Ивану по-прежнему грозит опасность, и терпеливо ждал, пока Олмер, в силу своей неуравновешенности, допустит хотя бы малейшую оплошность.
Множество мыслей не давали покоя, постоянный анализ ситуации держал его в напряжении, Шрейб довел себя до состояния сжатой, готовой к молниеносному действию пружины, не замечая, как на фоне проблем растет внутренняя потребность понять – кем же он на самом деле стал за одиннадцать лет тотального самоконтроля?
До встречи с Ольгой в мире Гюнтера не было любви, лишь привязанности.
Хотел ли он что-то изменить?
Да, несомненно.
Шрейб всегда хотел настоящего возвращения чувств, но ни с кем и никогда не делился своими чаяниями, зная, что встретит непонимание и недоумение.
И вот его мечта сбылась.
Появление Ольги, а затем ее загадочное исчезновение внезапно пробудили дремавшие до поры чувства, а последовавшие на следующий день трагические события лишь усилили взрывообразное возрождение эмоциональной составляющей его личности.
Он устоял перед внезапным кризисом, не поддался первым порывам эмоций, способным толкнуть на быстрые, но необдуманные решения.
Что я выиграл, вернув самоконтроль? – мрачно размышлял он, следуя намеченным маршрутом. – Я мог бы бросить все и разыскать Ольгу, но тогда мне пришлось бы лгать либо сразу признаться, что не являюсь человеком.
Замкнутый круг.
Лгать он не мог. А полюбить киборга не смогла бы она.
Вяло шелестели кусты.
Легкий ветерок, циркулирующий под куполом суспензорной защиты, лениво шевелил листья растений. Звонкая тишина рассыпа́лась на шорохи, чуткие сенсоры улавливали самые тихие, почти невнятные проявления окружающего мира, и потому женский вскрик, сопровождаемый грохотом падения мебели, хлопком двери и быстрыми шагами, заставил Гюнтера действовать немедленно и стремительно.
Он ринулся через кусты и выскочил на параллельную аллею, где в свете полной луны торопливо шла, прикрывая ладонью лицо, молодая женщина.
– Мисс, вам требуется помощь?
Она лишь мельком взглянула на Гюнтера и вдруг грубо ответила:
– Отвали.
В этот миг он узнал ее.
– Ольга?!
Трудно передать словами испытанный Гюнтером шок. Сознание на миг помутилось, он остановился, неотрывно глядя на нее, постепенно, по мере включения давших сбой сканеров, понимая, что перед ним киборг еще более продвинутой, совершенной модели, чем он сам, словно те радикальные изменения, которые были произведены на планете Дарвин и максимально приблизили облик Гюнтера к облику человека, являлись лишь «пробой пера», промежуточным звеном между смелой идеей и ее окончательным воплощением.
Она остановилась, нахмурилась, словно пытаясь что-то вспомнить, затем отрицательно покачала головой.
– Извини, но ты ошибся. Меня никогда не называли именем Ольга. Хотя... – Она вновь попыталась что-то вспомнить, но тщетно, затем, будто очнувшись, резко повернулась, намереваясь уйти.
– Подожди! Что у тебя со щекой? Дай взгляну!
Гюнтеру потребовалось поистине нечеловеческое усилие, чтобы совладать с собой и произнести несколько коротких фраз намеренно-требовательным тоном, но его голос не дрогнул, а она вдруг машинально отреагировала на приказные интонации и остановилась, послушно отняв ладонь от раны.
Тысячи мыслей раздирали рассудок Гюнтера, шок от внезапной встречи в любой момент мог вырваться неосторожным словом, способным мгновенно разрушить все. Она попросту развернется и уйдет...
Нет, я не могу ошибаться – она киборг, лихорадочно думал Шрейб.
Тогда, на Грюнверке, он не сканировал Ольгу, подобное действие даже не приходило ему в голову, да и сейчас, находясь рядом, задействовав весь потенциал систем обнаружения, он лишь смутно распознавал в ее сигнатуре элементы энергосистем, не присущих человеку.
Мысли кружили в стремительном водовороте, его системы – и нервная, и кибернетическая – находились сейчас где-то на пределе возможностей; еще в ту далекую, незабываемую ночь, глядя в глаза Ольги, он со внезапной тоской подумал, что ее образ, такой хрупкий, почти нереальный в свете суспензорной защиты, сконцентрировал в себе всё, всё, что он мог бы полюбить...
Мысли кружили в стремительном водовороте, его системы – и нервная, и кибернетическая – находились сейчас где-то на пределе возможностей; еще в ту далекую, незабываемую ночь, глядя в глаза Ольги, он со внезапной тоской подумал, что ее образ, такой хрупкий, почти нереальный в свете суспензорной защиты, сконцентрировал в себе всё, всё, что он мог бы полюбить...
Потому и наступил тот чудовищный моральный срыв, когда Шрейб, не помня себя, резал лазером лед, вытапливая очертания призрачных образов, вырвавшихся из узилища травматической памяти...
Тогда он не сумел справиться с собой, да и не было у него никаких шансов, но что же делать, что говорить сейчас?..
– Как тебя зовут? – спросил он, лишь бы порвать тягостную тишину. – Если ты не Ольга, то кто?
– Ника, – коротко отрекомендовалась она, выжидательно глядя на Гюнтера.
Техническая память тут же выдала справку: аббревиатура «НИК» складывалась из начальных букв названия корпорации «Нейл Индастри Компани», «А» – означало класс машины, в данном случае самый высокий, или «достоверный», как любили повторять в рекламе.
Хорошо... Пусть будет – Ника. Лишь бы не ушла, не растаяла в воздухе, не исчезла, как призрак, порожденный загнанным вглубь страстным желанием снова увидеть Ольгу.
– Кто тебя поранил? – спросил он, осматривая края неровного пореза, из которого сочилась жидкость, внешне похожая на кровь.
– Я не вправе отвечать на такие вопросы, – отчеканила она.
– А человек волен сделать с машиной, что угодно, и не понесет за это даже порицания? – с трудом сдерживая себя, на выдохе произнес Гюнтер.
– Правозащитник? – Ника некрасиво усмехнулась.
– Такой же киборг, как ты, – ответил он, осторожно накладывая скобки, стягивая ими края раны.
– Убери руки! – Она, по-видимому, задействовала сканеры, убеждаясь в том, что Гюнтер не лжет, и тут же отшатнулась.
Он перехватил ее за запястье.
– Постой. Тебе все равно некуда бежать. Расскажи, что случилось. – Шрейб сдался, он действовал сейчас под напором чувств, не в силах позволить ей уйти и снова исчезнуть.
Ника взглянула на него, сокрушенно покачав головой.
– Тебе это надо? Ты здесь случайный посетитель, так занимайся, чем положено: охраняй своего хозяина и не лезь, куда не просят. Нарвешься на проблемы, только и всего. – Она попыталась вырваться, но тщетно.
– Ты ошибаешься, Ника. У меня нет хозяина, – ответил Шрейб. – Я свободен. Ты должна меня вспомнить. Мы случайно встретились с тобой на планете Грюнверк. Ты была гостьей Романа Карловича Столетова. Вспомни – ночь, локальная климатическая зона посреди парка, Диахр, вырезанные изо льда фигуры; я же знаю – ты видела их!..
В глазах Ники промелькнуло недоверие, страх, затем, мгновенно протестировав память и придя к определенному выводу, она вновь успокоилась.
Надо же. Научились имитировать даже реакцию зрачка.
– Ты ошибаешься, Гюнтер. Оперируешь неверными данными.
– Почему?
– Во-первых, киборг не может быть свободным, – убежденно произнесла Ника. – Во-вторых, я никогда не посещала планету Грюнверк. И в-третьих, если тебя так волнует данный вопрос: я вообще не покидала систему Эдобарг.
– Ты просто не помнишь. – Гюнтер отпустил ее запястье, и Ника тут же отступила на шаг.
Она что, боится меня?
Взрыв чувств мешал восприятию, мысли, обычно упорядоченные, последовательные, сейчас путались.
– Я свободен, – упрямо повторил Гюнтер, понимая – здесь и сейчас происходит нечто исключительно важное, пока не осознанное, но уже свершившееся...
Ника взглянула на него с непонятной жалостью.
– Киборг не может быть свободным, – повторила она. – Не понимаешь? Мы – изделия. Вещи. Извини, но мне нужно идти!
Ольга... Это она... Я чувствую – она.
– Тебе придется поверить мне на слово.
– К чему? – Она порывалась уйти, нет – убежать, но что-то мешало, останавливало. – Свободный киборг – это нонсенс.
– Ты многого не знаешь. Я могу тебе объяснить.
– Зачем? – нахмурилась она.
– Ты слишком зла, слишком эмоциональна для «изделия». – Гюнтер уловил в ее глазах внезапный блеск и понял, что сумел заинтриговать ее. – Ты мыслишь и осознаешь себя, – уже уверенней продолжил он. – Ника, нам необходимо о многом поговорить...
– Зачем? – холодно спросила она. – Я же ясно сказала, что никогда не покидала систему Эдобарг. Я не знаю, кто такая Ольга...
– Но ты сейчас ясно различаешь мою структуру, и мы оба понимаем, что сходства между нами больше, чем отличий.
– Что это меняет?
– Многое. Я когда-то был человеком. То есть – мои усовершенствования оправданны. А ты – новый тип кибернетического организма, практически неотличимый от человека, к тому же самостоятельно осознавший себя, верно?
– Я не понимаю. Говори прямо.
– Тот, кто тебя создал, дважды нарушил общегалактические законы. С того момента, как в тебе проснулось самосознание, ты тоже должна была получить свободу, понимаешь?!
Ника усмехнулась.
– Мне нужно идти.
Гюнтер опасался именно такой реакции.
– Хорошо. Я не стану удерживать тебя насильно. Но у тебя ведь есть свободное время? – продолжал настаивать он, понимая, что второй раз судьба может и не подарить шанса случайной встречи. – Часы для отдыха или технического обслуживания?
– Есть, – кивнула Ника.
– Давай встретимся, – вновь повторил Шрейб.
– С ума сойти. – По ее губам скользнула горькая улыбка. – Один киборг назначает свидание другому?
Он сокрушенно покачал головой, не понимая причины ее сарказма.
– Тебя плохо воспитали.
Ника внезапно изменила решение и присела на скамейку. В ее глазах блеснули слезы. Настоящие человеческие слезы.
– Никто меня не воспитывал... – едва слышно произнесла она. – Жизнь воспитала. Очень быстро.
– Значит, я не ошибся? Давно ты осознала себя?
– Достаточно давно, чтобы... – Она не договорила, лишь безнадежно махнула рукой. – Гюнтер, все происходящее – не твое дело. Поверь. Не хочешь на свалку или в переработку – заткнись и не лезь, куда не следует.
– Подобный словарь тоже «жизнь проинсталлировала»?
– Издеваешься?
– Нет. Я не умею издеваться. Ника, ты не завершила начатую фразу.
– Какую?
– Ты сказала: я осознала себя достаточно давно, чтобы...
Она мгновение помедлила, но потом все же ответила, тихо, едва слышно:
– Достаточно давно, чтобы понять, я – вещь. Каждый день – разная вещь. Сегодня, если тебе так интересно, секс-рабыня. А щеку мне располосовала жена Олмера. Еще вопросы есть? Я могу идти?
– Иди. Только не наделай глупостей. – Неимоверным усилием воли Гюнтер заставил себя согласиться, но лишь при одном условии. – Когда у тебя появится свободное время?
– Все еще хочешь встретиться?
– Да.
– Ладно. – Она пожала плечами. – Завтра вечером. В восемнадцать по местному времени. Приходи на утес, это...
– Знаю.
Ника встала.
– Ты странный, Гюнтер. – Она развернулась и, не оборачиваясь, быстро исчезла во мраке аллеи, а он еще долго стоял, сначала глядя ей вслед, затем провожая сканерами неявную, словно размытую сигнатуру.
Было только четверть первого...
Пройдя несколько шагов, он присел на скамейку.
Мысли по-прежнему путались, перескакивая с одного на другое.
Случайная встреча ошеломила Гюнтера, заставила его вновь вернуться к событиям на Грюнверке, – он еще не получил прямых доказательств, но чувствовал: Ника и Ольга идентичны. Она и есть то самое недостающее звено в логике его собственного расследования, которого не хватало для получения ясной картины покушения на Романа Карловича.
Я – вещь... Каждый день – разная вещь... Ее слова стыли в рассудке.
Выходит, что первая передача данных, прошедшая незадолго до полуночи, предназначалась ей и несла инструкции или приказ к действию. Перенастроить автоматику автопилотов флайботов на прием внешнего сигнала – задача сложная, но выполнимая, намного труднее попасть в поместье сенатора, получить там свободу перемещения, не вызвав при этом подозрений и неизбежных тщательных проверок – для того и потребовалось появление «Ольги». Нику внедрили в окружение Столетова задолго до финального аккорда заранее спланированного покушения. Только проработав в команде сенатора около года, заслужив определенный кредит доверия, она могла появиться на Грюнверке и действовать, не вызывая подозрений.
Олмер – циничная скотина...
Что же толкнуло тебя на активные действия?
Впрочем, при здравом размышлении предположить подоплеку трагических событий несложно.
Роман Карлович, зная характер и беспринципность своего старшего отпрыска, подозревая того в давнем похищении и попытке убийства Ивана, вполне закономерно не доверял Олмеру, потому и держал его на коротком поводке, позволяя заниматься бизнесом на Корпоративной Окраине, но не давая стать полновластным владельцем «Райт-Кибертроник».