— И она сама по себе будет богата. Ей достанется эта прекрасная старая усадьба. Она ведь когда-нибудь станет твоей, Корделия, и тебе не нужно будет за кого-то выходить замуж, чтобы ее получить.
— Желания получить ее у меня не возникнет, поскольку это означало бы, что тетя Пэтти умрет.
— Однако когда-нибудь все это станет твоим. Ты будешь богатой и независимой.
Эльза расспрашивала о Грантли Мэнор, а я описывала его сияющими красками, и сама думала, не преувеличиваю ли слегка великолепие Грантли. И уж конечно нисколько не преувеличивала, описывая эксцентричный шарм тети Пэтти. Но как счастлива я была, рассказывая о ней, и как остальные мне завидовали, будучи воспитаны в более строгих и чопорных домах.
— Я думаю, вы все очень скоро повыходите замуж, — однажды сказала Эльза.
— Боже упаси, — возразила Лидия. — Я хочу сначала пожить в свое удовольствие.
— Вы были на Пике Пильхера? — спросила Эльза.
— Я слышала о нем, — сказала Фрида.
— Он всего в двух милях отсюда.
— Есть там на что смотреть?
— О да! Это в лесу; странная скала. О ней есть история. Я всегда любила такие истории.
— Какая история?
— Если пойдешь туда в определенное время, увидишь своего суженого.
Мы рассмеялись. Моник сказала:
— У меня нет пока что особого желания видеть Анри де ла Крезеза. Для этого будет достаточно времени, когда я уеду отсюда.
— А, — сказала Эльза, — но ведь судьба может решить, что вам не он предназначен.
— И суженый появится на этом месте? Что этот Пик Пильхера собой представляет?
— Я расскажу вам эту историю. Много-много лет назад был обычай приводить на Пик Пильхера застигнутых в прелюбодеянии, их заставляли взобраться на вершину и сбрасывали вниз. Это происходило в полнолуние. Многие погибли там, так что от их крови земля сделалась плодородной, и вокруг Пика стали расти деревья, образовался лес.
— И вот это место нам и нужно бы посетить?
— У Корделии последний семестр. Ей следовало бы увидеть его, пока можно. Завтра ночью будет полнолуние, да к тому же это Охотничья луна. Очень подходящий момент.
— Охотничья луна? — спросила Моник.
— Она следует за Урожайной луной. Одна из самых лучших — и время охотничьего сезона. Это бывает только в октябре.
— А сейчас и вправду октябрь? — спросила Фрида. — Так тепло.
— Вчера вечером было холодно, — сказала Лидия, вздрагивая от воспоминания.
— Днем замечательно, — сказала я. — Нам следовало бы как можно больше этим пользоваться. Странно знать, что я больше не вернусь сюда.
— А тебе бы хотелось? — спросила Моник.
— Мне будет вас всех недоставать.
— Зато ты будешь со своей замечательной тетушкой, — с завистью сказала Фрида.
— И вы будете богаты, — сказала Эльза, — да еще независимы, поскольку вам будет принадлежать школа и замечательный старый помещичий дом.
— Нет, нет. Еще много лет нет. Я получу его, когда умрет тетя Пэтти, а я этого никогда не пожелаю.
Эльза кивнула.
— Что ж, если вы не хотите идти к Пику Пильхера, я расскажу другим.
— Почему бы нам и не пойти? — сказала Лидия. — Это завтра… полнолуние?
— Мы могли бы взять фургончик.
— Можно было бы сказать, что мы хотим поискать в лесу какие-нибудь дикорастущие цветы.
— Думаете, нам позволят? Дикорастущие цветы — не совсем подходящая тема для гостиных знати. Да и какие дикие цветы могут быть в это время года?
— Мы могли бы придумать что-нибудь еще, — сказала Лидия.
Однако никто не мог предложить ничего подходящего, и чем старательнее мы думали, тем желаннее становился поход к Пику Пильхера.
— Я знаю, — наконец сказала Эльза. — Вы отправитесь в город выбрать пару перчаток для тетушки Корделии. На нее произвели такое впечатление те, в которых Корделия приезжала домой, и конечно же таких перчаток… таких элегантных, таких подходящих… не делают нигде, кроме Швейцарии. Мадам это покажется вполне правдоподобным. Затем фургончик вместо того, чтобы отправиться в город, повернет и отправится в лес. Это всего две мили. Вы могли бы попросить дополнительное время, поскольку захотите зайти в кондитерскую и выпить чашечку кофе с одним из тех пирожных со сливками, какие можно найти только в Швейцарии. Я уверена, что разрешение будет получено, и это даст вам время отправиться в лес и посидеть под дубом влюбленных.
— Какое вероломство! — воскликнула я. — Что, если мадам де Герэн узнает, как ты нас развращаешь? Тебя вышвырнут бродить в заснеженных горах.
Эльза сложила руки, словно в мольбе.
— Умоляю, не выдавайте меня. Это только шутка. Мне хотелось придать вашей жизни немного романтики. Я засмеялась вместе с остальными.
— Что ж, почему бы нам и не отправиться? Скажи, что мы должны делать, Эльза?
— Вы сядете под дубом. Его нельзя не узнать. Он расположен прямо под Пиком. Просто сидите и разговаривайте… Как обычно. Потом, если вам повезет, появится ваш будущий муж.
— Один на четверых! — воскликнула Моник.
— Может и больше… кто знает? Но если хоть один придет, этого достаточно, чтобы доказать, что в легенде что-то есть, а?
— Это нелепо, — сказала Фрида.
— Зато нам будет куда пойти, — возразила Моник.
— Наша последняя прогулка перед наступлением зимы, — сказала Лидия.
— Кто знает? Она может начаться завтра.
— Тогда для Корделии будет слишком поздно, — напомнила нам Лидия. — О Корделия, ну уговори же тетю Пэтти позволить тебе остаться еще на год.
— Двух вполне достаточно для наведения лоска. Должно быть, я и так уже слишком сверкаю.
Мы посмеялись и решили, что на следующий день отправимся к Пику Пильхера.
Было ясное послеполуденное время, когда мы собрались в путь. Благодаря солнцу было тепло, словно весной, и у всех было превосходное настроение, когда фургончик свернул с дороги, ведущей в город, и повез нас в лес. Воздух был чистым и бодрящим, на дальних горах сверкал снег. Я ощущала острый запах сосен, которые составляли большую часть леса. Однако между вечнозелеными деревьями были и дубы, один из которых нам предстояло найти.
Мы спросили возчика о Пике Пильхера, и он сказал нам, что мы не можем ошибиться. Он покажет нам его, когда мы свернем за поворот, скала высоко вздымается над ущельем.
Ландшафт был восхитительным. Вдалеке мы видели склоны гор, ближе к долинам покрытые лесами, дальше вверх растительность становилась более редкой.
— Интересно, кто из нас его увидит? — прошептала Лидия.
— Никто, — откликнулась Фрида. Моник засмеялась.
— Это буду не я, потому что я уже знаю своего жениха.
Мы все рассмеялись.
— Я полагаю, Эльза выдумывает половину того, что говорит, — добавила я.
— Вы верите в то, что она потеряла положение в свете?
— Не знаю, — задумчиво сказала я. — В Эльзе что-то есть. Она не похожа на других. Это может быть правдой. С другой стороны, она могла это выдумать.
— Как видения у Пика Пильхера, — сказала Фрида. — Она посмеется над нами, когда мы вернемся.
Мы счастливо покачивались взад-вперед, стук лошадиных копыт звучал успокаивающе. Когда я уеду, мне будет недоставать этих прогулок. Но, конечно, замечательно будет оказаться дома с тетей Пэтти.
— Вон и Пик, — сказал возчик, указывая хлыстом.
Мы все посмотрели туда. С этого места он производил сильное впечатление, похожий на старое морщинистое лицо… коричневое, сморщенное и недоброе.
— Интересно, неужели это и есть Пильхер? — спросила Моник. — И вообще, кто такой этот Пильхер?
— Нам придется спросить у Эльзы, — сказала я. — Она кажется кладезем информации в такого рода делах.
Мы были уже в лесу. Фургончик остановился, и наш возчик сказал:
— Я подожду здесь. А вы, юные дамы, идите по этой тропинке. Она ведет прямо к подножию скалы. Там внизу есть большой дуб, который называют Дубом Пильхера.
— Это нам и нужно, — сказала Моник.
— Меньше полумили, — он взглянул на часы. — Я буду готов забрать вас обратно, скажем, через полтора часа. Приказано, чтоб вы не опаздывали.
— Спасибо, — сказали мы и по каменистой тропе пошли к большой скале.
— Должно быть, здесь произошло извержение вулкана, — заметила я, — Так образовался Пильхер, а много позже вырос дуб. Смею предположить, семена уронили птицы. В большинстве тут вокруг сосны. Ну разве не восхитительно они пахнут!
Мы почти добрались до росшего близ скалы дуба.
— Должно быть, это он, — сказала Лидия, бросаясь поддерево и вытягиваясь на траве. — Мне от этого запаха хочется спать.
— Прекрасный пьянящий запах, — сказала я, жадно его вдыхая. — Да, в нем есть что-то усыпляющее.
— Ну и что теперь, когда мы здесь? — спросила Фрида.
— Садись… и подождем — увидим.
— Я считаю, что это глупая затея, — сказала Фрида.
— Ну, это же прогулка. Место, куда можно сходить. Давайте делать вид, что покупаем перчатки для моей тети Пэтти. Я действительно собираюсь купить их перед отъездом.
— Садись… и подождем — увидим.
— Я считаю, что это глупая затея, — сказала Фрида.
— Ну, это же прогулка. Место, куда можно сходить. Давайте делать вид, что покупаем перчатки для моей тети Пэтти. Я действительно собираюсь купить их перед отъездом.
— Перестань говорить об отъезде, — сказала Лидия. — Мне это не нравится.
Фрида зевнула.
— Да, — сказала я, — конечно, я ощущаю то же самое.
Я вытянулась на траве, остальные тоже. Мы лежали, подперев головы руками и глядя сквозь ветви дуба.
— Интересно, как это было, когда сбрасывали людей, — сказала я. — Только представьте, как вас ведут на вершину и вы знаете, что вас сбросят… или, возможно, предложат спрыгнуть. Может быть, кто-нибудь упал на это место.
— У меня от этой мысли мурашки по коже побежали, — сказала Лидия.
— Я предлагаю, — вставила Фрида, — вернуться к фургончику и все-таки поехать в город.
— Эти маленькие пирожные с разноцветными сливками очень аппетитны, — сказала Моник.
— Мы успеем? — спросила Фрида.
— Нет, — ответила Лидия.
— Успокойтесь, — приказала я. — Дайте этому приключению шанс.
Мы притихли, и тут он вышел из-за деревьев. Высокий, с очень светлыми волосами. Я сразу обратила внимание на его глаза. Они были пронзительно синими, в них было что-то необычайное; казалось, что они смотрят сквозь нас, в места, которых мы не можем видеть… или, может быть, я потом это вообразила. Темная одежда подчеркивала светлый цвет его волос, подстриженных элегантно, хотя и не по последнему слову моды. Он был в сюртуке с бархатным воротником и серебряными пуговицами и высокой черной шляпе.
При его приближении мы онемели — преисполненные благоговения, я полагаю, — на миг растеряв весь свой шаффенбрюккенский лоск.
— Добрый день, — сказал он по-английски, поклонился, затем добавил: — Я услышал ваш смех, и мне непреодолимо захотелось увидеть вас.
Мы все еще молчали, а он продолжал:
— Скажите, вы ведь из школы, не так ли?
Я ответила:
— Да, верно.
— На экскурсии к Пику Пильхера?
— Мы отдыхали перед возвращением, — сказала я ему, так как остальные выглядели потерявшими дар речи.
— Это интересное местечко, — продолжал он. — Вы не возражаете, если я поговорю с вами минутку?
— Разумеется, нет, — заговорили мы все сразу. Значит, остальные оправились от шока.
Он сел немного в стороне от нас и посмотрел на свои Длинные ноги.
— Вы — англичанка, — сказал он, взглянув на меня.
— Да… Я и мисс Маркем. Это мадмуазель Делорм и Фрейлейн Шмидт.
— Космополитичная группа, — прокомментировал он. — Ваша школа — для юных леди из Европы. Я прав?
— Да, именно так.
— Не скажете ли мне, почему вы сегодня предприняли экскурсию к Пику Пильхера? Это ведь не просто летняя прогулка?
— Мы подумали, что было бы любопытно на него посмотреть, — сказала я, — а у меня, вероятно, другой такой возможности не будет. В конце года я уезжаю.
Он поднял брови.
— Вот как? А остальные юные леди?
— У нас будет еще год, я полагаю, — сказала Моник.
— А затем вы вернетесь во Францию?
— Да.
— Вы все так молоды… так веселы, — сказал он. — Было очень приятно слушать ваш смех. Меня потянуло к нему. Я вдруг почувствовал, что должен присоединиться к вам на минутку, должен разделить вашу непосредственную радость.
— Мы не предполагали, что настолько притягательны, — сказала я, и все засмеялись. Он огляделся вокруг.
— Какой приятный день! В воздухе такой покой, вы ощущаете?
— Я думаю, да, — сказала Лидия. Он поднял взгляд к небу.
— Бабье лето, — спокойно сказал он. — Вы все отправитесь по домам на Рождество, не так ли?
— Это такие каникулы, на которые мы все уезжаем домой. Эти и летние. Пасха, Троица и остальные, ну…
— Для путешествия слишком коротки, — закончил он за меня. — И ваши семьи встретят вас, — продолжал он. — Они будут устраивать для вас балы и банкеты, и вы выйдете замуж и будете с тех пор вовеки жить счастливо: судьба, которая должна ожидать всех прекрасных девушек.
— Но не всегда их ожидает… или не часто, — сказала Моник.
— Среди вас уже есть циник. Скажите мне, — его глаза были устремлены на меня, — а вы в это верите?
— Я верю в то, что жизнь будет такой, какой мы сами ее сделаем, — я, конечно, цитировала тетю Пэтти. — Что невыносимо для одних, для других — утеха. Дело в том, кто как на это смотрит.
— В этой вашей школе вас, несомненно, кое-чему учат.
— Так всегда говорит моя тетя.
— У вас нет родителей, — это было скорее утверждением, чем вопросом.
— Нет, они умерли в Африке. Обо мне всегда заботилась тетя.
— Она — замечательный человек, — сказала Моник. — Она руководит школой и настолько отличается от мадам де Гсрэн, насколько это вообще возможно. Корделия — счастливица. Она будет работать со своей тетей в школе, которая когда-нибудь будет принадлежать ей. Вы можете представить Корделию во главе школы?
Он улыбнулся мне.
— Я могу представить, что Корделия может стать, кем только захочет. Значит, она леди с достатком, не так ли?
— Если вы спросите у меня, ей повезло больше нас всех, — сказала Моник.
Он продолжал упорно смотреть на меня.
— Да, — сказал он. — Я думаю, что Корделии может действительно очень повезти.
— Почему вы говорите «может»? — спросила Фрида.
— Потому что это будет зависеть от нее самой. Она осторожна? Склонна колебаться или использует возможности, когда они ей представляются?
Девушки переглянулись и посмотрели на меня.
— Я бы сказала, что она решительна, — сказала Моник.
— Время покажет, — ответил он.
У него было странное произношение, несколько архаичное. Возможно, из-за того, что он говорил на английском языке, который мог не быть его родным, хотя он свободно им владел. Мне показалось, что я улавливаю едва заметный немецкий акцент.
— Вечно приходится ждать, чтобы время показало, — несколько раздраженно сказала Фрида.
— Что же вы хотите в таком случае, юная леди? Заглянуть в будущее?
— Это было бы забавно, — сказала Моник. — В городе была гадалка. Мадам де Герэн устранила эту возможность… но мне кажется, кое-кто ходил к ней.
— Это может быть чрезвычайно захватывающим, — сказал незнакомец.
— Вы имеете в виду… заглядывать в будущее?
Это произнесла Моник, он наклонился и взял ее руку. Она взвизгнула.
— О… так значит, вы можете предсказывать судьбу?
— Предсказывать судьбу? Кто же может предсказать судьбу? Хотя иногда возникают видения…
Мы все вдруг притихли. Я почувствовала, как бешено бьется мое сердце. В этой встрече было что-то очень необычное.
— Вы, мадмуазель, — сказал он, глядя на Моник, — просмеетесь всю свою жизнь. Вы вернетесь в свой семейный замок — он выпустил ее руку и закрыл глаза. — Он находится в глубине страны. Его окружают виноградники. Островерхие круглые башенки устремляются в небо. Ваш отец — человек, который заботится о достоинстве семьи. Он горд. Вы выйдете замуж так, как он этого хочет, мадмуазель?
Моник выглядела потрясенной.
— Полагаю, я выйду за Анри… он мне действительно нравится.
— А ваш отец никогда и не позволил бы, чтобы это было иначе. А вы, фрейлейн, вы так же покорны, как ваша подруга?
— Трудно сказать, — ответила Фрида в своей практичной манере. — Иногда я думаю, что поступлю, как мне вздумается, а потом, когда я дома… все по-другому.
Он улыбнулся ей.
— Вы не лжете себе, а это большое преимущество в жизни. Вы всегда будете знать, куда идете и почему — хотя это не всегда будет та тропа, которую вы избрали.
Затем он повернулся к Лидии.
— Ну, мисс, — сказал он, — какова же ваша судьба?
— Одному Небу известно, — заявила Лидия. — Я предполагаю, что отец будет больше заниматься моими братьями. Они старше меня, и всегда считается, что мужчины важнее.
— У вас будет хорошая жизнь, — сказал он. Лидия засмеялась.
— Это как будто и впрямь вы предсказываете нашу судьбу.
— Свою судьбу вы сами создадите, — ответил он. — Просто у меня есть некоторое… как бы это назвать… чутье.
— Теперь черед Корделии, — сказала Моник.
— Черед Корделии? — произнес он.
— Вы ей пока ничего не сказали… о том, что должно произойти.
— Но я же сказал, — мягко ответил он, — что это будет зависеть от Корделии.
— Но разве вам нечего ей сказать?
— Нет, — ответил он. — Корделия узнает… когда придет время.
Последовало глубокое молчание. Я очень остро ощущала тишину леса и видела нависшую над нами гротескной формы скалу, которой воображение с легкостью могло бы придать угрожающие черты.
Заговорила Моник.
— Здесь довольно жутко, — сказала она и вздрогнула.
Внезапно тишину нарушил звук. Это был довольно мелодичный призыв нашего возчика. Казалось, что его голос ударил в гору и эхом разнесся по лесу.
— Нам следовало уйти отсюда уже десять минут назад, — заметила Фрида. — Придется поторапливаться.