— Не бей меня, о Благодетель! Я признаю свою вину! Я заслуживаю смерти! Не бей меня!..
— Мужик, ты чего? — кинулся к нему перепуганный не меньше него Серый. — Да что с тобой такое-то, а? Чего ж ты такой запуганный-то, а? Что у вас тут в подземном королевстве делается? Что за ерунда?
— Не бей меня…
— Да никто не собирается тебя бить, — мягко тронул его за плечо лукоморец. — Ты послушай меня, чудак ты человек. Я никакой не Благодетель, и не Неприкаянный, я вообще у вас тут впервые. Я искал подземную речку, спускался по старой лестнице, спускался, спускался, и вдруг провалился к тебе сюда. И теперь я хочу выбраться обратно, понял? Вернее, хотел, еще недавно, — зловеще пробормотал он себе под нос.
— Спускался? По лестнице? Но мы на верхнем ярусе, выше нас нет галерей, — робко прошептал Недостойный.
— Выше вас есть земля и солнце. И ветер, — добавил Волк после секундного раздумья. — И песок. Очень много песка. И старый заброшенный город.
— Да, я знаю, так гласит предание, — согласно кивнул арестант. — Солнце и песок, и нет больше на земле воды, и нет жизни… Постой! — вдруг встрепенулся он. — Если там, на поверхности нет воды и нет жизни, то ТЫ откуда взялся?
— Так это я и пытаюсь рассказать тебе уже полчаса!!! — горячо воскликнул Серый, но от экспрессивных жестов воздержался. — Нет воды только в этой пустыне, а километрах в трехстах отсюда есть оазис с колодцами, а еще дальше — другие города, и вода там течет рекой, и можно пить, сколько хочешь, или даже купаться…
— Но на поверхности не может быть воды! Она вся здесь!.. А оттуда она ушла еще во времена наших предков — так боги прогневались за их неблагодарность… И с тех пор… С тех пор… Но этого не может быть!!!.. Я — Недостойный!!! Я — преступник!!! Я оскорбил Благодетеля!!!.. Я должен умереть!!!.. — осужденный снова впал в беспокойство, но на этот раз его слова самобичевания звучали так, как будто он пытался убедить в их правильности уже самого себя.
— Да подожди ты, как там тебя… Ну, имя-то у тебя есть, а?
— Резец Огранщик…
— Я говорю, имя твое как?
— Так я же только что сказал тебе, — удивился арестант. — Резец Огранщик мое имя.
— Имя? — недоверчиво переспросил Серый. — Которое это из них — имя?
— Резец, конечно, — недоуменно пожал плечами Резец. — А Огранщик — ремесло. Имена всех Недостойных Подземного Царства состоят из имени и фамилии. А у вас, что, как-то по-другому?..
— Имя?! И ты это называешь именем?! Это же название какого-то инструмента!
— Почему — «какого-то»? Это название инструмента, которым я работаю. Не вижу тут ничего непонятного.
— То есть, ты хочешь сказать, что, например, вашу портниху могут звать Игла? Или Нитка? Или Тряпочка? А врача, к примеру, Пипетка? А крестьянина — Лопата?
— Ну, да. Это и есть хорошие имена многих Недостойных, передающиеся из поколения в поколение. Среди моих знакомых есть портниха Нитка. И что тут такого?
— Ну, может, для вас и ничего… Но в моей стране, и вообще, в мире, откуда я к вам попал, принято, чтобы человека называли в честь чего-нибудь хорошего, достойного, славного.
— Да?.. Какая странная традиция… А тебя тогда, к примеру, как зовут?
— Сергий.
— Сергий… — медленно повторил Резец, как будто пробуя на вкус это имя. — А что оно значит?
Лицо Серого вытянулось. Провалиться ему на этом месте (в смысле, еще глубже), если этот вопрос хоть когда-нибудь приходил ему в голову!.. Иван, скорее всего, знал бы, что значит его имя, и много других имен, но где его сейчас взять!..
Что же оно может значить-то, а?..
Вот ведь, мужичонка въедливый!.. Прицепился!..
— Путешественник, — после секундного тайм-аута решился на импровизацию Волк. — Конечно же, путешественник. Что же еще?
— Путешественник? А кто это?
— Человек, который ездит по разным местам, по странам там всяким, городам, лесам, горам, морям…
— Но, кроме Подземного Королевства, нет… нет… не было… не может быть…
— Есть, было, и, надеюсь, будет и дальше. Но это не важно. Мы об этом потом потолкуем.
— А еще, какие у вас бывают имена? — загорелся лихорадочным любопытством Резец.
— Н-ну… Владислав, например. Владеющий славой.
— А еще?..
— Ярополк. Ярый полк, значит. Ну, то есть, свирепый отряд, — пояснил Серый, чувствуя озадаченное молчание собеседника.
— Ух, ты!.. А еще?
— Властимил. Милый власти.
— Это как послушный Недостостойный?
Серый пожал плечами:
— Ну, наверное…
— А еще?
— Да много всяких разных, все и не перечислишь!.. Вот, Виктор, например — победитель. Андрей — побеждающий мужчин. Иннокентий — невинный… Да всякие, какие хочешь. Ты же, лучше, расскажи мне, Резец Огранщик, что тут у вас происходит. Кто такие эти ваши Благодетели, и почему тебя приговорили к смерти из-за какого-то дурацкого оскорбления.
— Нет, что ты, Сергий Путешественник!.. Это было не какое-то оскорбление! Хотя, конечно, весьма дурацкое… Я сказал — да отсохнет мой гнусный язык! — что Благодетелям на самом деле наплевать на то, как живут Недостойные! Не знаю, что нашло на меня… Но это слова, которые по нашим законам можно искупить только смертью…
У Серого на лице было написано, что у него есть свое представление о том, что такое оскорбление, которое можно искупить только смертью, и даже, если вчитаться как следует, можно было узнать, какой смертью и чьей именно, но он пока промолчал.
— …На самом деле, Благодетели — самый благородный, самый честный и бескорыстный народ на свете; народ, который сумел простить страшное оскорбление, вот так же нанесенное когда-то им нашими беззаботными предками, пока они еще жили наверху в старом городе. Благодетели всегда жили под землей, мирно трудились, добывая руду и драгоценные камни, и обменивали их на товары, которые могли им предложить обитатели поверхности. Благодетели пришли нам на помощь, когда подземная река внезапно ушла из своего русла, и настала страшная засуха. В пару дней пересохли все фонтаны, колодцы и источники города, и Недостойные погибли бы, если бы Благодетели не позволили спуститься нашему народу к себе, под землю. Они отобрали у Недостойных все оружие, чтобы не было больше среди нас войн и смертоубийства, и разрешили нам жить в своем подземном городе и заниматься ремеслами, как и раньше. Конечно, народу под землей стало сразу гораздо больше, а еды и жилых помещений не прибавилось… И непривычные к голоду и тяжелой жизни подземного народа изнеженные люди с поверхности, особенно старики, женщины и дети стали умирать, несмотря на усилия наших добрых хозяев. Их скорбь не знала предела!.. Но неблагодарный правитель старого города на поверхности и его приближенные бесстыдно обвинили в этих смертях сердобольный Подземный Народ и попытались поднять бунт против народа Подземного Королевства! Из-за своего эгоизма и алчности они поставили тем самым под угрозу существование всех людей, пришедших с обжигающей поверхности в ласковую прохладу подземелий! Они хотели вывести Недостойных обратно на поверхность, чтобы они там все погибли без воды. Это был верх бесстыдства и вероломства, вспоминая о котором Недостойные до сих пор посыпают себе головы пылью… Но благородные хозяева ограничились справедливым истреблением зарвавшейся верхушки, и простили простых людей. С тех пор они стали зваться «Благодетелями», а мы — «Недостойными», в память об этих событиях, и о том, что ради нас, чьи предки столько раз наносили обиды этому терпеливейшему и милосерднейшему из народов, они все равно с радостью шли на лишения и муки.
— А стражники — они Благодетели, или Недостойные?
— Конечно, Благодетели! — удивился такому несуразному вопросу Резец. — Недостойные не имеют права прикасаться к оружию — они из-за своей дурной наследственности могут использовать его во вред себе, — с убежденностью школяра, рассказывающего вызубренную накануне таблицу умножения, пояснил он.
— А судьи?
— Тоже Благодетели! И только Благодетели имеют право носить лампы. Недостойные должны привыкать видеть в темноте.
— А кем тогда Недостойные быть могут?
— Ремесленниками, земледельцами, каменщиками, ткачами, забойщиками, сапожниками, промывщиками руды, плавильщиками, огранщиками, ювелирами, медниками…
— Понятно. А школы у вас есть?
— Естественно! — с гордостью подтвердил Резец. — Благодетели заботятся о Недостойных с самых ранних лет, хоть мы этого и не заслуживаем!
— И учителя в них…
— Благодетели. «Знание — сила», — говорят они, и делают все, чтобы ребенок из Недостойных вырос образованным, полезным членом общества, знающим свою историю и помнящим, кому он обязан своим счастливым детством.
— А ты, что же получается, в школе был двоечником? — усмехнулся угрюмо Волк.
— Нет… Двоечники в Подземном Королевстве долго не живут…
— Нет… Двоечники в Подземном Королевстве долго не живут…
— Слушай, Резец, ты случайно не знаешь, высоки ли здесь потолки? Там, где-то вверху, есть дыра, через которую я к вам сюда провалился… И если бы мы нашли лестницу…
— Это одна из самых старых пещер королевства, потолок у ней очень высок. А лестницу такую ты не найдешь во всей стране…
— Ну, или ее же можно сделать!
— Из чего?
— Из… Из… Хм-м… Ты прав… У вас же тут нет деревьев, наверное…
— Нет.
— А откуда у вас тогда хлеб? — вдруг дошло до Серого.
— Зерно выращивают наши земледельцы под светом панелей из особого камня — светофора. Днем он дает свет, а ночью гаснет, набираясь сил. Он очень редкий, и им выложены потолки только центральных улиц города и своды над полями. Иметь дома хоть кусочек такого камня — недостижимая мечта каждого Недостойного, — стыдливо признался Резец. — Но владеть им могут только Благодетели. Я это уже, по-моему, говорил…
— И хорошие у вас тут урожаи? — деловито поинтересовался Волк.
— Наверное, нет. Потому, что хлеба, выращенного на таких полях, очень мало, всем Недостойным его не хватает, и поэтому в муку добавляют лишайники, грибы, питательную плесень… И еще что-нибудь, наверное, но это уже секреты пекарей. Они говорят, что нам их лучше не знать. Тайны ремесла… Но от этого хлеб делается таким вкусным, ароматным… Да вот, можешь сам попробовать! — и огранщик, пошарив вокруг себя, извлек из темноты кусок чего-то, что по всем внешним (и, как быстро обнаружил Серый, и по органолептическим) признакам напоминал старую губку, только что выловленную из выгребной ямы.
Он сплюнул раз пять, приблизительно столько же раз пожелал, чтобы в тот вечер, когда они с Еленой Прекрасной ушли охотиться на калифа, он перепутал свои сапоги с Ивановыми, и вежливо вернул хлеб владельцу.
— Ну и гадость.
Резец слегка обиделся.
— А, кстати, Благодетелям-то зерна хватает? — зачем-то, догадываясь уже об ответе, все-таки спросил Волк.
— Да, конечно! — встрепенулся заключенный.
— И ты считаешь это справедливым?
— Конечно. Ведь это их страна, а мы здесь — всего лишь гости. Гость не лишает хозяев последнего, он довольствуется тем, что ему предлагают.
— Гости? После того, как прожили здесь триста или сколько там лет?! — возмутился Волк. — После того, как вы на них пашете, спины не разгибая, день и ночь, вы же еще и гости?!
— Да, — оправдываясь, подтвердил Резец. — Так они говорят, а, значит, это правда. Благодетели никогда не лгут. А что касается труда, то они тоже много работают — кто же, кроме них, будет судить нас, охранять, собирать налоги, управлять мастерскими, шахтами…
И тут Волку в голову пришла одна оригинальная идея.
— Значит, если вы после всего этого тут все еще гости, вы можете в любой момент встать и уйти домой?
— Домой?.. Д-да… Наверное… Не знаю… — задумался Резец. — Но у нас нет дома! В том-то и все дело, что нам некуда идти! Старый город на поверхности наверняка занесен песком, жилища наших предков давно разрушены…
— Так вы же ремесленники! Вы расчистите и отстроитесь в два счета!
— Да, но там нет воды…
— Но тогда вы могли бы уйти в какой-нибудь другой город — такой толпе мастеров будет рад любой правитель!
— По пустыне? Пешком? Ты сам говоришь, что вокруг на триста километров нет ни капли влаги!.. Ведь так?.. — Отвергавший по инерции изо всех своих сил идею переселения Резец вдруг понял, что в глубине души он с замиранием ждет, что его нежданный гость легко отметет все препятствия и докажет, что Недостойные и в самом деле могут уйти из-под земли когда и куда захотят.
— Да, это так, но у меня есть ковер-самолет, и на него я бы смог посадить человек двадцать… очень плотно… и мы бы взяли воды на полтора дня пути, а вы бы еще прихватили это… чего вы там граните… И в Шатт-аль-Шейхе вы бы это продали, и снарядили на эти деньги караван и вывезли бы еще человек сто — сто пятьдесят, тоже с драгоценными камнями… И уже на эти деньги они бы снарядили еще один караван. Или не один. И так далее, пока не выедут все. Не вижу ничего невозможного.
Огранщик упал на колени, схватил своими цепкими сильными пальцами руку Серого и отчаянно заглянул ему в глаза.
— Ты… Ты правда думаешь, что это осуществимо?..
Наверно, с меньшим напряжением он ждал приговора суда Благодетелей.
— Не вопрос, — повел плечом Волк. — Вопрос в том, как мы теперь выберемся отсюда. Надеюсь, тебя приговорили не к уморению голодом?.. Хотя, нет…
— Нет. Меня сброс… должны были сбросить в водопад. Но теперь, когда я сообщу через стражников королю, что Недостойные могут, наконец, уйти и не обременять их больше своим назойливым присутствием, казнь, может, и перенесут… или даже отменят…
Волк искоса, но пристально взглянул на огранщика, покачал головой, но ничего не сказал.
— Прислушайся, Сергий! За мной, кажется, идут!!! Слышишь — стали откатывать дверь?..
Волк тоже услышал скрежет камня о камень, быстро погасил лампу, не забыв перед этим зажмуриться, и растворился в темноте.
Не дожидаясь, пока камень откатится полностью, Резец быстро вскочил на ноги и с протянутыми руками бросился к кому-то, кто стоял, по-видимому, во главе отряда.
— Повелитель начальник стражи! Мы придумали, как Благодетелям избавиться от Недостойных! Мы придумали!!! Надо, чтобы Недостойные ушли на поверхность, а там отправились в другие города, из которых четыреста лет назад вода не ушла, как ушла из нашего города!.. И тогда…
Что будет тогда, начальник стражи почему-то не дослушал.
— Мерзавец!!! Мало того, что ты сквернослов, так ты еще и бунтовщик!!!
Послышался звук удара, падающего тела, и еще одного удара, и еще, как будто застоявшаяся рьяная футбольная команда вышла на долгожданную тренировку с большой сеткой мячей.
— Ой!.. Ах-х… А-ау!.. Уй… А-а-а!..
И вдруг все стихло.
— Они че у вас, все коротышки, что ли? — несколько озадаченно спросил Волк, бережно вытирая лезвие меча об одежду одного из убитых стражников. — Я ведь чуть не промахнулся. Они же мне чуть выше пояса будут, а в темноте-то не видно ничего… Ишь, гниды бородатые… Они ведь так тебя насмерть уходить могли!..
Потом наклонился и поднял с земли светящийся тусклым белым светом шар на серой каменной ножке.
— Это этот, что ли, камень-светофор? Гляди-ка, штука какая интересная…
Откуда-то с уровня пола раздался страдальческий стон.
— Ну, что, получил свою отсрочку от казни? — мрачно усмехнулся Волк.
— Ты… Ты убил их?..
— Да. Пока они не убили тебя. Ты ведь должен еще вывести меня отсюда, тебе нельзя умирать.
— Ты убил Благодетеля? — как будто не расслышав, или не доверяя своим ушам, переспросил огранщик.
— Нет. Четырех, — уточнил Серый.
— Но… Но… Но это же… Но так ведь… Но этого…
— Я убил четырех маленьких вооруженных уродов, которые били и собирались убить одного безоружного человека, вся вина которого лишь в том, что он родился в этой крысиной дыре. Что не понятно? Или тебе не хочется жить?
Но Резец, похоже, все еще находился в шоке, но не от побоев, а от происшедшего на его ночного видения глазах убийства.
— Но это же Благодетели!.. Они неприкосновенны!..
— Они это заслужили. Привыкай, — пожал плечами Волк. — Потому что я намереваюсь выйти отсюда сам и вытащить на свет Божий ваш забитый, запуганный и замороченный народишко, хотите вы этого или нет!!! — и протянул лежащему руку. — Вставай! Мы уходим!
— Забитый… Запуганный… Замороченный… Запуганный… Забитый… Замороченный… — как под гипнозом, повторял Резец, и по лицу его было видно, что в голове у него происходили глобальные процессы, сродни тектоническим.
Они были сдерживаемы всю его сознательную жизнь, и теперь разум человека, чьи десять с лишним поколений предков провели в дурмане и рабстве, рванулся наверстывать упущенное.
Плиты материков-мыслей с грохотом и скрежетом сдвигались и раздвигались, образуя новую береговую линию молодых континентов мировоззрений. Извергались вулканы предрассудков. Реки стереотипов выходили из берегов и устремлялись в новые русла. Разящие стены цунами-убеждений зарождались в глубинах подсознания и прокатывались от моря до моря по беспомощной суше логики.
— Заслужили… Они это заслужили… Они заслужили… — ухватившись за предложенную руку, огранщик резко вскочил на ноги, и вид у него был угрожающим, с легкой сумасшедшинкой в глазах. — На свет!..
Он побежал было направо, но тут же развернулся, чуть не сбив с ног не ожидавшего такого маневра Волка, и снял с одного из Благодетелей перевязь с мечом в ножнах.
— На свет, — решительно повторил он и исчез во тьме.
* * *— …нельзя им верить!!! Благодетели обманывали нас!!! Там, наверху, есть вода!!! Только далеко!!!.. Но мы ее найдем!!! Недостойные больше не гости!!! Мы должны вернуться домой!!! И наши имена должны быть славными!!! Я больше не Резец!!! Резец — это инструмент с режущей кромкой и твердосплавной наплавкой!!! Я — не инструмент!!! Я — человек!!! Ничуть не хуже Благодетелей!!! Они никакие нам не Благодетели!!! Меня зовут Виктор!!! Это значит «Победитель»!!! И у меня теперь есть меч!!! И лампа из светофора!!! Вот, смотрите!!!.. Мы — такие же, как они!.. И мы поднимемся наверх!!!.. Там все разрушено и занесено песком, и невозможно жить… Там нечего есть!.. И вода далеко-далеко!.. Но там мы будем свободны!!!.. Долой!!!..