— Ничего странного. Название могли придумать специально для этой акции. Мы с таким уже сталкивались.
— А что насчет веб-сайта?
— Ничего нового. Им занимается служба безопасности.
— Они говорят нам только то, что считают нужным. И когда захотят. Думают, что лучше нас…
— Прошу вас, не начинайте, — остановил ее Брикс.
— Это просто наблюдение, — сказала она с улыбкой, встала и одернула куртку.
Брикс ушел, на его месте возник Странге.
— Нам нужно поговорить с людьми из части Поульсена в Рювангене, — сказала она. — Никого ближе у него не было, насколько я понимаю.
— Логично.
Он смотрел на стол, за которым только что сидела Лунд. На табличке значилось его имя. Она ставила кружку с кофе на бумаги, после чего на одном из отчетов экспертизы осталось большое пятно. Он нахмурился, аккуратно сложил документы в стопку. Потом собрал ручки, которыми она пользовалась, и расставил их в специальные держатели.
Лунд вынула изо рта жвачку с намерением прилепить ее куда-нибудь под столешницу прямо на глазах у Странге, но вовремя опомнилась и бросила в урну. Странге указал рукой на половину стола:
— Тут свободно. А вот тут… — Он обвел рукой. — Тут мое место.
— Это всего лишь стол, Странге, а не ваше… собственное государство.
Он наклонился и провел пальцем линию через стол.
— Теперь это государство, вот граница. И ничто не должно пересекать ее.
Лунд собрала свои ручки, кружку, ноутбук, ключи и открытую пачку салфеток, перенесла на предназначенную ей половину и сложила как можно аккуратнее.
— Всего лишь стол, — повторила она.
Среди разного канцелярского скарба стоял бумажный красно-белый флаг Дании на невысокой палочке — должно быть, остался после какого-нибудь праздника в отделе. С серьезным лицом Странге взял его в руку и установил на линии раздела, после чего, сложив руки на груди, воззрился на Лунд.
Она отдала ему честь, обошла стол и уселась со своей стороны.
Вернулся Брикс. Он протянул Лунд ее новое удостоверение. Фотографию вклеили старую. Лунд взглянула на женщину с неулыбчивым лицом, длинными темными волосами и большими глазами, которые пристально смотрели в объектив, словно пытаясь найти что-то недосягаемое для других. За два года она мало изменилась, во всяком случае, так она считала. Фотография ей все так же не нравилась.
— И вы должны всегда носить с собой это.
Брикс вручил ей стандартный полицейский пистолет, девятимиллиметровый «глок». Его очень любил Майер и всегда носил на ремне, даже в здании управления.
— Странге покажет вам, где у нас гардероб. В отделе многое переменилось с тех пор, как вы здесь работали. Мы стали более…
Брикс смотрел ей прямо в лицо.
— Какими? — спросила Лунд.
— Более профессиональными, — ответил он и отправился заниматься другими делами.
— Ну что, едем? — спросил Странге.
Она не могла отвести глаз от пистолета в черной кобуре. Оружие Лунд не любила, оно казалось ей признанием поражения.
Странге демонстративно потопал ногами.
— Иду, иду, — сказала она и сунула «глок» в сумку, к пакетикам жвачки и носовым платкам.
Полковник Торстен Ярнвиг сидел на диване и смотрел по телевизору новости; в смежной комнате его дочь гладила белье и складывала в шкаф. В Рювангене уже ввели повышенные меры безопасности. Воинская часть жила по установленным правилам, здесь строго следовали процедурам и соблюдали иерархию — от Ярнвига к Согарду и далее к подчиненным вроде Саида Биляля. Армия — это мир в миниатюре, разделенный званиями и рангами, которые определяют отношения между людьми. Всю свою взрослую жизнь Ярнвиг работал в этих рамках и усвоил, что без них ни одно сообщество людей не могло бы нормально существовать.
На экране появился Томас Бук, новый министр юстиции, такой непохожий на политика: полный, с клочковатой порослью на щеках и подбородке и с озадаченным выражением лица.
— Обе жертвы по долгу службы находились за рубежом, — говорил Бук перед лесом микрофонов. — Вероятно, их убийство было возмездием за наше участие в военных действиях против террористов.
Зазвонил телефон. В трубке раздался знакомый голос — это был генерал Арильд, один из заместителей начальника Главного штаба Вооруженных сил в Ольборге, сухой, жесткий человек, когда-то воевавший вместе с Ярнвигом.
— Ты смотришь новости? — спросил Арильд.
— Конечно.
— Ну?
— Мы поставили охрану на всех входах и утроили наряды на территории части.
— Они трусы. На открытое нападение не осмелятся. Держите людей по возможности в казармах, ограничьте семейные визиты извне.
Держа телефонную трубку возле уха, Ярнвиг смотрел, как его дочь терпеливо работает у гладильной доски. Большую часть дня она провела в лазарете, занималась сбором медикаментов для контингента, направляемого в Гильменд. В телевизоре политический деятель давал обещания.
— Полиция и служба безопасности ведут расследование в сотрудничестве с разведкой, — говорил Бук в камеру. — Это все, что мы можем сказать на данный момент.
Луиза выключила утюг, подошла к отцу и тоже стала смотреть новости.
— Все будет сделано, — сказал Ярнвиг Арильду.
— На следующей неделе ты отправляешь восемьсот человек в Афганистан. Это самое главное. Я хочу, чтобы они были готовы к бою в тот же миг, как ступят на афганскую землю.
— Понимаю…
— Ничто не должно их отвлекать, — приказал генерал и дал отбой.
Томас Бук пытался вырваться из кольца репортеров. Один из них был особенно настойчив, выкрикивая вопросы в лицо министру:
— Бук, почему эти убийства оказались таким сюрпризом? Разве ни одна из наших хваленых служб не получила предупреждений?
Толстяк в костюме и галстуке улыбнулся — почти как настоящий политик.
— Мы изучаем все аспекты дела. Благодарю за внимание.
— Когда ожидается принятие антитеррористического законопроекта?
Маска политика соскользнула с лица Бука. У него не было готового ответа. Поэтому он молча отвернулся и пошел прочь.
— Что происходит, папа? — спросила Луиза Рабен.
Ярнвиг взял со стола свой мобильный телефон и ключи.
— Объявлена высокая степень террористической угрозы. Есть новости из тюрьмы?
Она замялась:
— Мы ездили туда, но свидание не разрешили. Не знаю почему. Служба пробации отклонила его прошение. Наверное, Йенс не…
— Что?
— Вряд ли ему это понравилось. — Она стояла перед ним и не уходила. — Что происходит?
— Полиция считает, что террористы будут атаковать военных. Больше мне ничего не известно. Я попрошу тебя некоторое время не покидать расположение части. Твое место здесь. И Йонаса тоже.
— Нет. — Она покачала головой. — Завтра я встречаюсь с адвокатом в Херстедвестере.
— Зачем?
— Надо написать жалобу. Тофт говорила, что Йенс совсем выздоровел и нет никаких причин держать его там. Если я буду сидеть сложа руки, ему придется ждать еще шесть месяцев, чтобы снова подать прошение об освобождении. Не знаю, смогу ли я…
Луиза провела рукой по темным спутанным волосам. Он вспомнил то время, когда его дочь была молода и привлекательна — первая красавица на всех офицерских балах; она прекрасно одевалась и очень внимательно относилась к своей внешности. Теперь ее красота потерялась, скрытая заботами материнства и тревогой за непутевого мужа, попавшего в лапы пенитенциарной системы и отбывающего бессрочное наказание за преступление, которого никто не понимал, а меньше всего он сам.
— Раз служба пробации отказала Йенсу, значит были причины.
— Тогда я хочу знать их, — стояла она на своем. — В Херстедвестере сказали, что Йенса можно отпустить. Тогда почему Управление тюрем отказывает? Это неправильно.
Рабена демобилизовали, когда он вернулся после особенно трудной поездки в Афганистан. Через несколько недель он напал на улице на какого-то человека, оттащил в безлюдный лес, избил до потери сознания. Угроза для общества, решил суд, хотя Луиза никогда не замечала в нем ничего угрожающего.
— Будь терпелива, — сказал Ярнвиг. — Если придется подождать еще шесть месяцев, мы успеем отремонтировать подвал, чтобы там можно было жить. У Йонаса будет своя комната. Ты запишешь его в школу…
Иногда его спокойная мягкая дочь превращалась в бунтарку. Она унаследовала это свойство от матери. Ярнвиг по одному только выражению ее лица понял, что продолжать разговор бесполезно.
— Тебе все равно, выпустят Йенса или нет. Ты никогда не хотел, чтобы твоим зятем стал простой солдат!
Ярнвиг не знал, что ей ответить. И времени подумать у него не было, потому что в дверь постучали. На пороге стоял майор Согард, он коротко глянул на полковника, затем перевел взгляд на Луизу и улыбнулся. В дом он проходить не стал, и Ярнвиг понял, что у него конфиденциальное дело. Он приблизился к майору, и тот вполголоса доложил ему о чем-то.
— Боже праведный… — прошептал полковник. — Известно, кто это сделал?
Согард покачал головой и молча ждал приказаний. Поскольку их не последовало, он, помедлив несколько секунд, развернулся и ушел.
Торстен Ярнвиг оглядел маленькую уютную комнату. Он служил там, куда его посылали, сам побывал и на Балканах, и в Ираке, и в Афганистане. Ему не раз приходилось терять солдат. Но он никогда не думал, что война может настигнуть его дома.
— Папа, — встревожилась Луиза, — что он сказал?
— Ты давно видела Мюга Поульсена?
Она разбирала одежду сына.
— Довольно давно. А Йенс вчера с ним виделся. Он обещал нам помочь с работой и жильем.
Ярнвиг сел к обеденному столу, посмотрел на документы, которые готовил для отправки группы войск в Афганистан. Восемьсот человек на полгода покидают родные края. Но еще до отправки им уже придется хоронить одного с воинскими почестями.
— Папа, — снова окликнула его дочь. — Объясни, в чем дело!
Привязанный к кровати в одиночной камере, Рабен смотрел на лампочку в потолке. Потом дверь открылась, и вошла директор Тофт — в облегающем свитере и узких джинсах.
Он сжал челюсти, чтобы не сказать то, что рвалось с губ: простите, что отвлекаю вас от свидания с любовником.
— Как вы себя чувствуете, Рабен?
— Извините. Это было глупо. Не знаю, что на меня нашло.
Он был привязан за лодыжки и запястья, но голову поднять мог. Чтобы умолять.
— Можно мне поговорить с Луизой?
— Она приезжала. Вместе с Йонасом. Вы понимаете, конечно… — Тофт улыбнулась. — Свидание было невозможно.
Неужели она испытывает удовольствие, мучая его? Или это часть курса лечения? Он не знал, не хотел знать. Хотел только вырваться из этого ада и вновь оказаться дома, вместе с женой и сыном.
— Я рассказала ей о том, что случилось. Разумеется, так, чтобы мальчик не слышал.
Рабен держал голову кверху, пока не заломило мышцы. Боль приносила облегчение. Он заслужил ее.
— Вы готовы вернуться к себе в комнату?
— Йонас тоже приходил?
— Да. У вас славный сын.
— Мне нужно поговорить с Луизой.
— Не все сразу.
— Что это значит?
Он говорил слишком громко и сам понимал это.
— Это значит, что вы должны научиться отвечать за свои поступки, как минимум — нести ответственность. — Она добавила после паузы: — Вам придется пройти еще один курс медикаментозной терапии.
— Я не хочу, чтобы меня накачивали всякой дурью!
— Если вы не будете выполнять то, о чем я вас прошу, вы никогда не выйдете отсюда.
— Я в полном порядке!
И снова долгая пауза.
— Вы помните то, что случилось в Афганистане? И что вы совершили, вернувшись в Данию? Все эти дикие истории…
Они не дикие, думал он. Просто об этом никто не хочет слышать.
— Со мной все в порядке!
— Вы захватили заложника. Прямо здесь, в Копенгагене. Чуть не убили его.
Этот эпизод он так и не смог вспомнить, в памяти осталось лишь мутное пятно.
— Это была ошибка. И я заплатил за нее.
— Это мне решать.
— Прошу вас…
— Полиция хочет задать вам несколько вопросов об Аллане Мюге Поульсене. Но, как я вижу, им придется подождать. Вы не в том состоянии.
Он уронил голову на жесткую тюремную койку. Сдался. Именно этого от него и хотели.
— Зачем я понадобился полиции?
— Ваш номер был записан в мобильном телефоне Мюга. И он приходил к вам на свидание сегодня днем.
— Ну и что?
Она пристально наблюдала за его реакциями.
— Сегодня вечером Поульсен был убит. Соболезную.
Мысли Рабена завертелись волчком. Так бывает, когда он начинает злиться. По-настоящему злиться. Когда в нем возникает красный рев.
— Что случилось? — спросил он так спокойно, как только смог.
— Я попрошу полицейских прийти завтра. Сама я ничего об этом не знаю.
— Что…
— Все вопросы завтра.
Она глянула на часы, нахмурилась озабоченно.
Простите, что задержал, хотелось ему сказать.
Лунд сидела на пассажирском сиденье машины Странге и жевала жвачку. Она больше не курила и не испытывала желания курить, это пристрастие ушло. Странге вел терпеливо, осторожно, тихо говоря по телефону через гарнитуру.
Управление получило перевод листовок, найденных рядом с телом Поульсена. Там говорилось: «Сражайся во имя Аллаха. Убивай тех, кто ставит других рядом с Богом».
— И что это значит? — спросила Лунд.
— Очевидно, какая-то цитата из Корана.
— Что-то еще?
— Сейчас пытаются узнать, где были отпечатаны листовки.
Она просматривала данные о военном прошлом Анны Драгсхольм, которые подготовил для нее Брикс.
— Итак, — произнес Странге. — Поскольку мы теперь коллеги, настало время как следует познакомиться. Меня зовут Ульрик.
Он оторвал руку от руля и протянул ее Лунд. Длинные пальцы, даже изящные. Как у пианиста, хотя вряд ли он действительно играл на пианино.
— В управление я пришел чуть больше года назад, — сказал Странге с улыбкой, более уместной на собеседовании при устройстве на работу. — Незадолго до этого развелся, но мы прекрасно общаемся, тут никаких проблем. У нас двое замечательных детей, к нашему решению они отнеслись спокойно. Насколько это возможно, конечно.
— Я не просила…
— Дети всегда переживают, когда родители расходятся. Но я думаю, так будет лучше для всех. Из интересов могу назвать футбол и оперу, но без фанатизма. Школьником любил ходить в походы и наблюдать за птицами. Вообще любил бывать на природе. Но теперь… время… время…
— Сара, — сказала Лунд и быстро пожала его ладонь. — На следующем перекрестке поверните налево. У Поульсена были награды.
— А что насчет вас?
— У меня нет ни одной.
— Я имею в виду…
— Я понимаю, о чем вы. Просто мне нечего рассказывать.
Он посмотрел на нее непонимающе:
— У всех есть что рассказать.
— Вы были в Гедсере. Вы слышали, что обо мне говорят в управлении.
— Я не слушаю эту чушь.
— А я не говорю о ней.
Он умолк.
— Можем поговорить о чем-то еще, — предложила Лунд. — О футболе. Об опере. О походах. — Она засмеялась. — Или о птицах!
— Теперь вы насмехаетесь надо мной.
— Вовсе нет. Давайте поговорим. Я же не против.
— Да ладно, я вижу, вы хотите говорить только о деле.
Он опять уставился на дорогу. Видно, она обидела его, но не знала, чем именно.
— Налево теперь?
Появился указатель на воинскую часть Рювангена. У ворот стояло много военных, все с оружием.
— Держитесь рядом, — сказала Лунд.
Небольшой район Рюванген находился в руках военных уже более века и представлял собой скопление строений, казарм и площадок для подготовки офицерского состава. Прохождение поста охраны заняло десять минут. Пока длилась проверка, Лунд думала о Минделундене, до которого отсюда было меньше километра. От воинской части парк отделяла оживленная железнодорожная ветка, но пересечь ее не составило бы труда. Тем более для солдата. Воспоминание из школьного курса истории подсказывало, что эти два места — Рюванген и Минделунден — раньше были объединены, и поэтому нацисты, занявшие казармы, использовали старый полигон для расстрела пленных.
Совпадение? Скорее всего.
Оказавшись внутри, она словно попала совершенно в другой мир. Через завесу дождя в боевом порядке бежали группы вооруженных солдат. Мимо то и дело проносились грузовики в камуфляже и военные внедорожники. Здания на территории части были в основном в стиле кирпичной готики — тускло-красные, четырехэтажные, угловатые и внушительные.
Лунд не очень понимала, какие у них здесь полномочия. У армии была собственная полиция. Еще больше усложняло дело то, что Лунд не могла точно сказать, где заканчивалась сфера влияния Управления полиции и начиналась юрисдикция службы безопасности. Но факт оставался фактом: оба убийства совершены в городе, а не за этими высокими заборами. И самое главное — она снова занималась расследованием убийства, а значит, была на своей территории. И пусть сюда никто не суется.
Встреча состоялась в кабинете полковника Ярнвига — насколько могла судить Лунд, командира части. Разменявший шестой десяток, высокий и строгий, он не обрадовался их приходу. С ним был майор Кристиан Согард, надменный светловолосый офицер с охотничьей бородкой. Оба были в камуфляже, на плечах погоны, на груди медали. Они все обменялись рукопожатиями, но военные смотрели в основном на Странге. Это был мир мужчин.
Лунд и Странге уселись за стол напротив Ярнвига, Согард так и стоял навытяжку, словно по стойке смирно.
— Я знаю, зачем вы здесь, — начал полковник. — Мюг Поульсен. Мне звонили.
— Кто? — тут же спросила Лунд.
— Из Ольборга, — произнес он коротко, как будто это все объясняло.