На ней было что-то вроде камзола, в лунном свете сверкающего зелеными, синими и серебряными блестками и плотно облегающем ее фигуру. Светлые пепельные волосы переливались, словно вода ручейка, и посверкивали, как редкостные самоцветы. Она тряхнула головой, и в воздухе послышался серебряный перезвон маленьких колокольчиков.
— Ну, что скажешь? Сегодня я достаточно хороша для тебя?
Я хотел обойти сей провокационный вопрос, но глаза ее горели каким-то поистине колдовским огнем.
— Должен признать, что это значительно лучше, чем бриджи для верховой езды, — сухо ответил я.
Она засмеялась и продела руку под мой локоть. Я ощутил легкое, но твердое прикосновение ее ладони.
— Потанцуешь со мной, Лью? Хочешь секану?
Не дожидаясь ответа, она начала выбивать пальчиком нужный ритм по световой панели. И через минуту характерная мелодия секаны зазвучала в зале.
В последней фигуре я прижал ее к себе сильнее, чем того требовал танец. Это ощущение было знакомо нам обоим — редкое ощущение настроенности на одну частоту, ментальную и физическую; гораздо большая интимная близость, нежели просто любовная игра. Ритм древнего горского танца пульсировал у меня в крови, а музыка становилась все громче, и чувства мои нарастали вместе с нею, и когда прозвучал последний аккорд ударных и цимбал, я поцеловал Дио.
И тут же, словно реакция на гром музыки, упала тишина. Дио выскользнула из моих объятий, и мы вышли на воздух.
— А интересно, — в голосе Дио звучали дразнящие нотки, — когда Хастур сообщил тебе о ребенке, ты обо мне не вспомнил?
Я нахмурился. Тема была слишком деликатная. Она рассмеялась, но смех прозвучал как-то сухо и безрадостно.
— Вот и хорошо. В конце концов я тут совершенно ни при чем, если тебе от этого хоть немного легче. Скажи мне, Лью, тебе действительно нужна Каллина?
Вот уж это я вовсе не собирался обсуждать с Дио.
— А что? Разве это имеет для тебя какое-либо значение?
— Никакого. — Но голос ее звучал неубедительно. — Мне просто кажется, что ты совершаешь непростительную глупость. В конце концов, она даже не женщина…
Это было слишком! И совершенно не похоже на Дио.
— Ничуть не хуже тебя!
— Да это же просто смешно!
— Дио, если ты намерена устроить сцену, — угрожающе произнес я, — то учти, шею я тебе сверну с удовольствием!
— Знаю, знаю! — Она опять рассмеялась, и на сей раз в смехе явно слышались истерические нотки. — Замечательно! Как ты просто решаешь все проблемы! Свернул шею — и никаких проблем! Но одно я знаю наверняка: с Каллиной покончено, и Ашара скоро лишится своей марионетки!
— Какого черта! О чем ты?
Она продолжала смеяться — все тем же диким, истерическим смехом.
— Скоро сам увидишь! А ведь именно ты мог бы всех нас избавить от этой напасти. Но ты не захотел, у тебя, видите ли, принципы! Ты сам загнал себя в ловушку, да и Каллину тоже! Или, лучше сказать, ты сыграл на руку Ашаре…
Я схватил ее за плечо резко развернул лицом к себе. Она скорчилась от боли.
— Животное, ты же мне ключицу сломаешь! Черт бы тебя побрал, Лью, это уже совсем не смешно! Мне ведь больно!
— Так тебе и надо! — с яростью сказал я. — Тебя бы еще выпороть! Что ты там придумала, признавайся! Какую гадость ты приготовила для Каллины? Отвечай, Дио, или, клянусь, я узнаю силой! Я никогда не использовал Дар Элтонов против женщин, но на сей раз я им воспользуюсь!
— Нет! Ты не сможешь! Ты что, забыл?
Мы смотрели друг другу прямо в глаза, пылая такой яростью, что не замечали ничего вокруг.
— Проклятье! — Она сказала правду, и я разозлился еще сильнее. Дио — единственная из всех людей — была надежно, раз и навсегда защищена от моего Дара. Благодаря тому, что было у нас с ней на Вэйнуолле.
Есть вещи, контролировать которые не в силах ни один мужчина, даже телепат. И одна из них — прикосновение, интимная близость. А ведь Дио была из рода Райднау, известного своей сверхчувствительностью. Чтобы уберечь ее рассудок от собственного телепатического влияния, я дал ей такое средство защиты, которое теперь не мог ни взять обратно, ни отнять. Разве что она сама согласится раскрыть свои мысли передо мной. Можно было, конечно, снять этот барьер силой — и убить ее при этом. Иначе — никак.
От собственного бессилия я выругался. И тут Дио вдруг обвила мою шею руками, приблизив ко мне свое лицо. В ее глазах сверкало зеленое пламя.
— Ты, слепой идиот! — задыхаясь, прошептала она. — Неужели ты не замечаешь того, что происходит прямо у тебя под носом? Сколько же можно ошибаться? Опять хочешь все испортить? Ну почему, почему ты мне не доверяешь?
Она прижалась ко мне так, что у меня закружилась голова. Поняв наконец, что она со мной делает, я грубо оттолкнул ее.
— Этим ты ничего не добьешься!
На лице ее появилось жестокое выражение.
— Ну что ж, хорошо! Существует мнение — и этому многие верят, — что только девственница может обладать властью, которая дана Каллине. Есть, скажем так, группа людей, считающих, что всем будет только лучше, если Каллина, предположим, внезапно лишится своего могущества. А поскольку твое поведение выше всяческих похвал, то остается один лишь способ исправить положение…
Я смотрел на нее во все глаза; до меня понемногу начинал доходить смысл ее слов. Но ведь это ужасно! Найдется ли на Дарковере хоть один мужчина, который осмелится…
— Дио, если ты так уверена, если это не просто грязная шутка…
— Да, конечно, шутка! Захотелось пошутить с Ашарой! — Внезапно она стала очень серьезной и успокоилась. — Лью, поверь, я не в силах объяснить лучше, но тебе следует держаться от них подальше. Каллина — вовсе не та, кем ты ее считаешь. Она вовсе не…
Я размахнулся и влепил ей пощечину. От удара она отлетела к стене.
— Ты давно этого ждала, Дио!
И тут между нами вдруг возник Реджис. Он, видимо, сразу узнал мои мысли, потому что резко побледнел и воскликнул:
— Каллина!
Дио стояла у стены, держась за щеку, по которой я ее ударил, и чуть приоткрыв рот. Потом вдруг бросилась вперед, ко мне.
— Погоди! — воскликнула она. — Погоди, ты ничего не понял!..
Я сердито оттолкнул ее и поспешил прочь. Реджис еле поспевал за мной. Задыхаясь, он проговорил:
— Кто же осмелится на такое? Она же Хранительница! Кто осмелится тронуть ее хоть пальцем?
— Дайан, — ответил я, останавливаясь. Помнишь, что она сказала в Совете? «Ни один мужчина, трижды прикоснувшийся ко мне, не проживет и дня!» Если тогда это был первый раз…
Между нами уже возник поверхностный телепатический контакт. Но я резко прервал его; Реджис мрачно на меня посмотрел и отступился.
— Между прочим, я заметил, — сказал я, — что когда мы с тобой входим в контакт, то оба очень быстро теряем силы. Кто-то явно пронес сюда матрицу-ловушку восьмого или девятого уровня, такую, что вбирает в себя жизненную энергию… — И тут до меня вдруг дошло. — Шарра! Матрица Шарры!
Тут я почувствовал, что Реджис пытается проникнуть в мой мозг, и закрылся барьером.
— Никогда этого не делай, не предупредив! — велел я ему. — Входи в контакт — но только по моей команде и только на тысячную долю секунды! Что бы ни произошло, не старайся продлить связь! Иначе мы оба сгорим! Помни, что ты — Хастур, а я — Элтон!
Он судорожно сглотнул.
— Может, лучше ты сам войдешь в контакт? Я пока еще не очень умею этим управлять…
И мы вошли в контакт…
Итак, я узнал то, что хотел. Где-то в Замке была спрятана матрица — нет, не матрица Шарры, другая, скрытая от мониторов слежения и самым коварным образом сфокусированная на слабейшем звене Комина: на Дерике Элхалайне.
А я-то думал, он просто пьян!
— Вот что, Реджис, я попробую напрямую войти в контакт с Дериком и попытаюсь устранить влияние этой матрицы на его мозг. — Впервые в жизни я был благодарен судьбе за Дар Элтонов. — Так, теперь внимание: как только я переключу эту матрицу на себя, попытайся ее уничтожить, повредить. Но, заклинаю, не входи в контакт со мной! И с Дериком тоже! Этим ты можешь погубить всех нас!
Затея была авантюрной, равносильной прогулке по темной аллее, кишащей злобными чудовищами.
Все мои инстинкты бунтовали. Но я зажал волю в кулак и вступил в контакт с Дериком.
И тут же понял, что я уже встречался с чем-то подобным — когда пытался прощупать мозг Лерриса!
Дерик, как бы почувствовав прикосновение острого скальпеля сквозь неполную анестезию, сделал невольную попытку уйти от контакта, но я держал его мертвой хваткой, вклиниваясь между его мозгом и матрицей, контролирующей этот мозг.
Где-то позади я ощущал и присутствие Реджиса
— так человек смотрит в зеркало на отраженный свет, не решаясь на прямой взгляд. Он уже нащупал эту чуждую нам силу и теперь дробил ее, уничтожая по частям, по мере того, как я снимал ее телепатическое воздействие на мозг Дерика.
Наконец я почувствовал толчок, и непонятная сила исчезла, растворилась. Дерик свободен.
Я прекратил телепатическую связь.
Реджис прислонился к колонне. Его лицо было смертельно бледно.
— Ты не понял, кто управлял матрицей? — спросил я.
— Не имею ни малейшего понятия. Когда она распалась, я сперва вроде бы почувствовал Каллину, но потом… — Реджис внезапно нахмурился, — и она тоже исчезла, и я ощущал… только присутствие Ашары. Ашары! Но почему Ашары?!
Я не знал. Но если сигнал приняла Ашара, значит, она, по крайней мере, способна защитить Каллину.
Итак, мы полностью выдали себя, я и Реджис. И к тому же истратили всю свою жизненную силу. Особенно я беспокоился за Реджиса, но он только отмахнулся.
— Ерунда. Смотри-ка лучше, кто это там с Линнел?
Я обернулся, думая, что он имеет в виду Кэти или того незнакомца в костюме арлекина, вызвавшего в моей душе такую тревогу. Но рядом с Линнел стоял некто в маске и в широком плаще с капюшоном, полностью скрывавшем фигуру и лицо. Глядя на него, я невольно вспомнил ощущения, которые испытывал при соприкосновении с мозгом Дерика.
Я медленно подошел к ним.
— Где ты был, Лью? — спросила Линнел.
— На балконе. Наблюдал за слиянием лун, — ответил я.
Линнел смотрела на меня смущенно и обеспокоенно.
— Что с тобой, чийя? — Это детское обращение сейчас как нельзя лучше подходило к ней.
— Лью, кто такая Кэти? Рядом с ней я чувствую себя как-то очень странно. И не только потому, что она в точности похожа на меня, нет, у меня ощущение…будто она — это и есть я. И еще я чувствую… не знаю… мне словно хочется подойти к ней ближе, коснуться ее, обнять… И от этого очень больно! И я не могу уйти от нее! Но стоит мне до нее дотронуться, как впору бежать… кричать от боли… — Линнел нервно ломала пальцы, готовая разрыдаться или разразиться истерическим хохотом. Я не знал, что ей ответить. Линнел — не такая девушка, чтобы волноваться по пустякам.
Кэти танцевала с Рейфом Скоттом. Проплывая мимо, она улыбнулась Линнел; и Линнел тут же сама пошла ей навстречу! Неужели Кэти столь странно на нее влияет? Нет, конечно, нет! Кэти понятия не имеет о телепатии. Уж это я знал точно. К тому же я сам установил вокруг нее барьеры.
Линнел тронула Кэти за руку, почти смущенно; Кэти тут же отреагировала и обняла Линнел за талию. Они с минуту постояли так, прижавшись друг к другу, потом Линнел выскользнула, словно освободившись.
— Смотри, вон Каллина, — сказал я, когда она подошла ко мне.
Хранительница, гордо подняв голову, шествовала сквозь толпу, сияя своим ослепительно прекрасным, но мрачным звездным одеянием. Кому она бросала вызов, надев столь зловещий наряд?
— Где ты была, Каллина? — требовательно спросила Линнел. Она с каким-то горестным изумлением разглядывала странный костюм сестры, но ни словом не обмолвилась по этому поводу.
— Да-да, — поддержал я, в упор глядя на Каллину и мысленно повторяя тот же вопрос: где ты была?
Она как будто ничего и не заметила, а в ее небрежном тоне не ощущалось никакого подтекста, на который я так рассчитывал.
— Мы с Дериком беседовали. Он утащил меня в угол и долго нес какую-то бессвязную ерунду. Он совершенно пьян. Я так ничего и не поняла. — Она изящно повела плечиком. — Хастур зовет меня. И Белтран с ним. Видимо, пора начинать церемонию.
— Каллина… — начала было Линнел со слезами в голосе, но та прошла мимо, словно не замечая протянутых к ней рук сестры.
— Не жалей меня, Линнел, — сказала она. — Мне это не нужно.
Могу поклясться: она была совершенно уверена, что справится со всеми проблемами сама.
Не знаю, может, мне следовало что-f о сказать ей или что-то сделать. Но она молча прошла мимо; глаза ее были задумчивы и сияли синим льдом, как у Ашары. С горьким чувством бессилия смотрел я вслед удаляющейся Каллине, точно в саван, закутанной в сверкающие одежды.
Мне бы уже тогда следовало обо всем догадаться — когда она вот так, не попрощавшись, ушла, погруженная в молчание, отстраненная, как сама Ашара, уединившись и замкнувшись в своем горе. Я тупо выслушал Хастура, сделавшего официальное сообщение о заключении брака, и молча смотрел, как он соединяет жениха и невесту двойными брачными браслетами. И когда Хастур отпустил руку Каллины, она стала женой Белтрана.
Я оглянулся на Реджиса и увидел, что он вдруг резко побледнел. Я обнял его и повлек к выходу. Едва холодный воздух коснулся лица юноши, он судорожно вздохнул и пробормотал:
— Спасибо. Видимо, ты был прав.
И тут ноги у него подкосились. Руки бессильно обвисли. Он был почти в обмороке. Я оглянулся. К нам приближалась Дио, опираясь на руку Лерриса.
Вдруг Леррис остановился, как вкопанный, дико озираясь. Дио вцепилась ему в локоть.
Это была лишь первая волна телепатического шока. А затем словно разверзлись ворота ада. Зал являл собой кошмарное зрелище — пространство как бы сжалось и начало закручиваться в спираль. Вопль Дио словно увяз, не в силах пробиться сквозь ставший невероятно плотным воздух. Потом Дио вдруг судорожно забилась, словно пытаясь стряхнуть с себя нечто ужасное. Она сделала шаг, пошатнулась…
И тут я заметил двух мужчин — только они сохраняли спокойствие среди всеобщей паники: арлекин и тот, второй, в плаще с капюшоном. Но теперь капюшон был откинут, и на Дио мрачно глядело жестокое лицо с тонкими губами. Дайан! Дио сделала еще один неверный шаг, упала на пол и замерла без движения.
Я боролся с парализующей леденящей сш®)й свертывающегося пространства. И тут между «арлекином» и «плащом» оказалась Линнел. Они не коснулись ее, однако словно связали по рукам и ногам. Мне показалось, что она успела вскрикнуть, но звука не было слышно в ставшем слишком плотным воздухе. Линнел судорожно билась в силках какой-то невидимой силы; вокруг них троих вдруг возникло мрачное свечение; Линнел осела бессильно, на некоторое время словно повиснув в пустом пространстве, потом упала, со стуком ударившись головой об пол. Я не мог двинуться с места; меня сотрясали безмолвные рыдания и проклятия.
Кэти бросилась к упавшей Линнел. Думаю, она осталась единственным человеком во всем зале, кто мог свободно передвигаться. Когда она подняла голову Линнел, я успел заметить, что гримаса боли и ужаса, искажавшая лицо той, исчезла, черты разгладились. Секунду Линнел лежала спокойно, потом ее снова охватили конвульсии, и вскоре она успокоилась навсегда — маленькая, безвольная, обвиснув на руках Кэти и уронив голову ей на грудь.
А над ними росли и увеличивались в размерах, словно разбухая, фигуры арлекина и человека в плаще с кагаошоном. Они становились все выше и мощнее. На мгновение под маской арлекина мелькнули мрачные черты Кадарина. Потом все лица слились, соединились в одно — прекрасное и ужасное лицо, которое я видел в Башне Ашары. Потом все поглотила тьма.
Уже через несколько мгновений вновь стало светло. Но мир вокруг разительно переменился. Я услышал пронзительный крик Кэти, затем дружно завопили гости, и я рванулся вперед, к Линнел, грубо расталкивая встречных локтями.
Она недвижно лежала на коленях у Кэти, маленькая, жалкая, беспомощная. Позади нее почерневшие и обуглившиеся панели стены и пола указывали на то место, где закручивалось пространство.
Я опустился на колени возле Линнел. Она, без сомнения, была мертва. Я знал это еще до того, как положил руку на ее похолодевшую грудь. Каллина, отодвинув Кэти в сторону, склонилась над сестрой, а я уступил место старому Хастуру и обнял Каллину; она тяжело оперлась на мою руку, но самого меня вроде бы и не заметила.
Вокруг колыхалась толпа гостей, раздавались крики, распоряжения, мольбы. Толпа проявляла то самое ужасное любопытство, что всегда возникает в трагических ситуациях. Хастур сказал что-то, и толпа постепенно начала рассасываться, отступать. Впервые за сорок поколений, подумалось мне, такое произошло среди карнавала.
Каллина не уронила ни слезинки. Она по-прежнему опиралась на мою руку и была настолько потрясена, что глаза ее казались совершенно пустыми, а сама она будто окаменела. Сейчас мне необходимо было позаботиться в первую очередь о ней: увести ее подальше от настырного внимания толпы. Странно, я ни разу даже не вспомнил о Белтране, хотя все время ощущал под рукой холодок брачного браслета на запястье Каллины.
Ее губы чуть шевельнулись:
— Так вот чего добивалась Ашара…
И, глубоко вздохнув, без чувств упала мне на руки.
Глава XII
Когда я проснулся, тонкий красный луч новой зари пробивался сквозь световые панели стен; я лежал неподвижно, пытаясь понять, не было ли происшедшее лишь безумным кошмаром, овладевшим мною вследствие контузии. Потом вошел Андрее, и искаженное горем лицо старого землянина, трогательное в своем уродстве, убедило меня, что все случившееся — правда. Я ничего не помнил после того, как Каллина потеряла сознание, и это неудивительно. Меня ведь предупреждали, чтобы я не переутомлялся после ранения в голову; а я сумасбродно бросился в бой с самыми мощными силами Дарковера.