— Вы в опасности, — я говорила отрывисто, берегла дыхание. — Совет магов моего мира принял решение.
— В твоём мире нет магов, — пробасила Ортензия.
— Что вы знаете о моём мире? Совет магов не потерпит. Решено исполнить обещанное королём.
Снизу доносилось дыхание Гарольда. Слишком громкое. Хоть бы он проследил за лицом, не выдал меня случайным словом или глупой миной. Держись, Гарольд, ты всё-таки главный королевский маг!
— Нам приведут принцев из твоего мира? — Алисия наконец-то выпрямилась. Щёки её налились неприличным бордовым цветом, даже зелёный с золотом наряд не казался теперь таким красивым.
— Нет. Вас выдадут замуж здесь.
— За кого? — быстро спросила Розина.
Меня стало немного кренить вправо. Кренить и разворачивать. Что здесь, ветер? Сквозняк? Пытаясь удержать равновесие, я поднялась ещё выше. Тень сползла с лица Филумены. Принцесса прищурилась.
— Вас решено выдать за принца Александра.
Три выкрика раздалось одновременно:
— Бред!
— Ерунда!
— Дура!
Промолчали только Стелла и Филумена. Первая, в жемчужно-белом платье, всё так же заламывала пальцы. Вторая внимательно меня разглядывала: для этого ей приходилось теперь смотреть вверх, запрокидывая голову.
Как далеко внизу осталась мозаичная «арена»! Каким маленьким кажется Гарольд! Он тоже смотрит на меня, но видит только подмётки да полы плаща…
— Всё просто, — я старалась, чтобы они не услышали моего тяжёлого дыхания. — Сейчас принц женат на Эльвире. Если Эльвиру уронить с корабля в море, принц будет снова свободен. После Эльвиры выйдет замуж Филумена. Ей поднесут на ночь сонную траву, и она не проснётся. После Филумены настанет очередь Алисии. И так до тех пор, пока каждая из вас не получит принца в мужья. Все справедливо. Всё, согласно Обеща…
Я не могла больше говорить — меня опять стало кренить вправо. Звёзды, нарисованные изнутри на куполе, мягко мерцали. Вокруг кружились золотые искры, не то бабочки, не то светляки. Навернусь с такой высоты — мокрое место останется. Никакая магия не поможет.
Принцессы говорили разом. Их голоса сплетались, отдавались эхом, до меня доносился рубленый салат их воплей: «Да как они посме… она лжё… это пра… я боюсь… они не посме…»
— Выход один, — я вскинула правую руку, будто призывая к вниманию, на самом деле, чтобы не завалиться на бок. — Вы сегодня же, сейчас. Объявляете королю и Королевству. Что больше не ждёте принцев. Что отдаёте Обещание назад. Решайте быстрее.
Я затрепыхалась, как подстреленный воробей. Хотела опуститься, но вместо этого поднялась ещё выше, под самые звёзды.
— Я готова вернуть обещание, — раздался вдруг голос, которого я раньше не слышала. Это была Стелла.
— Только попробуй! — зашипела Алисия.
— Не давай себя запугать, — голос Филумены был непривычно тонким, но говорила она уверенно. — Это обман. Это блеф!
— Нет, — рявкнула я из-под купола. — Даже если его величество Оберон… проявит благородство… Совет магов из моего мира сделает всё, как я сказала!
Эти мои слова оказались большой ошибкой.
Принцессы разом замолчали. Со своей верхотуры я видела пять запрокинутых лиц.
— Вот оно что, — медовым голоском пропела Алисия. — Значит, совет магов твоего мира главнее Оберона?
— Значит, — подхватила Филумена, — король больше не хозяин в своей стране?
— Придёт совет магов и переспорит Оберона, — хмыкнула Ортензия. — Хи-хи.
— Фу, врунья! — выкрикнула Розина. — А я поверила!
Стелла молчала.
— Лена, — я услышала напряжённый голос Гарольда, — спускайся…
— Слушайте, вы! — я никак не желала принимать поражение. — Ну что вы упёрлись, как козы? Вы же состаритесь в этом храме! Вас же проклянут все на свете, сами люди после смерти Оберона храм развалят, а вас прикончат! Вас же на куски порвут!
— Прекрати истерику, маг дороги, — с отвращением промолвила Филумена. — Никто не состарится. Никто не умрёт. Просто вы, могучие маги, оторвёте наконец зады от кресел и отыщете то, что обещал Оберон. Нам всё равно, откуда вы приведёте принцев — но вы их приведёте. Это наше последнее слово.
— Ах так! — закричала я. — Ну погоди. Я вам достану принцев! Одного ревнивого, другого прыщавого, третьего… людоеда! А четвёртого…
Тут воздух перестал меня держать, и я полетела вниз — сначала медленно, поворачиваясь вокруг своей оси, а потом всё быстрее и быстрее. Перед глазами сделалось сперва красно-красно, а потом темно. И затихал вдали издевательский хохот принцесс.
Глава 6 Явление Уймы
Спас меня Гарольд. Сплёл посохом сеточку и сумел поймать меня у самой земли, вернее, у самого мозаичного пола.
В гробовом молчании мы с ним вышли из храма и побрели, куда глаза глядят. Вышли за городские ворота (стража приветствовала нас, кое-кто меня узнал, но мне было не до разговоров и не до объятий). Выйдя на берег речки Ланс, мы уселись на перевёрнутую рыбачью лодку и уставились на поросший лесом противоположный берег.
Солнце село. Закатное небо отражалось в широких и спокойных водах Ланса.
— А какая хорошая идея, — сказал Гарольд.
— Что?
— Да отличная ведь мысль… Выдавать их замуж по очереди. За Александра, — Гарольд плотоядно усмехнулся.
— Не любишь ты принца.
— А за что его любить? Знаешь, я бы последней выдал замуж Стеллу. Пусть она останется в живых. Она из них единственная нормальная, только Филумена на неё давит.
— Спасибо, — сказала я со вздохом.
— За что?
— За то, что я — это я, а не мокрое место в храме на полу.
— Не за что. Ты здорово летала.
Я улыбнулась:
— И план, говоришь, хороший?
— Ага. Жаль только, что невыполнимый. Для Оберона.
— Так я ведь знаю. Я хотела только, чтобы они испугались.
Гарольд невесело покачал головой:
— Теперь ещё они нажалуются королю…
— Пусть жалуются, — сказала я зло. — Гарольд… А что такое Ведьмина Печать?
Он вздрогнул. Покосился с подозрением:
— Откуда ты знаешь?
— Король сказал. Чтобы я, мол, пустил тебя за Ведьмину Печать, да ради собственной шкуры…
Небо потихоньку меняло краски. Будто линяло, сменяя золотую шкурку на светло-бежевую.
— Ленка, — сказал Гарольд. — А ты ведь совсем ребёнок.
— Ты же знаешь, что нет. Я маг дороги.
— Знаю. Раньше, когда я сам был сопляком… Я ведь не понимал, какая ты маленькая.
— Я большая. Помнишь, как мы с тобой…
— Да помню! Всё помню. Только не знаю, что мне делать. За Ведьмину Печать тебе нельзя… Одной точно нельзя.
— Пойдём вместе?
Гарольд сглотнул. Снова посмотрел за реку. Мне показалось: сейчас он согласится. Сейчас скажет: пойдём вместе. Как в прежние времена. Пойдём и добудем пять принцев для этих поганок-принцесс, и пусть с ними делают, что хотят. Храм Обещания разберём по камушку, на его месте построим цирк… или школу… или просто пусть будет широкая площадь…
Раздался топот. На берег, выбрасывая из-под копыт фонтанчики песка, вылетел приземистый чёрный конь. В седле его подпрыгивал стражник:
— Господин верховный маг! Еле нашёл… Вам письмо, срочное!
И бросил свиток с печатью. Гарольд поймал на лету. Распечатал. Просмотрел. Поскучнел, опустил плечи:
— Ну вот… Опять. Кочевники на севере. Захватили целый город, а там женщины, дети… Хорошо. Ладно. Они у меня попляшут.
И обернулся к всаднику, ожидавшему приказаний:
— Собирай людей. На рассвете выступаем.
Стражник ускакал.
— Вот так, Ленка, — с тоской сказал Гарольд. — Обещал жене сегодня дома ночевать.
Я опустила голову. Топот копыт затих, над рекой протяжно прокричала вечерняя птица.
— Ведьмина Печать — это место? Туда можно попасть?
— Ведьмина Печать — это… Слушай. В нашем мире были времена, когда мёртвые не умирали насовсем. Они отправлялись в другую страну. Их нельзя было привести назад, но всегда находились умельцы, которые из этого мира попадали в тот и обратно. Могли передать мертвецу весточку от родственников. И наоборот.
— Загробный мир? — я разинула рот.
— Конечно, тот мир был не совсем… человеческий. Но ведь все знали, что рано или поздно туда попадут. Посредники — те, кто ходили туда-сюда — очень ценились. Кроме того, что они передавали вести от родственников, они ещё и хорошее местечко могли приготовить. Представь: помираешь и знаешь, что тебя уже ждут…
— Ну ничего себе, — вырвалось у меня.
— Да. Те, кто могли ходить в тот мир и возвращаться, были в основном некроманты. Ты знаешь, кто такие некроманты?
— Обалденно злые маги, специалисты по мертвецам, — я поёжилась.
— Вот-вот. А они не из тех, кто особенно церемонится, особенно если чуют выгоду. Вот они ходили с того света на этот, и узенькая лазейка между мирами становилась всё шире и шире. И живого народу туда попадало всё больше и больше. И в какой-то момент всё перемешалось. И мёртвые существа из того мира ломанулись в этот.
— Бр-р-р… — мне всё больше становилось не по себе.
— Тут бы всему и конец, но нашлась одна ведьма — имени её никто не помнит. Она запечатала проход между тем и этим миром. Много веков между ними вообще не было связи. Мёртвые, как ты понимаешь, назад не приходили, рассказать было некому… Я вообще всегда думал, что это сказки. Только когда Оберон в позапрошлом году показал мне эту Печать…
— Оберон? Она у него?
— Она ни у кого. Просто есть люди, которые умеют Печать открывать и закрывать. И Оберон бывал за Печатью, давно. Это больше не царство мёртвых… но место очень неприятное.
— М-да, — пробормотала я.
Вечер был тёплый, безветренный, напевал сверчками, еле слышно шелестел водой, а я сидела вокруг всего этого мира и спокойствия, и мне представлялось бывшее царство мёртвых, захламлённое и запертое, как чулан.
— Как-то, знаешь… — начала я без уверенности. — Есть легенды про героев, которые спускались в загробное царство. Н-но… Это в самом деле были великие герои…
(И все взрослые мужчины, добавила я про себя.)
Гарольд пожал плечами:
— В настоящем загробном царстве, действующем, у нас хоть какая-то была бы подмога: Ланс, например. Мой отец… А так — подмоги не дождаться.
— Но там есть принцы?
— Да! Оберон рассказывал, там очень много маленьких королевств. Все со всеми воюют. Конечно, там есть принцы.
Понемногу темнело. Небо окончательно вылиняло, из бежевого сделавшись голубым, а потом и синим.
— А почему Оберон сам туда не пойдёт?
Гарольд хлопнул по колену хрустящим свитком:
— Да потому что… понимаешь, здесь только с виду всё спокойно и хорошо. А на самом деле у Королевства полно врагов. Стоит им узнать, что короля нет на месте — тут такое начнётся…
— А если он умрёт? Не начнётся?
Гарольд виновато опустил голову.
— Ну что ты молчишь?
— Если он умрёт, — сказал Гарольд глухо, — король всё равно будет на месте. Я.
— Вот как? — спросила я противным голосом ябеды. — Ты что, ровня Оберону?
— Нет, — Гарольд глядел за реку. — Но когда… если… он умрёт, я получу по наследству часть его силы.
— Тогда о чём мы вообще беспокоимся? — спросила я после длинной паузы.
Гарольд коротко взглянул на меня. Мне сделалось стыдно.
— Прости.
Он молчал.
— Ну прости, пожалуйста. А ты сам не можешь туда…
— Ну что мы одно и то же по кругу повторяем? — в голосе Гарольда было теперь раздражение. — Я пойду, а там пусть кочевники детишек режут.
— Ты на меня рассчитывал, — сказала я грустно. — Ты меня привёл, чтобы я отправилась за Ведьмину Печать.
— Я тебя привёл, чтобы ты уговорила Оберона, — возразил Гарольд не очень уверенно.
— Зачем его уговаривать, если ты сам говоришь — он не может идти?
Над рекой зажглась первая тусклая звёздочка.
— Если честно, — тихо сказал Гарольд, — я тебя привёл просто от отчаяния. Ты единственный человек… единственный здесь маг, кроме меня и Оберона. Мне хотелось с тобой… поговорить, что ли.
— Ну вот и поговорили.
— Поговорили, — Гарольд вздохнул. — Лучше тебе вернуться, конечно. Всё равно…
Он замолчал.
— Как он мог дать такое глупое обещание? — вырвалось у меня. — Не мог придумать что-нибудь другое?
— Может, и мог, — голос Гарольда посуровел. — А может, не было ничего другого. Не было выбора, понимаешь?
Звезды загорались одна за другой, словно рассыпали белую крупу. И чем темнее становилось, тем ярче они горели, мерцали, едва заметно меняли цвет.
— Значит, и у нас нет выбора? — спросила я тихо.
Гарольд молчал.
— А время? Время там такое же?
— Оберон говорил, такое же точно. День в день.
— Уже веселее, — я нервно захихикала.
Гарольд взялся за голову:
— Ленка… Эта ведь Печать — такая подлая штука. Если за неё кто-то войдёт с нашей стороны — пока он не выйдет обратно или не погибнет, Печать никому не подчиняется. Это значит, что никто никому не придёт на помощь. Если вошёл — рассчитывай на себя!
Холодный ветер прошёлся над речкой, и мне показалось, что звёзды на минуту пригасли.
* * *Мы долго спускались по узкой лестнице — в подвал, в подземелье. Шли в полной темноте — ночным зрением я различала влажные стены, кое-где поросшие плесенью, и гладкие ступеньки под ногами. Время от времени лестница поворачивала под прямым углом. Трижды за весь наш путь за поворотом показывался свет — стражники несли вахту на узких лестничных площадках.
Пять или шесть раз Гарольд останавливал меня, чтобы показать ловушку. Человек, не знающий как следует коридора, обязательно задел бы невидимый волосок, протянутый над полом, или наступил на широкую — шире других — ступеньку, или заставил бы вздрогнуть паутинку в углу. Такого неосторожного ждал каменный мешок, а среди стражи поднялась бы тревога.
— Там внизу что, сокровища? Тайник? Ведьмина Печать?
— Тюрьма.
Я притихла.
Наконец, спустившись глубоко-глубоко, мы оказались в большой комнате под низким потолком. На потолке темнели рисунки и надписи, сделанные копотью свечей: «Люблю Элизу», «Здесь сторожил Василёк» и тому подобная ерунда. Вдоль стен горели факелы. Стояло большое кресло (как его только протащили по этому узкому коридору?) и несколько бочек, больших и маленьких.
Кое-где на кольцах, вмурованных в камень, висели обрывки цепей.
— О-о, — сказала я, оглядываясь.
— Побудь здесь, — Гарольд взял один из факелов. — Я скоро вернусь.
И так, с факелом, прошёл сквозь каменную стену. Только спустя секунду я поняла, что на самом деле в стене был проход — узкий, замаскированный игрой тусклого света.
Я огляделась ещё раз. Мне приходилось много раз бывать в разных неприятных зловещих местах, но это подземелье показалось едва ли не рекордсменом по неприятности и зловещести. Чтобы придать себе мужества (я всё-таки не пленник здесь, а королевский маг), я уселась в кресло.
Оно было рассчитано на крупного взрослого человека, мужчину. Я попыталась пристроить руки на подлокотниках — локти задрались, как крылышки жареного цыплёнка. Чтобы опереться на спинку, надо было принять неудобную, полулежачую позу. Ноги болтались. Повозившись немного, я сползла на край деревянного сиденья, положила ладони на колени и попыталась повторить про себя правописание суффиксов —онн, —енн.
Вспомнить правило мне не удалось, но я, по крайней мере, восстановила присутствие духа к тому моменту, когда из стены — из узкого прохода, где скрылся Гарольд, — без всякого предупреждения показались двое.
Один был мой друг и учитель.
Другой — здоровенный детина, бородатый и лохматый, как дикарь, и голый до пояса. Коричневые волосы росли у него из ушей, из ноздрей, из подмышек, сплошным слоем покрывали живот и, кажется, спину (я сразу не успела рассмотреть). Руки он держал скрещёнными перед грудью, и каждая рука была, как тельце барашка, — такая же большая и шерстистая. На запястьях желтели браслеты. Из бороды, колтунами затопившей всё лицо, глядели жёлтые и круглые, как у кота, глазищи. Клювом выдавался белый острый нос; ростом волосатый был примерно с Гарольда, но зато в полтора раза шире. Я оцепенела в своём кресле.
— Познакомься, Лена, — сказал Гарольд буднично. — Это Уйма… Бывший племенной вождь и бывший людоед. Уйма, это Лена — маг дороги.
Жёлтые глазищи окинули меня внимательным взглядом, и я сильно усомнилась в словах Гарольда. С какой стати мой друг решил, что людоед «бывший»? Зачем он вообще привёл сюда это чучело? С ума сошёл, что ли?
— Лена, — Гарольд коротко вздохнул. — Я не могу отправиться с тобой сам. Но и одну тебя отпускать — глупость и преступление. Вот Уйма. Он один стоит десятка бойцов. И он согласен пойти с тобой за Ведьмину Печать.
О да, подумала я в ужасе. Он согласен, какая радость. Это что же, один из племенных вождей, захваченных Обероном на островах? В тюрьме показал себя как примерный вегетарианец, «перевоспитался», и теперь Гарольд не просто его отпускает — предлагает мне в спутники? Чтобы первым людоедским блюдом после долгого перерыва стала Лена Лапина?!
— Спасибо, — сказала я, откашлявшись. — Но лучше я всё-таки одна.
Гарольд нахмурился, не понимая. Поглядел на Уйму, на меня. Я сделала вид, что рассматриваю чёрные надписи на потолке.
— Уйма, — сказал Гарольд напряжённо, — подожди минуточку…
Он взял меня за локоть и вытащил в коридор, нисколько не заботясь о том, что людоед остался без присмотра.
— Ленка, я ему доверяю. И ты можешь ему доверять. Я бы никогда не отправил его с тобой, если бы хоть одно сомнение…
— А почему он у вас в тюрьме сидит?
— Он не сидит. Он добровольно решил разделить участь своих соплеменников, а среди них есть такие, которые глотают людей целиком.
Я поперхнулась.