- Почему - бежать? - осведомился Патрик, прихлебывая пиво. Оно пилось легко, и все проблемы постепенно теряли остроту.
- Потому что наилучший, беспроигрышный вариант для обеих сторон получить оба осколка, - произнес Аластор медленно. - Допустим, если они направятся к Радужному Мастеру, то мы отправимся следом, там встретимся с ними и совершим обмен: им - разноцветный осколок, нам - черный. И проиграем, ибо они уже у цели, а нам до Черного еще лететь и лететь через океан. Честного состязания не получится, так как нас опередят. Предположим обратное: наша встреча состоится у Черного Мастера. . . тот же обмен, и в проигрыше останутся они. Но если с их стороны оружием будет совесть, а с нашей - хитрость. . . то никакого обмена не будет, а развернется сражение за обладание всем или ничем. . . теперь ты понял? Им это ясно, и они боятся. Они не сомневаются, что потерпят неудачу - вот почему им придется бежать от нас - авось что-нибудь придумается. Но дальше кого-то из Мастеров бежать им некуда. Тогда остаются соображения простого удобства. Зачем еще куда-то мчаться, когда можно покончить с делом прямо на месте в маловероятном случае победы над нами ? Нет, они не станут побеждать нас у Черного Мастера, чтобы после победы нанести визит Радужному. Они отправятся к Радужному Мастеру сразу , не желая себя утруждать утомительным перелетом после. Они начнут убеждать и совестить тебя, наплетут гору чепухи. . . ты растаешь, девчонка получит осколок - и дело в шляпе. Как ты считаешь - есть у тебя совесть, или нет? - спросил вдруг Аластор Лют.
- На кой черт она мне сдалась! - Патрик нервно и развязно хохотнул, невольно вжимаясь в спинку кресла под давлением тяжелого, ослепительного взора Люта. Толстяк склонился над ним, пристально изучая. Он не до конца разделял хвастливую уверенность Патрика. Он вовсе не был убежден в полном отсутствии совести. Но совесть, к сожалению, была предметом, который оставался для Аластора Люта неуловимым и невидимым. Верить же на слово он не привык: зачастую люди сами не знают, чем владеют. "Нелишне подстраховаться, - подумал он. - Неровен час. . . нет, с Мастерами подождем. Как бы складно это ни выглядело, лететь прямо к Мастерам рановато. Мастера есть Мастера - кто их знает, какой от них можно ждать пакости. Есть возможность завладеть обоими черепками до того, гораздо раньше. . . и глупо будет эту возможность упустить. А значит - все-таки погоня". И он воскликнул:
- Я знал, мой верный друг, что не ошибся в тебе! Но человек, увы, бывает слаб. В таком ответственном деле, как наше, нельзя всецело полагаться на собственные силы. Наших противников трое, а может быть, и больше, и нам тоже пригодятся помощники. Кое-какие соображения на сей счет у меня есть.
У Патрика никаких соображений не было, и он безропотно позволил руке Аластора заползти в карман парадных лицейских брюк.
- Чтобы найти помощников, нам не придется сбивать ноги в кровь, молвил Аластор внушительно. - Они - перед нами! - И он, присев на корточки, расставил на ковре злополучные фигурки-амулеты. Выпрямившись, он отступил на несколько шагов, осушил до дна кубок, бросил его в угол, воздел руки к потолку, усеянному разморенными летними букашками, и затянул что-то волчье, оскорбительное для чуткого уха. Лют голосил не менее двух минут; Патрик каким-то образом сумел постичь, что было то одно-единственное, сумасшедше длинное слово. Все время, пока длилось заклинание, Патрик смотрел не на фигурки, а на Аластора, и вдруг почувствовал, что у него за спиной что-то происходит. Он посмотрел, и у него разом отнялись руки, ноги, а заодно и язык.
Амулеты шевелились и менялись. Слева рос, как на дрожжах, чудовищный зверь. Он совершенно не понимал, что с ним творится, но был крайне доволен переменами. Вздымались и распухали мясистые чешуйчатые ножищи, выпячивался желтый живот, обтянутый сухой шершавой пленкой, разжимались и сжимались в кулаки когтистые ручки. Пасть расползлась в радостной победной улыбке, сверкнули клыки, капнула слюна. Медленно поднялись голые морщинистые веки, открывая внимательные холодные глаза. Лоб был сплющен, венчал его гребень заточенный, словно бритва, и переползавший на тонкую шею, неуклюжую спину и далее - на хвост, короткий и толстый. Трехметровый Динозавр зевнул, в его горле щелкнули какие-то хрящи. Глядя прямо, он плавно опустился на колени и склонился - обманчиво мирный и покорный хозяйской воле.
Рядом с ним упругими толчками рвался ввысь некто чопорный и надменный. Закончив превращение, он неподвижно застыл. Стальной корпус был утыкан шипами, где только можно; матовая грудь мигала разноцветными лампочками. Стрелки на циферблатах замерли в центральном положении. Правая рука с тяжелыми суставами-шарнирами согнулась в локте, нацелив в потолок невиданное ружье, стрелявшее пулями, гранатами, усыпляющими иглами, а также лучами лазерными и просто вредными. Левая рука, полусогнутая, ладонью лежала на эфесе огромного меча. Ноги оканчивались специальными ботинками, которые в случае необходимости преображались то в ролики, то в коньки, то в лыжи, и даже - в ракетные сопла. К хребту железного исполина крепился ранец с топливом и запчастями. Лицо почти целиком скрывалось под затененным непробиваемым шлемом, и виден был лишь квадратный подбородок с полоской намертво сжатых синеватых губ. Галактический Военный Робот не кланялся. Каждому было видно, что он без проволочек выполнит любой приказ.
Самым странным образом изменился Танк. Размерами он был, конечно, поменьше всамделишного танка - иначе просто не поместился бы в номере отеля. У него имелись настоящие гусеницы и настоящая пушка, но только вместо башни оказалась круглая чугунная голова, и пушка росла точнехонько на месте носа. Под пушкой - там, где обычно бывает щелочка для пулеметов, - образовался широкий рот. И были два глаза: огромные, круглые, без век и без бровей. Их выражение было удивительно глупым. Где-то под днищем угрожающе бурчал мотор, и прерывистой струйкой расползался удушливый буроватый дымок.
- Муха влетит, - предупредил Аластор Патрика, челюсть у которого отвисла. Патрик не реагировал. Невесть откуда взявшаяся зеленая навозная муха с деловитым жужжанием ворвалась к нему в рот, и новоиспеченный главнокомандующий автоматически глотнул. - Я же говорил - муха влетит, сказал Аластор сочувственно. Этот необычный способ вернуть человека к жизни подействовал. Патрик перевел дыхание, не сводя глаз с замершего войска.
- Принимай свою армию, - Лют ободряюще хлопнул лицеиста по плечу. - В путь! С такими бойцами мы завоюем весь мир. Что там губернатор - ты станешь Повелителем миров!
Будто соглашаясь с его пророчеством, Динозавр икнул и шлепнул хвостом по ковру. Галактический Робот отдал честь, а Танк взревел мотором, и помещение наполнилось клубами ядовитого дыма. Когда солдатам открыли, что им предстоит победить девочку Сандру, дрессированную обезьяну и какого-то геройского шарманщика, Динозавр с Танком засмеялись глупым смехом, а Робот как молчал, так и молчал. Ему было абсолютно все равно, кого побеждать.
ГЛАВА 5
МОЗАИКА МИРОВ
Ночной Святопавловск полыхал огнями рекламы, аттракционов и кафе. Похожий на капризную розу, расцветающую только с приходом тьмы, он в то же время вел себя как озорник, который, едва родители погасят свет, начинает беситься, скакать по комнате, швырять подушки в братьев и сестер - тоже орущих и скачущих. Вместе с ветром в окна автомобиля залетали обрывки миллиона мелодий - даже не обрывки, а отдельные ноты. Исчезали в безвестности ночные гуляки - они, останавливаясь, провожали машину бессмысленными взглядами, так как толком не успевали разобрать, что за диковина промчалась мимо них стрелой.
- Я никуда не поеду! - грозно сказала Сандра, хотя внутри вся дрожала от страха. Для пущей убедительности она собралась было топнуть ногой, но в этот миг Хануман вывернул руль, и Сандра повалилась на бок. Неудача при первой же попытке заявить протест настолько расстроила Сандру, что она, снова усевшись правильно, принялась плакать. Машина резко затормозила и остановилась. Сидевший спереди шарманщик обернулся и выдохнул:
- Лицей! Скорее беги к себе наверх, забери только самое нужное и возвращайся. И - заклинаю тебя - не забудь про черный осколок.
Сандра колебалась. Они разрешают ей покинуть машину и не боятся, что она задаст стрекача? Но откуда такое доверие? Очень странно и неожиданно. Словно подтверждая ее подозрения, вмешалась обезьяна:
- Это опасно, - прохрипел Хануман. - Кто-то может подкарауливать ее дома.
Так она и думала! Станут они ее выпускать - держи карман шире. Тому, что обезьяна заговорила - пусть и не очень внятно, будто кашляла, - Сандра уже не удивилась. Хватит и того, что Хануман управлялся с автомобилем не хуже заправского гонщика.
- Я пойду с ней, - продолжал Хануман, - и посмотрю, все ли в порядке.
Как же, так ему Сандра и поверила.
Как же, так ему Сандра и поверила.
- Нет, не ходи, - возразил шарманщик. - Разве ты не видишь, что ей страшно? Если не оставить ей выбора, бежать или вернуться, она не сможет нам верить. Иди же, Сандра. Я не думаю, что у них было время послать в Лицей засаду. Они чересчур самонадеянны и рассчитывали закончить все еще на балу. Наше вмешательство явилось для них полной неожиданностью.
Мохнатый шофер насупился.
- Ладно, - согласился он неохотно. - Но я все равно буду стоять у парадного входа и распущу перед дверью хвост. Ни один мерзавец не сумеет через него переступить.
Шарманщик усмехнулся.
- Что ж, распускай, - он повернулся к Сандре. - Хвост Ханумана обладает магическими свойствами. Никто не в силах преодолеть это препятствие, если Хануман этого не хочет.
Это сообщение вдруг наполнило Сандру покоем и уверенностью, что все будет хорошо.
- Я быстро, - выпалила она и выскочила из машины. Хануман вышел следом. С мрачным видом он распустил по тротуару хвост и закурил папиросу. Шарманщик бросил взгляд на часовую луковицу, засекая время. Руки его лежали на коленях, а пальцы тревожно и бесшумно барабанили. Прошла минута, вторая, потом еще три. Беглецы начинали нервничать. Хануман вынул новую папиросу и молча щелкнул зажигалкой. Хвост его подрагивал в такт пальцам шарманщика.
- Она же женщина, - произнес шарманщик ровным голосом, глядя перед собой. - Хануман, встречал ли ты женщин, которые никогда не опаздывают?
- Небось копается в тряпках, что твоя курица в мусорной куче, - буркнул Хануман осуждающе. Едва он договорил, дверь со стуком распахнулась и вышла Сандра, с видимым трудом волочившая громадный деревянный чемодан. Она сошла с крыльца и налетела на невидимую стену. Ее рука разжалась, чемодан упал на землю, а рот недоуменно приоткрылся.
- Тьфу, забыл, - Хануман свернул хвост, освобождая проход. Из автомобиля послышался смех шарманщика.
- Ну и ну! - покачала головой Сандра, а Хануман, полностью удовлетворенный, взял чемодан и одним движением забросил его в багажник. Сандра юркнула на заднее сиденье, Хануман прыгнул за руль.
- Поехали! - скомандовал шарманщик неизвестно зачем, так как машина без подсказок взвизгнула и рванулась с места, усыпая дорогу красными искрами. Шарманщик облегченно вздохнул, снял шляпу, завел руку за голову и полумаску тоже стянул. Сандра увидела лицо человека средних лет, покрытое причудливой сетью белесых шрамов и фиолетовых рубцов. Глаза у него были серые и печальные, нос - картошкой и непропорционально маленький, лоб - потрясающих размеров - был изборожден канавами морщин, сам же череп оказался бритым и бугристым, с колючим пшеничным ежом пробивающихся волос. Шарманщик приветливо улыбнулся.
- Меня слишком хорошо знают те, кому не надо, - сообщил он. - Вынужден маскироваться, да и Хануман прибавил хлопот. Посуди сама: кто еще может разгуливать с обезьяной по городу, как не шарманщик?
- Я во всем виноват, ясное дело, - подал голос Хануман. Он ехидно посмотрел на товарища. - А в маске - в маске ты тоже из-за меня ходишь? Вечно он все на других сваливает, - пожаловался Хануман Сандре.
- Отстань, ничего я на тебя не свалил, - шарманщик отмахнулся от шофера. - Спору нет, я фигура приметная. Прошу извинить, что в суматохе не представился: меня зовут Бран. Занимаюсь подвигами, путешествиями, колдовством и кровавыми финальными поединками один на один с главными злодеями. Много где побывал и оставил добрую память в легендах и сказаниях тысячи миров. В настоящее время выполняю очередное задание - не самое легкое, но, не буду сгущать краски, и не самое трудное из всех, что могу припомнить.
Хануман издал смешок и покачал головой.
- Вот бахвал, - прокомментировал он слова Брана, внимательно следя за дорогой. - Лучше расскажи, почему глаза у тебя грустные-прегрустные.
Бран вздохнул и обиженно зыркнул в сторону Ханумана.
- Тебе-то что до моих глаз, - сказал он не без зависти. - Твой-то волшебный хвост всегда при тебе. Видишь ли, - вновь обратился он к Сандре, у меня тоже есть нечто волшебное, но это не хвост, а голова. К несчастью, рыцари моего типа - так уж повелось - частенько остаются без голов, и головы, лишенные всего прочего, сохраняют свои чудесные способности и продолжают геройствовать. В конце концов находится кто-то из собратьев-чародеев, способный вернуть их в прежнее состояние - проще говоря, пересадить на другие плечи. Но этих лекарей порой не дождешься и сотню лет, а влачить существование в виде простой головы без ничего - удовольствие небольшое.
- И на чьи же плечи чародеи насаживают ваши головы? - осторожно осведомилась Сандра. Бран помедлил, потом плечами смущенно пожал и промямлил что-то невразумительное насчет поверженных врагов и высших интересов. Сандра решила оставить неприятную тему и спросила, чем же конкретным занимается голова Брана, будучи отделенной от ходовых частей.
- Ну, много чем, - оживился Бран. - Она, например, может дуть. . . я не знаю, существует ли в вашем мире история о большой голове, лежащей в чистом поле и сдувающей все и вся на сотню миль вокруг. . . но кое-где эта легенда живет и возбуждает умы. Еще такая голова умеет вещать и прорицать. . . воздействовать взглядом и словом, сталкиваться лбом, принимать пищу. . .
- В общем, здоровый лоб и изрядный тупица, - подвел черту неугомонный Хануман. - Рыцарь даже не пера и шпаги, скорее - дубины и палицы.
Бран рассердился.
- Между прочим, - он понизил голос до таинственного шепота, - Хануман страдает забавной болезнью: привычным вывихом челюсти. Случается, зевнет или, скажем, соберется чего-нибудь поесть, разинет рот - и щелк! обратно не закрыть. Расспроси-ка его поподробнее, где ему челюсть свернули.
Хануман послал герою обиженный взгляд.
- Я же ребенком был, - протянул он уязвленно. - Я же не касаюсь твоего детства. Уж там-то, если поискать, так вообще. . .
Но Сандра уже хохотала, предвкушая что-то необычное.
- Расскажи! - сказала она требовательно. - Все равно я от тебя не отстану.
- Не буду я рассказывать! - закричал Хануман в сильнейшем возмущении. Что это за шельмование!
Было, однако, поздно: Бран с веселым воодушевлением начал объяснять:
- Все вышло просто до смешного. Хануман, едва родился на свет, захотел лопать. Он ведь когда голоден, жаден до неприличия и ничего не соображает. Продрал он глаза, увидел солнце, протянул лапу - и цап! попробовал сожрать. И сожрал бы обязательно, не поспей папаша дать ему зуботычину. Дескать, не смей тянуть в рот что попало, - Бран не выдержал и прыснул.
Хануман, не в силах больше прикидываться и строить из себя обиженного, тоже скрипуче засмеялся и толкнул Брана локтем. Тот посерьезнел и сказал:
- Папаша у него, однако, был не из простых - ветрами повелевал, не больше и не меньше.
- Да переврали все, - перебил его Хануман, отсмеявшись. - Стал бы папик меня бить! Он во мне души не чаял. Просто сидели они с Индрой, пили-ели, вспоминали былые деньки. Индра, как выпьет, совсем бешеный делается - вот и приложил меня. У них с папиком даже ссора получилась, и были б поглупее - не миновать беды. Вообще, много врут. В одном, помню, мире сочинили, будто не я на солнце позарился, а - кто бы вы думали? - какой-то паршивый крокодил. А я тех крокодилов за свою жизнь. . . Что там говорить, - Хануман безнадежно махнул рукой и замолк.
- Не так он прост, как кажется, - шепнул Бран Сандра, которая, кстати, вовсе не считала Ханумана простым. - У него в запасе - десять тысяч уловок, он хитер десятком тысяч хитростей, а уж силен - даже трудно представить.
Обезьяна услышала и в долгу не осталась:
- Шутки шутками, но и Бран не промах. Приведись тебе, не дай Бог, узреть воочию хотя бы одного из полчищ демонов, сраженных его рукой, ты лишилась бы рассудка. И задание, которое мы с ним сейчас выполняем, вовсе не легкое и даже не трудное, а чрезвычайно сложное, и, боюсь, судьба готовит нам горькое поражение. Самое время объясниться, ибо мы, похоже, прибыли на место.
К этому времени машина развила такую скорость, что ночной пейзаж за окном превратился в какие-то чернильные разводы без малейшей лазейки для света, и Сандра совершенно запуталась, пытаясь понять, где они сейчас и куда направляются. Хануман нажал на тормоз, Сандру качнуло вперед. Когда она откинулась обратно на подушки, машина стояла. Бран распахнул дверцу, вышел наружу и потянулся. Сандра терпеливо ждала, когда он пригласит ее последовать за ним. Бран не заставил долго себя ждать, и она ступила с подножки в тихую тьму. Ее глазам предстали бескрайние поля с далекими, беспокойно мерцающими огоньками на горизонте. Ни дерева, ни кустика, ни избушки на много верст вокруг - сплошное поле, засеянное овощами и рассеченное призрачной лентой дороги. Что творилось наверху, в безлунном небе, сказать не взялся бы никто; судя по тому, как оно давило , душной тяжестью, там скопились сонные сытые тучи.
- Куда это мы приехали? - спросила Сандра, не видя никаких причин останавливаться именно в этом месте.