Тим Скоренко Хельга, Хильда, Хольда
1Шеффер казался чересчур юным для командования подлодкой, да, собственно, и был таким — двадцать четыре года, лихо подкрученные усики, жидкая бородка, узкие плечики и великоватая фуражка. Он ехидно усмехался, чуть кривя рот на левую сторону, и пах молоком, как пахнут толстощекие упитанные младенцы, только-только покормленные матерью. С Дёницем он держал себя нагло, точно не всемогущий гросс-адмирал стоял перед ним, нахмурив высокий лоб, а какой-то лейтенантик, которого нужно было проучить за небрежно выполненный приказ.
Вермут, будучи старше Шеффера всего на год, выглядел мужественнее и обязательнее. Он смотрел на окружающий мир без издевки, но с желанием узнать как можно больше, впитать в себя еще немного информации — звуков, запахов, цветных картинок и вкусов. Под командованием Вермута, как говаривали моряки, служить было достаточно легко, потому что приказы он отдавал четкие, простые и понятные, а в случаях, когда ситуация по какой-то причине выходила за рамки обыденного, вполне мог взяться за дело сам.
Оба они, молодые и подающие надежды обер-лейтенанты цур зее, верили в будущее так, точно всю предыдущую жизнь провели на никогда не всплывавшей на поверхность подводной лодке. Надводные события — от появления на политическом небосклоне бывшего австрийского художника до бесследного исчезновения целой группы подчиненных Зиверса где-то в недрах Южного континента — их не интересовали. Собственно, именно поэтому Дёниц выбрал этих двоих — не зависящих от окружающего мира, способных выполнить любой приказ и достаточно молодых для того, чтобы бояться еще за свою намечающуюся карьеру.
U-977 Шеффера шла второй. Капитан знал, что вез, и потому на его плечах лежала двойная ответственность. Получивший командование лишь в марте сорок пятого года, за месяц до описываемых событий, Шеффер все время боролся с искушением нарушить порядок конвоя и свернуть с середины пути куда-нибудь в сторону Южной Америки, более или менее безопасной и готовой принять его, команду и хранящиеся на борту ценности, способные окупить его существование, а заодно — его пока еще не рожденных детей, внуков и правнуков. Но он не мог на это решиться — и вовсе не из-за Дёница или иного непосредственного начальника, но из-за Зиверса, хитроумного и злого, способного стереть с лица Земли любого неугодного, причем такими способами, о которых разумные люди опасались даже заикаться.
«Пятьсот тридцатая» Вермута несла в своем железном чреве гораздо более таинственный и ценный груз, тем не менее, совершенно невозможный к похищению и перепродаже.
Их было пятеро — людей в обтягивающих трико. Все в них выглядело странно: безносые лица, скрытые черными масками, одинаковые формы затылков и покатые лбы, танцующая походка и форменные, напоминающие эсэсовские, пиджаки без знаков различия поверх псевдоцирковых костюмов. Их глаза защищали круглые очки на ремешках, руки прикрывали кожаные перчатки, а прямым спинам явственно не хватало ключей для завода. Впрочем, один из пяти выделялся: на правом рукаве он носил красную нашивку с вышитой черными нитями символикой Аненербе и всегда шел посередине. Когда они гуськом проходили по узкому коридору, он — единственный из всех — не держался за выступающие из перегородок рукояти и смотрел исключительно в пол, рискуя удариться головой о какой-либо слишком низкий элемент конструкции.
И еще он носил с собой предмет. Предмет представлял собой параллелепипед двадцать на тридцать на тридцать сантиметров и казался очень легким; ни малейшей усталости не чувствовалось в движениях носителя, казалось, сейчас он подкинет предмет вверх, достанет из-за пазухи еще пару таких же — и начнет весело жонглировать, развлекая скучающих матросов. Тем не менее, странный человек — назовем его главным — всегда оставался столь же бесстрастен, сколь и четверка его подчиненных.
Стоит заметить, что из своих кают они выходили крайне редко. Им было отведено три отдельных помещения — небывалая роскошь для подводной лодки, где обособленную клетушку мог позволить себе разве что капитан. Собственно, именно капитанскую каюту и занимал главный, остальные жили по двое в помещениях, ранее служивших подсобными. То из одного, то из другого порой выходил один из странных пассажиров, чтобы попросить капитана о чем-либо или задать какой-то вопрос. Различить их внешне было совершенно невозможно, поэтому Вермут условно считал, что разговаривает всегда с одним и тем же человеком.
Собственно, даже голоса людей в масках были абсолютно одинаковыми. Глухие, лишенные всяческих эмоций, спокойные, они вызывали удивительное аудиальное раздражение. С пассажирами не хотелось разговаривать, а ответы на их вопросы являлись скорее частью выполнения приказа, чем естественной реакцией на обращение.
Оба капитана получили только один приказ: плыть прямо и быстро. Целью путешествия был указан оазис Ширмахера, странный клочок Новой Швабии, климатически совершенно не похожий на остальные земли Антарктиды. Рихардхайнрих Ширмахер получил свою долю славы, исследовав район с воздуха, вернувшись в Германию с докладом и тут же попав под колеса репрессивной машины. Его лишили права на полеты и посадили в Главное командование люфтваффе перебирать какие-то бумажки. Ширмахер никогда не говорил о том, что же он увидал, летая туда-сюда над оазисом, а его аэрофотосъемку отправили куда-то в архивы Аненербе под наслоением грифов «совершенно секретно».
Тем не менее Вермут, как и прочие разумные люди, приближенный к тайне, без труда обо всем догадывался и в связи с этим опасался, не будет ли это его плавание последним в карьере и в жизни. Опасения эти, правда, были закопаны так глубоко, что никакой аненербовский телепат не сумел бы догадаться о том, что гложет молодого командира.
Значительно сильнее Вермут боялся не физической смерти, а необходимости постоянно контактировать со странными пассажирами, которые, как он подозревал, относятся не к человеческой расе, а к какой-то потусторонней, тайной, вытащенной Зиверсом[1] из небытия ради неизвестной простым смертным цели. Поэтому Вермут планировал максимально быстро и четко выполнить приказ, доставив пассажиров и их груз к оазису, а затем получить следующее указание и беспрекословно ему следовать. Он искренне надеялся на то, что ему прикажут вернуться в Германию. Или, скажем, в Аргентину — лишь бы подальше от ледяного континента.
Шеффер подобных чувств не испытывал. Он знал о том, что на другой подлодке плывут странные люди, но не более того. Его подлодка шла второй, рейс ничем не отличался от десятка уже совершенных за время службы, и лишь золото, оставленное без внешней охраны — надзор за грузом был целиком и полностью возложен на плечи Шеффера, — отчасти смущало обер-лейтенанта. Впрочем, драгоценные металлы он тоже транспортировал не впервые.
Первое вмешательство пассажиров в командование транспортом произошло в районе острова Святой Елены, на тридцать шестой день плавания. Если до того странные персонажи ограничивались простыми просьбами вроде выдачи дополнительного пайка (это сильно удивляло Вермута, уверенного в том, что другие в пище не нуждаются), то теперь один из них, неотличимо безликий, совершенно беззвучно, как всегда, появился на мостике и обратился к капитану с просьбой о возможности поговорить наедине. Они отошли на корму субмарины в крошечную подсобку, где хранились инструменты и машинное масло для бытовых нужд. Там другой сказал Вермуту, что они должны сменить курс. Куда, поразился Вермут, как сменить? Древний назвал новые координаты: 47° 9’ южной широты и 126° 43’ западной долготы. Абсолютно пустой участок Тихого океана, до ближайшего острова, которым являлся британский Питкэрн, — несколько тысяч километров.
Капитан оказался в трудном положении. С одной стороны, он понимал, что неисполнение требования пассажира в данном случае может привести к весьма неприятным последствиям, с другой стороны, у подлодки просто не хватило бы ресурса на плавание подобной продолжительности. Последний факт он и изложил пассажиру. Тот немного подумал и спросил, может ли лодка направиться в указанную точку после остановки в оазисе Ширмахера. Вермут подтвердил такую возможность. На том и сошлись. После остановки и пополнения запасов горючего и прочих расходных материалов в Новой Швабии U-530 направится по названным координатам, в то время как «девятьсот семьдесят седьмая» пойдет обратно в направлении Европы.
Впоследствии капитан Вермут не раз возвращался к странным координатам и пытался понять, что же такого могли найти в этой точке. Но тщетно.
Во второй раз другой появился на мостике за три часа до прибытия в точку назначения. Он сказал, что займется координированием, потому что никогда не бывавшему в Новой Швабии капитану трудновато пройти фарватер. В глубине души Вермут обиделся, но промолчал, поскольку определенная доля правды в словах пассажира была. Как ни странно, пассажир вел подлодку не хуже обер-лейтенанта. Отдавал верные команды, направлял подводный корабль, хитроумным образом курсируя вдоль берега, и в итоге провел его между двух больших льдин, чуть правее оазиса. Там пряталась бухта, накрытая сверху полупрозрачными листами льда, тонкими и пахнущими опасностью, точно сейчас, с минуты на минуту, они обрушатся на всплывшую уже подлодку и потопят ее своей реальной тяжестью, противостоящей видимой легкости. Но все обошлось.
Удивительным для Вермута было то, что человека, который встретил пассажиров на подледной пристани, звали Ганс-Юрген Хельригель. Ему не было еще и тридцати, и Вермут хорошо помнил Хельригеля, учившегося в академии тремя курсами старше. Они не были близко знакомы, и Ганс-Юрген не подал виду, что знает Вермута, — а может быть, и не узнал вовсе. Хельригель вел себя по отношению к гостям подобострастно, показывая учтивыми жестами дорогу и чуть склонив голову, точно с телом его затылок соединялся изогнутым в районе шеи железным прутом.
Загадка Хельригеля заключалась в том, что он героически — пусть и при весьма загадочных обстоятельствах — погиб в сорок четвертом. Насколько Вермут знал, Хельригелю предложили перейти в Аненербе и командовать одной из исследовательских подлодок Общества. Далее все покрывалось завесой тайны, но спустя два года после ухода Вермута из Кригсмарине пришла официальная информация, что он вступил в неравный бой с врагом и предпочел капитуляции смерть. Только по коридорам и кабинетам ходили совсем другие слухи, мол, Хельригель бился не с обычным врагом, а с какими-то неизвестными созданиями, поднявшимися с морских глубин. Ввиду того, что к тому времени сотрудничество с другими уже было официальной линией Партии, дело Хельригеля замяли, объявили его героем, который защищал потусторонних друзей Рейха от внешней угрозы (хотя от чего можно было их, всемогущих, защищать, оставалось загадкой), и, наконец, о нем забыли. Теперь же он стоял перед Вермутом и при этом был живее всех живых.
Еще более удивился Вермут, когда его самого и команду встретил другой человек — знаменитый Эрих Вюрдеманн, прославившийся успешным сражением с группой других еще до того, как те официально стали друзьями. В том бою Вюрдеманн превратил в кровавую кашу полтора десятка биомашин, прежде чем его U-506 была затянута на нечеловеческую глубину могучими щупальцами и размолота в труху огромными челюстями. Вермут никогда не задумывался, откуда известны такие подробности: они просто проявлялись в кабинетных сплетнях, подобно математическим аксиомам, хотя нередко шли в разрез с объективными фактами. В частности, другие никогда не были замечены на море и казались офицерам, не имевшим с ними прямого контакта, исключительно сухопутными существами.
Вюрдеманн попросил Вермута построить несколько урезанную команду из сорока восьми человек на пристани, разделил их на группы и перепоручил лейтенантам, Вермута же повел сам. Краем глаза обер-лейтенант заметил, как аналогичным образом строят команду Шеффера, и как люди в темных, незнакомых подводнику мундирах, быстро переносят ящики с грузом по стапелям на берег.
Первой фразой, обращенной к Вермуту лично, была просьба ни о чем не спрашивать и просто выполнять приказы. Ввиду того, что именно так обер-лейтенант и собирался впредь поступать, беспокойство Вюрдеманна казалось излишним. Более того, Вермут и словом не обмолвился о том, что другой хотел использовать его подлодку в качестве транспортного средства, отправившись к непонятной точке вдали от человеческих берегов. Вюрдеманн показал коллеге его комнату в одном из коридоров подледного комплекса, порекомендовал не болтаться где попало без необходимости и откланялся.
Точно так же был поселен и Шеффер — в двух комнатах от Вермута, за поворотом коридора. Вермут не знал об этом в течение нескольких последующих дней, потому что вечером после прибытия на базу Шеффера свалила с ног сильная ангина и он не покидал своей комнаты, не появлялся даже на завтраках, обедах и ужинах.
Две недели прошли для обоих капитанов впустую. Они ждали приказа, который, казалось, должен прийти с минуты на минуту, но он не приходил и не приходил. Часть базы, куда провели таинственных пассажиров, для рядовых сотрудников Кригсмарине была закрыта, но в доступной половине нашлась прекрасная библиотека, несколько комнат отдыха и спортзал. Шеффер выполз из каюты только через шесть дней, вялый и сонный, но достаточно быстро набрал былую форму и к моменту приказа был целиком и полностью готов к исполнению последнего.
А приказа все не поступало.
2Взрыв произошел внезапно. Тряхнуло, подбросило, посыпалось, перекосилось, Вермут набил себе шишку на лбу, причем в темноте так и не понял, обо что. Слышались крики, автоматные очереди, топот. Обер-лейтенант нашарил выключатель, но свет не зажегся, и Вермут в первый и последний раз пожалел о том, что не курит. Одеваться в темноте было довольно трудно, но минут за пять он вполне справился, даже проверил, заряжен ли пистолет. К этому моменту шум снаружи почти прекратился или, по крайней мере, перебрался куда-то далеко, превратившись в отдаленное эхо. Вермуту стало интересно, где Шеффер, он осторожно открыл дверь и выглянул наружу.
Боеготовность базы за последнюю неделю упала практически до нуля. Сонное царство, царившее среди вечных льдов, постепенно охватывало тела и умы; офицеры и матросы бродили бледные, скучные, с каждым днем в спортзале становилось все меньше и меньше посетителей, а сводки с фронтов и из тыла были подозрительно одинаковыми и равно оптимистичными — и Вермут, и Шеффер, и все более или менее умные офицеры подозревали фальсификацию. Самой странной вещью в этих сводках было отсутствие Вождя. Гитлер не упоминался, точно государство возглавлял не он, а Шверин фон Крозиг на пару с Дёницем — имена последних появлялись все чаще и чаще. На фронтах же немецкая армия праздновала успех за успехом, неотвратимо тесня советских захватчиков от Познани к Варшаве и от Варшавы к Белостоку. Вермуту было неприятно это слышать, поскольку еще недавно упомянутые территории принадлежали Германии, а советские солдаты оборонялись и никак не могли считаться «захватчиками». Над базой витала дымка приходящей из-за океана лжи, пропитывая стены, потолки, постели и даже еду в офицерской столовой.
С момента прибытия подлодок минула неделя, потом еще одна и еще одна. Вермут, несмотря на первоначальную неприязнь к Шефферу, к его заносчивости и в определенной степени мягкотелости, постепенно сошелся с коллегой, поскольку иных вариантов не существовало. Постоянные сотрудники базы держались обособленно от «пришельцев», переговаривались в их присутствии шепотом и на контакт не шли. Команды обеих субмарин занимали в столовой дальние столики, и даже если кто-то из гостей пытался подсесть к «местным», те немедленно замолкали и молча хлебали свой суп. Параллельно с бытовым просиживанием штанов шла и работа: обе подлодки приводили в порядок, укомплектовывали топливом и сухпайками, подготавливая их для длительного перехода.
Так или иначе, ничто не предвещало беды, которая все-таки случилась.
Когда Вермут, наконец, застегнулся, вооружился и вывалился из каюты, в коридорах царила кутерьма. Носились матросы и солдаты — полуодетые, вооруженные и безоружные, под вой сирены пролетали электрокары с установленными на них пулеметами, где-то раздавались очереди, вопли, металлический стук. Вермут сумел поймать за руку пробегавшего матроса и спросил: «Что случилось, почему все на ушах?» — «Американцы напали!» — прокричал матрос, вырвался и убежал. Сперва Вермуту показалось, что все ясно. Но осмыслив ответ матроса, он понял, что неясно по-прежнему ничего. Американцы сумели тайно подобраться к оазису и нанести удар? Как? Системы слежения и предупреждения опасности на базе отвечали самым современным требованиям, подобных устройств не было даже в резиденции фюрера!
Вермут побежал к подледному доку. Первой его обязанностью была защита собственной подводной лодки, хотя он пока не представлял себе уровень угрозы и тем более не понимал, как собирается сражаться с грозными американскими морпехами, имея лишь табельный пистолет и офицерский кортик. По дороге он встретил немецкого рядового, тащившего за спиной огромный трофейный М2. Из академического курса, посвященного оружию потенциального противника, Вермут помнил, что даже без станка подобная пушка весила под сорок килограммов.