Итак — одежда. Главное, конечно, Аманда, сам-то Вожников в принципе мог обойтись и тем, что есть, а вот девушка… не голой же ей идти. Жаль, парусина-то — куда выше колен, так тут не принято, была бы хламида до пят — так и сошла б юная ведьма за какую-нибудь бродячую нищенку.
— О чем вы думаете, господин?
— Ага, проснулась. Ну как, выспалась, отдохнула?
— Угу.
Девчонка поднялась, села, обхватив коленки руками, и, искоса поглядев на князя, спросила:
— Что, одежда-то уже высохла?
— Моя — да, а твоя, — Егор почесал голову. — Даже не знаю, что сказать. Новую тебе одежонку надо — без вариантов, иначе нам к людям соваться нечего. Вот и думаю — где ж эту одежку взять?
— Украдем! — привычно завернувшись в парусину, повела плечом ведьма. — В какую-нибудь деревню заглянем и украдем.
— «Украде-ем», — передразнил Егор, натянув высохшие шоссы. — Как-то ты не очень-то хорошо к чужой собственности относишься. Я бы сказал — без должного уважения.
— Однако денег-то у нас нет — не купим. Ой… и как-то уже есть хочется.
— Я бы тоже перекусил чем-нибудь, — тут же ощутив голод, согласился молодой человек. — Схожу вниз, в селение…
— Я с вами!
— В таком виде тебе только в кордебалете плясать! — сказал Вожников, как отрезал. — Останешься здесь, и жди.
— Но…
— И без всяких «но», поняла?
Девушка покорно кивнула.
— Я постараюсь побыстрее, — подойдя к тропинке, обернулся молодой человек. — Но уж как там пойдет. Смотри, что б потом тебя не искать.
— Я никуда не уйду, — Аманда моргнула. — Здесь буду. Ждать.
Помахав девушке рукой, молодой человек быстро спустился со скалы и, поглядывая по сторонам, зашагал по узкой, вьющейся меж зарослями вереска и дрока тропинке. Минут через двадцать князь увидел невдалеке деревню, притулившуюся на пологом склоне холма, распаханном на небольшие участки-наделы. Рядом журчала река, впадающая в море широкой, раздробленной на несколько рукавов дельтой. Берега реки густо поросли камышом, ивами и красноталом, кое-где виднелись кусты черной смородины и крыжовника, при взгляде на которые Вожников уныло сглотнул слюну. Неплохо было бы перекусить — однако кто ж накормит нищего бродягу? Не подаяние же просить. Или… может быть, поколоть кому дров? Так здесь не поленья, а хворост.
Тропинка между тем свернула на заливной луг, где паслось небольшое стадо пестрых коров, живо напомнивших Егору его малую родину. Неподалеку от стада, ближе к реке, жгли костер пастушата — двое лохматых мальчишек лет двенадцати. Парни явно собирались испечь на костре только что пойманную рыбу, и князь, заметив это, все же решил не проходить мимо. Просто взял да свернул к костру:
— Бог в помощь!
— И вам, — вежливо сказали пастушата.
— Рыбу жарить собрались? — припомнив каталонские слова, улыбнулся Вожников.
— Садитесь с нами, сеньор. Сейчас угли прогорят — запечется быстро.
Со всей искренностью поблагодарив гостеприимных отроков, беглец тут же и уселся траву, устало вытянув ноги:
— Хорошо!
— Из Таррагоны идете? К Моренете? — пошевелив горящий в костерке хворост, спросил один из парней.
— Да-да. Оттуда.
Таррагона… Моренета… Эти слова ничего не говорили князю, хотя… Таррагона, кажется, город, еще с римских времен, а Моренета… Черт его знает — что это… или — кто? Верно, тоже какое-нибудь селение.
— Что ж вы один-то? — вспоров ножом брюхо увесистой рыбе, поинтересовался второй пастушок. — Небось обет такой дали?
— Обет, — искоса рассматривая ребят, Егор снова сглотнул слюну. — Много… много рыбы.
— Да хватает. Мы крючки ставили, с утра еще.
С утра — только это слово Егор и понял. И тут же вздрогнул, резко вскинув голову, — жаркое солнце уже клонилось к морю, еще пара-тройка часов — и сумерки. Да-а, долго же они с Амандой спали.
Пастушат беглец понимал с пятого на десятое и на все вопросы отвечал односложно, со всей осторожностью предполагая, что эти невинные с виду дети вполне могут помогать маврам, прельстившись, скажем, деньгами или чем-нибудь еще.
Опасаясь возможной погони, князь подозревал сейчас любого и уже корил себя за то, что подошел к этим парням. Хотя, с другой стороны, если уж не одежку, так еду раздобыть — было бы весьма кстати принести своей голодной спутнице изрядный кусок жирной печеной рыбы. Да еще б и лепешку…
— Кушайте, пожалуйста, — один из пастушков — кареглазый — разломил лежавшую на траве лепешку и, протянув кусок гостю, оглянулся на сотоварища. Тот переворачивал прутиком пекущуюся на углях рыбу. — Скоро поспеет, верно, Мигель?
— Угу.
— А как там у вас, в Таррагоне, красиво? — парнишка снова посмотрел на князя.
— Красиво, — кивнул тот.
— А какая-нибудь река рядом есть? Как вот наша — Льобрегат.
— Льобрегат… — Беглец нарочито смачно зевнул, всем своим видом показывая, что сильно устал и не расположен к беседе.
Однако любопытных мальчишек эти его намеки не проняли! В ожидании рыбы оба наперебой принялись задавать вопросы, большую часть которых Егор откровенно не понимал, да и на те, что понимал, отвечать не очень хотелось.
— А сколько в Таррагоне церквей?
— А правда, что тамошний аббат — с бородой?
— Верно ли говорят, будто в Таррагоне рыба дешевая? Сколько стоит?
— Да-да, почем там у вас рыбка? К примеру, вот такая, как эта?
Вожников отмалчивался, уже не раз пожалев, что прельстился этой чертовой рыбой.
— Вы как-то странно говорите, сеньор. Отдельными словами и… не как у нас. Неужели в Таррагоне все так говорят? А может, вы чужестранец?
Скривившись, князь молча протянул руку за рыбой — хоть что-то получить.
— Осторожнее — горячо! — громко предупредил светлоглазый, да Вожников уже обжегся, отдернул руку…
— Вкусная рыбка! — второй парнишка, Мигель, светленький, с карими глазами, уже откусил изрядный кусок. — Жаль только соли нет.
Слева, из-за буковой рощицы, вдруг донеслась какая-то заунывная песня. Пели мужчины, и довольно нестройно… А вот послышался хохот.
— Рыбаки наши идут! — радостно переглянулись пастушата. — С уловом!
— У них соли и спросим! — встрепенувшись, Мигель тут же вскочил на ноги. — Я сбегаю, ага!
— Думаешь, есть у них?
— Они ж сегодня засаливали. Может, чуток и осталось.
Егор мгновенно насторожился. Все это выглядело довольно подозрительно: мужские голоса, странное поведение парня — ишь ты, соль ему вдруг понадобилась. А может, не в соли тут дело? Сейчас побежит, доложит, и вся рыбацкая орава бросится ловить беглецов!
Э нет, так не пойдет, шалишь!
— Я сейчас…
Поднявшись, Вожников успокаивающе кивнул Мигелю и, ускоряя шаг, направился за светлоглазым, уже скрывшимся в роще.
Догнать! Немедленно догнать и… и что дальше — просто свернуть шею? Это было бы вполне надежно, и любой другой преследуемый врагами беглец, наверное, именно так бы и поступил на месте князя… Но только не Егор! Убивать детей он, конечно же, вовсе не собирался… А что тогда? Просто послать в нокаут? Тоже как-то нехорошо — боксер ребенка не обидит… Господи, а тогда что же делать-то? Просто связать, засунуть в рот кляп… Возни долго! Да и чем связывать-то? Хотя придется…
Увидев мелькнувшую за деревьями светлую рубашку парнишки, Вожников перешел на бег… Да, пожалуй…
Что такое?
Впереди на пути Мигеля вдруг возникла фигура в длинном приталенном платье. При виде ее Егор на всякий случай спрятался за толстым стволом. Парнишка ошарашенно остановился, едва не налетев на девушку. Та засмеялась и, протянув руку, взъерошила пастушонку волосы:
— Куда ж ты так несешься, дороги не видя?
— Ой, извини, — сконфузился отрок. — Я просто спешил, да… Там рыбаков на дороге не видела?
— Видела, вместе с ними и шла.
Черт побери! Вожников ахнул: и откуда она здесь взялась-то? Сказано же было — в кустах дожидаться.
— Я побегу, догоню… соли спрошу.
— Беги! — тряхнув золотистыми волосами, улыбнулась девчонка. — Смотри только никого с ног не сбей.
— Да здесь обычно никто не ходит.
Парнишка умчался, и князь тут же покинул свое убежище. Подойдя к девушке, недовольно скривился:
— Ба, знакомые все лица! И что это мы здесь гуляем? Я ж велел где сидеть?
— Ой, да ладно вам, господин, — лукаво улыбнулась Аманда. — Зато я одежду нашла, вот. — Девушка повернулась на пятке, изящно уперев в бок левую руку. — Ну, как вам?
— Да, вроде ничего платье, — заценил Егор, обойдя ее и остановившись с той стороны, куда убежал мальчишка. — Где взяла-то? Украла?
— Обижаете! — Девчонка, повернувшись к нему, фыркнула и призналась: — Просто-напросто сняла с огородного пугала.
— То-то я и смотрю — дырка на дырке, — негромко засмеялся князь.
Аманда ничуть не обиделась:
— Да, вроде ничего платье, — заценил Егор, обойдя ее и остановившись с той стороны, куда убежал мальчишка. — Где взяла-то? Украла?
— Обижаете! — Девчонка, повернувшись к нему, фыркнула и призналась: — Просто-напросто сняла с огородного пугала.
— То-то я и смотрю — дырка на дырке, — негромко засмеялся князь.
Аманда ничуть не обиделась:
— Ну и что? Все лучше, чем та парусина… Хотя, конечно, все равно — рубище… но все ж ходить можно. Вам нравится, а?
— Мне и парусина нравилась, — князь хмыкнул и тут же предупредил, опасливо понизив голос: — Нас могут ловить, и этот мальчишка…
— Ой! — Девушка неожиданно расхохоталась, так громко и весело, что Вожников вздрогнул:
— Эй, а ну-ка потише!
— А зачем тише-то? — беспечно махнула рукой Аманда. — Я вот подумала, что если нас и будут искать, то — где? В Матаро, вот где. Ну, или на пути туда — мы же именно так тем рыбакам сказали.
— А вообще — да, — чуть помолчав, согласился Егор. — Я что-то об этом и не подумал. Умная ты!
— Да уж не так чтоб полная дура. Ой, откуда это жареным пахнет? — привстав на цыпочки, Аманда шумно втянула носом воздух. — Вкусно как!
— Пастушки рыбу пекут, — пояснил князь. — Меня к столу звали.
— Славно! Может, они и меня позовут? Хотя я и сама могу напроситься… Постой-ка, тот парень, что едва меня не сбил… Вон он, похоже, обратно бежит уже. Эй, эй! — девушка замахала руками. — Смотри, на повороте лоб об липу не расшиби!
— Это никакая не липа, а ясень! — подбежав, мальчишка остановился, тяжело дыша.
— Сам ты ясень! — улыбнулась Аманда. — Говорят, рыбу жарите?
— Жарим, — охотно кивнул Мигель и, искоса поглядывая на девчонку, прищурился: — Хочешь, и тебя угостим? Если дразниться не будешь.
— Ты не знаешь еще, как я дразнюсь! Да ладно, не буду. Веди! Ой… — повернув голову, девушка вдруг посмотрела куда-то влево, в самые заросли, в буреломы.
— Что такое? — насторожился Егор.
— Звук какой-то странный… — Аманда задумчиво покусала губу. — Как будто лязгнуло что-то.
— Да что там может лязгать-то? — усомнился молодой человек. — Разве что капкан. Но я ничего такого не слышал.
— И я не слышал, — подал голос Мигель. — Но старые капканы тут могут быть, правда. Арикс, пес наш, сегодня с утра с переломанной лапой приковылял, пришлось отвести в деревню. Тоже небось в такой вот капкан угодил, и мы теперь без собаки.
— Не страшно?
— Не-ет, деревня-то рядом, да и волков здесь нет, разве что по зиме забегают, воют. Слушайте… — Подросток вдруг склонил голову набок, окинув беглецов любопытным взглядом: — А вы на каком языке промеж собой разговариваете? Вроде б на наш и похож… но как-то не очень. Это в Таррагоне так говорят?
— Сам ты Таррагона! — рассмеялась Аманда. — Это латынь, чучело!
— Опять обзываешься? А ведь обещала…
— Ладно, прости.
— Латынь… — восхищенно протянул парнишка. — То-то я и смотрю… Так вы, оказывается, студент, сеньор? — повернулся он к Егору. — Вот здорово! Расскажете нам про студентов?
— Расскажем, расскажем, — Аманда, смеясь, обняла Мигеля за шею. — Еще и песни споем… Веди давай к костру, а то уже в животе все кишки запели.
— Ага, идем! — Подросток горделиво разжал кулак: — Вот! Соли раздобыл немного. Рыбаки дали.
Все трое зашагали обратно к костру, не замечая, как кто-то, прячущийся в буреломе, провожал их внимательным взглядом, полным необъяснимой ненависти и лютой звериной злобы. Когда путники скрылись за деревьями, существо набросило на голову капюшон и, наклонившись, вскинуло на плечи лязгнувшую железом котомку. Смеркалось. Порыв внезапно налетевшего ветра унес под деревья шелуху сушеных тыквенных семечек.
* * *— Ого! Да разве так бывает? — удивился Нандо, напарник Мигеля. — Чтоб студенты — да так себя вели?! Они ж все-таки грамотные, ученые.
— И что с того, что ученые? Грамотным тоже иногда повеселиться хочется.
— А ты-то откуда про все это знаешь, Аманда? — недоверчиво прищурился кареглазый Мигель. — Будто сама училась.
— А и училась! Правда, не в университете, врать не буду… А хотите, песню спою?
— Давай, давай, спой! Вот славно!
— Ну, слушайте… Жил на свете дровосек, дровосек, дровосек…
Звонким и приятным голосом девушка запела веселую песню — пастушата бурно хлопали в ладоши, смеялись и подпевали:
— Дровосек! Дровосек! Дровосек!
Все четверо сидели у догорающего костра, и Вожников, слушая песни, байки да смех, улыбался, прикидывая, где это простолюдинка смогла обучиться латыни? Быть может, она еще умеет читать и писать? Так ведь говорила уже, что умеет…
— Какая ты добрая и веселая, Аманда! — радостно воскликнул Нандо. — Вот бы все такими были. Хорошо, что вы согласились заночевать здесь — видите, как весело!
— Да уж, весело. А ну-ка, отгадайте загадку!
Добродушно щурясь, улегшийся на траву Егор видел, как нравится девчонке внимание отроков. И еще раз подумал, как странны и непонятны бывают порой люди. Вот та же Аманда — то молчит сконфуженно, слова клещами не вытянешь, а то вдруг начинает болтать так, что не остановишь. Вот как сейчас…
Покончив с загадками, девушка вновь перешла к байкам, настолько смешным и забавным, что в голос смеялись все четверо, включая саму рассказчицу. Четверо… Впрочем, был еще и пятый. Он таился в ночи, за деревьями, и зыркающие из-под капюшона глаза его сейчас вовсе не походили на человеческие. Это были глаза злобного запредельного Существа, настоящего демона смерти. Он злился. Он сегодня не смог убить. Мало того — остро чувствовал исходящую от высокого бородатого парня угрозу. Этот парень был здесь чужим… и не только здесь — везде. И имел какую-то странную способность, особенность… очень похожую на ту, какой обладало само Существо, вовсе не считавшее себя демоном. Да, оно убивало… но убивало лишь светлых ангелов и — ради гармонии мира. Кровь ангелов давала жизнь солнцу. Такова была плата за существование всего этого мира, цена. И эту цену — цену мира и солнца — знало лишь одно Существо. Оно и платило. И если мир еще не провалился в тартарары — то только благодаря ему.
О, как плохо ему было сегодня! Оно хотело… или все же — хотел, ведь с виду Существо походило на обычного мужчину, кем, по сути, и являлось… снаружи… но не внутри. Он хотел сегодня взять ангела, вознести — так, чтоб улыбнулось солнце. И долго готовился — присмотрел все заранее, убрал собаку… Увы, Существу нынче помешали, обрекая мир на смерть. И нужно бы поскорей что-то сделать, что-то придумать… но оставаться здесь было больше нельзя. Чувство близкой опасности еще никогда не обманывало, никогда не спало и никогда не приходило напрасно.
Утробно, по-звериному зарычав, Существо поправило на плече лязгнувшую котомку и, бросив злобный взгляд на костер, скрылось в буковой роще.
* * *Утром пылало солнце. Оно отражалось в зеленых водах реки Льобрегат, прыгало по бирюзовым волнам близкого моря. Проснувшись, Егор уже успел сбегать с пастушатами искупаться, оставив Аманду присматривать за стадом, и теперь совсем по-детски прыгал на одной ноге, вытряхивая попавшую в ухо воду.
— Эй, эй! — весело улыбаясь, девушка щурилась от бьющего в глаза солнца. — Теперь моя очередь. Вода теплая?
— В море — да, а в речке — не очень, — натягивая рубаху, ответил Мигель.
— Вот и хорошо, что прохладная. Самое время прогнать сон.
Когда Аманда вернулась, пастушата уже грузили на телеги большие горшки, полные молока с первой утренней дойки. Парного молочка вдоволь напились и гости, чувствуя себя вполне отдохнувшими и бодрыми для предстоящего обоим пути.
— Пойдем вдоль реки Льобрегат, — тепло простившись с пастушками, поясняла по дороге Аманда. — Потом, уже ближе к горам, свернем к Манреже… Мы говорим — Манрежа, а по-латыни — Манреса будет, понятно? К горе Монтсеррат, конечно, и напрямик тропинки есть, да я их не знаю, придется кругом — через Манресу, так надежней.
— Угу, — князь покивал, прикидывая будущий путь. — Значит, где речка Льобрегат течет — это Коста Дорада.
— Вовсе нет! — азартно поправила девушка. — Это — Коста дель Гарраф, а Коста Дорада куда южнее. Как раз к Таррагоне, ага. Вот в Манреже мы паломников из Таррагоны и подождем, а дальше уж с ними, как я и сказала, до Святой горы Монтсеррат. А уж там и из Матаро людей хватает — испросить счастья у Моренеты хочется всем.
— У кого, у кого?
— У Моренеты Смуглянки, чего непонятного-то? — с удивлением пояснила Аманда. — А, вы же у нас чужак, я и забыла. Но все равно, неужто ничего не слыхали о Черной Мадонне с горы Монтсеррат?
— Да слыхал, — устыдившись, припомнил молодой человек. — Просто вот не подумал, что вы Мадонну Смуглянкой кличете. Прямо панибратство какое-то.
Девушка засмеялась:
— Так она ж своя! Наша Смугляночка. — Светло-шоколадные глаза Аманды сверкнули такой гордостью, словно эта Мадонна была ее хорошей знакомой, даже подружкой, от которой не имелось никаких тайн. — Ой, скорей бы добраться до монастыря, мне так много надо рассказать Моренете и много чего попросить, только самое-самое важное. Знаете, мне как-то неловко загружать нашу Смуглянку пустыми просьбами, хотя я бы много чего могла попросить. А вы что насчет этого скажете, сеньор Жоржу?