Князь даже забыл о возвращении в Матаро — все его планы сорвал это вопиющий случай с похищением Моренеты, да еще вещий сон… Некогда возвращаться, бродить туда-сюда, когда сейчас на счету буквально каждая секунда. Куда направятся похитители, маньяк и сопровождающие его мавры? Мавры, мавры… если верить все тому же сну, а своему дару предвидения молодой человек не имел никаких оснований не верить. Как не мог сомневаться и в убежденности аббата в том, что тащить на своем горбу или куда-то увезти Смуглянку мог только тот, кто ее похитил, ведь не смогли же перевезти вроде небольшую статую в Манресу, хотя несколько раз пытались. Моренета просто делалась тяжелой, как сама мать-земля, так, что с места не сдвинуть, не сорвать, пожалуй, и трелевочником или даже груженым лесовозом.
Значит, и мавры вряд ли смогли бы… иначе зачем бы им понадобился маньяк, от которого они, конечно, избавятся, но много позже, когда похищенная Мадонна будет доставлена… Куда? В Гранаду? В страны Магриба? В Багдад?
Магриб — Северная Африка; значит, по морю, да и в Гранаду тоже путь неблизкий, на челноке не проплывешь, нужен корабль, надежное морское судно… Так ведь у мавров есть корабль… тот самый, на борту которого не так давно томились князь и Аманда, томились и так удачно бежали… бежали… и все никак к своим-то не прибегут, все какие-то неотложные дела отвлекают. Ну а дело Черной Мадонны — самое неотложное, без него все остальное, можно сказать, тщетно!
Итак — судно. Почти наверняка похитители будут стремиться к морю, а значит — продвигаться на юг, в Барселону или в рыбацкую деревушку Эль Прат, там бы и стоило выставить сторожевые галеры, что проверяли каждое судно. Но… для этого придется все объяснить властям, разгласить на весь свет тайну, посеяв семена недоверия и паники — то есть лить воду на мельницу врагов. Похитители, конечно же, давно бы пустили слух о пропаже… только наверняка опасаются, что в таком случае уж слишком много народу бросится их искать.
А в тайну пропажи Смуглянки пока были посвящены немногие. Очень разные люди: аббат, кастелян, мальчик из хора, сам князь Егор — вот, пожалуй, и все. Всего-то четверо! Правда, незабвенный начальник гестапо Мюллер из фильма «Семнадцать мгновений весны» говорил: что знают двое, знает и свинья. Двое. А тут — четверо. Целых две свиньи! Тьфу! И лезет же в голову всякая мутотень.
Вожников сплюнул в траву и оглянулся на капитана Гильермо, ведущего под уздцы своего каурого коня. Здесь, в горах, доблестным ополченцам то и дело приходилось спешиваться, и скорость всадников частенько была куда меньше шага не обремененных лошадьми путников. Вот в долинах — другое дело. Впрочем, князь не собирался идти вместе с Гильермо Ньезой в Террасу, а вот письмо в Матаро попросил передать, отправить с оказией.
В послании этом, написанном на два имени — воеводы Онисима Раскоряки и одного из местных каталонских баронов, сторонников княжеской армии, — Егор кратко сообщал о себе и просил — нет, приказывал! — срочно направить хорошо вооруженные и снабженные воинами суда вдоль всего побережья в районе Барселоны, Бадалоны, Эль Прата. Под угрозой пушек проверять все корабли, под чьими бы флагами те ни шли. Искать… «Темную статую, похожую на Божью Деву» — именно так и написал Вожников, помня уговор с аббатом, насколько возможно, не привлекать к погоне лишних людей. О похищенной Смуглянке Егор ни словом не обмолвился даже своим парням и Аманде, тем более — ополченцам из Террасы, которых собирался использовать «втемную», как и всех прочих «охотников», посланных на поиски злобного волка-людоеда. Пусть своего волка ищут… может быть, нарвутся и на маньяка, хотя, конечно, вряд ли — мавры сейчас просто не дадут злодею убивать, и все эти ужасные убийства прекратятся… уже прекратились, со вчерашнего… нет — еще третьего дня или даже раньше, с того самого момента, когда в ворота монастыря на горе Монтсеррат, сплевывая шелуху тыквенных семечек и чем-то позвякивая в котомке, вошел скромный паломник Флориан из Матаро.
Флориан — имя, конечно, вымышленное, но… А что, если он и вправду из Матаро? Ведь там же был подобный случай… целых два. И шелуху тыквенных семечек нашли у дома Аманды, хотя та и клялась, что никаких семечек не ела — вообще их не любит, потому что в зубах застревают, приходится потом вытаскивать — ногти ломать. Вот сейчас и расспросить девчонку… Хотя… А зачем? Вряд ли злодей вернется в Матаро, вряд ли, думается, вообще куда-либо вернется — эти мавры, судя по всему, парни весьма решительные и шутить не любят. Тем более с маньяками!
И все же… разве из любопытства только спросить?
После полудня, жаркого и солнечного, если не считать плавающих кое-где в небе плотных серовато-белых облаков, князь Егор и его люди простились со своими спутниками из Террасы — те возвращались домой: узнать новости, отдохнуть, а потом — кто знает? — может, и вновь пуститься на поиски злобного волка, если, конечно, зверя уже кто-нибудь не убил.
— Скорее всего, так и есть. — Прощаясь с доблестным капитаном, Егор ухмыльнулся в усы, краем глаза поглядывая, как невдалеке шепчутся о чем-то Аманда с Лупано.
Вообще, конечно, пора бы уже достать девчонке нормальное женское платье, чтоб не бродила вот так, мальчиком, словно связавшаяся с нечистой силой ведьма… Впрочем, Аманда ведь и впрямь ведьма, хоть и не признается, да и справка о том, что не ведьма, у нее есть, братом Диего выданная, главным инквизитором Матаро. Зря, ох зря выдал…
— Рад был знакомству, — дядюшка Гильермо хлопнул Вожникова по плечу. — Даст Господь, может, еще и свидимся — волка-то надо ловить.
— Думаю, изловили уже.
— Вот и хорошо б, кабы так! — Подкрутив усы, бравый капитан кивнул своим ополченцам и взобрался в седло. — Поехали, парни! Дома женушки нас заждались.
Довольные — еще бы! — воины поскакали вслед за своим командиром к синевшему скалами перевалу, похожему на разломленную пополам лепешку с рваными черствыми краями. На повороте дядюшка Гильермо придержал коня, обернулся и помахал рукой.
Егор и его спутники тоже махали в ответ, пока последний солдат не скрылся за горным кряжем, густо поросшим можжевельником.
— Ну, вот мы и одни, — негромко промолвила Аманда. — Наконец-то идем в Матаро!
— Не совсем так, — сказал Егор. — То есть вы-то, конечно, можете, но я… У меня несколько иные планы.
Девушка удивленно моргнула:
— А без вас, господин, нам в Матаро совершенно нечего делать! У меня там нынче и дома-то нет…
— Все правильно она говорит, — резко кивнул Альваро Беззубый. — Ваши планы, сеньор, есть и наши планы!
— Поистине, неплохой ответ, клянусь честью! — князь хлопнул парня по плечу и обвел глазами остальных: — И вы тоже так считаете?
— Ну конечно, — сказал за всех Рыбина. — А как же иначе-то?
— И ты, Лупано?
— Я — как Аманда! Раз уж мы вместе… — Решительно тряхнув шевелюрой, юноша хитро прищурился: — Думаю, аббат из монастыря попросил вас о помощи в поиске убийцы послушника. Принять участие в таком благом деле — для меня великая честь, досточтимый сеньор!
— И для нас. — Беззубый все же оставил за собой последнее слово, снова заверив: — Куда вы, господин, — туда и мы.
Ну да, этим-то уж совсем некуда податься, подумал Вожников. Разве что назад, в Манресу, или оставаться здесь, в горах, — промышлять мелким разбоем и кражами у жителей местных деревень. Так те такого долго терпеть не будут — вычислят, выловят… да сбросят тела в пропасть… Во-он в ту, что открывалась под ногами.
— Красивое место, — заглядывая с карниза вниз, тихо промолвил Егор, невольно любуясь открывшейся перед ним панорамой, грозной, но вместе с тем чарующе-притягательной, как изысканно-красивый клинок с выложенной самоцветами рукоятью.
Серые, темно-синие и фиолетово-красные скалы примерно с высоты девятого этажа отвесно обрывались в пропасть, рассыпаясь на дне острыми, угрожающе торчавшими обломками, в обрамлении которых тек узкий и бурный ручей, исходящий белой пузырящейся пеной.
— Вот и вода, — сказал князь. — Найти б только место, как туда спуститься.
— А вон по тому кряжу! — Альваро Беззубый показал рукой. — Где сосны, ивы, орешник. Там бы и на ночлег можно было устроиться.
— Останавливаемся, — подумав, приказал Егор. — Разжигайте костер да присмотрите чего на ужин. А вы, — он бросил быстрый взгляд на Аманду с Лупано, — поищите тропинку к ручью, воды наберите.
Озадачив всех своих спутников, подчинявшихся ему беспрекословно, князь поднялся на плоскую вершину кряжа, внимательно осматривая окружающую местность: причудливо выветрившиеся скалы, темные ущелья, редкие островки зелени. На одной из скал, километрах в трех к югу, виднелась небольшая часовня или, скорее, ее развалины — грудка серых камней да остатки башни. Наверное, мавры могли бы укрыться на ночь там… хотя, с другой стороны, слишком уж приметно. Интересно, что за часовня? Увы, некого спросить — все не местные. Еще интереснее — что нужно в горах беглецам-маврам? Конечно, в первую голову — проводник, а еще — пища, вода и более-менее безопасный ночлег, учитывая, какой при них груз… и какой пленник. Конный отряд — не бестелесные призраки, и здесь, в горах, не так уж много дорог — кого-нибудь мавры да повстречают: тех же паломников, пастухов, местных крестьян. А значит, завтра же, прямо с утра, нужно свернуть к любому пастбищу, заглянуть в любую деревню — и спрашивать, спрашивать, спрашивать… Наверняка кто-то видал чужаков, никуда они не денутся, нагнать можно! Нагнать… А что потом? Парни Альваро Беззубого, конечно, далеко не агнцы, однако перед опытным воином не устоит ни один. Какой там, прости Господи, бокс — бедолаги и рукой махнуть не успеют, как голова с плеч долой! Здесь надо что-то придумать, какую-то хитрость, каверзу… хотя бы каким-то образом задержать или просто проследить, послав кого-нибудь в ту же Террасу за помощью — мол, обнаружился тот самый волк! Можно и так, но сперва мавров хотя бы найти надо… Впрочем, найдутся, не призраки, чай.
В глубокой задумчивости Вожников спустился к своим, уселся к уже разожженному костру, у которого хлопотал Агостиньо Рвань, с треском ломая хворост и подкидывая сучья в огонь.
— Беззубый и Рыбина на охоту ушли, — раздувая пламя, пояснил подросток. — А эти, водоносы, еще не вернулись, хотя и пора б уже. Да и охотникам пора, стемнеет скоро.
Князь молча кивнул: вот в этом парень был прав — в горах темнело быстро, словно ночь просто сваливалась с какой-то скалы — решительно, неудержимо и быстро, р-раз — и уже темно, пальцев на руке не видно.
— О, идут уже, — прислушиваясь, ухмыльнулся Агостиньо. — Бегут даже. Ишь, торопятся-то — видать, кушать хотят, ага.
Оглянувшись, Егор увидал торопливо поднимавшихся на вершину кряжа Лупано и Аманду. Оба явно были чем-то взволнованы — переговаривались, размахивали руками.
— Воды набрали? — едва «водоносы» подошли, строго осведомился князь.
— Все баклажки и еще бочонок — вот! — сказал Лупано.
— Мы там мертвеца видели, — положив баклаги в траву, доложила Аманда. — Мальчик. Совсем еще молодой, и горло все растерзано. Наверное, тот самый волк, которого дядюшка Гильермо искал.
— Труп свежий? — нервно вскочил Егор. — Далеко?
— Да нет, не далеко, но… Давненько уже лежит — пропах, и глаза птицы выклевали. Мы хотели похоронить, да решили пока не задерживаться.
— Правильно решили, — озабоченно кивнул князь. — Ну, пошли, похороним… Горло, говорите, растерзано?
— Да-да! — Аманда хлопнула себя по коленкам. — Ужас — вот что я скажу. А похоронить надо, все же не дело — так… человек все же.
— Похороним! — Выбрав подходящие для креста хворостины, Егор подозвал Аманду: — Остаешься тут, у костра. Вернутся охотники — начинайте готовить.
— А… — девчонка открыла было рот.
— А мы там и без тебя справимся, — ухмыльнувшись, молодой человек перевел взгляд на Лупано: — Успеем до темноты-то?
— Если поторопимся — должны успеть.
* * *Тело несчастного мальчишки — вернее, то, что от него осталось, — просто забросали камнями и, укрепив крест, ненадолго встали рядом — все ж похороны, не просто так. Пока Лупано глухим голосом читал молитву, в голову Вожникову упрямо лезли всякие нехорошие мысли, правда, большей частью не имевшие никакого отношения к убитому: если этот труп и дело маньяка, так все произошло уже довольно давно, явно не вчера, а потому и…
— Интересно, кто он, этот парень? — закончив молиться, негромко промолвил Лупано. — Босой, ноги в цыпках, одет как слуга.
— Может, и впрямь слуга, — ковыряя носком башмака мелкие камни, столь же тихо сказал Рвань. — Чей-нибудь раб.
— А что делать рабу без своего господина?
— Может, и был господин… Да раб сорвался, упал.
— Ага… И господин его даже не похоронил? — Лупано набожно перекрестился. — Что же это тогда за человек-то такой?
— Дак, может…
— Хватит болтать! — махнул рукой Егор, прерывая беседу. — Темнеет уже. Пора возвращаться.
В темно-голубом небе уже появилась луна, пока еще бледная, белая, а рядом, над черными вершинами, засверкали такие же белые звезды. За дальней скалой, чем-то похожей на знаменитую статую Родена «Мыслитель», расплавленно-оранжевым золотом стекал с небосклона закат, стекал вязко, но все быстрее и быстрее, так что путникам и в самом деле следовало поторапливаться, если они, конечно, не хотели встретить ночь в ущелье.
Успели! Вышли на свет костра и запах кипящей похлебки. Уселись. И словно кто-то выключил свет — оп! И кругом тьма. Ночь. И танцующие в пламени костра мотыльки. Аппетитное бульканье варева.
— Что это вы там готовите-то?
— Куропатку.
— Замечательно! Соль только экономьте. Куда ты так внимательно смотришь, Аманда? Что там увидела?
— Так… — девушка повела плечом. — Показалось, будто в часовне Святого Искле горит огонь.
— Где горит? — настороженно переспросил Егор. — Что еще за часовня?
— Ну, вот там, далеко… разрушенная, — юная ведьма показала пальцем на вершину горы. — Мне про нее дядюшка Гильермо рассказывал, про часовню эту: ее давно еще — лет, может, пятьсот назад — разрушили и осквернили мавры. С тех пор туда никто и не заходит — нехорошее место, недоброе.
— Видать, и оно кому-то приглянулось, — усмехнулся Вожников. — Раз говоришь — огонь.
— Да вроде пламя блеснуло… или показалось, сейчас вот и не вижу уже.
— Не показалось, — хмуро промолвил Рыбина. — Я тоже заметил. Жег там кто-то костерок.
Аманда протянула к огню руки:
— Может, пастухи? Хотя нет, не должны бы. Наверное, это паломники — не из этих мест. Не знают.
— Паломники? — задумчиво глядя на прыгающие языки огня, напоминавшие красные, трепещущие на ветру, тюльпаны князь почесал бородку. — Может быть. А может, и нет…
— Думаете… убийца?!
Девушка ахнула, покрепче прижимаясь к сидевшему рядом Лупано. Парень от этого удовольствия покраснел, а вот Аманда и не заметила. Да никто не заметил — темно, да и пламя само по себе красноватое.
— Убийца? — Вожников не сразу сообразил, о чем идет речь. — Ах да… Кто знает? Сейчас-то мы уж точно туда не пойдем. Да и утром там нечего делать — пока дойдем, их уже и след простынет, кто бы они там ни были.
— Вы сказали «они», сеньор? — тут же переспросила девчонка. — Значит, убийц несколько? Вы что-то знаете, чего пока не говорите нам, но… Если б сказали, может, мы б смогли вместе подумать, чем-то помочь.
— Убийцы идут к морю. — Егор вытащил из-за пояса вырезанную Рыбиной (им же и преподнесенную) деревянную ложку. — Пока это все, что я знаю, вернее — о чем догадываюсь. Нам всем надо подумать — как узнать кратчайший путь.
— Так дядюшка Гильермо же указал!
— А можно еще спросить у пастухов.
— Или у паломников.
— Да! У пастухов и паломников! — Князь весело засмеялся, что для всех явилось неожиданностью, и, подмигнув Аманде, потянулся ложкой к только что снятому с огня котелку. — Завтра у них и спросим. А пока — есть и спать. Агостиньо! Твоя — первая стража.
* * *Он как-то связан с Черной Мадонной! Той, которую похитил, убив послушника в притворе бенедиктинского монастыря на горе Монтсеррат. Похитил вовсе не потому, что сам этого захотел… о нет, не захотел — заставили, влили в рот какую-то гнусную гадость, подстерегли как раз в тот момент, когда… когда… О, это было так сладостно, так приятно — опять же, приятно не столько себе самому, сколько… самому Солнцу, ведь светило получило тогда то, чего так желало, то, без чего мир давно бы погрузился в самую мрачную тьму.
О, Существо хорошо понимало это! Как и то, что похитители не убивают его только из-за похищенной Девы. Сияюще-темной, тяжелой… впрочем, не настолько тяжелой, чтоб ее не мог нести кто-то другой. А ведь никто, кроме Существа, не нес — все время его заставляли. Держали на цепи, словно дикого зверя… Так ведь он и был для них словно дикий зверь. Они же видели. Все видели, да. Хорошо хоть не помешали… или не осмелились помешать? Удалось! Тогда удалось напоить Солнце живительной влагой — красной, дымящейся, свежей… Пей, Светило, живи и дай жизнь людям. Всему этому миру — так!
А они-то… эти… заковали, погоняют, куда-то ведут, обзывают Нелюдем! Сами вы нелюди… Мавры! Это мавры — да, и несколько раз в день расстилают коврики да молятся своему Магомету… Поганые мавры! Хотя христиане многим ли лучше? Они ведь тоже не знают, не знают цену Солнцу. Так, может быть, им стоит сказать? Не-ет! Звякнув цепями, пленник стукнул себя по ушам. Христиане! Да смеет ли называть себя так большинство этих мелких, вечно озабоченных чем-то людишек, грешников, постоянно творящих злые дела?
На ночлег похитители остановились в каких-то развалинах, под самой стеной разложили небольшой костер, тепло которого не достигало пленника, а ведь ночь оказалась прохладной. Говорили меж собой по-мавритански, Существо не понимало — о чем, да и не хотело понимать, чувствуя, как слабеет колдовская власть снадобья, так, что чья-то злобная воля уже почти не ощущалась, не чувствовалась, не довлела над пленником, словно острый нож мясника над окровавленной тушей растерзанного быка.
— Жри, падаль! — Один из стражей — стройный темноглазый парень с нежным девичьим лицом — бросил Существу кусок бараньей кости с не до конца обглоданным мясом. Пленник был рад и этому, схватил, принялся, урча, грызть…
— Собака! — подойдя ближе, темноглазый с остервенением пнул Нелюдя ногой в бок. — Не мясом бы тебя кормить, гадина, а повесить или поскорей отрубить твою поганую голову во имя оборванных жизней погубленных тобою детей!
— Э, Хаким! — обернувшись, крикнул от костра главный — очень красивый мужчина с лицом и повадками гранда. — Не угробь его раньше времени. Сначала исполним дело, а потом, если так хочешь, я могу отдать Нелюдя тебе. Если, конечно, эмир позволит.