– Ей мог дать таблетки кто-то из соотечественников, – пробормотала я, – во Флоридосе сплошняком живут русские олигархи.
– Согласен, – не стал спорить Роман, – в багаже Антона Поспелова обнаружена почти пустая туба из-под этого препарата, в ней осталось всего несколько пилюль. Бизнесмен пояснил, что его не берут никакие новомодные средства, лишь это старое и проверенное лекарство погружает в сон. И еще много чего интересного выяснилось. Поспелов задержан, он сначала молчал, а потом вдруг признался.
– В убийстве Эммы? – заорала я и зажала рот рукой.
– Нет, в убийстве своей тещи Анны Львовны, – ответил Роман. – С ним тут истерика случилась, он даже адвоката не потребовал. Кстати, ты здорово мне помогла. Хочешь послушать, как я Поспелова буду допрашивать? Приезжай!
– Уже лечу, – воскликнула я, запихнула мобильник в сумку и предприняла очередную попытку вылезти из туфель-капканов.
Глава 24
Подергав пару минут ногами, я впала в отчаяние. Может, в лодочки встроен механизм, срабатывающий, когда их надевает посторонний? Ну, что-то вроде кнопки, которая блокирует ход автомобиля, если за руль усаживается воришка. И что мне делать?
Внезапно одна гостья, симпатичная черноволосая девушка, стоявшая неподалеку от меня, помахала рукой. Сначала я решила, что тусовщица заметила свою подругу, но нет, весело улыбаясь, красавица подошла ко мне и спросила:
– Нравятся туфли?
– Они ваши? – почти в ужасе вопросом на вопрос ответила я.
– Ага, – кивнула девушка. – Давай познакомимся. Ира.
– Очень приятно. Виола, – в изнеможении ответила я. – Прости, пожалуйста. Понимаешь, я попала в идиотскую историю…
Опасаясь, что Ира сдвинет брови и начнет орать, я поторопилась рассказать про утопленную в унитазе балетку. Чем дольше я бубнила, тем шире делалась улыбка Иры.
– Я дизайнер, – сказала она, когда мой фонтан красноречия иссяк, – оформляю помещения, стараюсь каждый раз придумать прикольные фишки. «Тутси» самая заметная вечеринка года, большая удача получить заказ на украшение зала. Кстати, вон та горжетка из крашеной лисы тоже моя. Ой, смотри, что сейчас будет! Это и есть основной прикол. Петя, наверное, уже по полу катается.
– Петя? – напряглась я.
– Зарубин, – пояснила Ира. – Ты что, не знаешь, кто организатор «Тутси»?
– Нет, – призналась я.
Ирина захихикала:
– Надо же, в Сантири еще остались люди, которые про это не слышали! «Тутси» устраивает Петр Зарубин. Вначале вечеринка задумывалась как праздник, посвященный его очередному разводу.
– Ага, – кивнула я, – прикольно.
– А потом превратилась просто в тусу, – щебетала Ира, – хотя Петя старается за пару дней до мероприятия поменять очередную супругу. Это традиция. На «Тутси» Зарубин всегда появляется с новой бабой.
– Здорово, – промямлила я.
– И всякий раз мы придумываем смешную фишку. Вот, гляди, – зашептала Ира, – еще одна охотница за лисой. Да не выкатывай глаза, осторожно наблюдай!
Я покосилась в сторону валявшейся на полу горжетки. Около нее остановилась дородная тетка, затянутая в расшитые бисером белые брюки. Толстой рукой, унизанной перстнями, она схватила лису и попыталась поднять. Не тут-то было, шкурка даже не пошевелилась.
– Дерг, дерг, а ни фига не получается… – давилась смехом Ира. – Ну умора!
– Горжетка приклеена, – запоздало дошло до меня.
– Ага, – согласилась дизайнер. – Это сюрпрайз! Ближе к выходу на террасу часы к полу приклепаны. Мужские, дорогие. У камина брошка «валяется». Ты не поверишь, какие люди пытаются их отковырять. Неподалеку установлены камеры, Зарубин смотрит и умирает от хохота. В конце вечера фильм покажут всем.
– Жесть! – рвалось у меня.
– Скучно же просто жрать, – пожала плечами Ирина, – вот мы и развлекаемся. А толстуха, между прочим, жена нашего Максима Розова. Ну за каким чертом Наташке копеечная лиса, а? У нее же полно эксклюзивных манто! Но нет, жадность все побеждает… Ой, не могу, смотри, она ее ногтями отковыривает. Вау, гель сломала!
Я, забыв об осторожности, во все глаза уставилась на толстую Наташу. Она расстроенно разглядывала свою руку.
– Круто… – хихикала Ира. – Теперь ей неделю без маникюра ходить. Замотает пальчик пластырем, будет всем врать, что порезала. Вот уж глупо! Ну чего скрывать? Всем и так известно про гелевые ногти.
– Зачем ждать неделю? – удивилась я. – Завтра же сходит в салон.
– Хоть ты и известная писательница, любимый автор Зарубина, – засмеялась Ира, – да дурочка. Наши ходят только к Лике Носовой. Она всем гель делает, во Флоридос ездит и по виллам Сантири. К другому мастеру никто не пойдет. Лика единственная, кого на дом приглашают, потому что молчаливая, из нее слова не выдавить. Но она укатила на четырнадцать дней в Москву. То-то Натке страданий – ногтя нет!
В моей голове ожило воспоминание. Вот Эмма смотрит на свои ногти морковно-оранжевого цвета и говорит:
– А, ерунда, позову Лику, она живо исправит.
Ноготь, ноготь, ноготь… что-то связано с ногтями… Что? Почему я ощущаю беспокойство?
– Ушла, – зазвенела Ира.
Я потрясла головой, прогоняя непрошенные мысли, и только сейчас осознала весь ужас произошедшего.
– Туфли приклеены?
– Ага, – кивнула дизайнер.
– Это прикол?
– Верно.
– Рядом есть камера, которая записывала мои попытки выбраться из них?
Ирина захихикала.
– Ты первая, кто их надел. Остальные просто оторвать от пола хотели.
– И Зарубин вечером покажет всем «фильм»?
– Не всем, а узкому кругу, – поправила дизайнер. – Кстати, тебя приглашают на просмотр.
– Спасибо, я не знакома с Зарубиным и не испытываю желания сидеть с ним на одном диване, – зашипела я.
Ира сообщила:
– Петя тебя узнал. Он твой фанат, поэтому и послал меня. Кадры с тобой вырежут.
– И на том спасибо!
– Но ты ведь хотела спереть туфельки, – прищурилась Ира.
– Нет! – заорала я. – Собиралась дойти в них до машины, доехать до ближайшего магазина, купить себе обувь, а потом вернуть шпильки туда, где взяла.
– А-а… – протянула Ира. – Ты в носках?
– Да.
– Стаскивай их, ткань приклеилась, – велела дизайнер.
– Дай мне вон те махровые салфетки, – попросила я, – снова завяжу их на ступнях.
– Смешно смотрится, – задумчиво сказала Ира, когда я, оставив носки в туфлях-капканах, предстала перед ней в самодельных «тапках», – до сих пор по подиуму не ходили в такой обувке. Оригинальная идея. Богатая! Да, кстати, держи.
– Что это? – поинтересовалась я, взяв деревянный шар.
– Приглашение на личную вечеринку Зарубина, – пояснила Ира. – Он и впрямь все твои книги прочитал!
Мне стало приятно. Однако количество фанатов Арины Виоловой возрастает, детективы начали покупать богатые и знаменитые. Этак я скоро стану модной!
– Петя будет ждать, начало в полночь, – уточнила Ирина. – Не бойся, тебя из «кино» вырежут, никто эпизод с туфлями не увидит.
– Это слишком поздно для меня, – попыталась я отвертеться от приглашения, – я ложусь спать в десять.
Ирина нахмурилась.
– По-моему, ты не врубилась. Пете не отказывают! Это огромная честь – оказаться на его личном сейшене. О таком мечтают!
– Угу, – кивнула я. – Не хочу тебя разочаровать, но до сих пор у меня были иные мечты.
– Петя огорчится!
– Маловероятно, – улыбнулась я. – Кстати, ты видела тут Нину?
– Кого? – заморгала дизайнер.
– Экс-мадам Зарубину, его ошибку номер шесть.
– Нет, не видела – помотала головой Ира. – Хотя это странно. По идее она должна стоять тут бухая и скандалить. Нинок не упустит своего. Небось зла на Петю! Так ты придешь?
– Ну… попытаюсь, – я решила смягчить категоричность отказа. – А Зарубин действительно читает мои книги?
– Ага, – кивнула Ира, – и очень хвалит.
– Ладно, непременно заеду ночью, – согласилась я.
– Петя абсолютно не стесняется того, что подсел на бабские детективы, – продолжала болтать Ира. – Берет твою книгу и радуется: «Виолова жуткую ерунду пишет, ее произведения ваще ничего общего с реальностью не имеют, и полно глупых несостыковок. Но у меня мозги после ее детективов – будто губкой помыли, ни одной мысли не остается. Прямо супер. Засыпаю младенцем с пустой башкой». Значит, ждем!
Радостно помахав мне рукой, Ира скрылась в толпе. Я, осторожно перебирая ногами в махровых салфетках, пошла к двери. Куда подевалась Нина? Ее дом пуст, хозяйка явно не ночевала в особняке и не въезжала во двор. На аллее, ведущей к гаражу, со вчерашнего дня лежат нетронутые апельсины. И бывшая мадам Зарубина не явилась на главную тусовку года. Может, с ней приключилась беда?
Я села за руль, завела мотор, вытащила телефон, чтобы позвонить Роману и узнать, где находится полицейский участок. Пока тыкала в кнопки, запоздало задумалась: слова Петра Зарубина о моих детективах следует считать комплиментом или наоборот?
Я села за руль, завела мотор, вытащила телефон, чтобы позвонить Роману и узнать, где находится полицейский участок. Пока тыкала в кнопки, запоздало задумалась: слова Петра Зарубина о моих детективах следует считать комплиментом или наоборот?
Роман провел меня в небольшую комнату, одна стена которой представляла собой стекло. Я бесстрашно приблизилась к «окну» и спокойно посмотрела в соседнее помещение. Опасаться нечего, Антон Поспелов, сидящий у стола лицом ко мне, видит перед собой зеркало.
– Система тебе знакома? – спросил бывший коллега Куприна.
Я кивнула.
– Да. Из этой коробочки идет звук. Если я нажму на красную кнопку, в допросной зазвучит сигнал, и ты придешь сюда.
– Восхитительное слово – допросная, – усмехнулся Роман.
Я пожала плечами.
– Извини. Воспользовалась ментовской феней, случайно вышло. Впрочем, я никогда не говорю осу#жденный, с ударением на букву «у», и мне не нравится выражение «кричит, как потерпевший».
– Ладно, не дуйся, – примирительно сказал Роман. – Я не в упрек тебе сказал. И мне нужна твоя помощь. Кстати, в допросной у нас звучит не зуммер, а звонок телефона. Так естественнее – кто-то позвонил, следователь вышел. Ну, начали?
– Приступай, – кивнула я, не отводя глаз от Поспелова.
Роман ушел, из коробочки вскоре стали доноситься два голоса. Минут через десять я вспотела, но не от жары – в небольшой комнате не было душно, тут работал кондиционер. Похоже, у греческих полицейских лучшие условия, чем у их московских коллег. Может, у них даже столовая имеется? Я вытерла испарину. Наверное, слишком разнервничалась, слушая Антона, который ровным голосом рассказывал о давнем деле.
Поспелов ненавидел тещу. Справедливости ради следует отметить, что Анна Львовна первой объявила ему войну. Антон любил Эмму и был готов поддерживать хорошие отношения с ее матерью. Но богатая вдова в любом парне, приближавшемся к ее доченьке, видела охотника за приданым.
– Эмке было суждено остаться одной, – говорил Поспелов. – Она мать терпеть не могла, но боялась ее. Анна Львовна – прирожденная шантажистка и дрянь-человек. Богатство ее семьи было заложено в войну, когда люди за хлеб отдавали раритеты, чтобы накормить голодного ребенка. Анна еще в юности научилась народ дурить, и муж был ей под стать. Да не о родителях речь, об Эмме…
Анна Львовна с младых ногтей внушала дочери:
– Все зарятся на наши деньги. Ты далеко не красавица, о какой любви может быть речь?
Эмма верила матери и сторонилась одноклассников. Но потом ей встретился Антон. Очевидно, Эмма влюбилась в него без памяти, потому что она выдержала все мамины истерики и вышла замуж за нищего.
После свадьбы Анна Львовна сменила тактику. Она категорически отказалась жить с молодыми в одной квартире, и Антону пришлось снимать жилплощадь. Материальную помощь зятю теща не оказывала, а вот любимой доченьке частенько делала подарки, но такие, которыми Эмма могла пользоваться только сама: платье, туфли, шубка.
Накидывая на плечи дочери очередную обновку, мать не забывала ущипнуть ее за больное место.
– Хорошее пальтишко, – вздыхала Анна Львовна, – отлично сидит. Носи, милая, на здоровье и не волнуйся. Если сапожки с сумочкой понадобятся, мать еще одну статуэтку из коллекции продаст. Фигурок хватит… пока. Они были моим запасом на болезнь и старость, но приходится расставаться с накопленным.
Эмма, ощущая себя сволочью, которая грабит мать-старушку, отвечала:
– Мамочка, больше не трогай ни фарфор, ни картины.
– А как же, доченька? – наигранно наивно спрашивала шантажистка. – Не ходить ведь моему ребенку раздетым? Антон не способен одеть жену, он еле-еле на питание наскребает. Хотя, может, ты все-таки потеряешь к нему интерес и найдешь себе другого супруга – обеспеченного, крепко стоящего на ногах? Я тогда буду жить спокойно…
Но Эмма, несмотря на давление матери, не собиралась уходить от Антона. И Анна Львовна снова изменила тактику.
– Солнышко, – сказала она как-то раз дочке, – послушай меня, умудренного жизнью человека: не пускай в дом подруг!
– Но почему? – поразилась Эмма.
– У тебя молодой муж, – прищурилась мать. – А знаешь, где неверные супруги находят себе любовниц? Среди ближайшего окружения жены!
– Ко мне ходят лишь Ксения Рябинкина и Софья, – оправдывалась Эмма.
– Ну, Ксения страшнее атомной войны, – усмехнулась вдова, – а вот Соня… О ней и речь.
– Мама, мы дружим с детства!
– И что?
– Соня не такая!
– Такая, такая, – закивала Анна Львовна. – У Калистидас есть любовник?
– Софья ждет свою судьбу.
– Вот! Она горячая восточная женщина, натура возьмет свое, – обрадовалась Анна Львовна. – Повесится на шею Антону, а тот не откажется.
– Мама! – возмутилась Эмма. – Прекрати!
Вернувшись домой, Поспелова сказала мужу:
– Представляешь, какую ерунду мамуля выдумала? Предостерегла меня от твоей измены с Соней.
– С ума сошла! – обозлился Антон. – Не обращай внимания, просто Анна Львовна решила нас поссорить.
Через месяц теща затеяла праздновать свой день рождения. Ясное дело, среди гостей были Антон с Эммой и Калистидасы в полном составе: Оливия, Константин и Соня.
– Как Сонюшка похорошела! – принялась нахваливать девушку Анна Львовна. – Настоящая красавица!
Антон невольно посмотрел на подругу жены. Эмма поймала взгляд мужа и прошипела:
– Не пялься! Ты что, Соньку не видел?
Поспелов опустил глаза в тарелку, но в его душе зашевелился некий интерес. Софья, которую Антон никогда не воспринимал как женщину, впервые показалась ему очень симпатичной. Вот с того дня рождения все и началось. Через пару месяцев Поспелову удалось затащить Соню в постель. Едва выбравшись из объятий Антона, она заплакала и призналась:
– Я всегда любила тебя, мне другие мужчины не нужны.
Молодой врач растерялся. Соня понравилась Антону, но развод с Эммой не входил в его планы. Ну кто мог подозревать, что Калистидас испытывает к мужу лучшей подруги сильные чувства?
– Э… понимаешь… – забубнил Антон, – мы с Эммой…
– Можешь не продолжать, – перебила его Софья. – Я не стану затевать скандал. Только не бросай меня! Пожалуйста! Эмма никогда ни о чем не узнает.
И Антон дал слабину. Раз в неделю они с Соней устраивали себе романтическое свидание. Спустя год Антону стало казаться, что он женат на двоих. Эмма, безусловно, являлась старшей в гареме, ей принадлежали все дни, кроме среды. Антон убедил супругу, что в ночь на четверг дежурит на «Скорой», старается заработать денег, и Эмма поверила. Она была наивна и считала, что Поспелов не способен на обман.
Глава 25
Потом случилась беда с Константином. Отца Софьи арестовали и посадили в тюрьму, Оливия умерла, Соня осталась в России.
– Мне нельзя в Грецию, – объяснила она Эмме, – я окажусь за решеткой.
Эмма опять поверила подруге. Она очень жалела Софью и часто говорила Антону:
– Как тяжело ей приходится! Оливия была совсем иной, чем моя мама, она всегда поддерживала дочь, никогда не ругала ее и отчаянно баловала.
Антон только кивал. Любовница стала превращаться для него в обузу – плакала, требовала внимания. И у нее начались проблемы с деньгами. Может, это и характеризует Антона с плохой стороны, но из песни слова не выкинешь: за все время длительного «левака» Поспелов ни копейки не потратил на Софью, полностью обеспечивала их свидания именно девушка. Калистидас была дочерью очень состоятельных родителей, а Антон нищим участковым терапевтом. Ну как он мог изъять кусок из семейной кассы?
Но сейчас-то положение изменилось! Соне потребовалась не только моральная, но и материальная помощь. Бросить любовницу Поспелов не мог. С одной стороны, он считал это непорядочным, с другой… Соня ведь могла разозлиться и рассказать Эмме правду, а расходиться с супругой и жениться на дочери осужденного Калистидаса Поспелов категорически не хотел.
Но не зря говорят, что в любой неприятности непременно есть положительная сторона. Антон помучился и понял: надо кардинально изменить свою жизнь – уйти из поликлиники и заняться бизнесом. Мысль о создании выездных бригад для сбора анализов показалась ему очень перспективной. На рынке пока не существовало такой услуги, Поспелов мог стать первопроходцем. А кто раньше всех добежит до пирога, тому он и достанется!
Одна беда – у Антона не было первичного капитала, и он, наступив на горло собственной гордости, поехал к Анне Львовне.
Теща выслушала зятя и откровенно рассмеялась ему в лицо:
– Что, любовница дорого стоит?
– Вы о чем? – побелел Антон.
– О ком, – язвительно поправила Анна Львовна. – О Софье, конечно. Или у тебя еще кто-то есть?
– Все неправда! – пришел в себя Поспелов. – Я люблю Эмму. И пришел просить в долг, под проценты.
– Убирайся! – велела теща. – Да радуйся, что твоя супруга дура, не верит матери!