– Не смейся! – строго произнес Илья. – А то мне кажется, будто ты надо мной смеешься...
– Деев, глупый!
Он ласкал и прижимал Валю к себе, словно стремясь растворить ее в себе, – каждый раз после подобных объятий Вале казалось, будто она побывала в мясорубке. Руки ее мужа были сильными и жесткими, но обнимать иначе он не умел. Она давно смирилась с этим и только иногда колотила его кулаками по плечам, когда ей казалось, что еще чуть-чуть – и он раздавит ее. И тогда он ослаблял хватку. Впрочем, ненадолго...
– Ты чудовище... – опять сердилась она.
– Никому не отдам!
Потом он лег на спину и стал смотреть в потолок. Первое время Валю удивляла резкая смена его настроений – только что он умирал от любви, а теперь лежит холодный и отстраненный, как будто пресытился любовью до тошноты, а потом привыкла.
– Илья...
– Что? – без всякого выражения спросил он.
– Ты о чем сейчас думаешь?
– Ни о чем. Знаешь, я целый день на работе думал, а теперь могу позволить себе отдохнуть...
– Что Лида хотела мне сказать? – опять спросила она.
– Ничего. Она просто просила перезвонить ей завтра...
– А чего тебе надо от Сокольского?
– Какая тебе разница? Это чисто мужские дела, – равнодушно ответил Илья.
Станислав Сокольский был мужем лучшей Валиной подруги. Холодный и надменный, словно принц крови, он имел собственный автосервис и был владельцем небольшой сети аптек. Поэтому он был вечно всем нужен... К Илье он относился неплохо, а вот Валю почти не замечал.
– Интересно, она с ним счастлива?
– Кто с кем?
– Лида с этим Стасом... – задумчиво пробормотала Валя.
– Ты лучше должна знать – вы же подруги, – заметил Илья, переворачиваясь на другой бок. – Выключи свет, я хочу спать...
Валя щелкнула выключателем. Спать ей совсем не хотелось. Некоторое время она просто сидела на кровати, прислушиваясь, как дышит Илья. Потом, когда он засопел и стало окончательно ясно, что он уснул, Валя тихонько прокралась в соседнюю комнату.
Там она из-под журнального столика достала ноутбук. Когда-то он принадлежал Илье, но потом устарел морально и физически, и Илья отдал его ей. Валя откинула крышку и нажала кнопку. Загорелся монитор...
Подумав минуту, она опустила пальцы на клавиатуру и принялась быстро печатать. На роль пишущей машинки ноутбук годился идеально. То, что она делала, творчеством никак нельзя было назвать. Просто она записывала очередную историю, которая ей пришла в голову. Писателем Валя себя не считала, и, даже заглядывая в студию Истомина, она чувствовала себя там лишней. При всей откровенной бездарности некоторых студийцев, она полагала, что имеет еще меньше права заниматься этой профессией.
«У меня даже не сублимация, – говорила она иногда себе, – а так... нечто вроде сеанса психотерапии. Успокаивает нервы...»
Однажды ей пришла в голову идея показать свои записи Истомину, и она сказала об этом Илье. Илья засмеялся и посоветовал ей не позориться. Сначала Валя обиделась на него, а потом внутренне согласилась с мужем. Для издательского мира вполне хватает и мадам Климантович!
Больше подобные идеи не посещали Валю, и она просто шлепала по клавишам ноутбука, не особенно задумываясь. И это было здорово – потому что никто и никогда не увидит ее записей и можно свободно выплескивать на экран компьютера свои мысли. «А я еще ругала Коваленко... – с запоздалым раскаянием подумала она. – На самом деле я ничем не лучше его! Нет, лучше... – тут же не согласилась она с собой. – У меня хватает совести держать свой бред при себе, в этом ноутбуке. Обычная психотерапия!»
* * *Лида Сокольская, в девичестве Лаптий, терпеть не могла сидеть дома. Ее вечно куда-то тянуло – то в гости, то на какую-нибудь вечеринку, то на единственный концерт заезжей знаменитости, то в ресторан, то просто прокатиться в машине по вечерней Москве... Формально она где-то работала – числилась в руководстве одной из аптек, принадлежавших мужу, но своими прямыми обязанностями сильно себя не утруждала. У нее была хорошая заместительница, которая везла на себе все тяготы делопроизводства.
У Лиды было много подруг и знакомых, но она продолжала часто встречаться с Валей, словно находила в этом общении нечто такое, чего в другом месте найти не могла.
На этот раз их встреча была назначена в центре, у памятника Грибоедову.
Было темно, сыро, уныло, промозгло, и даже обилие ярких разноцветных огней не могло рассеять суровую мартовскую непогоду.
Валя ждала Лиду уже полчаса. Вдобавок ко всему повалил мокрый снег. «Дурацкий характер! Вечно она опаздывает», – с досадой подумала Валя, глядя на часы.
– Девушка, не хотите познакомиться? – едва передвигая ноги, подошел какой-то подозрительный субъект.
– Не хочу, – отвернулась Валя, мысленно ругая на чем свет опаздывающую Лиду.
Наконец та появилась – выскочила из такси и, стуча на всю округу шпильками итальянских сапожек, побежала к Вале.
– Ой, прости, – по всему городу пробки, невозможно проехать! – закричала она издалека. Потом обернулась к водителю: – Не уезжайте, вы нам еще нужны!
– Куда ты собралась? – удивилась Валя.
– Тут недалеко, я недавно открыла одно замечательное место...
Они сели в то же такси, и Лида назвала адрес. Машина рванула вперед, в узкие московские переулочки.
– Что за место? – подозрительно спросила Валя.
– Ты увидишь – просто супер! – засмеялась Лида. От нее по салону машины распространялся терпкий и сладкий аромат духов, от которого водитель недовольно крутил носом. – Была с Сокольским на той неделе, а сейчас решила повторить с тобой...
Лида то и дело открывала какие-то «необыкновенные места» – это была ее страсть.
– Ты же знаешь, Сокольский жмот, да еще очень привередлив в еде, впрочем, и обстановка его часто не устраивает – то слишком пафосно, то по-пролетарски... – щебетала Лида. – Но это заведение он похвалил, а такое, поверь мне, бывает крайне редко!
Они затормозили у прозрачной стены, за которой находилось то самое «заведение». Прошли внутрь.
Квадратные столики с букетиками живых цветов и вычурными светильниками, кирпичные перегородки, барная стойка обшита деревом, официанты в белоснежных рубашках... Обычный московский ресторанчик. Правда, смотреть из-за стеклянной витрины на промозглый мартовский вечер было необыкновенно приятно – здесь так уютно и тепло, а там... Мокрый снег летел на черный асфальт и тут же растворялся на его поверхности.
– Я буду пиццу и домашнее вино... – задумалась Лида над раскрытым меню. – Впрочем, еще салат «средиземноморский». И тебе его очень советую, у них тут осьминожки не переварены, а мягкие, вполне съедобные... Ну, ты что будешь?
– Вино и салат... Черт, Лидка, здесь не так уж и дешево! – засмеялась Валя, разглядывая цены в меню.
– Ты ничего не понимаешь! В других местах то же самое и в два раза дороже... Да еще осьминогов этих не разжуешь!
Они сделали заказ официанту и только тогда посмотрели друг на друга.
– У тебя ужасный цвет лица, – трагическим голосом произнесла Лида. – Как будто ты целый год в подземелье просидела... Почему не пользуешься румянами?
– Потому что с ними я похожа на матрешку. Марфушенька-душенька... Помнишь, в одном детском фильме?
– И одета ужасно, – свела брови Лида. – Я скажу твоему мужу, что он держит тебя в черном теле. Устрою ему головомойку!
На Вале были узкие джинсы и темно-вишневый мягкий свитер – еще минуту назад она была уверена, что выглядит вполне неплохо, но слова подруги заставили ее усомниться в этом.
– Да? А я думала... впрочем, ерунда. Лучше расскажи, как дела.
Официант принес заказ, налил обеим по бокалу вина из большого хрустального кувшина.
– Мерси... – отмахнулась от него Лида. – Так ты спрашиваешь, как дела? Боже, ты должна попробовать эту пиццу – не хуже, чем в Италии...
Она отрезала кусок от своей пиццы и почти силой впихнула его Вале в рот.
А та усмехнулась: на следующей неделе Лида посетит очередной ресторанчик и будет так же бурно восхищаться им...
– Вкусно? Я же говорила... Димка принес очередную двойку по русскому. Я сказала Стасу, что надо нанять репетитора, а он стал орать, что у меня купеческие замашки и что я сама вполне могла бы позаниматься с ребенком... Валька! Это не муж, а наказание.
Диме, сыну Лиды и Стаса, было восемь лет, и он учился во втором классе.
– Да? – улыбнулась Валя. – По-моему, ничего страшного – я слышала, у всех мальчишек проблемы с русским.
– Что ты понимаешь... – запыхтела Лида, поливая пиццу оливковым маслом. – У тебя нет детей.
– Будут! – тут же встрепенулась Валя. – Вот увидишь, скоро будут! Я уломаю Илью, и он закончит эксперименты с контрацепцией...
Лида вдруг закашлялась и отложила вилку в сторону.
Лида вдруг закашлялась и отложила вилку в сторону.
– Ой, чего-то подавилась... надо срочно горло промочить, – севшим голосом произнесла она. – Давай за нас, за девушек!
Они чокнулись бокалами.
– Валька, какая же ты молодец... как я тебя люблю! – выпив залпом бокал вина, точно газировку, горячо воскликнула Лида. – Ну-ка, наклонись, я тебя поцелую... – она чмокнула Валю в щеку. – Дурочка, какие дети – ты еще так молода! Поживи еще хоть немного для себя...
– Мне давно надоело жить для себя, – вздохнула Валя. – Вот ты ругаешь своего Стаса – а он, по-моему, очень неплохой человек. А Илья... – она безнадежно махнула рукой.
– А что – Илья?.. – осторожно спросила Лида.
– Илья эгоист. Нет, он хороший, но... Господи, я его иногда совсем не понимаю! Я простая женщина, не хожу на светские вечеринки, я здорова, меня не волнует, что будет с моей фигурой после родов, мы уже много лет вместе, мы сто раз успели пожить для себя. Наверное, он просто не любит детей.
– Это тоже нормально... Послушай, ты знаешь, кого я недавно встретила? – с энтузиазмом воскликнула Лида, словно вспомнив нечто сенсационное. – Верку Беклемишеву!
– А кто она такая? – с удивлением спросила Валя, вороша вилкой перемешанные с дарами моря овощи у себя на тарелке.
– Подруга Сони Цукерман, которая помогла мне прошлой зимой выбрать приличную шубу из норки... Ты ведь знаешь, для Сокольского это принципиальный вопрос – заплатить три тысячи или три с половиной... Он из-за пятисот баксов удавиться может!
– И что твоя Верка Беклемишева? – напомнила Валя, с сомнением разглядывая маленькое щупальце, выловленное из салата.
– Она тут, собственно, ни при чем, но у Верки Беклемишевой есть двоюродный брат, который совершенно случайно прошлой осенью попал в одну нехорошую историю – одна старуха-пьянчужка бросилась ему прямо под колеса. И ты знаешь, кто его в суде защищал?
– Кто?
– Гуров!
– Кто? – недоуменно нахмурилась Валя, и какое-то воспоминание смутной тенью легло на ее лицо. Гуров...
– Филипп Аскольдович Гуров, – раздельно произнесла Лида. – Ну же, напрягись!
– О боже, – вырвалось у Вали, и она покраснела.
Лида пристально посмотрела на нее, словно прикидывая, стоит ли продолжать рассказ. Снег за толстым оконным стеклом повалил сильнее, но теперь он не таял, а пушистым ковром застилал асфальт. Мимо бежали редкие прохожие, прячась от непогоды под зонтиками или кутаясь в высоко поднятые воротники.
– Валя...
– Что?
– Если ты не хочешь, я не буду об этом, – медленно произнесла Лида, доставая из пачки сигарету и прикуривая ее.
«Нельзя дважды войти в одну и ту же реку... – машинально вспомнила Валя. – Все давным-давно прошло! Это был просто сон... На самом деле я даже не вспоминаю его. Я счастлива, и мне ничего не надо. Милый Илюшка, при всем его эгоизме он самый лучший человек на свете!»
– Почему нет, – пожала плечами Валя, справившись с собой. – Рассказывай – мне любопытно.
Лида словно только и ждала этих ее слов.
– Короче, Гуров такой мелочовкой обычно не занимается... – быстро, понизив голос, затараторила она. – Он все больше олигархов защищает да по заграницам ездит, где всякие семинары проводит – вопросы международного права и прочая лабуда... Ну, это неинтересно. Но иногда он устраивает показательное выступление и до простых людей снисходит – вроде у них, у адвокатов, так полагается, когда не ради денег...
– И что же? – спокойно спросила Валя, тоже вытаскивая сигарету из Лидиной пачки.
– Ты же не куришь, – подозрительно произнесла та.
– Нет, только когда выпью, – улыбнулась Валя. Она втянула в себя горький ментоловый дым и даже не закашлялась. С удовольствием отметила, что длинная тонкая сигарета в ее пальцах даже не дрожит. – Дальше.
– В общем, братом Верки в основном занимался помощник Гурова, а Гуров только так, для решающих выступлений на сцену выходил. Ты не догадываешься, кто был этим помощником?
– Догадываюсь, – равнодушно произнесла Валя. – Ванечка, милый Ванечка...
– Точно! Он самый, Ванька Тарасов! Сволочь та еще, – с ненавистью произнесла Лида.
– Он не сволочь, – для Вали превыше всего была справедливость. – Чего ты его обзываешь...
– Он сволочь! – возбужденно закричала Лида, и за соседними столиками на нее начали оглядываться люди. – Упырь!
– Лидка, прекрати, нас сейчас выставят из этого заведения, – строго произнесла Валя.
– Ладно, ладно, не буду. – Лида слегка дрожащей рукой разлила вино в бокалы. – Давай еще выпьем!
– За что теперь? – спросила Валя.
– За женскую дружбу! Ты у меня, Валька, самый лучший, самый первый друг... Я тебя тыщу лет знаю, и ты меня тоже. Я тебя никогда не предам. Ты для меня – святое. Я... да я тебя больше Сокольского люблю, ей-богу!
Вино было терпким, не очень сладким, оно пахло летом и далекими виноградниками, от него слегка кружилась голова и было горячо щекам.
– И как же там наш Ванечка поживает? – тихо спросила Валя.
– В общем, так... Он женат на Марьяне, дочери Гурова.
– Нашла чем удивить! – фыркнула Валя. – Я знаю...
– Нет, ты не понимаешь – он до сих пор женат на Марьяне, – значительно произнесла Лида. – В наше время, когда распадается каждый второй брак, это большая редкость.
– Ну и что? – пожала плечами Валя.
– У них двое детей. Мальчики. Четырнадцать и десять лет. Нет, вру – четырнадцать и двенадцать лет. Живут в каком-то суперпрестижном английском закрытом пансионе, в котором чуть ли не короли учатся, – Филипп Аскольдович расстарался, устроил туда своих внучат. А Марьянка сделала три пластические операции...
– Зачем? – удивленно спросила Валя. – Она же и так была симпатичная...
– Эй, можно вас на минутку? – Лида подозвала официанта. – Я еще лазанью хочу заказать. – И она опять повернулась к подруге: – Она была симпатичная, а теперь просто красавица. Брат Верки видел ее фотографию. Нечеловеческая, небесная красота!
– Это ты со слов брата Верки? – серьезно спросила Валя.
– Да! Именно такими словами ее и описал, а уж он-то разбирается. Нечеловеческая и небесная, говорит, – истово повторила Лида.
– А... а Ваня что?
– Ваня, я так поняла, очень мало изменился – все такой же тихонький, приветливый, правда, очки теперь носит. Он брату Верки уж так понравился, так понравился – теперь редко, говорит, таких деликатных и добрых людей можно встретить.
– Его всегда все любили, – усмехнулась Валя. – И Гуров его, наверное, тоже любит. Все-таки помощь старику...
– Гуров – старик?! Что ты... Брат Верки Беклемишевой говорит, что он прямо орлом, только седой весь. Нет, Гурова никак нельзя назвать стариком!
– Ну да, ну да...
– Валя, тебе правда все равно? – вдруг спросила Лида.
– Все равно.
– Ты ведь так его любила, Ванечку своего, – помнишь?
Лиде принесли лазанью, и она принялась с аппетитом ее уписывать. Валя с улыбкой смотрела на подругу, и ей казалось, что Лида тоже ничуть не изменилась. Те же легкие светлые кудри а-ля Мэрилин, родинка в углу губ, аккуратно выщипанные брови... Правда, Лида немного поправилась – ну и немудрено, с таким-то аппетитом!
– Все помнят свою первую любовь, – пожала плечами Валя. – Впрочем, я Ваню почти не вспоминаю. Дело не в нем... Так хорошо было тогда – солнце, Иволга, ты, я... Ты ведь не страдаешь из-за того, что Илья женился на мне, а не на тебе?
– Он и не любил меня никогда особо, – заметила Лида, наливая себе еще вина. – Сразу можно было догадаться, что он только по тебе сохнет. Просто я, дурочка, все еще на что-то надеялась, старалась не замечать очевидного. Звонил, кстати, недавно – хотел машину в автосервис Сокольскому сдать...
– Я Илью даже не ревную к тебе, честно, – призналась Валя.
– Это правильно, – кивнула Лида, отпивая из бокала и бросая взгляд сквозь стеклянную стену. – Гляди, как там все замело... Мы с ним просто друзья. Мужчина с женщиной могут дружить, только если они бывшие любовники...
– Да, я слышала такую мысль.
Они замолчали и обе обернулись к окну – там, на улице, за сплошной пеленой мартовского снега едва просвечивали оранжевые фонари.
«Он с Марьяной. У него двое детей, он все такой же... Хотела бы я его увидеть. Хотя зачем? Все прошло – давным-давно, много лет назад. Да и любви-то, наверное, между нами никакой не было, просто гормоны играли... Трудности пубертатного возраста».
– Зачем вы продали тогда дачу? – неожиданно спросила Лида. – Она напоминала тебе о прошлом?
– Просто нужны были деньги, – ответила Валя. – Ты же помнишь, тогда были трудные времена – инфляция и все такое... Не хватало даже на самое необходимое. Мама еще начала болеть, лекарства дорогие. Правда, лекарства ей так и не помогли...
– А-а... – задумчиво произнесла Лида. – Дурацкие времена. Мне без тебя там стало совсем скучно, и я тоже уговорила свою мамахен продать дачу. Она меня, между прочим, до сих пор пилит, хотя у Сокольского коттедж на Пироговском водохранилище. Мамахен ругается, мол, она там чувствует себя не в своей тарелке, все чужое, да и народу много.