– Нет, нет, нет, – твердо произнесла она. – Рассвет будете встречать с Лидкой после девяти, как позавтракаете.
И Анна Михайловна захлопнула дверь. «Что ж это такое? – растерянно подумала Валя, уныло шагая в сторону калитки. – Но мы же договорились...» Мысль о том, что Ваня уже ждет ее там, на берегу реки, а она тут топчется возле Лидиного дома, привела ее в совершенное расстройство. Она так хотела увидеть его!
Валя решительно развернулась и побежала к Лидиному окну. Вскарабкавшись на какое-то бревно, стукнула ногтями в стекло. Через пару мгновений показалась Лида. Волосы у нее тоже торчали в разные стороны – точно так же, как у Анны Михайловны, а глаза были круглые, не отражавшие ни единой мысли.
– Тебе чего? – без всякого выражения, скороговоркой произнесла Лида.
– Лаптий, мы должны идти! У тебя пять минут – ну, быстро, собирайся! – сердито прошипела Валя.
– Куда мы должны идти? – так же, скороговоркой, спросила сонная Лида.
– На Иволгу! Рассвет встречать!
– Ха-ха. Я не пойду.
И Лида свалилась назад, на кровать.
«Вот соня!» – возмутилась Валя и решила идти на Иволгу одна.
Темный, синевато-серый воздух стал еще чуть светлее, отчетливо прорисовались контуры окружающих домов. Дорога была пуста – ни единой живой души. Тишина – ни петушиного крика, ни отдаленного собачьего лая, ничего. Валя как будто попала в какую-то другую реальность, между сном и явью, она проскользнула в зазор между стрелками на часовом циферблате – и время остановилось, земной шар перестал крутиться.
Даже ветра не было, лишь белесые струйки тумана неподвижно висели над дорогой, и Валины ноги тонули в нем без звука...
У реки никого. «Да что же это! – с отчаянием возмутилась Валя. – Неужели только я не проспала?!» Она немного побродила вдоль берега, оглядываясь по сторонам, и чем дальше, тем невероятнее ей казалась вся эта история. В самом деле, как они могли решиться на такое странное, глупое предприятие – встречать рассвет? Да кому он нужен, рассвет, что в нем такого, чего не бывает во всех прочих частях суток?
Было холодно, над неподвижной Иволгой тоже стоял туман. «Ну вот, даже река не течет, – со странным удовлетворением подумала Валя. – Черт знает что такое творится! Нет, значит, есть все-таки в этом какой-то смысл... Ладно уж, посижу на берегу одна».
И она поняла, что не уйдет отсюда, пока не увидит солнце. Села на какую-то корягу и принялась прилежно таращиться на серый горизонт.
Но оно куда-то пропало.
Да, солнце не вставало. Время тянулось бесконечно долго, а его все не было! На Валю потихоньку начала наваливаться дрема. И тут она слышала шорох травы где-то позади себя.
Это пришел Иван. Пространство странно искажало звуки – трава шелестела близко, а Иван был далеко. Ноги его по щиколотку тонули в тумане.
– Ванечка! – обрадовалась Валя. – Миленький, хороший Ванечка!
Она не стеснялась называть его уменьшительно-ласкательным именем – это словно было частью некоей игры. Ведь даже Илья иногда к нему так обращался. Правда, с иронией.
– А где Илья? – спросила она.
– Проспал, наверное.
– И Лидка тоже! Представляешь, я пришла к ней, бужу ее, а она не будится... – засмеялась Валя, вспомнив сонное лицо подруги. – Глаза у нее такие круглые, открытые – как будто смотрят, а на самом деле – я даже не сразу догадалась – она продолжает спать! Хоть ты пришел...
– Но я же обещал, – серьезно произнес Иван и сел рядом.
– Ванечка хороший, Ванечка всегда держит слово... – она радостно потерлась щекой о его плечо.
– Ты чего? – с удивлением, смущенно спросил он.
– Ничего. Так просто... Знаешь, как грустно тут было одной! Я думала – тоже мне, друзья, называется!
Светлые его волосы были взъерошены, глаза припухли ото сна, на смуглом бледном лице четко выделялись веснушки.
– Ой, у тебя на щеке отпечаток подушки! – опять засмеялась Валя. – Ванечка, ты ужасно смешной!
Он ничего не ответил, улыбнувшись уголками губ. Валя вдруг вспомнила о том, что загадала накануне – быть им всю жизнь вместе, если они вместе встретят этот рассвет. «Неужели правда все сбудется? Нет, я точно умру без него! Мама говорит, что никаких серьезных чувств быть в моем возрасте не может. И все почему-то тоже так говорят. Но бывают же исключения из правил!»
– Знаешь, мне такие мысли сейчас в голову лезли, пока шел сюда, – медленно заговорил Иван. – Чудные... Как будто я заснул в одном измерении, а проснулся в совершенно другом. Просто потому, что открыл глаза в определенный час, определенную минуту и даже, кажется, в определенную долю секунды – как будто наступило время икс...
– Да ну?! – поразилась Валя. – Не может быть! Я ведь тоже о чем-то таком думала... Честное слово!
– А вдруг правда? – серьезно произнес он. – И мы с тобой сейчас находимся в параллельном мире?
– Очень хорошо, – удовлетворенно сказала Валя. – Честно говоря, прошлая моя жизнь кажется мне довольно скучной.
– Зато здесь все по-другому. Здесь нет солнца.
– Нет солнца! И это я тоже предполагала... – переполошилась Валя. – Как же мы без него?
– А вот так... – развел он руками. – Ну ничего, привыкнем.
– У тебя тогда веснушки пропадут... – прошептала она.
– Что?
– Веснушки. Они от солнца появляются, – пояснила она. – Бр-р, ну и холод в этом измерении! Знала бы, свитер сюда захватила...
– Ну и что – веснушки? Кому они нужны!
– Мне, – вдруг сказала она. – Мне очень нравятся твои веснушки. Ванечка... И имя твое нравится.
Она сказала это и испугалась. «Господи, какая я глупая! Слышала бы меня сейчас Лидка... Она бы сказала, что девушки ни при каких обстоятельствах не должны признаваться парням в своих чувствах!»
Но Ивана Валины пылкие излияния почему-то совсем не удивили.
– Холодно, да? – тихо спросил он. – А ты ближе иди... вот так.
Он обнял ее, прижал к себе.
– Ты что? – прошептала она.
– А что? Неудобно?
– Нет, но...
– Так ты же сама только что жаловалась, что холодно! – с досадой воскликнул он и слегка отодвинулся.
– Нет-нет, не отпускай меня! – перепугалась она.
– Валя...
– Что?
– Хочешь, я тебе одну вещь скажу?
– Ну скажи, – заинтригованно пробормотала она.
– Я тебя люблю, – сказал он и посмотрел ей прямо в глаза.
Сердце у Вали сначала замерло, потом упало куда-то вниз, в район желудка. «Так не бывает... не может быть!» – билось в ее мозгу. А через секунду сердце подскочило куда-то к горлу и суматошно затрепыхалось там, не давая нормально дышать...
– Ванечка... – прошептала она.
– Я это еще тогда понял... помнишь, когда мы на озеро ездили, в самый первый раз... Ты мне сразу понравилась. Я сидел впереди и все время смотрел на тебя. И я себе сказал – я, наверное, люблю ее. А дальше я только все сильнее и сильнее в этом убеждался. Вчера загадал – скажу тебе об этом, если ты придешь.
– Вот... значит, не зря я сюда так торопилась! – с торжеством произнесла она, задыхаясь. – Я тебе тогда тоже скажу...
– Что, и ты?
– И я! Я тоже тебя люблю, – тихо-тихо прошептала она, словно кто-то чужой мог услышать их слова в этот сумеречный, предутренний час.
Глаза у него медленно закрылись, и он приблизил к ней лицо. Губы у него были ледяные, от щек веяло холодом, и кончик носа – ледяной. Она обхватила его руками – крепко-крепко! – и ответила на его поцелуй.
– Ты такой холодный... – пробормотала она.
– Ты тоже ужасно холодная...
Они целовались и целовались, пока им не стало жарко, пока не выступили слезы на глазах.
– Что же это такое?.. – растерянно сказала Валя в один из тех моментов, когда они на мгновение оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание. – Мне это не снится?
– Ущипнуть? – засмеялся он сквозь стиснутые зубы.
– Нет, пожалуйста, не надо! – взмолилась она. – Я не хочу просыпаться!
– Скажи еще раз, – потребовал он, и она поняла сразу же, о чем он просит, и сказала:
– Я тебя люблю.
– И я тебя люблю!
– Ванечка...
– Что?
– А где солнце-то?..
Стало почти светло, но пока еще никакого намека на солнце не было. Край востока окрасился серебристо-голубым, трепетал воздух вдали, но ни одной золотистой или розовой ниточки, которая обещала бы восход, не появилось.
– Правда, где же солнце?.. – растерялся Иван.
– Значит, мы действительно попали в иное измерение. Времени нет. Рассвета не будет, – быстро произнесла Валя, почти веря своим словам.
– Что же делать? – серьезно спросил он, намереваясь опять поцеловать ее.
– Нет, погоди... По-моему, уже ничего нельзя исправить!
– И мы никогда не увидим солнца?
– Никогда, – торжественно и даже как-то зловеще произнесла она. – Механизм, с помощью которого вертелась Земля, сломался. В общем, этот наступил, как его...
– Апокалипсис, – с восторгом подсказал он.
– Вот именно! Конец света...
Они засмеялись, а потом опять принялись целоваться, словно сумасшедшие.
– Как же я так влюбился, как же так...
– Точно так же, как и я. Ванечка...
– Что?
– Нет, просто... Ванечка. Ты – Ванечка. Как мне нравится называть тебя так! Ты – Ванечка...
И в этот момент восток озарило нежно-розовым светом. Рябь побежала по реке, и стало видно, как она неумолимо течет вперед. Где-то далеко закричал петух – все ожило, прохладный утренний ветер зашуршал в листве, стало слышно, как в небе гудит самолет.
– Ну, слава богу, – пробормотала она. – А то я уж и в самом деле начала беспокоиться...
– Ты красивая, – сказал он, отводя от ее лица волосы. – Ты знаешь об этом?
– Теперь знаю, – улыбнулась она.
– Ты сама как солнце. Что ты делаешь сегодня?
– Сегодня? – удивилась Валя. – Ну я не знаю... Ой, Ванька, у меня уже губы болят!
– Я тебе свидание хотел назначить.
– Пожалуйста, назначай! – великодушно сказала она. – Сколько угодно!
– Нет, я передумал, – сварливым голосом произнес он. – Лучше не так... лучше ты вообще не уходи. Ты не уйдешь?
– Нет...
Солнце поднялось уже довольно высоко, а они все сидели и сидели, тесно прижавшись друг к другу, не в силах расцепить своих объятий. Мимо прошел рыбак с удочкой в руке, в высоких резиновых сапогах и со щетиной на лице, больше похожей на проросшую проволоку, чем на обычные волосы. Он с изумлением посмотрел на них и сказал стандартное:
– Совсем стыд потеряли...
И осуждение, и зависть, и тоска об ушедшей юности – все было в этой короткой фразе. Иван с Валей проводили его взглядом, но разорвать объятий все равно не смогли.
– Надо идти, – шепотом сказала Валя.
– Ты же обещала! – возмутился Иван.
– Нет, правда, надо. Мама будет волноваться, я знаю, и воображать всякие ужасы. Она всегда воображает всякие ужасы, когда меня долго нет дома. Слушай, а ты Илье скажешь?
– О чем?
– О нас.
– Нет. Зачем? Ему-то какое дело... – пожал Иван плечами.
– Я ему не нравлюсь.
– Мне-то какое дело! Зато ты мне очень нравишься...
– Ванечка... – счастливо потянулась она.
В начале седьмого они наконец нашли в себе силы встать и отправились в сторону поселка. Мимо прошла чета отдыхающих – любители раннего купания, с полотенцами на плечах.
– Если ехать в соцстраны по приглашению, то тебе, Генрих, поменяют пятьсот рублей, – громко говорила дама своему спутнику. – А в капстраны – двести. И все – ни больше ни меньше.
– А если я собираюсь сначала в Англию, а потом в Испанию? – скрипучим голосом спросил мужчина. – Тыщу мне поменяют?
– Генрих, да я тебе со вчерашнего вечера пытаюсь растолковать – сумма для обмена не зависит от количества поездок... В год! В год тебе поменяют только двести рублей!
– Мусечка, это ужасно. Мне сначала надо в Англию, а потом в Испанию...
– Нет, я так не могу! – с отчаянием прошептал Иван и резко свернул с дороги в кусты. – Иди сюда...
– Ой, Ваня, ты куда? – удивилась Валя.
– Иди сюда...
Близко гудел шмель, пронзительно пахло жимолостью. Они целовались в кустах, как безумные, и Валя не слышала ничего, кроме шума в ушах, – так стучало у нее сердце.
– Все, все, пожалуйста, больше нельзя...
Они вылезли из кустов красные, вспотевшие и, держась за руки, побрели дальше.
– Я спать хочу, – сказала Валя, пошатываясь. – А ты?
– И я.
– Тогда до вечера?
– До вечера...
Дома еще никто не вставал, было тихо. Валя прокралась в свою комнату, бухнулась в постель. Сон моментально сомкнул ее глаза, но даже сквозь навалившуюся дрему она рвалась всей душой к Ивану, даже в сновидениях не хотела расставаться с ним. А потом – словно провалилась в глубокий черный колодец, у которого не было дна...
* * *– Нигде, ну нигде нет справедливости! – с чувством воскликнула Анна Михайловна. – Пусть хоть она сто раз импортная, из Германии и все такое... Но если госцена у этой куртки сто десять рублей, то зачем же ее продают за сто шестьдесят?!
– Неужели за сто шестьдесят? – ахнула Клавдия Петровна. – И ты купила?
– Купила, – скорбно, после паузы, призналась ее собеседница. – А что делать?
– Анюта, это в корне неверно, ты же своим поступком поддержала спекулянтов!
– А что, я должна была взять отечественную? Клавочка, там внесли и наши куртки, но такие, что на них без слез смотреть было нельзя. Зеленого цвета, рукава фонариком, талия на бедрах – просто тихий ужас! А вот тут у тебя чего, в этой кастрюльке? Надо же, гречка!.. Ее же днем с огнем не сыщешь... – мечтательно произнесла Анна Михайловна.
– А мне троюродная сестра из Ленинграда прислала. Давай я тебе тарелочку положу... Мои-то и не едят почти ничего. Что та, что этот...
– Нет, нет, нет, я навязываться не буду... ну разве что одну ложечку... Клава, а ты слышала, что Ленинград хотят переименовать?
– Слышала. Сестра писала... Типа, все как раньше, до революции – назовут Санкт-Петербургом. Санкт-Петербург... Сан-к-т... Язык можно сломать!
– Да и смешно как-то... Нет, не стоит к этому серьезно относиться! Был Ленинград, и пускай еще тыщу лет Ленинградом остается.
– Вот-вот, и сестра против. Говорит, после того, как город блокаду пережил, его вообще трогать нельзя. Ишь придумали – Санкт-Петербург! Тебе еще подложить?
– Нет, нет, нет! При моем пятьдесят четвертом размере просить добавки – просто преступление...
Валина мама включила переносной черно-белый телевизор, который стоял на веранде, покрутила антенну. На экране скакали полосы, звук надсадно шипел.
– Черт, не видно ничего... – с досадой сказала Клавдия Петровна. – Совсем не ловит сигнал!
– Вот вроде бы когда вправо, ничего... Клава!
– Что?
– Клава, это же Кашпировский!
– Да ну... – недоверчиво пробормотала та, продолжая настраивать изображение. – Ой, и правда... Кашпировский!
Они дружно уставились на экран. Сквозь помехи прорывался голос знаменитого на всю страну психотерапевта, отвечавшего на вопросы какого-то корреспондента.
– Правду ли говорят, что вы можете вылечить любого? – спросил журналист, который брал у Кашпировского интервью.
– Нет, всех я вылечить не могу, – решительно ответил тот. – Например, если в зале сто человек, то вылечу только пятьдесят из них или шестьдесят.
– Это как лотерея?
– Да, можно сравнить и с лотереей, причем – с весьма эффективной.
– Над чем вы сейчас работаете? – спросил журналист почтительно.
– Сейчас я в основном стараюсь лечить болезни тела. Но, досконально изучив психологию толпы, иногда даю установки, касающиеся только психики: не ругайтесь, не деритесь, не курите...
– Великий человек... – пробормотала Анна Михайловна, неотрывно глядя на экран. – Да, Клавочка? Настоящий гений... Мы, обычные врачи, ему и в подметки не годимся. Он – человек будущего!
– Что вы считаете своим главным достижением? – спросил журналист.
– Я добился излечения многих соматических заболеваний, болезней, которые лечились только скальпелем, а теперь нож хирурга и не нужен...
– Как бы я хотела попасть к нему! – завороженно пробормотала Анна Михайловна. – Говорят, после приема у него женщины начинают худеть. Я мечтаю сбросить килограммов двадцать, нет, даже тридцать!
«Как надоели они с этим Кашпировским!» – с досадой подумала, проснувшись наконец, Валя. Она вылезла из окна и пошла на задний двор – там, где они любили сидеть с Лидой. В мыслях опять был Иван, только Иван...
– Пирогова! – закричала через забор Лида. – Вот ты где...
– Имей в виду, что я на тебя обиделась! – весело ответила ей Валя.
– За что? Ах да, я же проспала... Валька, прости меня, но встать в три часа утра было выше моих сил! А ты ходила на Иволгу? Илья там был?
– Ладно, иди сюда...
Лида змейкой проскользнула сквозь щель в заборе и побежала к подруге.
– Черт, опять в крапиву попала... Валька, да ты скажи – был Илья или нет? – нетерпеливо переспросила она.
– Нет. Наверное, тоже проспал... Только мы с Ванечкой.
– Ах, только вы с Ванечкой... – Лида села рядом с подругой, заглянула той в лицо. – Пирогова...
– Что? Ну что ты на меня так уставилась? – захохотала Валя, не в силах притворяться – счастье так и лилось из ее глаз.
– Что-то было, да? – шепотом спросила Лида.
– Было... То есть что ты имеешь в виду? – испугалась Валя. – Мы просто целовались. И еще он сказал, что любит меня. Милый, хороший, самый замечательный Ванечка!..
– Какая ты глупая... Ладно, проехали. Так он прямо признался, да?
– Да!
– Пирогова, пожалуйста, будь осторожнее, – снова серьезно, как взрослая, произнесла Лида. – У вас все происходит слишком быстро...
– О чем ты? Ах, опять об этом... Лидка, это пошло! Я вот тебе о чем хочу сказать, правда, не знаю, поймешь ли ты меня...