Через день отряд вернулся, притащив с собой пулемет. В стычке было убито пять человек. Из оставшихся в живых никто не убежал.
Что оставалось с ними делать?
Берман ходатайствовал об их досрочном освобождении.
Второе донесение пришло из Соловков.
Пароходишко, имея на борту команду, в которой не было ни одного вольнонаемного, но зато живописно был представлен «уголовный кодекс», вышел на промысел.
Пароходишко болтался в Белом море. На большой волне его качало с борта на борт, как скорлупу.
Боцман Губа спустился в кубрик. Раньше чем стать боцманом, Губа уже был вытатуирован по всему телу и ходил в рейс по линии Брянск — хутор Михайловский. На груди его плескалась русалка, щекоча хвостом левый сосок. На икрах ног играли молодые дельфины.
— Братва, — произнес Губа, — мне не нравится местный воздух. Ветер не наш — говорю определенно. Капитанская шмара сидит на трех чемоданах, как квочка. Она вырядилась так, будто собирается пойти к тюленям в гости. Пойдемте к капитану и спросим курс.
Губа с детства питал уважение к семейной жизни. В семь лет он уже знал, что и в порядочной семье могут быть непредвиденные положения. Он вежливо постучался в дверь каюты.
Капитан вышел строгий, бодрствующий, застегнутый на все пуговицы.
— Гражданин капитан, мы не вмешиваемся в личную жизнь. Жена ваша — девочка цветущая, — галантно сказал Губа. — Нас интересует курс.
Капитан повернулся спиной и направился на мостик.
После такой грубости Губа больше не мог оставаться интеллигентом. Он взял капитана сзади за плечи и поставил его лицом к себе.
Губа с минуту колебался.
«Придется погулять на этом курорте второй сезон», подумал Губа и ударил капитана в ухо.
Капитан пошатнулся и сказал:
— Ты за это ответишь.
Губа уже знал это и без него. Он интересовался другим.
— Какой курс? — еще раз спросил Губа и прошелся кулаком снизу вверх, задев подбородок капитана.
«Вышка», уже не сомневаясь ни в чем, решил Губа. После такого удара лучше искать жизни за бортом в море. Капитан признался, что держит курс на Норвегию.
— Норвегия нам не светит! — хором крикнула братва. Судно было приведено в Мурманск.
Берман пошел докладывать коллегии.
Вскоре подоспело решение об освоении кулацких выселений, и Берман поехал искать места для поселенцев. Он побывал в северном Казакстане, в Сибири, на Вишере.
За лето надо было успеть построить целые города. И Берман действительно мог сказать, что их к зиме построили. В одном северном Казакстане было выстроено 7,5 тысячи домов, каждый на четыре семьи. Больницы, столовые, пекарни, школы и физкультурные площадки. В общем это составляло несколько уездных городов.
Берман встречал эшелон кулаков. Кулаки нехотя вылезали из вагонов. Он собрал их вокруг себя. Бабы на всякий случай сразу заголосили.
— Без шума, — сказал Берман. — Вы можете обрести душевный покой. Поля на местах уже засеяны колхозами. На свою межу вы больше не найдете дороги. Забудьте о прежней жизни и не вредите своему здоровью. Вот вам комендант и живите ладно. Какой у вас будет режим? У вас будет советский режим, — сказал Берман. — Работайте дружно колхозом, и вы еще будете угощать меня пельменями.
Берман послал в Москву проект неуставной артели в кулацких поселениях.
Через некоторое время он стал получать сообщения из поселенческих больниц, что бабы стали беременеть. Все было в порядке.
Берман объезжал лагеря. Казалось, здесь был сосредоточен весь гной, который отцедила страна. Контрреволюция здесь была собрана, как в хорошем музее.
Садясь в поезд на станции Тыгда, Берман заметил рослого мужчину в очках.
Берман подозвал бородача. Походка у него была военная.
— Вы старый попеляевец?
— Так точно.
— А, значит старые знакомые.
Семь тысяч попов в лиловых рясах и офицеров в серо-голубых шинелях подняли восстание, шесть дней шел бой на улицах Томска. Берман был тогда начальником пулеметных команд.
«Мы дрались шесть дней, — вспомнил Берман, — и вынуждены были бежать по реке Оби. На помощь восставшим шли чехи».
Перед ним стоял адъютант генерала Попеляева. Оказалось, он сидит в лагерях десятый год — редкий случай.
Берман спросил адъютанта;
— Отчего вы не бреетесь?
Тот ответил, что бороду обреет только тогда, когда из лагерей выйдет.
«Да, не все здесь голуби, — подумал Берман. — Чего же он не сбежит? Охрану здесь ищи с фонарем, поезда проходят мимо каждый день, а в стороне от железной дороги — глушь, глядишь, и выйдешь к старому каторжному тракту».
И вдруг с прозрачной ясностью Берман представил себе то, что уже не раз приходило ему на ум в последнее время и что сейчас стало твердым сознанием.
В обшлаге рукава его шинели лежала газетка местного лагеря.
В ней было напечатано письмо И. Ш. Аейбихина.
И. Ш. Лейбихин бежал однажды из лагерей. Теперь, получив освобождение, он проживал в Симферополе.
Вот что он писал:
«Убедительно прошу оповестить через газету всех бывших воров, что на воле везде и всюду идет такое движение: правонарушители отрекаются от преступности и идут работать. Преступный мир пустеет. Наступает конец всему тому, чем мы когда-то жили».
«Это пишет вор, — сопоставлял Берман, — а что делать адъютанту? Нет, ему некуда бежать. Вырвавшись из лагерей, этот человек, может быть, укроется на время от агентов ГПУ, но как ему обойти на улице, на проселке, на платформе железнодорожного полустанка тысячи обыкновенных, простых людей? Он встретит девушку с коромыслом на плечах, а она — комсомолка. В поле он увидит ребенка — и это пионер».
«И некуда тебе уйти, адъютант!» — усмехаясь, подумал Берман.
— Прикажете — могу и побриться, — с опаской сказал бородач.
Он все еще стоял рядом.
— Ваше личное дело, — равнодушно ответил Берман и поднялся в вагон.
За окном пошел, набирая скорость, густой, весь в снегу, лес.
В лагере Берман угадал и таких, которые работали хорошо и получали вдоволь хлеба, но глаза их были голодны и втянуты внутрь. То были люди, думающие о родных местах. Они сушили сухари и прятали их под матрац.
Среди них было много кулаков. Чаще всего с ними это бывало весной или поздним летом, под урожай. Им казалось, что, стоит им вдруг появиться в родных местах, — никто не посмеет запахать их поле или сгрести в колхозный амбар скошенную пшеницу. Они забыли, что и засевали уже не они.
«Все равно это мое добро, — думал каждый. — Мне еще Иван Касименко, почитай, третий год должен».
Они лежали на нарах, каждый лицом к спине другого, и подсчитывали. Дерюга, Колыбель, Шепет, Дуля, Власов Никита — припоминали они.
На круг выходило, что им должен почти что весь колхоз.
«Хвост у них возьмешь! Не отдадут, сукины дети».
Возвращался какой-нибудь беглец. В темноте, схватив за рукав, его отводили украдкой в сторону.
— Ну, что там? — не скрывая жалкой надежды, спрашивали его.
— Везде обнаковенно, — обреченно и жестко отвечал он.
От злости сплевывали ему на сапог и отходили прочь, будто не знакомые.
Сухари съедались. Люди начинали подумывать о жизни всерьез.
Борьба вариантовСуществовало два проекта направления Беломорского канала — восточный вариант, в котором путь шел через озеро Выг и реку Выг, и западный вариант — через Водораздел, Сегозеро и реки Сегежу и Кумсу.
Западный вариант был более глубоководный.
Остановились на восточном варианте. Восточный вариант был выбран потому, что при нем уменьшались оградительные сооружения, уменьшалось количество дамб, необходимых для того, чтобы задержать накопленную воду. Кроме того, восточный вариант требовал меньше времени для накопления воды.
Вода в водохранилище поступает с водосборов. Основное количество воды поступает от местного паводка (весеннего разлива вод). Для накопления известных высот по озерам западного варианта потребовался бы больший период, чем для того, чтобы поднять уровень Выгозера. Кроме того, восточный вариант требовал меньшего количества земляных работ, меньшей выборки скалы и грунта.
Для того чтобы построить канал и построить его быстро, необходимо было как можно больше использовать уже существующие водяные системы.
Если пойти от города Повенца по реке Повенчанке, поднимаясь к северу, к Белому морю, мы встретим по дороге систему озер: Узкие озера, Вадло, Воло, Маткозеро.
Эти озера вытянуты в одном направлении.
Они — как вода в колее от колеса.
Нужно только поднять воду так, чтобы эти озера соединились друг с другом. Этот участок озер называется Водоразделом.
Отсюда с одной стороны реки бегут в Белое море, с другой стороны — в море Балтийское.
Водораздельный участок начинается за верхним Повенчанским шлюзом, на отметке 102 метра.
Водораздельный участок начинается за верхним Повенчанским шлюзом, на отметке 102 метра.
Далее путь канала идет через озеро Вадло. Потом он идет на склон, к озеру Матко. Здесь канал идет выемкой в торфяных слоях, с подстилкой из песка и суглинка.
Запирается этот участок шлюзом № 18.
Этот шлюз можно расположить на берегу озера Матко. Кажется, здесь есть скальное основание.
Шлюз можно связать с незатопленными берегами, построив дамбы.
Проблема преодоления рельефа, уменьшения количества работ и проблема водных ресурсов — вот что решает задачу проекта. Решали эту задачу в ОКБ инженеры из заключенных во главе с Журиным и Вержбицким.
Путь выбирался по тем участкам, где были реки, где глубина рек была достаточной для плавания судов, где меньше требовалось кубатурных работ.
Направление на север через Водораздел было взято с учетом наикратчайшего расстояния, причем нужно было выбрать наиболее низкое место Водораздела.
Здесь условия местности определяют структуру каждого узла. При проходах с одного уровня на другой нужно ставить сооружение. Это сооружение нужно ставить в таком месте, где есть под ним достаточно плотное основание. Плотина запирает воду. Вода начинает подниматься. Теперь нужно обставить водоем дополнительными сооружениями. Нужно все седловины загородить дамбами и сделать водоспуск для сброса лишней воды.
Каждая такая система основных и подсобных сооружений, ограждающих водоем, называется узлом.
На Беломорстрое было решено сделать узлы: Повенчанский, Водораздельный, Маткозерский или Телекинский, Надвоицкий, Шаваньский, Пало-коргский, Маткожненский, Выгостровский и Шижненский.
В водораздельном участке путь проходит в естественных условиях. Для проведения его земляных работ почти не требуется.
Узел запирается восемью шлюзами.
За ним идет сперва порожистая, а потом болотистая река Телекинка, впадающая в озеро Выг.
Маткозерский участок водного пути проходит до озера Матко и по притоку Руманцы — в озеро Телекинское. Оно запирается однокамерным шлюзом № 9. Здесь для основания есть скала.
Долина р. Кумсы — первоначальный, западный вариант канала
Долина р. Bыг — восточный вариант канала, ныне осуществленный
Кроме шлюзов в маткозерском участке нужны несколько ограждающих дамб и водоспусков в том же притоке. Телекинка впадает в большое Выгозеро.
Это Выгозеро — основной узел всего водного пути.
Это гидротехнический смысл всего Беломорского канала, его выигрыш.
Вода здесь запирается Надвоицким шлюзом № 10.
Узел образован подпором уровня воды в озере Выг и затоплением русла реки Телекинки.
Емкость получающегося хранилища — 7,1 миллиарда кубометров. Эти цифры любят на трассе и повторяют в бараках.
Это самое большое водохранилище в мире. Водой Выга можно поить все население земного шара в течение семи лет.
Старое русло Выга будет заперто у села Надвоицы. Здесь можно сделать глухую земляную плотину.
Водосброс из озера Выг вырубается в полуострове между губой озера и руслом реки Выг.
Появился вариант, который потом восторжествовал. Водосброс был сделан в самый Выг.
Падение в десятом шлюзе — 15,1 метра.
Здесь выгостровский участок водного пути — это 38 процентов всего пути.
Разлив озера будет очень велик Водоразлив обладает величиной 1 200 квадратных километров.
Для того чтобы не ушла вода в сторону, через низину нужно окружить участок несколькими дамбами.
Из них самая значительная лежит около деревни Дуброво.
Будут еще мелкие дамбы в районе Мангубы.
Накопление воды в выгском водохранилище займет около одного года.
Сооружение очень велико, и его нужно создавать с большим запасом прочности, потому что катастрофа здесь вызовет размыв всего пути.
После спуска с озера Выг и Надвоицкое озеро следующий узел — Шаваньский. Он начинается за десятым шлюзом и кончается у острова, в устье реки Выг. Участок будет закрыт двумя плотинами в острове. Падение здесь 18 метров.
За Шаваньским озером — следующая ступень. Ее запрет плотина Пало-коргская. Здесь будут на склоне основания для двух шлюзов с напором воды 9,80 метра.
Граница участков прикрепляется к порогам Пало-коргским. Там за водонапором Пало-Корги должно быть сооружение. Сооружение надевается на порог, как коронка на зубы. Но тут часто корни придется выбрасывать.
Эти темные, неизвестные, может быть слоистые скалы придется прокладывать цементом.
Здесь будет канал. Отметки на столбах показывают будущий уровень воды в канале
Итак, идет путь от порога Пало-Корга к порогу Маткожня. Здесь лежит вторая плотина, которая перережет Выг, здесь будет очень большой напор. Это очень сложное сооружение.
Придется это додумать потом.
Обходить русло реки — значит здесь нужно будет делать дополнительные скальные работы.
Маткожненская плотина сопряжена с земляными дамбами. Эта плотина будет иметь около 16 метров высоты, ее водосливная и щитомерная часть — около 150 метров. За ней выг-островский участок. Он идет до того места, где река Выг раздваивается островом. Отсюда путь ведет плотину в приток Шижня. Здесь плохой грунт. Верхний слой — торф, ниже его — иольдиевая глина, ледниковые отложения, скалы. Особенно близко к берегу скалы выходят на поверхность. Отсюда нужно будет строить лестницу шлюзов, за которой проход будет спускаться к Белому морю. Нужно будет учесть все водные ресурсы. Они складываются из основных и приточных, от осадков, а наблюдений за количеством осадков проделано не было. Нужно было учесть, хватит ли воды для питания сооружения, хватит ли воды на подъем озер, на создание запасных водохранилищ, на заполнение мелководных мест до судоходной глубины. Нужно было учесть все притоки бесчисленных речушек. Но бывают маловодные годы. На этот год нужно было иметь большой запас воды. Поверхность озера Выг, самого большого водохранилища в мире, увеличивается в три раза. Соберется ли эта вода в один год? Нужно было учесть приток воды, поджать дамбами и плотинами, чтобы запаса хватило на маловодные годы. Нужно было решать, какой судоходный уровень будет в год стройки — маловодный или многоводный, — от этого зависело определение очередности постройки сооружений и способов стройки. Нужно было решать, как быть с земляными работами. Насыпать зимой нельзя.
Что делать зимой, чтобы форсировать земляные сооружения?
Самозащита инженера МасловаВот он — инженер первых дней Беломорстроя. Он еще ничего не забыл и ничему пока не научился. Наука еще впереди. Сейчас он в Особом конструкторском бюро составляет эскизный проект для новой фантастической затеи большевиков: для Беломорско-балтийского канала.
Сорокалетний инженер Маслов — спокойный, корректный, подчеркнуто опрятный, уважающий себя человек. Маслов — крупный специалист, профессор, питомец европейской инженерии. В условиях лагерного заключения он, что называется, в полной мере соблюл себя. Но ему этого мало. Ему надо, чтобы об этом знали все окружающие. Вот для чего выбрасывает он каждое утро опознавательные свои знаки: идеально-белый воротничок и бритые щеки. Инженер Маслов решил быть на Беломорстрое олицетворением вынужденной лойяльности в виде бритого джентльмена в потертом костюме и чистом воротничке. Что можно возразить против этого? Он сразу же правильно был понят, и деловые взаимоотношения установились быстро и безболезненно: с чекистами и с товарищами.
Проф. В. Н. Маслов, бывший вредитель. Работал над проектом канала, изобрел способ постройки деревянных шлюзовых ворот. Награжден орденами Трудового красного знамени
Инженерская профессия высокого стиля — не терпит штампов. Это — изобретательская профессия. Огромные творческие усилия, которые инженеру приходится затрачивать для создания таких изумительных конструкции, как электростанция, мост, плотина, эллинг, блюминг, завод, внушают ему чрезмерное доверие к своим умственным силам. В условиях капиталистических это ведет обычно к тому, что, как только инженер пытается осознать мир, лежащий за пределами его рабочего стола, он немедленно же попадает в лапы самого обыкновенного буржуазного здравого смысла. В области технической носителями здравого смысла являются тупицы, пользующиеся заслуженным презрением инженера Маслова. Исповедуя тот же самый здравый смысл в области политической, инженер Маслов требует всяческого к себе уважения. Не столь уж важно, в чем именно заключается политический здравый смысл инженера Маслова. Он мог, к примеру, у этого европейского выученика заключаться в том, что парламентаризм является идеальной формой государственного устройства. Эта мысль могла казаться ему почти математически доказательной: народ добровольно, общей подачей голосов избирает представителей, которые правят им и издают для него законы. Во всяком случае инженер Маслов ни на минуту не допускал, чтобы человек, создающий весь тот индустриально-технический пейзаж, среди которого живет современное человечество, — чтобы этот человек мог оказаться совершеннейшим невеждой в вопросах политических. Самоуверенным, самодовольным и опасным невеждой.