Дуру сердито фыркнул, уязвленный правдой ее слов. Он слышал, как грохотала земля, и собственными глазами видел пожары и молнии в горах. Гавань, обычно спокойная, вздыбилась и закрутила вихри. Люди не могли сойти с кораблей, чтобы добраться до берега. Гигантские спины с острыми плавниками вспарывали поверхность воды. Что-то огромное и незнакомое кружило возле кораблей.
Дуру запальчиво сказал:
— Немедленно пошли к другим мертворожденным и прикажи пропустить нас, иначе вы оба умрете. И очень много жителей Долин умрет при освобождении Бретфорда нашими войсками. Так вот: кровь их будет на тебе, если не скомандуешь им сдаться.
— Да лучше я умру, чем отдам такую команду, — ответила Эйслин.
— Посмотрю, как ты запоешь, когда прикажу замучить до смерти того, которого захватили вместе с тобой.
— Делай, что хочешь, своего ты не добьешься, — в глазах ее вспыхнул опасный огонек, и Дуру дернулся, словно невидимая сила ударила его. Эйслин не выказала удивления, а он поспешил скрыть свою реакцию, отвернувшись, словно в нетерпении.
— Нам нужно всего лишь пройти через ваши земли по пути на север, — продолжил Дуру, овладев собой. — Быть может, нам удастся прийти к соглашению. Обеспечьте нам безопасный проход в Пустыню, а мы обещаем не проливать больше крови. Я думаю, мы это можем гарантировать даже без твоего содействия. А тебе не мешает проявить благоразумие и согласиться провести нас туда. В этом случае мы не причиним вреда тем, кого ты любишь.
— А после того, как вы найдете то, что спрятано? — спросила Эйслин.
— Вы, разумеется, будете освобождены. Ты и твой приятель. И все те, кого захватили в Бретфорде, тоже будут освобождены, — добавил он великодушно. — В темнице они сидят из-за твоей глупой нерешительности.
Эйслин медленно заговорила, внимательно прислушиваясь к предупреждающему ее голосу.
— Эти люди, что сидят в военных машинах, и люди с кораблей, не такие, как мы. Они пришли из далекой страны, через незнакомые врата. Они ищут еще одни врата для того, чтобы привести с собой сюда таких же, как они, людей. Разве ты не знаешь, что вас всех уничтожат, когда матросы сойдут на берег? Они другие, они сильные, потому что у них есть незнакомое оружие. Они не дадут нам жить рядом с ними в мире, даже если мы и захотим этого.
Дуру коротко засмеялся.
— Такими разговорами ты никого из нас не испугаешь.
— Разумнее было бы, — сказал другой волшебник, пощипывая седую бородку, — продемонстрировать людям с кораблей вашу добрую волю и гостеприимно провести их к Вратам в Пустыне. И если уж вам не слишком захочется это сделать, то, по крайней мере, надо сделать вид, что вы делаете это охотно.
— Это место я вам не покажу, — отрезала Эйслин. — Запрещено показывать его нечистым.
— Если у тебя достаточно Силы, ничего не запрещено, — ответил Дуру и дал знак другим волшебникам. — Мы пойдем в большой зал. Приведите леди Эйслин, пусть убедится, что все ее протесты напрасны.
Стена, воздвигнутая вокруг нее неизвестной силой, рухнула от произнесенного слова. Слова этого Эйслин не знала. Волшебники помахали палками из неизвестного Эйслин дерева, и она почувствовала, что ее подталкивают вперед. Ощущение собственной беспомощности ей не понравилось, однако ей не удалось проникнуть в природу той Силы, что ее связала.
Дуру отворил двери зала и вошел, жестом пригласив других следовать за ним. Эйслин сразу же почувствовала, что она вошла в царство Силы, не уступающей по величине ее собственной. В зале было почти темно, лишь из окон под потолком пробивались узкие полосы света. На полу, на пяти вершинах звезды, горели коптящие свечи, распространявшие отвратительный запах. Она обвела взглядом собравшихся в зале, отыскивая источник злой Силы, бьющей по ней, изучающей се, ищущей слабое место в ее обороне. Право ее в силу рождения инстинктивно ее защищало. Чужие голоса, пришедшие из темноты, из бесформенного центра звезды, жужжали вокруг, но не могли уязвить ее.
Трое волшебников объединили свои усилия. Седобородые, с красными лицами, они сгорали от желания найти Величайшую из Сил. Эйслин чувствовала, как они стараются проникнуть в ее мысли, прочитать секрет, которым, как они чувствовали, она обладает — секрет того, что спрятано в Пустыне.
Один из них отошел и вернулся с Мердис, грубо подталкивая ее сзади.
— Это жалкое подношение, — заметил другой. — На ее костях так мало мяса, что не о чем и говорить.
— Голос не интересуется мясом, — ответил Дуру. Глаза его горели лихорадочным огнем. — Ему нужна суть жизни, которой обладают все живые создания. Ему нужна сила, высвобождающаяся с приходом смерти.
Он вытащил длинный острый нож и стоял, глядя на центр звезды, повторяя слова заклинания. Эйслин пыталась войти в сознание Мердис, но была резко одернута: «Не надо подпитывать собственный страх!»
Темнота сконцентрировалась и приняла почти узнаваемую форму. Дуру сделал знак, и Мердис вытолкнули вперед.
Эйслин откинула голову и скомандовала так громко, как могла:
— Стойте! Освободите эту женщину! Этим бессмысленным убийством вы преступаете все законы, и сейчас все силы восстанут против вас.
Под воздействием ее голоса пламя всех свечей одновременно отшатнулось, однако не погасло.
Волшебник, тот, что стоял в центре, сделал шаг вперед. Разлепив увядшие губы, он заговорил голосом, который ему не принадлежал. Заметно было, что горло его сдавило, и он прохрипел:
— Кто ты такая, что осмеливаешься бросать вызов моим слугам?
— Имя свое я сохраню в тайне. Вы здесь чужие. Я приказываю вам покинуть нашу землю силою Девяти Великих Имен!
— Меня призвали, — из темноты, из самого центра, прозвучал голос через посредство медиума.
Эйслин бросила взгляд на Мердис. Отыскивая запрещенное знание, Дуру сумел открыть имя древнего зла, поэтому приобрел над ним власть, хотя и небольшую.
— Что за глупость, — вырвалось у Мердис. — Дуру, да ты просто глуп, раз надумал вывести его из спячки!
Дуру холодно улыбнулся.
— Подчинись мне и живи. Будешь сопротивляться — погибнешь: тебя поглотит Голос.
Эйслин подтолкнули вперед на два шага, но ей удалось остановить Силу, что ее толкала.
— Я не твоя, чтобы ты мной командовал, — с презрением сказала она. — Этот сброд, что тебя пригласил, — твои слуги. Командуй ими, если хочешь. Я же тебе не подчиняюсь.
Она обвела взглядом волшебников в серых одеяниях, чувствуя, как из глаз их, лишенных души, изливается зло. Они были в полном подчинении у Голоса, который они призвали.
Голос сказал:
— Схватите ее и подведите ко мне.
Они протянули к ней клешнеобразные руки. Волны чудовищной Силы били по ней. Какое-то мгновение Эйслин пыталась пробиться в их сознание, отыскать то, чему могла дать имя. Они отчаянно сопротивлялись, но Эйслин удалось отыскать в мозгу слабейшего из них единственную испуганную мысль: «Сила и чувство! Она знает?».
— Я не боюсь подойти к этому существу по собственной воле, — сказала Эйслин, отстраняясь от прикосновения желтых рук.
Повернувшись спиной к волшебникам, она двинулась в черную пустоту, сгустившуюся в центре звезды. Сделав жест рукой, она создала светящийся голубой знак, повисший перед ней в воздухе.
— Здесь это тебе не поможет, — злобно бросил медиум, сотрясаясь от силы, говорившей с его помощью. — Либо ты откроешь Врата, спрятанные в Пустыне, либо тебя постигнет та же участь, что и тех, кто пытался мне противостоять.
Темная сила дала ей на миг увидеть других пленников, собранных в темноте. Среди них она увидела Мэла, и мысль ее, словно искра от отскочившей в сторону горящей головни, влетела в его мозг, с просьбой о помощи. Ей удалось на долю секунды заметить его изумленное лицо и прошептать его тайное имя: «Асмериллион!».
И Голос вдруг загремел подобно грому. В нем слышались боль и ярость. Волшебники затряслись, схватились за головы, скорчились от боли, Голос хлестал Эйслин, стараясь уничтожить. Мердис схватила ее за руку и прошептала:
— Используй свой гнев как оружие! Чувства этому существу незнакомы! В нем никогда не было ничего человеческого!
Эйслин собрала всю свою ярость и желание жить, и темнота отступила. Она опять мысленно обратилась к Мэлу, отыскала его в темном углу крепости. Он уже поднялся на ноги и ломился в дверь, отделявшую его и других от свободы.
— Асмериллион, вперед! — призвала в гневе Эйслин. Медиумы дернулись, как марионетки, споткнулись и упали навзничь под натиском ярости Эйслин.
— Освободи своих узников и убирайся! — прошипела она, гнев ее стал острым, как бритва. — Я мертворожденная, Древняя, дважды защищенная от всех Безымянных!
Голос зарычал, отыскал Дуру и затряс его так, как собака треплет крысу. Эйслин почувствовала физически, как страх изливается из него сильной струей, и Голос с жадностью набросился на эту струю. Таинственное существо расширилось. Теперь оно приобрело форму, много форм, по большей части звериных и искаженных.
— Освободи своих узников и убирайся! — прошипела она, гнев ее стал острым, как бритва. — Я мертворожденная, Древняя, дважды защищенная от всех Безымянных!
Голос зарычал, отыскал Дуру и затряс его так, как собака треплет крысу. Эйслин почувствовала физически, как страх изливается из него сильной струей, и Голос с жадностью набросился на эту струю. Таинственное существо расширилось. Теперь оно приобрело форму, много форм, по большей части звериных и искаженных.
— Асмериллион! Иди же! Говори! — приказала опять Эйслин, молча сообщая Мэлу настоящее имя дерева.
Внизу, в подземелье, в самой старой части замка, стоял потрясенный Мэл. Он обратился к двери, и деревянные створки соскочили с металлических петель. Бретфорд, Хрок и остальные узники стояли, прижавшись к стене, не шевелясь. Они оторопело смотрели то на него, то на дверь.
— Асмериллион! — снова прозвучал дрожащий призыв, и душа Мэла встрепенулась, откликаясь. Он рванулся в разрушенную дверь и встретил ализонского воина, стоявшего на страже. Охранник был оглушен взрывом и замешкался с оружием. Мэл бросился на него, как кошка. Ему показалось, что исполнились мечты его детства, Сила его была безгранична, ни один враг не мог даже прикоснуться к нему: так велика была его мощь и молниеносна реакция. Вырвав оружие из рук стражника, он скомандовал лорду Бретфорду и остальным:
— Следуйте за мной, если вам дорога жизнь.
В голосе его была такая сила, что все они разом вышли из оцепенения и поторопились за ним, вдохновленные на подвиги, которых ранее от самих себя не ожидали. Они одолели Гончих Ализона в коридорах замка, захватили их оружие. Поднявшись из темницы, они встретили и разбили вдвое большее количество Гончих. Мэл шел впереди, яростно и без устали размахивая мечом.
В ушах его все время звучал голос Эйслин: «Асмериллион! Призываю тебя!»
Когда короткая ожесточенная схватка не лестнице была закончена, восемь Гончих лежали мертвыми, а трое бежали, предупреждая об опасности.
— За ними! — тяжело дыша крикнул Хрок, опьяненный кровью, и посмотрел на Мэла, ожидая его команды.
— Пусть идут, — сказал Мэл. — Нам теперь нужно взять зал. Ведь там Эйслин!
Им нужно было сначала пройти через двор. Во дворе было полно Гончих, занимавших оборонительные позиции. Мэл сосчитал. Их было пятнадцать, не считая двоих в военной машине. Машина неожиданно пришла в движение, башня на ней закрутилась. Внизу у башни имелась щель, из которой торчало гладкое черное оружие, выпускавшее залп огня. За каждым залпом следовал взрыв и смерть одного из людей Бретфорда. Люди запрокидывались назад, хватаясь за грудь, и кровь хлестала из-под их пальцев. А машина все издавала резкие щелчки, и там, куда наносились невидимые удары, разлетались по сторонам камни и образовывались дыры в дверях и колоннах. Мэл со своим отрядом прятался за стенами и контрфорсами, отчаянно стараясь не попасть под выстрелы машины, башня которой с каждым поворотом сеяла смерть во дворе крепости. Гончие Ализона радостно приветствовали каждый выстрел, но тем не менее прятались тоже, так как опасность угрожала им в равной степени.
Маленький отряд Мэла отступил. Гнев их быстро улетучился, уступив место растерянности и страху.
Собравшиеся в зале, Эйслин в том числе, слышали шум сражения.
— Твои варвары отступили, — доложил Дуру. — Прикажи им немедленно сдаться, иначе все они будут уничтожены!
— Я пришла сюда, чтобы освободить своих людей!
— Твои люди! — повторил Голос через одного из медиумов. — Если они тебе не слуги, то, значит, они и не твои люди. Ведь ты из древнего рода, как и я, пусть даже ты и в человеческом теле.
— Я тоже человек, — с гордостью заявила Эйслин.
— Твои люди — ничто, — настаивал Голос.
— Я уничтожу тебя, чтобы спасти их, — ответила Эйслин, еще раз направляя свою мысль в темноту в центре звезды. В гневе она призвала Имена разных предметов, находившихся в зале, и создала целую бурю из летающих кубков, стульев, скамеек, дров и мелкого оружия. Даже обивочная ткань на стенах неистово захлопала. Зазвучала дикая музыка. Это взвыли нестройным хором арфы, лютни и флейты, выражая тем свой протест. Сама Эйслин замерцала, у нее появилась сотня лиц и форм, менявшихся ежеминутно.
Голос загрохотал:
— Мы старые враги, ты и я! Не пытайся обмануть меня расхожими трюками! Человеческая натура ослабляет твою Силу! Это отвратительно!
— Убирайся в свой темный колодец, — скомандовала Эйслин. — Только самые мудрые знают, где находятся Врата, а самые мудрые — вовсе не самые злые.
Темнота всколыхнулась, как черный дым, наливаясь злобой.
— Ты умрешь, и твои люди из Долин, и твои братья и сестры в бренной оболочке, — прошипел Голос. — Все, чем ты обладаешь, будет мое, а ты больше не будешь чувствовать боли.
Как от удара кнута, все синяки и болячки Эйслин слились в одну агонизирующую боль. Она лишь закусила губу и с нечеловеческим усилием воли приказала себе и виду не показывать, будто ей больно. Нимб вокруг нее сделался красным с прожилками извивающегося черного цвета.
Потом Голос показал ей на миг двор, где Мэл с жителями Долины были в буквальном смысле загнаны в угол торжествующими Гончими, а машина рычала, как взбесившийся зверь над своею добычей.
— Если ты не спасешь их, они умрут, — прошептал Голос — Скажи только слово, и они будут освобождены. Если промедлишь, все будет кончено.
На глазах Эйслин еще одного жителя Долин взяла на мушку военная машина, и он испустил дух, после чего Голос убрал картину.
— Не падай духом! — воскликнула Мердис. — Дай волю гневу! Плачь по погибшим! Они — твое оружие. Используй их!
— Асмериллион! — мысли Эйслин с осторожностью обратились к этому Имени, и она тотчас была вознаграждена неожиданной вспышкой в мозгу, когда сознание ее соприкоснулось с сознанием Мэла. Она ощутила его гнев, направленный против Гончих и их машины, ярость, вызванную гибелью товарищей, и страстное желание подавить страх и сомнения. Услышав свое настоящее имя, он опять вскочил на ноги, излучая непобедимую силу и уверенность, которые тут же передались его соратникам.
Голос ее словно прошептал ему на ухо:
— Возьми стрелу и беги к военной машине. Скажи имя Джуртспренгер!
Мэл схватил стрелу и, назвав ее по имени, ощутил, как она откликнулась, испустив огромный энергетический заряд. В его руке она двигалась, как живая. Пока он бежал по двору, стрела дважды прицельно поразила Гончих. Ни одна рука, ни одно оружие не смогли достать его. Он прицелился и запустил стрелу с острым металлическим наконечником в щель машины, прокричав название дерева, из которого она была изготовлена: «Джуртспренгер!»
Раздался взрыв, полетели осколки, все заволокло зеленоватой дымкой. Мэл отпрыгнул в сторону, глаза заслезились, дыхание перехватило. Воздух наполнился ядовитыми испарениями. Военная машина продолжала движение вперед, давя Гончих и слепо натыкаясь на препятствия. Казалось, она сошла с ума. Затем ткнулась в стену, частично обрушив ее, вскарабкалась, как пьяная, на булыжник и тяжело опрокинулась вверх колесами. Колеса эти продолжали крутиться, издавая скрежещущий звук, но выстрелов больше не последовало.
Оставшиеся в живых Гончие, увидев, что защитник их повержен, заняли оборонительную позицию в главном зале. Мэл едва видел своих противников, они лишь на несколько мгновений представали перед ним и тут же, смертельно раненые, падали под его мечом. Приблизившись к дверям, он вспомнил слово, открывшее дверь их темницы. Он опять произнес его. Тут же раздался оглушительный взрыв, и щепки полетели в разные стороны. Он ворвался в темный зал, в котором, правда, стало светлее, оттого что двух тяжелых дверей больше не было.
— Эйслин! — заорал он.
— Асмериллион! Мэл!
— Хорошо! — шепнула Мердис — Думай о Мэле, девочка! Ведь ты его любишь, да?
Сила Эйслин победно излилась. В ней смешались и гнев на врагов, и любовь, и страсть, и воля. Чувства захлестнули ее. Вокруг нее собрались бесформенные существа. Все они, дрожа, окрашивались в свой цвет: злобный черный, мужественный красный, яркий желтый, голубой, чистый мерцающий, и зловредный зеленый. Эйслин призвала их, собрала, обточила и сделав из них дротики, выстрелила ими в черноту, собравшуюся в самом центре звезды.
Голос увернулся от бомбардировки безымянными силами. Когда стрелы стали попадать в центр звезды, медиумы, в унисон, завизжали от ужаса. Они падали, как пустые мешки, и дергались в конвульсиях.
— Это анафема! — выл Голос, уже издалека. — Это силы безымянные!
Дуру задохнулся:
— Голос уходит!
Идя по следу разноцветных аур, Эйслин, не глядя, проходила мимо них и разбивала пламя ближайшей свечи. Свеча с шипением гасла. Взвыв, Голос бежал в свое укрытие в отдаленном темном месте.