Роберт Сойер Факторизация человечности
Сообщения из космоса мы получаем уже десять лет. Новые порции данных приходят каждые тридцать часов пятьдесят одну минуту — интервал, предположительно равный продолжительности суток на планете Отправителей. К настоящему моменту получено 2841 сообщение.
Земля ни разу не отвечала на эти передачи. «Декларация принципов, касающихся действий в случае обнаружения внеземного разума», принятая Международным Астрономическим союзом в 1989 году, гласит: «Никакой ответ на сигнал или иное свидетельство существования внеземного разума не должен отсылаться без соответствующих международных консультаций». В Организацию Объединённых Наций входят сто пятьдесят семь государств, так что этот процесс всё ещё идёт.
Нет никаких сомнений в том, с какого направления приходят сигналы: прямое восхождение 14 градусов, 39 минут, 36 секунд; склонение минус 60 градусов, 50,0 минут. А исследование параллакса сигнала дало расстояние: 1,34 парсека от Земли. Инопланетяне, посылающие сигналы, по-видимому, живут на планете, обращающейся вокруг Альфы Центавра А, ближайшей к Солнцу яркой звезды.
Первые одиннадцать страниц данных были расшифрованы легко: это были простые графические представления математических принципов плюс химические формулы двух, судя по всему, безвредных веществ.
Однако хотя сообщение стало достоянием гласности, никто и нигде не смог пока понять, что означают следующие за ними декодированные изображения.
1
Хизер Дэвис отхлебнула кофе и взглянула на стоящие на каминной полке медные часы. Её девятнадцатилетняя дочь Ребекка сказала, что придёт ровно в восемь вечера, однако сейчас уже было двадцать минут девятого.
Бекки наверняка знала, какую создаёт неловкость. Она сказала, что хочет встретиться с родителями — с обоими одновременно. То, что Хизер Дэвис и Кайл Мо́гилл уже почти год жили порознь, в её уравнениях не учитывалось. Они могли бы встретиться в ресторане, но нет, Хизер сама предложила сделать это дома — в том самом доме, где они с Кайлом вырастили Бекки и её старшую сестру Мэри, том самом, который Кайл покинул в августе. Сейчас же, когда молчание между ней и Кайлом тянулось уже вторую минуту, она жалела о своём опрометчивом предложении.
Хотя Хизер не видела Бекки уже почти четыре месяца, она догадывалась, о чём та хочет сообщить. Когда они говорили по телефону, Бекки часто упоминала своего бойфренда Зака. Несомненно, сегодня она решила объявить о помолвке.
Конечно же, Хизер хотела бы, чтобы её дочь подождала ещё несколько лет. Но, с другой стороны, непохоже, чтобы она собиралась поступать в университет. И Кайл, и Хизер преподавали в Университете Торонто — она психологию, он — компьютерные науки. Им было больно видеть, что их дочь не стремится к высшему образованию. А ведь по соглашению с Ассоциацией Преподавателей их дети имели право на бесплатное обучение в университете. По крайней мере, Мэри год назад воспользовалась этой льготой…
Нет.
Нет, сегодня — время радоваться. Бекки выходит замуж! Только это сегодня важно.
Интересно, как Зак сделал предложение — или, может, Бекки сама подняла вопрос? Хизер прекрасно помнила, какие Кайл говорил слова, делая предложение двадцать один год назад, в 1996. Он взял её за руку, крепко сжал и сказал: «Я люблю тебя, и хочу провести остаток жизни, познавая тебя».
Хизер сидела, утопая в огромном мягком кресле; Кайл устроился на таком же мягком диване. Он взял с собой планшет и сейчас что-то с него читал. Зная его интересы, Хизер предположила, что это, вероятно, очередной шпионский роман; в усилении Ирана до статуса супердержавы для Кайла был один положительный момент: жанр шпионского триллера переживал новый расцвет.
На бежевой стене позади Кайла висело вставленное в рамку изображение. Оно состояло из на первый взгляд произвольно разбросанных крошечных белых и чёрных квадратиков и являлось графическим представлением одного из радиопосланий инопланетян.
Бекки уехала из дома девять месяцев назад, почти сразу после окончания школы. Хизер надеялась, что она поживёт дома подольше — ведь теперь, когда ушли Мэри и Кайл, Бекки осталась в этом просторном доме в пригороде единственной, кроме самой Хизер, живой душой.
Поначалу Бекки часто приходила в гости — и, по словам Кайла, с отцом она также виделась довольно часто. Но скоро промежутки между ещё посещениями стали удлиняться, пока она вообще не перестала заходить.
Кайл, по-видимому, почувствовал, что Хизер смотрит на него. Он поднял взгляд от планшета и сподобился на слабую улыбку.
— Не волнуйся, милая. Я уверен, она скоро будет.
Милая. Они не жили вместе как муж и жена уже одиннадцать месяцев, но нежные слова, к которым они привыкли за два десятка лет, всё ещё выскакивали автоматически.
Наконец, вскоре после половины девятого, в дверь позвонили. Хизер и Кайл переглянулись. Замок, разумеется, по-прежнему опознавал отпечатки пальцев Бекки — да и Кайла тоже. Никто другой не мог прийти так поздно; это наверняка Бекки. Хизер вздохнула. То, что Бекки не открыла дверь сама, подтвердило её опасения: её дочь больше не считала этот дом своим.
Хизер поднялась и пересекла гостиную. На ней было платье — совершенно не домашний наряд, но она хотела показать Бекки, что её приход — событие особенное. Когда по пути к дверям Хизер в прихожей миновала висящее на стене зеркало, в котором мелькнул цветочный узор её платья, она осознала, что поступила ровно так же, как поступает сейчас Бекки — относится к приходу дочери в гости как к визиту кого-то, кому нужно пускать пыль в глаза.
Хизер подошла к двери, коснулась рукой тёмных волос, чтобы убедиться, что причёска не растрепалась, и повернула ручку.
Бекки стояла на лестнице. У неё было узкое лицо с высокими скулами, карие глаза и тёмные волосы до плеч. Рядом с ней стоял её бойфренд Зак — долговязый и нескладный, с неопрятными светлыми волосами.
— Здравствуй, дорогая, — сказала Хизер дочери, а потом, улыбнувшись молодому человеку, которого почти не знала: — Здравствуй, Зак.
Бекки вошла. Хизер понадеялась было, что дочь остановится, чтобы её поцеловать, но она не остановилась. Зак проследовал за Бекки в прихожую, и они втроём поднялись в гостиную, где Кайл всё так же сидел на диване.
— Привет, Тыковка, — сказал Кайл, вскидывая взгляд. — Привет, Зак.
Дочь даже не взглянула на него. Её рука нащупала руку Зака, и они переплели пальцы.
Хизер уселась в кресло и жестом предложила Бекки и Заку тоже присесть. На диване рядом с Кайлом места для них обоих было маловато. Поэтому Бекки села на стул, а Зак встал у неё за спиной, положив руку ей на плечо.
— Я так рада тебя видеть, дорогая, — сказала Хизер. Она снова открыла было рот, но, поняв, что собирается посетовать на то, как давно они не виделись, снова закрыла, ничего не сказав.
Бекки повернулась и посмотрела на Зака. Её нижняя губа подрагивала.
— Что случилась, милая? — со страхом спросила Хизер. Если они не собирались объявить о помолвке, то в чём же тогда дело? Бекки заболела? У неё проблемы с полицией? Она заметила, что Кайл немного подался вперёд; он тоже почувствовал напряжение дочери.
— Давай! — сказал Зак Бекки; он сказал это шёпотом, но в комнате было так тихо, что Хизер услышала.
Бекки молчала ещё несколько секунд. Она прикрыла глаза, затем снова их открыла.
— Почему? — спросила она дрожащим голосом.
— Почему что, милая? — переспросила Хизер.
— Не ты, — сказала Бекки. Её взгляд на мгновение метнулся к отцу, затем снова упёрся в пол. –Он.
— Почему что? — спросил Кайл таким же растерянным голосом, как и Хизер.
Часы на каминной полке прозвонили; они это делали каждую четверть часа.
— Почему, — сказала Бекки, поднимая глаза и глядя на отца, — ты…
— Скажи это, — шёпотом потребовал Зак.
Бекки сглотнула, и затем выпалила:
— Почему ты совращал меня?
Кайл бессильно откинулся на спинку дивана. Планшет, лежавший на подлокотнике, с грохотом упал на деревянный пол. У Кайла отвисла челюсть. Он посмотрел на жену.
Сердце Хизер бешено заколотилось. Она почувствовала тошноту.
Кайл закрыл рот, затем снова открыл его.
— Тыковка, я никогда…
— Не оправдывайся, — сказала Бекки. Её голос дрожал от ярости; теперь, когда обвинение было произнесено, плотину, по-видимому, прорвало. — Не смей это отрицать.
— Но Тыковка…
— И не зови меня так. Меня зовут Ребекка.
Кайл развёл руками.
— Прости, Ребекка. Я не знал, что тебе не нравится, когда я так тебя называю.
— Да будь ты проклят, — сказала она. — Как ты мог сделать со мной такое?
— Я никогда…
— Не ври! Ради Бога, имей хотя бы мужество во всём признаться.
— Но я никогда… Ребекка, ты моя дочь. Я никогда не причинил бы тебе зла.
— Ты причинил мне зло. Ты меня обесчестил. Меня и Мэри.
Хизер поднялась на ноги.
— Бекки…
— И ты! — выкрикнула Бекки. — Ты знала, что происходит, но ничего не сделала, чтобы его остановить.
— Не кричи на мать, — резко сказал Кайл. — Бекки, и никогда не касался ни тебя, ни Мэри — и ты это знаешь.
Зак заговорил — на этот раз нормальным голосом:
— Я знал, что они будут всё отрицать.
— А ты не лезь не в своё дело, — рявкнул на него Кайл.
— Не повышай на него голос, — сказала Бекки Кайлу.
Кайл попытался успокоиться.
— Это семейное дело, — сказал он. — Его оно не касается.
Хизер вглянула на мужа, потом на дочь.
— Бекки, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — я тебе клянусь…
— И ты тоже не отпирайся, — сказала Бекки.
Хизер сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула.
— Скажи мне, — проговорила она. — Скажи мне, что, по-твоему, произошло.
Повисла пауза — Бекки, по-видимому, собиралась с мыслями.
— Вы знаете, что произошло, — сказала она, наконец; в её голосе по-прежнему звучало обвинение. — После полуночи он выходил из вашей спальни и шёл ко мне или Мэри.
— Бекки, — сказал Кайл. — Я никогда…
Бекки посмотрела на мать, но затем закрыла глаза.
— Он входил в мою комнату, заставлял меня снять топ, л-ласкал мою грудь, а потом… — Она задохнулась, открыла глаза и снова посмотрела на Хизер. — Ты не могла не знать, — сказала она. Ты должна была видеть, как он уходит и как возвращается. — Пауза; она сделала судорожный вдох. — Ты должна была чувствовать запах его пота — мой запах на нём.
Хизер покачала головой.
— Бекки, пожалуйста.
— Ничего этого никогда не было, — сказал Кайл.
— Нет смысла оставаться здесь, раз они всё отрицают, — сказал Зак. Бекки кивнула и полезла в сумочку. Она достала оттуда носовой платок и вытерла им глаза, потом поднялась на ноги и пошла прочь. Зак последовал за ней, и Хизер тоже. Кайл также поднялся, однако Бекки с Заком уже были внизу, у входной двери.
— Тыко… Бекки, пожалуйста, — сказал Кайл, спеша к ним. — Я никогда не делал тебе ничего плохого.
Бекки обернулась. Её глаза покраснели, лицо начало багроветь.
— Я тебя ненавижу, — сказала она, и они с Заком исчезли во тьме за дверью.
Кайл посмотрел на Хизер.
— Хизер, я тебе клянусь — я никогда её не трогал.
Хизер не знала, что сказать. Она поднялась в гостиную, держать за перила, чтобы не упасть. Кайл шёл следом. Хизер села в кресло, однако Кайл подошёл к бару и налил себе немного скотча. Он выпил его одним глотком и остался стоять рядом с баром, опершись на стену.
— Это всё её дружок, — сказал Кайл. — Он запудрил ей мозги. Они наверняка собираются подать в суд — не терпится завладеть наследством.
— Кайл, пожалуйста, — сказала Хизер. — Ты говоришь о своей дочери.
— А она говорит о своём отце. Я никогда не делал ничего подобного, Хизер, и ты это знаешь.
Хизер молча смотрела на него.
— Хизер, — сказал Кайл; в его голосе прорезались умоляющие нотки, — ты же должна знать, что это неправда.
Что-то почти год держало Ребекку на расстоянии. А перед тем что-то…
Она очень не любила об этом думать, но мысль эта всё равно возвращалась каждый день.
Каждый час…
Что-то довело Мэри до самоубийства.
— Хизер!
— Прости. — Он сглотнула и через секунду кивнула. — Прости. Я знаю, что ты ничего этого не делал. — Но её голос звучал глухо, даже для неё самой.
— Конечно, не делал.
— Просто…
— Что? — резко спросил Кайл.
— Это… да нет, ничего.
— Что?
— Ну, ты правда просыпался по ночам и уходил из спальни.
— Не могу поверить, что ты это говоришь, — сказал Кайл. — Вообще не могу поверить.
— Но это правда. Два, иногда три раза за неделю.
— У меня же бессонница — и ты это знаешь. Я вставал и смотрел телевизор, иногда делал что-то на компьютере. Господи, да я до сих пор так делаю, а я сейчас живу один. Я и сегодня ночью вставал.
Хизер молчала.
— Я не мог спать. Если я не могу заснуть в течение часа после того, как лёг в постель, я встаю — и ты это знаешь. Никакого смысла просто лежать и не спать. Сегодня ночью я встал и смотрел — чёрт, что это было? Я смотрел «Человека за шесть миллионов долларов» по третьему каналу. Это была серия, где Уильям Шетнер играет парня, который разговаривает с дельфинами. Позвони на студию — они скажут, что эту серию и показывали. А потом я послал е-мейл Джейку Монтгомери. Мы можем поехать ко мне прямо сейчас — прямо сейчас — и проверить мои исходящие; там есть время отправления. А потом я снова лёг — в час двадцать пять или час тридцать, где-то так.
— Никто не обвиняет тебя в том, что ты делал сегодня ночью.
— Но именно этим я занимаюсь каждую ночь, когда мне не спится. Иногда я смотрю «Человека за шесть миллионов», иногда «Шоу Джона Пеллатта». И канал погоды, чтобы знать, чего ждать завтра. Говорили, что сегодня будет дождь, но дождя не было.
Как бы не так, подумала Хизер. Сегодня буквально разверзлись все небесные хляби.
2
Университет Торонто — самопровозглашённый «Гарвард Севера» — был основан в 1827 году. В нём учатся около пятидесяти тысяч студентов. Главный кампус находится в центре города, вполне ожидаемо на пересечении Юнивёрсити-авеню и Колледж-стрит. Но из своего традиционного главного кампуса университет расползся по всему городу, украсив Сент-Джордж-стрит и некоторые другие улицы густой смесью архитектуры девятнадцатого, двадцатого и начала двадцать первого веков.
Самым узнаваемым университетским зданием была библиотека Робартса — студенты часто звали её «Форт-Бук» — массивное замысловатое сооружение из бетона. Кайл Могилл прожил в Торонто все свои сорок пять лет. Однако ему лишь недавно попалась на глаза архитектурная модель кампуса, и тогда он обнаружил, что библиотека имеет форму бетонного петуха: с башней над центром редких книг имени Томаса Фишера в качестве шеи спереди и двумя обширными крыльями, распростёртыми сзади.
К сожалению, в кампусе не было места, с которого можно было взглянуть на библиотеку Робартса сверху, чтобы оценить её дизайн. В университете Торонто было три ассоциированных теологических колледжа: Эммануэль, связанный с Объединённой церковью Канады, пресвитерианский Нокс и англиканский Уиклифф. Возможно, предполагалось, что петуха сможет увидеть один лишь Бог или пришельцы из космоса: что-то типа канадского плато Наска.
Кайл и Хизер разъехались вскоре после самоубийства Мэри; они оба тяжело его переживали, и их раздражение тем, что они не понимали, почему это случилось, часто различными способами выходило наружу. Квартира, в которой Кайл жил сейчас, находилась неподалёку от станции метро «Даунсвью» на окраине Торонто. Этим утром он доехал на метро до станции «Сент-Джордж» и теперь шёл от неё пешком к Деннис-Маллин-холлу, который находился по адресу Сент-Джордж-стрит, 91 — через улицу от библиотеки Робартса.
Он прошёл мимо Обувного музея Бати — самого большого в мире музея, посвящённого обуви, разместившегося в ещё одном чуде архитектуры двадцатого века: здании, по форме напоминающем немного смятую коробку для обуви. Когда-нибудь всё-таки нужно туда зайти. В отдалении можно было разглядеть стоящую на берегу озера башню «Си-Эн Тауэр» — уже давно не самое высокое отдельно стоящее сооружение, но по-прежнему одно из наиболее элегантных.
Примерно через две минуты Кайл добрался до Маллин-холла, нового четырёхэтажного здания круглой формы, в котором размещался факультет искусственного интеллекта и новых методов вычислений. Кайл вошёл в него через главный вход с автоматическими раздвижными дверями. Его лаборатория была на третьем этаже, однако он направился к лестнице, а не ожидающему внизу лифту. С тех пор, как у него четыре года назад случился инфаркт, он взял за правило при любой возможности давать себе немного физической нагрузки. Он помнил, как сопел и пыхтел раньше, поднявшись всего на два пролёта, но теперь одолевал лестницу, практически не теряя дыхания. По коридору, оставив по левую руку открытый атриум, он подошёл к своей лаборатории. Он прижал большой палец к сканирующей панели, и дверь скользнула в сторону.
— Доброе утро, доктор Могилл, — произнёс низкий мужской голос, как только он вошёл.