Стрелял высокий силуэт, возникший на крыше фургона. И палил он с двух рук, с какой-то невероятной скоростью – выстрелы почти слились. Не понимая, откуда этот человек берет новые пистолеты, Гана сорвался с места.
Люди бежали в разные стороны, толкались и падали, спотыкались друг о друга. Прозвучал истошный детский визг, затем – рев Трэна Агори, призывающего охрану.
Пар стал редеть. Выхватив крон, Гана мчался вперед, смутно видя, как жонглеры, побросав факелы в толпу, мечут что-то широкими круговыми движениями, но не ножи или топорики, что-то совсем округлое.
Большинство стражников вокруг принца и Гельты лежали на земле; один, прикрываясь щитом, бросил копье – оно пролетело мимо стрелка на крыше фургона и кануло в темноту. Через мгновение охранник повалился на спину, однако Агори успел подхватить щит, заслонившись им, быстро шагнул в сторону...
Гана выстрелил. Ствол оружия в его руке и темный силуэт на фургоне соединила световая линия – человек упал. А потом толпа накатила на Тулагу, и он запрыгал из стороны в сторону, размахивая кулаками, отбрасывая людей от себя, продолжая двигаться вперед, но теперь гораздо медленнее.
Он вынырнул из потока в тот миг, когда раздался приглушенный гул. Край белого платья мелькнул в проеме двери, и та захлопнулась. Выплюнув струю дыма из отверстия в крыше, фургон тронулся с места, тяжело набирая ход. Он ехал прямо на лежащего принца. Трэн Агори схватил Рона Суладарского и поволок прочь. С разных сторон, расталкивая и опрокидывая людей, к ним уже бежало множество стражников, но тут фургон будто взорвался, расплескавшись грохочущими всполохами огня. Гораздо позже Гана понял, что под тканью было множество узких окошек с раздвижными ставенками и в какой-то момент из них выстрелили залпом прямо сквозь полог, ни в кого конкретно не целясь. Охрана наверняка обыскала циркачей, но те нашли способ провезти оружие за дворцовую стену, возможно, спрятали в двойном дне фургона.
Гане повезло: пули заскрежетали о доспехи стражников, люди вокруг начали с воплями падать – но его не зацепил ни один выстрел. Фургон повернул, качнувшись, исчез за башней. Спустя несколько мгновений прозвучал взрыв. Сделав еще несколько шагов, Гана остановился. Донесся скрежет и глухой удар – упала створка ворот.
Он развернулся и побежал в сторону кладбища.
Ведя тварь вдоль стены, он слышал по другую сторону крики, ржание лошадей и вопли, видел багровые отсветы факелов над вершиной. В полутьме между пальмовыми рощами возникла земляная дорога, ведущая к полям и плантациям северного берега. Фургон двигался по ней далеко внизу. Гана повернул следом.
Пауног летел куда медленнее, чем днем, но все же догонял повозку: уже слышалось гудение, воздух наполнял запах разогретого железа. Машина на паровом двигателе не способна развить большую скорость, но сейчас она неслась с довольно-таки крутого склона. Сзади доносился стук копыт: от дворца мчался отряд преследователей.
Тулага несколько раз пытался подстегнуть паунога, вдавливая клапан, но добился лишь того, что тело под ним стало мотаться из стороны в сторону.
Впереди дорога круто поворачивала, огибая глубокую расселину. Фургон тяжело качнулся, но Гана повел паунога напрямую, пронесся над оврагом и вновь очутился возле дороги – теперь всего в нескольких шагах позади машины. На крыше ее возникла долговязая фигура с поднятой рукой... Тулага выстрелил. Светящийся луч пронзил темноту, человек повалился на спину, скатившись с крыши, рухнул на землю. Преследователь с такой силой вонзил палец в клапан, что тулово паунога наполнилось глухим клокотанием, из трубы брызнул ледяной сизый дым, и тварь рывком преодолела расстояние, оставшееся до повозки. Теперь он разглядел открытый люк: в фургоне горел свет. Возникли руки, за ними мелькнула голова. Подавшись вперед, Гана выстрелил опять, вбивая второго человека обратно внутрь повозки. Сунув пистолет в кошель, спрыгнул, держась за щупальце, чтобы тварь не отстала, присел и просунул гибкую конечность сквозь железное кольцо на сдвинутой в сторону крышке люка.
В квадратном отверстии нарисовалось бледное лицо: кто-то пытался выбраться наружу. Гана успел заметить лишь голые руки, покрытые тонкими белыми шрамами, и схватился за каменную рукоять висящего на груди оружия. Ствол пистолета уставился в его лицо, и Тулага с размаху вонзил в голову человека стеклянный клинок. Пистолет громыхнул, пуля пролетела возле плеча; под ногами стрелка ступенька проломилась, и он рухнул вниз. Гана чуть было не свалился следом, но успел обеими руками зацепиться за край люка, выпустив при этом нож.
Он выпрямился, стоя на коленях, зашарил у пояса, чтобы выхватить крон и прыгнуть внутрь, но тут на крышу выскочил низкорослый тхаец. Похититель боднул Гану в живот, тот отшатнулся, упал на спину, расставив руки, и сжал щупальце, которое выскользнуло из железного кольца на крышке люка.
Пауног сильно накренился, будто собрался перевернуться брюхом кверху, когда Гана закачался под ним. Стук копыт нарастал. Обхватив щупальце руками и ногами, Тулага висел, видя уносящийся фургон.
Он успел влезть на спину паунога, когда прозвучал выстрел.
Сразу за первым громыхнуло еще несколько. Пули прошли мимо – кроме той, что впилась в край одного из охвативших мягкое тело ремней. Всадники проскакали по дороге, а накренившийся пауног отлетел, снижаясь под аккомпанемент глухих щелчков: когда первый ремень треснул, тулово надулось и заходило волнами, разрывая остальные.
Гана спрыгнул, как только пауног оказался на обочине. Склон закончился, они достигли основания горы – дальше начинались плантации. И фургон и всадники исчезли из виду, топот копыт звучал все тише.
С тварью происходило что-то странное. Когда один за другим полопались стягивающие ее полоски, тело раздалось вширь, растеклось, как полужидкое тесто, которое вывалили из кастрюли на стол. Пауног ударился о землю, щупальца заизвивались, трещина прочертила плоть. На боку вспух пузырь – и лопнул, обдав все вокруг теплыми брызгами.
Тулага отскочил, пригнувшись и прикрывая лицо рукой, между пальцами глядя на происходящее. Пауног загудел. Из трубы выстрелила сизая струя. Гул стал громче, трава вокруг покрылась изморозью. Тело волочилось по земле, мелко дрожа... и вдруг взорвалось. Фонтаном взлетели ошметки. Из содрогающейся горы плоти показалось нечто угловатое, похожее на скелет. Гана мелкими шагами стал приближаться к нему, стремясь рассмотреть получше. Железно-хитиновая конструкция состояла из продолговатого баллона, полупрозрачных шаров – скорее всего, наполненных каким-то газом, – костяных рычагов, труб и громоздкого колеса-маховика. Последнее вращалось с тяжелым гудением, похрустывая косточками и суставами.
Все это медленно приподнималось, выдираясь из плоти; вслед тянулись лоскуты кожи, тонкие жилы – вскоре они стали рваться одна за другой. Скелет качнулся, лязгая и хрустя. Маховик еще крутился, рычаги со стуком проворачивались, что-то с хлюпаньем двигалось туда-сюда, посвистывал газ в клапанах...
Сообразив, что сейчас оно взлетит, Гана прыгнул вперед, ухватился за трубку, длинной подковой соединяющую два колеса. Материал под пальцами оказался очень холодным, но Тулага не отпускал, и его потянуло вверх: скелет паунога наконец избавился от объятий плоти. Вес человеческого тела не остановил машину, она продолжала подниматься над землей. Однако выглядела конструкция слишком шаткой и седока могла не выдержать – пришлось спрыгнуть.
Задрав голову, он несколько мгновений стоял, глядя на диковинный силуэт, взлетающий в испещренное бледными нитями Мэша черное небо. Хлюпанье поршня и фырканье клапанов становилось все тише. Гана перевел взгляд на остатки тела. Из чего бы ни состоял пауног, теперь он быстро терял форму, превращаясь в жижу, растекался по земле, впитывался в нее. Запахло гнилью.
Гана обошел источник запаха по широкой дуге и заспешил в сторону берега. В этот миг оттуда донесся взрыв.
Увидев скачущих навстречу всадников, он спрятался за пальмой на краю дороги. Стражники во главе с Трэном Агори спешили обратно ко дворцу, громко переговариваясь. Из обрывка разговора стало понятно, что на причале, возле дома владельца небольшой плантации, похитителей Гельты ждал корабль, быстроходный айклит, который и отчалил, как только «циркачи» взорвали фургон.
Дождавшись, когда стук копыт стихнет, Тулага побежал дальше. Вскоре он добрался до стоящего у берега здания с огороженным причалом и после непродолжительных поисков обнаружил в подвале владельца плантации вместе с семьей – все были убиты. Должно быть, похитители жили в этом доме как гости, а сегодня днем, перед тем как отправиться во дворец, расправились с хозяевами.
Гана остановился на берегу, вглядываясь в темные облака. Перед ним раскинулось Бескайское море, дальше были Тхай, Преторианские Таиты и Грош. Чтобы догнать айклит, требовалось быстроходное судно и команда. И отплыть надо было как можно быстрее, желательно этим утром, во всяком случае – до вечера: позже эфироплан похитителей будет уже не догнать.
Он припомнил всех, кого знал на Да Морана, и заспешил назад, обходя гору с запада, чтобы выйти к Туземному городу.
Глава 10
Темный силуэт в освещенном дверном проеме показался знакомым. Сделав еще шаг, Гана остановился, вглядываясь, затем выхватил крон.
Пальма на голове Тео Смолика качнулась, когда он повернулся.
– Мой пират! – вскричал капитан, расплываясь в ухмылке, но не забывая при этом до половины вытащить из кобуры большой двуствольный пистолет. – Ты ли это? Ну конечно – и сразу за ствол, уже готов к бою... Опа! Это еще что за оружие? Знаешь, ведь у меня есть похожее, хотя и режущее, а не стреляющее... Какой дивный шрам украшает теперь твой мужественный лик – будто к щеке пристала полоска железной окалины. Да еще и эта прореха в волосах... Решил нанести визит дорогой хозяйке? А, ты же не знаешь! Я теперь работаю на нее, позволь представиться: командир охраны торгового дома «Арлея Прекрасная». Опусти, опусти пушечку. Видишь это окно? – Смолик махнул на проем с распахнутыми ставнями по левую сторону от двери. – А это окно видишь? – Он показал вправо. – Знай, мой неукротимый варвар, за обеими стоят онолонки с топорами на изготовку. Я сам их туда поставил, ведь, как было сказано, теперь я руковожу... Короче: прячь оружие, если желаешь вступить под эту сень.
Стоящая возле кровати Арлея вскинула голову, когда в спальню шагнул Гана.
– Ты? – сказал она, невольно делая шаг вперед и окидывая изумленным взглядом его изменившееся лицо с тускло-серебристым шрамом на щеке, дорогую одежду и большой пистолет необычной формы, рукоять которого торчала из кошеля. – Я знала, что ты не погиб! Но как... – Девушка замолчала, когда Гана, молча кивнув, шагнул мимо нее к постели. Там, укрытый одеялом до подбородка, лежал Фавн Сив, голова которого казалась совсем маленькой на широкой атласной подушке.
– Что с ним? – спросил Гана. Сив безмятежно улыбнулся ему.
Арлея пояснила:
– Уги-Уги ранил. В провале посередине Гвалты...
Вставший между ними Смолик демонстративно покашлял, призывая хозяйку замолчать, взглянул на смуглого человечка, на Гану и спросил:
– Знакомы?
– Я был в этом провале, добывал алмазы, – подтвердил Тулага. – Попал туда на корабле работорговцев. Потом Кахулка, туземец из гварилок, помог сбежать. Но не наверх, а ко дну провала. Там встретил их. Этого, он и дал мне пистолет. И еще... – Он замолчал, когда в спальню шагнул Траки Нес. Белокожий помылся и побрился, оставив лишь усы, надел одежду из гардероба Диша Длога и выглядел теперь вполне солидно. Седые волосы его были аккуратно расчесаны.
– Ап! – громко сказал Смолик. – Теперь, пират, заткнись. Нес, вы его знаете?
– Конечно, мы виделись в провале, – подтвердил бултагарец. – Синекожий и Молчун привели к нам с вождем этого юношу. Молчун что-то хотел от него...
В дверях позади Траки появились двое онолонки из охраны торгового дома, за их спинами возник Эрланга.
– Он угрожал вам? Нанес увечья? – продолжал расспрашивать Смолик, делая шаг в сторону, чтобы белый не оставался между ним и Тулагой. – Или, может быть...
– Да нет же! – воскликнул удивленный Нес. – Мы мирно побеседовали, я... прочел этому молодому человеку что-то вроде лекции. Затем на нас напал Лан Алоа со своими безумцами, но это не имеет отношения к юноше. Я... мне вообще-то надо многое рассказать вам, – обратился он к Арлее. – На дне провала, там...
– И ему, – перебил Смолик, кивая на Гану. – Ему тоже надо многое рассказать. Пусть расскажет, например, как попал на корабль работорговцев после того, как его затянуло под гору. Полагаю, дорогая хозяйка, всем нам следует проследовать в ваш кабинет, захватив кувшин-другой вина. Выпить там. И поговорить.
– Это невероятно!
Изданный Траки Несом возглас изумления совпал с появлением в кабинете Нахаки. Поставив вторую бутыль с вином на стол, возле которого расположились Арлея, бултагарец, капитан и Тулага, туземка беззвучно скользнула к Смолику. Теперь на ней было одно из платьев Арлеи, которое пришлось существенно ушить, так как Нахака оказалась почти на две головы ниже хозяйки торгового дома.
– Она что, так и будет сидеть там, пока мы разговариваем? – возмущенно спросила Арлея, увидев, как туземка опустилась на пол возле кресла, обхватив капитана за ноги. – Тео!
– Ну ладно, ладно! – Он поднял руки, защищаясь, и обхватил Нахаку за плечи. – Не сверкай на меня глазами, строгая хозяйка! Все, что есть приятного в этой жизни, либо аморально, либо незаконно, либо приводит к ожирению. И вообще – при чем тут я? Она сама... то есть я столкнул толстяка в провал, как раз когда она ковырялась ножиком в его брюхе, а он собирался размозжить ей голову рукоятью своего пистолета. Ну и милая крошка решила, что я – новый хозяин.
– Это отвратительно, – сказала Арлея.
– Да? А мне прошлой ночью показалось, что наоборот. Гляди, гляди, добрая хозяйка, я даже снял с нее рабский ошейник...
– ...Чтобы продать скупщику золото, из которого его отлили?
– С чего ты реши... А, точно, я так и сделал! Ну и что? На это золото я купил себе вот этот славный двуствольный пистоль и еще кое-какую мелочовку, чтобы лучше защищать тебя. А Нахака вольна идти куда хочет, никто не держит ее насильно. И все же она предпочитает остаться у моего, так сказать, изножья... Встань, милочка, и застегни, прошу тебя, воротник своего нового платья, зачем ты расстегнула его до самого пупка? И еще прекрати наконец тискать меня за икры – я знаю, они чудесны, но ты же видишь, наша добропорядочная повелительница гневается на твое невинное бесстыдство. – С этими словами Смолик поднял Нахаку с пола и усадил себе на колени.
– Господа, не могли бы мы вернуться к рассказу... – почти жалобно попросил Траки, огорченно щелкая языком, но Арлея вновь перебила его:
– Нет, не можем. Разговаривать, когда она торчит у него на коленях и пытается расстегнуть его штаны, я не буду!
– Крошка – жертва дурного воспитания и отсутствия хорошего образования, доступного лишь богатым белым женщинам, – запротестовал Смолик укоризненно, обнимая томно улыбающуюся Нахаку за талию, а второй рукой гладя ее немного ниже.
– Вели ей уйти, – отрезала Арлея. – Иначе никакого разговора не будет.
Тео что-то прошептал на ухо Нахаке, заставил ее встать и шлепком по ягодице отправил прочь из комнаты.
– Продолжим же! – взмолился Нес. – Капитан де Смол, вы настаиваете на том, что видели и слышали? Я... признаюсь: я не верю вам! Вы действительно видели, как мир летит сквозь некое пространство, полное исполинских столбов, и на его пути...
– Я тоже видел, – заговорил Гана, и все посмотрели на него. – Фавн Сив на дне провала показал дыру. Она вела наружу. Столбы, похожие на деревья, но не из дерева. Очень большие. На них огни и... там кто-то живет. Все это... – Гана махнул рукой, не в силах выразить волнение, охватившее его при воспоминании о внешнем пространстве и о том, что тогда произошло в его голове, о странном беззвучном взрыве, когда мироздание будто перевернулось вверх тормашками и для него изменилось навсегда. – Все, что снаружи, – оно невероятное. Там лес. Лес Каварга. Аквалон летит сквозь него. Или плывет, как... как рыба. Как кит. Он большой, неповоротливый. И он живой. Впереди лежит другой мир, больше нашего. Он разбился, ударился о дно... дно Канона. – Тулага повернулся к Смолику: – Ты сказал «Квази». Так оно назвало себя? То, что разговаривало через медузу?
– Да.
– Что оно такое?
Смолик пожал плечами, задумчиво проводя ладонью по верхушке своей «пальмы».
– Сознание мира. Аквалон. Это был Аквалон.
– Что-то похожее я слышал, когда Уги-Уги заставил меня принять гношиль. Какой-то голос, слышный сквозь шипение и треск. И потом, в пещере под горой... Через гношиль Квази пыталось говорить со мной. А после Фавн Сив хотел, чтобы я спас мир.
– Спас мир! – патетически повторил Траки Нес, всплеснув руками.
– Да. Потому что иначе он разобьется о тот, лежащий на нашем пути. И случится это скоро. Облака волнуются уже сейчас, шторма даже в тихом Сне. Наверно, умерший мир как-то влияет...
– Притяжение, – пробормотал бултагарец.
– Все правильно, – подтвердил Смолик. – Ты, хозяйка, не поверила мне там, на клиргоне, но теперь видишь, что я прав?
– Что сказало вам Квази? – спросил Нес.
– Сказало: надо плыть на север. Есть... о€рганы? Квази назвало их... нечто вроде овум. Это как... например, печень. Господин, э... господин Нес, вы упоминали, что когда-то учились на врача. Для чего нужна печень?
Траки причмокнул, затем вдруг дернул рукой, словно пытался ухватить невидимое остальным насекомое, тревожно огляделся и наконец произнес:
– Современная медицина востока полагает, что в печени хранятся вещества, которые подпитывают наш организм. Энергия, благодаря которой мы живем, добывается из проглоченной нами пищи и попадает в печень, где откладывается в виде запасов, наподобие того, как в кладовой...