— О, я с радостью отведу тебя к хозяину Басиру! — воскликнул Гариб, наклоняясь к ней. — Но едва ли такой ничтожной твари, как ты, достанется место подле него!
— Что ты говоришь?! — Элиана почувствовала, как сжалось все внутри. От его слов веяло ужасом, который никак не был результатом оскорблений. Что-то пугающее было в его глазах.
— В яму ее! А когда стемнеет, мы свершим правосудие, которого она по воле случая избежала.
Не давая никаких разъяснений, стражники оттащили ее к яме, вырытой неподалеку от холма, и сбросили вниз. Элиана больно ударилась коленями, локтями и подбородком. Перевернувшись на спину, она увидела, как выход из ямы закрывают решеткой. Здесь было неглубоко. Хорошо подпрыгнув, она могла бы уцепиться за край и, сдвинув крышку, выбраться на поверхность. Но, судя по голосам, стража осталась неподалеку. Обернувшись, Элиана увидела высохшую от жары треснувшую миску и почти истлевшие в пыль человеческие фекалии. Яма была тесной, всего три шага в длину и столько же в ширину. Видимо, ее рассчитывали на несколько человек, раз проявили такую щедрость.
Элиана прождала несколько часов. Она изнывала от жажды и голода, ее истязал страх, который невозможно было унять. Но худшим было незнание и непонимание, что произошло. «Басир появится и спасет. Пусть лучше он прикажет избить меня плетьми и розгами за проступок, о котором я не знаю, чем быть во власти Гариба!»— так думала Элиана, сидя в песчаной яме.
Наконец, на дно ямы легла тень. Подняв голову, девушка увидела того, кто к ней пришел, и не сдержала вздоха досады. Это не был ее хозяин. Всего лишь Закария, лучник, о котором она вовсе не вспоминала за это время.
— Ты выпустишь меня? — спросила Элиана, с надеждой поднявшись и потянувшись к нему. Если ей дадут свободу и позволят отыскать Басира, то она сможет все ему объяснить.
— Я не могу, — голос Закарии был холодным и чужим. Элиана смотрела ему в глаза сквозь решетку и видела чувства, которые он пытался скрыть. Пусть они никогда не были с ним равны, и никогда он не любил ее, но жалел. И сейчас в его глазах было сожаление. — Они уже приговорили тебя и убьют. Даже если ты покинешь яму, далеко от лагеря не убежишь.
— Что с моим хозяином? — потухшим голосом спросила Элиана, потому что знала, тот никогда не допустил бы подобного, будь в его власти отменить приговор.
— Погиб.
Пока Элиана молча давилась рыданиями, Закария, часто озираясь по сторонам, поведал о том, как спустя несколько дней после отбытия Басира с отрядом в лагерь пришли демоны. Эти демоны не могли быть людьми, поскольку никто не слышал, как они появились, и как вновь исчезли. Наутро вся охрана лагеря была вырезана, как скот, а на воткнутых в землю копьях были нанизаны головы посланников Салах ад-Дина. Неизвестные убийцы надругались над телами павших воинов, изувечив их лица и вырвав языки. Это едва ли было сделано из какой-то дикой жестокости, скорее всего, злодеи хотели запугать войско. Несколько отчаянных смельчаков кинулись на их поиски по оставленным следам, и никто из них не вернулся.
Элиана утерла слезы и снова обратилась к Закарии:
— Пусти меня к владыке Салах ад-Дину. Я должна передать ему, что письмо попало в руки адресату, что он был услышан.
— Владыка сейчас слушает советников и едва ли примет тебя. Да и Гариб не отпустит.
— И ты не отпустишь? — спросила она, не слыша собственного голоса.
Закария промолчал. Он снова посмотрел по сторонам, а затем положил ладонь на решетку. Вниз упал небольшой нож.
— Облегчи свою участь, — произнес он шепотом.
— Что ты говоришь такое? Лишать себя жизни — это грех!
— Ты еврейка. Какой бог тебя примет?
Он ушел, а Элиана подобрала нож. Она долго сидела, глядя на лезвие в руках, и думала о том, что сделают с ней люди Гариба. Едва ли смерть будет быстрой и легкой. Вряд ли самой себе она причинит больше боли, чем свора диких собак. Хотел ли ее отец сделать выбор: греховная смерть от собственной руки или же быть разодранным живьем? Она не могла знать, как и теперь не знала, что выбрать.
Услышав какой-то шум наверху, Элиана зажала нож зубами и, подпрыгнув, зацепилась за решетку. Подтянувшись, она увидела лишь холм и камни вокруг. Вдруг иссохшееся дерево треснуло под ее весом, и она полетела вниз. Крупная щепка сильно поранила ей палец на левой руке, но девушка этого даже не заметила. Решетки больше не было, и синее небо казалось таким манящим, таким лучистым, что оставаться в яме стало просто невозможно. Она должна была немедленно покинуть эти могильные стены.
Так как никто не прибежал на треск, который издало дерево, Элиана сделала вывод, что ее не слишком охраняют. Кому придется в голову, что глупая еврейка попробует сбежать от палачей? Ведь ей полагается смиренно склонить голову и ждать смерти.
Она вонзила два толстых прута от решетки в стену и поставила на них ноги, поднявшись тем самым до уровня земли. Теперь девушка могла осмотреться. Стражники стояли в нескольких шагах от нее за камнями. Она видела их головы и даже слышала, как они обсуждают смешное происшествие. Видимо, тот самый звук, который привлек внимание Элианы, был результатом чьей-то остроумной шутки.
Они не смотрели в ее сторону. Оставалось только решиться и вылезти из ямы. Но Элиана медлила. Она понимала, что оставаясь на месте, неизбежно приближает миг казни, и все же боялась, боялась шелохнуться и быть замеченной.
Сжав волю в кулак, она подтянулась и на животе выползла наружу. Не поднимаясь на ноги, на четвереньках пробралась вдоль камней. Ей нужно было обогнуть один из них и тогда она окажется в центральной части лагеря. Только она ступила на дорогу, как ей пришлось тут же прятаться обратно. Мимо прошел Гариб, едва не задев ее плечом. Он так спешил, что даже не заметил беглянку, и это спало жизнь Элианы. Опомнившись от страха, она вышла из-за камней и направилась в сторону, противоположную от той, куда пошел ее враг. На ходу, пока никто не видел, она обрезала полы длинной рубашки и повязала их на голову чалмы, закрывая волосы. В шароварах и короткой тунике она мало отличалась от других рабов. Ссутулив плечи, она скрыла от посторонних взоров грудь.
Услышав крики позади, она поспешила укрыться между телегой и чьим-то шатром. Затаившаяся Элиана слышала приближающийся топот. Вот появились стражники, возглавляемые Гарибом. Он озирался вокруг, его глаза горели, а ноздри раздувались, как у загнанной лошади. Он был в бешенстве.
— Никто ее не видел! — сказал подбежавший воин, и тут же получил удар по лицу.
— Ты упустил ее, — прорычал Гариб. — Клянусь, я сдеру шкуру с этой девки. Но если вы ее не отыщете, то не ждите пощады!
Элиана подождала, пока разыскивающие ее убийцы удалятся, и залезла в шатер. Схватив первую попавшуюся под руки одежду, обернулась в нее, взяла в руки корзину, набросала в ту скомканную постель, и вышла, сутулясь, как старуха.
Никем не замеченная, она прошла сквозь лагерь, тайком собирая под тряпье то фрукты, то бурдюк. Дойдя до источника, возле которого росла зеленая трава и пахло сыростью, она набрала воды про запас.
Мимо нее, едва не наступив на корзину, промчались верные псы Гариба. Они даже не взглянули на согбенную «старуху». Они тревогу поднимать не станут, да и вообще постараются, чтобы никто не узнал ни о побеге пленницы, ни о том, что она вообще была. Иначе вести дойдут до владыки Салах ад-Дина, и как тогда объяснять, почему рабыню его верного слуги не пустили с докладом?
Элиана не могла собрать с собой столько припасов, сколько понадобится для дороги в Дамаск, но брать больше побоялась. Ее в любой момент могли схватить, и самым разумным было скорее покинуть лагерь.
Лошадь Басира была в загоне с другими животными, стреноженная. Перед тем, как похитить ее, Элиана посетила шатер Гариба. Это было дерзко и очень рискованно, но она не могла ему позволить забрать всё, что ей было дорого. Девушка не сомневалась, что отобранный у нее кинжал — подарок хозяина — отравленный ненавистью воин забрал себе. Она отыскала клинок среди прочего оружия вместе с ножнами, вернула его себе на пояс под прикрытие чужой одежды. Взяв один из ножей Гариба, она вонзила его в постилку, служащую постелью. Услышав приближающиеся шаги, девушка выскочила из шатра с противоположной от входа стороны и побежала к загону лошадей. Там было слишком много охраны. Незаметно похитить животное не представлялось возможным. Чтобы не тратить время попусту, Элиана убежала к пещерам.
Здесь редко кто-то бывал, большинство из них были слишком узкими, чтобы мог протиснуться мужчина. Ей же это не составило труда. Спрятавшись во вьющемся, точно змея, проходе, она стала ждать вечера. После пережитых волнений и накопившейся усталости Элиана несколько раз проваливалась в сон, и тревожное предчувствие будило ее. Однажды она проснулась из-за громких голосов. Воины обыскивали пещеры. Девушка вжалась в самый дальний угол, рискуя застрять в каменных когтях пещеры. Пыль осыпалась ей на голову, и дышать становилось тяжело. А когда отблеск факела лизнул стены пещеры, она вовсе затаила дыхание. Появилась округлая тень.
— Здесь никого! — пророкотало эхо, и свет снова сменился тьмой. Элиана перевела дыхание. Дождавшись, пока все стихнет, она понемногу выбралась из своего укрытия.
Охрана возле лошадей не расходилась, но самого Гариба нигде не было видно. Ей ничего не оставалось, как заглушить голод найденными объедками и вернуться в своё убежище. Только на следующую ночь Элиана вновь покинула пещеры. Возле загона было столько людей, сколько и обычно. Вероятно, Гариб решил, что его пленница сбежала в пустыню пешком. А значит, ее ждет неминуемая и ужасная смерть.
Лошадь Басира — кобылица Лунная Сестра — негромко фыркнула, унюхав знакомый запах.
— Тише, — взмолилась Элиана, гладя ее морду. — Сестричка, милая, не выдавай.
Остальные лошади посторонились.
— Что там? Слышишь?
Сторожа с подозрением двинулись к загону. Элиана спряталась за колодой с водой.
— Никого. Может, змея?
Из своего укрытия Элиана видела, как свет факела облизывает землю. От них не укроется даже крошечный жук, не то что девица. Но эти сторожа вряд ли знали секрет Гариба, и они не слишком усердствовали. Как только они отошли, девушка вернулась в загон, перерезала веревки, которые удерживали лошадь, и надела на каждое копыто мягкий мешочек с песком. Это сделало шаги кобылы почти бесшумными. Она отвела животное подальше от лунного света и охраны, мимо холмов. Скрываясь за утесами, они шли, нарушая тишину только лишь дыханием. Но как только они отошли на достаточное расстояние, Элиана поднялась в седло и неторопливо поехала по дороге. Когда лагерь остался позади и стал едва различим огнями на фоне лунной пустынной ночи, Элиана сняла мешки с копыт Сестры и смогла позволить той перейти на галоп.
Дорога была не из легких. От смерти их спас источник, возле которого в прошлый раз разбил лагерь Басир. Там не осталось и следа от борьбы, ветер и песок скрыли следы сражения. Но Элиана, озираясь вокруг, вспоминая, где сидел и лежал ее хозяин, не смогла сдержать рыданий. В слезах она упала на колени, собирала пальцами песок, сжимала кулаки от бессилия перед собственным горем. Ее слезы тонули в древней пыли, ее крик не слышал никто, кроме усталой лошади и безмолвного неба. Когда глаза стали сухими, а дыхание спокойным, она легла на теплые ладони пустыни и уснула. Ее разбудило фырканье Лунной Сестры. Лошадь что-то тревожило. Не решившись узнать, что могло почуять животное, Элиана пополнила запасы воды из источника и скорее покинула стоянку.
Дамаск сперва показался ей видением, миражом. Его стены в солнечных лучах были ослепительно белыми, они плыли в дрожащем знойном воздухе. Лошадь еле шла, Элиане пришлось спешиться. Они с трудом передвигали ноги. У ворот девушка едва не потеряла сознание. Не имея сил отстоять очередь перед входом, она упала в крошечной тени и провалилась в душное небытие. Ее пробудили болезненными пинками под ребра. Когда Элиана открыла глаза, небо было уже тусклым, солнце скрылось с небосвода.
— Либо проваливай, либо плати за вход, — сказал стражник, разбудивший ее, и сплюнул.
— Меня позвал Натан бен-Исаак, — произнесла она, чувствуя, что от каждого движения рвется пересохшая кожа на губах.
Стражник хмыкнул и куда-то ушел. А Элиана снова уронила голову на землю.
Следующее ее пробуждение было намного приятней. Ей было удобно, кости не ломило, кожу не жгло огнем. Голова покоилась на подушке. Приподнявшись на локтях, она огляделась. Комната была светлая, значит, начался новый день. Окна выходили в тень и были открыты. Прохладный ветерок играл невесомыми занавесками, шуршал бумагами на столе. На полу, выстеленном керамическими плитками, лежал изысканный ковер. Элиана опустила глаза вниз и ахнула: на ней не было одежды.
Дверь открылась, и девушка подтянула тонкую простыню к самому подбородку. В комнату вошла незнакомая женщина. У нее были черные волосы, стянутые в узел на затылке, длинное простое платье, подчеркивающее талию и не скрывающее объемную, хоть и немного обвисшую под тяжестью грудь.
— Не бойся, — сказала незнакомка, приветливо улыбаясь. Она подошла ближе и положила на край кровати стопку сложенной одежды. — Меня зовут Рут, я живу в этом доме. Однажды Натан бен-Исаак спас меня и научил жить так, чтобы не просить о помощи, а самой ее предлагать.
Элиана молчала. Она не знала, чего ждать. Когда пришлось бежать из лагеря, это место казалось единственным, где можно будет укрыться, но теперь ей было тяжело понять, зачем ноги привели ее именно сюда.
— Встань, — сказала женщина мягко.
Элиана поднялась, прикрываясь простыней.
— Это убери.
Ощущая стыд, и в то же время повинуясь привычке выполнять приказы, девушка опустила дрожащие руки и выпустила из пальцев ткань.
— Неплохо, очень даже, — Рут обошла вокруг нее, оценивающе рассматривая. — У тебя чистая кожа, это хорошо. Рост средний, не выделишься ни среди мужчин, ни среди женщин. Ты худая, за этим придется следить. Какое-то время еще сможешь сойти за юношу, но потом вряд ли. Пройдись.
Элиана странным образом перестала стесняться. В том, как смотрела на нее эта женщина, не было ничего, что заставляло чувствовать себя обнаженной. Будто речь идет об одежде, а не о теле. Девушка прошла вперед, затем вернулась.
— Ужасно, — улыбнулась ее собеседница. — Так пусть ходят нищие побирушки. Но я научу тебя всему, что пригодится. Ты еще невинна?
Не дожидаясь ответа, Рут отмахнулась:
— Впрочем, о чем я? И не нужно смущаться, дитя. Невинность тела может быть проблемой. А вот заставить думать, будто ты чиста, как свежий бутон — это искусство. Тебя и ему обучат.
— Зачем? — впервые за все время спросила Элиана.
Рут выглядела удивленной. Едва заметные морщины проявились от живой мимики.
— Что значит: «зачем»? Милая моя, а позволь узнать, с какой целью ты прибыла сюда?
— Чтобы спрятаться, — пожала она плечами.
Женщина озадачено нахмурилась, она сплела руки на груди и прошла к окну, бормоча под нос: «Так-так-так, ой, как все сложно». Она немного постояла, задумчиво глядя в синее небо, затем отошла от окна.
— Оденься.
Элиана надела то, что ей принесли. Это была ее собственная одежда, постиранная и заштопанная.
— Натан бен-Исаак не сказал тебе, чему служит? — уточнила Рут.
— Не имел времени. Либо желания.
— Скорее, первое, поскольку мне он сказал заботиться о тебе, как о его ученице.
— Разве Натан бен-Исаак не служит султану Нур ад-Дину?
Рут снова улыбнулась, как мать, растроганная первыми шагами своего ребенка.
— Служение человеку, даже если это султан, не может быть целью.
Элиана не могла с этим согласиться. Ее хозяин Басир служил владыке Салах ад-Дину, в этом было и его предназначение. Она сама готова была отдать жизнь за них обоих, неужели этого мало?
— Другое дело, если речь идет о чем-то большем. Если все свои знания и умения прикладывать ради приближения цели, к которой, возможно, дойдут только далекие потомки — вот, что поистине прекрасно.
— До смерти трудиться ради того, что сам не увидишь? — переспросила, посчитав, что неверно истолковала слова. Это звучало бессмысленно.
— Мы сажаем зерна и поливаем ростки, а наши правнуки будут есть плоды из разросшегося сада. Разве наш труд напрасен?
Элиана пожала плечами. Ей было невдомек, какой смысл погибать от голода, ожидая, что когда-нибудь вокруг будет сад. Возможно, Рут имела в виду что-то другое, но объяснить не успела. Послышался стук в дверь, и в комнату вошел Натан бен-Исаак.
— Пойдем со мной, — сказал он и посторонился, приглашая Эмилию выйти из комнаты.
Они спустились по лестнице на первый этаж, а затем, к удивлению девушки, еще ниже: под ковром находился люк, ступени от которого вели далеко вниз. В подземной части дома находилось несколько комнат. Здесь было прохладно, свет шел только от свечи, которую взял с собой старик. Он зажег еще несколько свечей, помогая Элиане осмотреться. На стенах не осталось пустого места, все было исписано языками, которых девушка не знала. Эта письменность больше напоминала рисунки.
— Что это? — спросила она, проводя рукой по вырезанным в камне знакам.
— Это письмена. Они куда древнее тех, что тебе приходилось видеть. Стары, как мир, — Натан бен-Исаак мечтательно улыбнулся, — или почти так же. Я знаю, что ты пришла не с целью остаться. Но я предложу тебе именно это. Знаешь, зачем я здесь?
— Сажаете будущий сад, — Элиана вспомнила слова Рут. — Благородное занятие, но не для меня.
— Конечно, ты хочешь видеть результаты своего труда сейчас, немедленно. Это слабость многих людей. Нетерпение. Но что, если я предложу тебе нечто большее? Забыть о голоде, жить в достатке, и при этом быть полезной. Что скажешь?
Она молчала, внимательно слушая. Сейчас у нее не было выбора: нигде больше ей не будут рады. И какая разница: служить этому старику или другому? Если она не может приносить пользу владыке, ей безразлично, как жить дальше.