– У нас есть любые сейфы.
– Тогда с цифровым.
После того как письмо оказалось в сейфе, Наташа записала его код в мобильный телефон.
– Может, я вообще передумаю, стоит ли тебе читать письмо или нет.
– Жалко. Мне это было бы интересно, – разочарованно промолвил молодой человек.
– Перебьешься, – сказала Наташа по-русски.
– Что значит – «перебьешься»? – спросил Габри тоже по-русски.
За время каникул они достаточно продвинулись в изучении языков.
Наташа не удостоила его ответом и направилась к машине.
Прощаясь в аэропорту, молодые люди были очень сдержанны и напряжены Они так много еще хотели сказать или хотя бы на миг прикоснуться друг к другу. Но понимали – делать этого нельзя: слишком много вокруг было лишних, жадных до сенсаций глаз.
…Наташа проснулась в своей подмосковной спальне и несколько минут не могла понять, где она.
Итальянские воспоминания двухлетней давности оказались настолько сильными и настолько реальными, что девушка даже не могла отчетливо осознать, что в ее сне была правда, а что – просто фантазии. И ей очень не хотелось отпускать эти воспоминания.
Ей до боли хотелось, чтобы за окном, если вылезти из постели и выглянуть из него, оказался залитый солнцем пляж, парк с олеандрами и кипарисами, а внизу Габриель в строгом пиджаке.
Но за окном, увы, стояла холодная подмосковная зима.
Девушка не стала вновь копаться в своих итальянских ощущениях, которые посещали ее в последнее время не раз и не два. Она бережно хранила их в самом далеком закутке своей памяти и поначалу даже очень страдала. Ей не с кем было поделиться своими переживаниями, даже со своей ближайшей подругой она не могла быть откровенна. Девчонки вокруг то и дело сплетничали о своих любовных романах, но Наташа, увы, была лишена и этого.
Все свое ношу с собой – это как раз про ее тайную любовь. Так, по крайней мере, она считала.
Но сейчас сон оказался в руку.
Наталья наконец поняла, почему в банке, куда она спрятала конфискованный ею меморандум, она вспомнила про Габриеля. Попутно она решила, что слово «конфискованный» импонирует ей больше, чем некрасивое и не отвечающее сути поступка слово «украденный».
До Наташи дошло, как может быть полезен спрятанный ею меморандум и кому она может полностью довериться в реализации своего плана. В России такого человека у президентской дочери не оказалось. Придет время, и к этому человеку она непременно обратится.
Время пришло, по ее личным ощущениям, как раз под Рождество. Тогда Наталья и послала эсэмэску Габриелю, в которой срочно просила позвонить.
Ее возлюбленный летел в Москву на личном самолете шефа, о чем можно было только мечтать. Разумеется, без прямого разговора с патроном получить такой подарок было практически невозможно. Синьор Сильвио внимательно выслушал поначалу показавшуюся ему детской фантазией историю, изложенную своим советником и по совместительству родным племянником.
– Ну-ну, – внимательно, но с нескрываемой иронией смотрел он на юношу. – Ты мне прямо скажи, что это – блажь избалованной президентской дочери? Ты ведь ее, как я понимаю, хорошо знаешь?
Премьер не был бы итальянцем, если бы не посудачил по поводу отношений Габриеля и Натальи. А может, он ошибался насчет «отношений»? Но спрашивать не стал.
– Не понимаю, что там у нее случилось, – наконец собрался с мыслями его племянник. – Уверен, Наташа серьезна не по годам и не похожа на вздорную девчонку. И потом, два года прошло, как мы виделись. Даже больше. Два года и четыре месяца.
– Похвальная точность, – вновь подколол его дядя. – И что, за все это время она тебе не звонила?
– Не звонила.
– А ты, приятель?
– И я не звонил.
– Даже когда дважды со мной бывал в Москве?
Габриель спрятал глаза.
– Такая девочка! Вокруг тебя, я как-то видел, крутились разные штучки. Так, все на раз, – грубо, помужски, выразился синьор Сильвио. – А Наташа!!!
– Мне было страшно. Я до конца не верил, что наши отношения – это серьезно. Ну, вы меня понимаете. С ее стороны несерьезно.
– Ну и болван!
Премьер снял телефонную трубку и с кем-то соединился.
Они беседовали в большом, обшитом красным деревом кабинете премьера, в котором Габриель всегда чувствовал себя скованно.
– Приготовьте мой самолет к вылету. Нет, не для официальных поездок. Когда тебе надо? – спросил он, повернувшись к Габри и предварительно прикрыв микрофон.
– Я думаю, в субботу утром.
– В субботу. В десять вылет. Вам скажут куда, – сообщил он, как уже понял Габри, непосредственно личному пилоту.
– Ты доволен, племянничек?
– Спасибо. Только я вас очень прошу, чтобы отец Натальи ни о чем не знал. Так она просила. Вдруг у нее совсем не личное?
– Не волнуйся. Сам понимаю. Вернешься – все обсудим.
Габриель вышел из кабинета со смешанными чувствами. С одной стороны – после разговора у него словно гора спала с плеч. С другой стороны – он хоть и вынужденно, но предал Наташу, которая просила ни в коем случае не посвящать своего патрона. Она, впрочем, не знала, что синьор Сильвио не только премьер, но еще и дядя ее романтического возлюбленного. И что Габриель боится его больше, чем собственных родителей.
Поскольку советник премьера Италии летел в Москву как частное лицо, номер ему был заказан не в «Метрополе», как обычно, а в «Mэриотт-отеле», на Тверской. По дороге из аэропорта Внуково Габри ломал голову, что произойдет сегодня, когда он позвонит Наталье. И вообще: помнит ли она про звонок? В отеле, не раздеваясь и не распаковывая небольшой саквояж, чем-то напоминающий медицинский, Габри не стал доверять местному телефону и набрал номер Натальи со своего мобильника.
– Алло? – услышал он незнакомый женский голос.
– Мне… – Габри от неожиданности запнулся, но все же выдавил из себя на русском языке: – Мне Наташу, прошу.
Он услышал в трубке какую-то мелкую возню, хихиканье и чужой голос: «Тебя!» От обычного слова «алло», произнесенного знакомым насмешливым голосом, у молодого человека от неожиданно нахлынувшей нежности даже не к девушке, к ее голосу, перехватило дыхание.
– Ну вот, я приехал, ciarra.
– Вот и хорошо, что приехал. Спасибо.
Как показалось Габриелю, девушка сказала это излишне спокойно, без ожидаемых им эмоций.
Этот, строго говоря, очень даже неплохой итальянский парень не мог знать и уж конечно не догадывался, сколько волнений и страсти последних дней вдруг покинули дорогую ему русскую девушку. Скольких сил ей стоило сдержать свои эмоции, чтобы вымолвить простые слова.
– Когда увидимся? – спросил он. – Завтра днем я должен улетать обратно.
– Сегодня и увидимся.
– Я с ума сойду от ожидания.
– А ты не ожидай, а бери такси и приезжай к моей подруге. Здесь совсем рядом. Запиши адрес: улица Чаянова, десять, квартира тридцать четыре. Код входного замка – двадцать два.
Наташа сделала паузу, чтобы Габри мог русскими буквами, которым она учила его два года назад, записать адрес, и повторила его вновь.
– Записал? Только заходи в подъезд уверенно, как будто ты в нем живешь. А то понимаешь… – Наташа слегка запнулась, – там, у подъезда, охрана, а я не хотела бы, чтобы ты привлек внимание.
– Понимаю, – успокоил ее Габри. – Еду.
– Будь осторожен, возьми машину на улице, а не в отеле. Понимаешь?!
Через полчаса Габриель без каких-либо помех зашел в подъезд дома на улице Чаянова.
Оперативники Федеральной службы охраны, которым Президент поручил «более внимательно» сопровождать вылазки Натальи в город, засекли незнакомого молодого человека, но не придали этому особого значения.
Подружка Светлана, увидев в дверях молодого итальянца, все поняла без лишних слов.
– Ну ладно, я пойду погулять, а вы тут сами какнибудь.
– Никуда ты не пойдешь. Мы сейчас выйдем с тобой вдвоем. Съездим в ГУМ за подарками. Я кое-что хочу отправить с ним в Италию.
Наташа кивнула в сторону Габриеля. Он несколько нервно озирался в чужой квартире и ничего не мог уловить из скороговорки подружек.
– А потом мы обе вернемся сюда. Иначе охрана сразу поймет, что дело нечисто.
На протестующие жесты подруги Наташа не реагировала.
Габриель так ничего и не понял, когда Наташа объяснила, что они сейчас уйдут. Ему хотелось как можно скорее остаться наедине с девушкой, и ни о чем другом он думать просто не мог.
Молодой человек хотел что-то спросить, но девушка нежно прикрыла его губы ладошкой:
– Потом. Все потом.
И подружки выскочили за дверь.
– Дядечка Петечка, в ГУМ, – весело скомандовала Наташа водителю.
– Опять в ГУМ? – убитым голосом повторил он, мгновенно вспомнив последствия своей первой несанкционированной поездки туда же.
– Ну, я же тогда не купила новогодние подарки, – непривычно беззаботным тоном возразила Наташа. – Вот, Светка поможет выбрать. Только, пожалуйста, быстрее.
«Дядечке» было уже все равно. Его не убрали с работы лишь потому, что Президент не хотел обострять своих и без того натянутых отношений с дочерью. Теперь попавший в немилость водитель отлично знал, что каждый их шаг находится под самым жестким контролем ведомства, не имеющего отношения к ФСО.
«Дядечке» было уже все равно. Его не убрали с работы лишь потому, что Президент не хотел обострять своих и без того натянутых отношений с дочерью. Теперь попавший в немилость водитель отлично знал, что каждый их шаг находится под самым жестким контролем ведомства, не имеющего отношения к ФСО.
– В ГУМ так в ГУМ, – обреченно согласился он.
Машина выскочила на Тверскую-Ямскую и под прикрытием джипа сопровождения лихо сделала разворот в сторону центра. Дядечка Петечка включил сирену. Следом за ними, буквально спустя минуту, столь же стремительный разворот сделала еще одна машина с непростыми номерами.
В магазине, стоило девчонками нырнуть под его своды, Наташа остановила Светку за рукав шубки:
– Ты сейчас пойдешь и сделаешь покупки, в смысле подарки – маман и папан. Ну и Маринке – тоже. Только не спрашивай, что покупать. Прояви, подруга дорогая, всю свою фантазию.
– Ты чего, совсем забурела?! Твои родители, ты им и выбирай.
– Я тебе все потом объясню. Ну, выручай, пожалуйста.
Наталья чмокнула Светку в щеку и быстро по ступенькам побежала в сторону третьей линии, в банковское отделение, где в депозитарной ячейке неделю назад она спрятала отцовский экземпляр меморандума. Ни она, ни Светка не заметили, как за ними увязались какие-то невзрачные типы.
Через полчаса Наташа уже сидела в машине и жаловалась водителю, как они с подругой потерялись. При этом она набрала номер подруги и ангельским голоском проворковала:
– А я тебя уже в машине жду.
Светка появилась минут через пятнадцать с ворохом цветастых коробочек и фирменных сумочек.
– Я своим тоже кое-что приглядела. Они же сразу после Нового года прилетят. Вот удивятся, какая у них внимательная дочь. С тебя беру пример, подруга.
Подковырнуть подругу ей не удалось. Та, скорее машинально, чем внимательно, рассматривала подарки.
Габри, как теленок, смиренно ждал девушек дома, тупо уставившись в телевизор. Он даже не услышал, как открылась дверь, и лишь ощутил тонкий запах духов и почти сразу же вслед за ним – нежные объятия.
Светка скрылась на кухне и там словно умерла. Но в голове у Натальи уже никаких эмоций, напоминающих влюбленность, не было. Просто Гарби действительно был милейшим человеком. «Побольше бы таких ребят нам здесь», – думала она.
Они весело трепались, когда девушка вспомнила, что через час, ну максимум полтора ей надо уже появиться дома. Габриель вообще ничего не понимал.
Наташа взяла его руку в свою:
– Мы друзья, Габри. Ведь так? А если так, – она перешла на шепот, – я вызвала тебя для очень важного дела. Ты увезешь с собой очень важный документ…
Как могла, особо не задумываясь над политесом, Наташа пересказала содержимое меморандума и мотивации своих действий. Только после этого протянула юноше запечатанный конверт.
«Как в воду глядел, – слушая ее, думал Габри о своих предчувствиях. – Все-таки политика».
Он прекрасно понял, что к чему, и не мог внутренне не восхититься решительностью своей русской подруги, к тому же президентской дочери. Поэтому сразу же согласился ей помочь, тем самым разделить с ней груз возможных последствий.
– Обещаю тебе, что спрячу бумагу в твою банковскую ячейку, – как можно решительнее, чтобы казаться более убедительным, также шепотом сказал он. – И буду ждать твоих приказов.
Габри добросовестно заучил секретный код из четырех цифр, который ему сообщила Наташа.
– Синьор Сильвио знает, что ты улетел ко мне?
Хорошо, что они разговаривали в полутьме, а то от Наташи не ускользнула бы истина.
Но Габриель столь же решительно, как согласился помочь, соврал.
– И прочти мое письмо, которое там, в ячейке. Теперь можно, – добавила она. – Потом позвони мне по тому же телефону.
Габриель настолько разволновался происходящим, что ему, признаться, стало даже неинтересно читать упомянутое письмо, тем более что он с достаточной долей вероятности догадывался о его содержании. Что нового может написать влюбленная русская девушка, если она даже президентская дочь? Слова разве что у всех разные. Но столь ли важны тут слова?!
– Мне нужно убегать. – Наташа на какое-то мгновение присела. – Я выйду первой, а когда охрана увяжется за мной, ты тоже можешь выходить. Тебя не заметят.
Габриель обрадовался, потому что никак не мог сосредоточиться на привычных в таких ситуациях эмоциях и ощущениях.
– До встречи, – шепнула она в последний раз ему на ухо. И прикоснулась так легко, что он не понял – были это только слова или нежный поцелуй, во всяком случае, ему хотелось думать, что второе.
Затем он услышал, как Наташа о чем-то договаривалась со своей подругой. Потом хлопнула дверь.
Габриель тоже начал собираться.
Дверь неожиданно для него отворилась, и в ее проеме появилась Светка.
– А вы, голубки, вели себя здесь деликатно. Тихо. У меня так никогда не получается.
Она в доли секунды оказалась совсем близко, и Габриель ощутил ее теплые руки на своей груди. Руки умело побежали вдоль тела, и Светка совсем несдержанно застонала.
– У меня никогда не было итальянского мальчика, – выдавила она из себя последнюю членораздельную фразу.
…Утром, совершенно разбитый, Габриель заскочил на пару минут в отель, чтобы забрать свой саквояж. В машине его ждала Светка.
– Есть возможность хорошо подзаработать, – сообщила она без излишних предисловий. – У тебя имеется то, что продается. Причем задорого. Ты любишь доллары?
– Кто не любит доллары? – философски заметил Габри. – Кто и что хочет у меня купить?
– Ту бумагу, которую тебе передала Наташа и которую ты должен где-то спрятать.
Светка как можно теснее прижалась к итальянскому юноше. Но тот решительно отодвинулся, как будто у них позади и не было безумной ночи.
– Что ты себе позволяешь, подружка? – Габриель открыто рассмеялся ей в лицо. – Да, не секрет, что мы, итальянцы, любим деньги. Мы и женщин любим. Даже очень. Но честь ни на то, ни на другое не меняем. Это неприлично. А теперь давай выкатывайся из машины. А то я раньше тебя все расскажу Наташе.
После такого неожиданного поворота событий Габриель отправился не в аэропорт, где его уже ждал самолет, а в посольство, на всякий случай, чтобы заручиться гарантией собственной безопасности. Трудно судить, какие чувства овладели бы молодым человеком, если б он узнал, какова сумма сделки. Но он так этого и не спросил. Ведь слово, данное президентской дочери, было дороже всех денег. А те, кто готов был у него за любые деньги выкупить «товар», не знали, что на Запад уже переправлен по меньшей мере один экземпляр меморандума.
Ни водитель, «дядечка Петечка», ни начальник личной охраны Президента не могли знать, что их разговоры с Президентом были полностью зафиксированы. Самое удивительное – было записано и выяснение отношений между отцом и дочерью. Но поскольку никто из людей, получивших доступ к этим записям, не знал, что с ними делать, они по инстанции легли на стол директору Федеральной службы охраны Вадиму Дмитриевичу Муромцеву.
Мощный, коренастый, подстриженный коротко, как было модно еще совсем недавно в определенных кругах, главный охранник Президента лениво потер затылок, пытаясь именно сюда направить более интенсивный ток крови.
Этот гриб-моховичок вчера принял на грудь почти полведра коньяку, и поэтому, пытаясь собрать себя, с огромным напряжением прочитал содержимое конверта. Генерал понятия не имел ни о меморандуме, ни о страстях, разгоревшихся вокруг него. Спецслужбы, как правило, ревностно ограничивались рамками своей епархии и не влезали в чужую. Поэтому после нескольких минут размышлений Муромцев позвонил своему коллеге из ФСБ – Николаю Любимову.
– Я тебе тут кое-что направляю, – начал он без лишних предисловий. – Может, это по твоей части? По мне – так ясно, как день: налицо конфликт отцов и детей. Сам увидишь. И отзвони, если что.
Стоило Любимову пробежать глазами распечатку разговоров, снятых в президентском доме, как он сразу все понял. И его в последнее время неуютно себя чувствующую душу вновь обуяла буря сомнений. Он взял из ящика стола свободную непрозрачную папку и спрятал туда полученную от Муромцева информацию. Потом вызвал личного порученца:
– Вот что, майор. Проверьте, зафиксирован ли у нас пакет из ФСО, который я только что получил?
– Так точно. Зафиксирован в спецканцелярии и у вас в секретариате, – четко отрапортовал молодой офицер, которого директор несколько лет назад привез с собой из Петербурга.
– Тогда убери эти записи отовсюду. И доложи мне на «трубу». Я сейчас уеду домой.
Но домой генерал не поехал.
Выехав из внутреннего двора здания на Лубянке, его машина на большой скорости помчалась в сторону Рублевки. Из машины он позвонил в Кремль президентскому советнику Смирнову.
– Все, я выхожу из игры. Я здесь случайно получил перехват из Ново-Огарева. Что значит получил? То и значит. Он был предназначен не для моих ушей… Да, я так решил. И вам, кто там за Стенкой, советую сделать то же самое.