– Глупенькая, куда я от тебя уйду? А работа есть работа.
Он встал и, натянув трусы, а затем и брюки, отправился на кухню. Марьяна слышала, как стукнула дверца холодильника, зашумел чайник, и, еле передвигая ноги, поплелась вслед. Каким-то шестым чувством она угадала, что именно сейчас – а далее, может, и никогда – ее любовник раскроется.
– Кто это такой Олег Борисович? Я думала, тебе никто не может приказывать.
– А мне никто и не может приказывать. Я сам по себе. Но надо же как-то зарабатывать? Если есть для меня работа, я ее выполняю. Только заметь, исключительная работа, а не какая-нибудь ерунда. Мелочами я не занимаюсь. Этим пускай они сами занимаются.
– Кто они? – округлив глаза и сделав вид, что испугалась, приставала Марьяна.
В иной ситуации Мещеряков наверняка бы напрягся от подобных вопросов, но сегодня, именно сейчас, после красивой победы над женским телом, после вновь вернувшейся уверенности, что спрос на его мозги и храбрость появился вновь, тормоза самоконтроля не сработали.
– Очень большие люди, девочка. Они просят меня о серьезных услугах, а я оказываю их. За большие деньги, девочка. Я в известной мере – вершитель судеб, событий. Не пугайся, но могу и человека наказать, и реки вспять повернуть.
Марьяна положила руки на стол и прижалась к ним подбородком, с нескрываемым восхищением снизу вверх заглядывая в глаза Косте. На обнаженном, слегка прикрытом его сорочкой теле негде было спрятать диктофон, как предлагал ей действовать Мальцев.
«Глупышка, какой диктофон, микрофон, когда его некуда прятать?»
Впрочем, в данном случае это было и не важно. Она расскажет Мальцеву то, что запомнила. Остальное начальство додумает само.
Как только любовник ушел, она позвонила своему куратору по телефону.
– Они встречаются в каком-то «их» месте на Полянке. Днем. Какой-то Олег Борисович. Костя страшно рад, что его вспомнили и, как я поняла, хотят дать задание.
– Отлично, будем думать.
Мальцев явно обрадовался и не считал нужным скрывать это.
Он тотчас перезвонил полковнику Смирнягину и доложил о предстоящей встрече.
– Отдайте, пожалуйста, приказ о плотном наблюдении. И обязательно – о дистанционной прослушке.
– Но где? Ты знаешь, где? – спокойно спросил руководитель следственной бригады.
– Полянка, – несколько растерянно сказал Мальцев. – За утро попытаюсь проработать.
– Отставить, – неожиданно для аналитика скомандовал Смирнягин. – Ничего не предпринимать. Объектов встречи не фиксировать. Доведете, как обычно, до места и обратно. Все. Это приказ. Позже все объясню.
Полковник не обязан был посвящать своего подчиненного во все детали операции, которую он задумал с другим полковником.
Без единственного свидетеля – жалкого охранника Пестова, который как сквозь землю провалился сразу после прошлогодней истории, брать Аудитора было бесполезно. Поэтому необходима более тонкая интрига.
Глава 6
Если сказать, что неожиданный звонок его бывшего подчиненного привел бывшего министра внутренних дел Хохлова в тревожное состояние, значит не сказать ничего. Олег Борисович от своих людей в министерстве был отлично информирован о том, что именно Смирнягин, один из лучших его следователей, оказался в самом котле следствия по делу убитого губернатора, а затем в операции «Меморандум», которую с некоторых пор вела ФСБ.
– Неужели Смирнягин собственной персоной? – с неподдельной радостью прорычал он в трубку. – Рад. Правда, очень рад. Чем обязан?
– При вашей способности к аналитике, Олег Борисович, вам нетрудно будет догадаться. Так что не заставляйте меня сочинять нечто специально для радиослушателей. А что касается эмоций, то я тоже рад слышать вас. Хотел бы продолжить, встретиться, так сказать, в приватной обстановке.
– Так в чем же дело? Приезжай ко мне на работу или домой.
– Я бы предпочел на нейтральной территории, Олег Борисович, где-нибудь на воздухе.
– Нет вопросов, – голосом понимающего нюансы человека сказал Хохлов. – Давай погуляем в районе Архангельского. Скажем, завтра, в семь вечера.
– Слушаюсь и повинуюсь, товарищ начальник.
На следующий день, ровно в 19.0 °Cмирнягин подъехал к воротам знаменитой усадьбы. Буквально вслед за ним прибыл и Хохлов. Он сам был за рулем. Бывшие коллеги обменялись крепким рукопожатием.
– Знаешь, Александр Васильевич, страшно хочется есть. Здесь в сторонке имеется одна забегаловка. Чистая. Не засвеченная. Приглашаю.
– Не откажусь, – широко улыбнулся Смирнягин. – У меня аналогичный случай. С утра не питался.
– Все холостякуешь?
– А куда денешься? Видно, такая у меня планида.
Они заказали цыплят табака, по салату и бутылку белого вина.
– Вы, конечно, знаете, чем я сейчас занимаюсь, – то ли спрашивая, то ли утверждая, начал разговор Смирнягин.
Хохлов выразительно закатил к небу глаза, мол, я не Бог, но кое-что знаю.
– Тогда можно я без предисловий?
И не дождавшись ответа, потому что был в нем абсолютно уверен, спросил:
– А какой лично у вас контейнер для меморандума? Тоже хитрый?
– А ты как хотел? Своя рука владыка.
– Значит, наше предположение, что контейнеры – ваших рук дело, не лишено основания?
«Браво, Мацкевич!» По выражению лица своего бывшего шефа Смирнягин понял, что предположение Мацкевича было верным.
– Скорее твоих, Александр Васильевич. Ведь ты по-прежнему числишься в министерстве. Не окончательно, так сказать, стал «голубым».
Произнеся эту двусмысленную фразу, Хохлов хохотнул и продолжил:
– Или тебе гэбэшные погоны не выдавали?
В Хохлове вновь проснулся постоянный конкурент ФСБ.
– Не сподобился, я вообще предпочитаю жить и работать в гражданской одежде. Менее жарко.
– Ладно, не обижайся. А контейнеры придумали наши умельцы. По моей, разумеется, просьбе. Когда нужда заставила.
– Так у вас-то какой?
– Какая тебе, собственно, разница? Ну, например, коробка из-под часов Breitling. Что это вам дает?
– Так, следствие. Кража титановой вазы из квартиры Листова – ваша работа?
– Не оставлять же ее твоим оперативникам. Не ровен час начали бы отверткой ковырять. А это опасно. Предупреждаю как бывшего коллегу. Может взорваться. Так задумано.
Олег Борисович говорил искренне. Он действительно не хотел ненужных жертв.
– Скажи, Александр Васильевич, зачем вам гоняться за контейнерами? Чтобы обезвредить нас как политическую силу?! Так мы пока, насколько я понимаю, не принимали никаких решений, чтобы кто-то из штанов выпрыгивал.
– А как же устранение Листова? Это тоже ваша работа? – скорее спонтанно, чем продуманно спросил Смирнягин и тотчас пожалел, что сделал это.
Хохлов никак не ожидал подобного вопроса.
– Говори, да не заговаривайся, Александр Васильевич. Я уже сказал, почему мы забеспокоились. Поэтому и увели контейнер с документом. И уничтожили его, будь спок, чтобы никому неповадно было. А убийство? Это, скорее, кто-то из конкурентов покойника. У него их было выше крыши. Это я тебе говорю.
По тону, которым он произнес короткий монолог, Смирнягин понял, что на 99 процентов попал в точку.
– Извините, Олег Борисович. Но, возможно, и вы не всеми материалами располагаете. Но так или иначе, беру свои слова назад.
Еда за столом давно закончилась.
– Может, чаю? – предложил полковник.
– Нет, я уж лучше кофе. Так все же, какая тема тебя привела ко мне?
– Вы же знаете, Олег Борисович, я всегда уважал вас. И тот факт, в какой мы сейчас политической команде, не меняет дела. Я лично вообще не жалую всю эту мышиную возню вокруг меморандума. Если там написано то, что мы с Мацкевичем предполагаем, то, можно даже сказать, поддерживаем. Но вы же понимаете, служба. А это означает, что и вы, и мы можем натворить немало лишнего. Согласны?
– Тут не возразишь, – прогудел Хохлов.
– Мы все равно будем искать ваш секретный документ. Не важно у кого – у Дедова ли, Германова, самого Уралова. Наломаем дров, но достанем. А может, будет лучше, если вы нам сами поможете его добыть. Все равно где, все равно у кого. Тогда мое начальство успокоится, тем более я уверен, что ничего особенного в нем нет. Людей сохраним, отношения, в конце концов. И работу сработаем. Каждый – свою. Ну, как?
– Ты же понимаешь, Александр Васильевич, я тоже человек подневольный. Хотя в твоих словах смысл есть. Да, в твоих словах точно смысл есть. Надо подумать, посоветоваться. Давай выпьем – ты свой чай, я свой кофе.
– Берем тайм-аут?
– Пожалуй, без этого не обойтись.
Через день Смирнягин явился в техническую лабораторию МВД без каких-либо согласований и предупреждений.
«А здесь ничего не изменилось, – первое, что подумал он, – никаких тебе примет технического прогресса. Те же компьютеры, которые закупали лет пять назад. Тот же неистребимый запах химреактивов. Нет, здесь, видимо, по-прежнему работают головой. Значит, здесь все те же люди. Легче будет объясняться».
Александр Васильевич постучался в дверь без таблички в самом дальнем конце лаборатории. Навстречу ему поднялся уже немолодой мужчина в сером халате, натянутом поверх костюма. Он с удивлением смотрел на Смирнягина:
– А ты ничуть не изменился. Такой же старый пенек, как я. Сколько не виделись? Года два?
– Точно.
Должность начальника лаборатории была, к сожалению, подполковничьей, поэтому Исакову по служебной линии больше уже ничего не светило. Тупик.
– Хочу пошевелить твою память, Михалыч. Года четыре назад ты и твои ребята сварганили несколько этаких хитреньких штучек – бомбу и электронный сейф, как говорится, в одном флаконе. Один выглядел как ваза, другой как коробка для часов Breitling, третий… Думаю, Михалыч, ты вспомнил, о чем речь?
– С меня никто не брал подписку о неразглашении тайны. Хотя задание, доложу я вам, Александр Васильевич, было явно странным. Хотя если спрашиваете, значит, в курсе. И даже знаете, для чего и для кого эти, как вы выразились, «штучки» предназначались. Бутылку ставлю, если не прав.
– Естественно, знаю, Михалыч, коли спрашиваю.
– Так что надо?
– Чтобы вы, товарищ подполковник, поведали мне обо всех тех «штучках» немедленно и безоговорочно.
Исаков отлично помнил, в какой тайне готовился тот странный заказ, как сам министр ежедневно контролировал его исполнение. Ну и что? А что он, собственно, знает еще? Для кого, почему? Это ему абсолютно неизвестно. Впрочем, как-то однажды министр намекнул, что сам Уралов следит за этим заказом. Вот и все «наводки».
Но Смирнягину вряд ли нужны сопутствующие детали. Он наверняка знает об этом больше, если ведет дело, связанное с этими контейнерами.
– Прежде всего под что конкретно, так сказать, «загримирован» каждый контейнер и кому он был предназначен?
Исаков снова уселся на стул.
– Кому что досталось, я понятия не имею. А вот про контейнеры рассказать могу. Если вы только официально снимете с меня показания. Ну, в рамках следствия, которое вы ведете.
– А ты уверен, что тебе это надо, Михалыч? Делото деликатное, я этого не могу от тебя скрывать.
– Ну, слушайте, только без протокола. Мне, Александр Васильевич, ваша идея нравится.
Вернувшись на Лубянку, полковник не стал испытывать свою память и, взяв лист бумаги, разделил его вертикальной полосой на две части. Сначала его первым желанием было внести всю полученную информацию в компьютер. Но вспомнив свои проблемы с программой Excel, решительно отбросил эту идею.
В левой части разлинованного на две вертикальные половинки листа Смирнягин написал:
1. Ваза из стекла и металла, на титановой подставке – Листов.
2. Титановая коробка с двойным дном для часов – Хохлов.
3. Титановая шахматная доска с двойным дном – Дедов.
На этом список в левой части листа бумаги оказался исчерпанным.
Зато в правой части записей оказалось гораздо больше.
4. Зонтик с титановой ручкой.
5. Плоский титановый чемоданчик.
6. Титановый футляр для складного оружия.
7. Книга в титановом окладе.
8. Кортик в титановом корпусе.
9. Теннисная ракетка с титановой ручкой.
10. Титановая рама под картину.
11. Настольная лампа на титановой подставке.
12. Титановая коробка для сигар.
13. Настольный календарь на титановой подставке.
14. Титановая рамка для фотографии.
15. Настольные часы в титановом корпусе.
Когда Исаков без каких-либо документальных подсказок продиктовал ему весь список, Смирнягин задал ему всего лишь два вопроса. Каков унифицированный код доступа к каждому из контейнеров? При каких обстоятельствах контейнер превращается в бомбу?
– Мои умельцы заложили во все контейнеры единый принцип доступа к ним, – деловито сообщил Михалыч. – ты угадал. В каждый встроен миниатюрный микрофон, на который перед закрытием сейфа заносится кодовое слово или фраза голосом его обладателя. А открывается он, естественно, реагируя не только на произнесенный кодовый текст, но и на индивидуальность голоса. Вот так. Кто уж там и что записывал в микрофоны – мне неведомо. А ответ на ваш второй вопрос очевиден. Любое несанкционированное вскрытие ведет к довольно разрушительному взрыву.
– Жестоко, – грустно произнес Смирнягин.
– Увы, так была поставлена задача.
– И что же? Даже вы не сможете, так сказать, деактивировать свое детище?
– Увы, увы.
– Ну, допустим, к примеру, ты назвал кортик. Его, что же, нельзя извлечь из ножен без кодового слова?
– Представьте себе, товарищ полковник, каждый из сейфов снабжен миниатюрным замком. Даже рамка для картинки. И без правильного вскрытия замочка картинку-то не извлечешь.
– И что, даже ты не можешь отменить собственную же заморочку?
– Увы. Так была поставлена задача, – в очередной раз произнес Исаков. – Я сам целый месяц тренировал все эти приборы.
– А на голос своего родителя они никак не реагируют? – с неожиданно наивной надеждой спросил Смирнягин. – Если, например, мы принесем тебе один из контейнеров.
– И что, код принесете? – засмеялся Михалыч. – Нет, не смогу. Так была поставлена задача.
– Да, задача, – сказал вслух Смирнягин.
«А что, может, именно здесь и есть шанс? Пусть маленький, но все же шанс. Может, Хохлов пойдет дальше?»
Если бы Смирнягин мог читать мысли на расстоянии, то узнал бы, что именно сейчас в разговоре с Дорошиным бывший министр высказал опасения, родившиеся в ходе недолгих размышлений после встречи с одним из руководителей следственной бригады операции «Меморандум».
– Я уверен, эти ребята не остановятся ни перед какими трудностями. Если не доберутся до меморандума, так сказать, мытьем да катаньем, пойдут «ва-банк». Попытаются выкрасть контейнер у кого-то из гарантов, отнять не знаю что еще. Но повторяю – у меня такое ощущение, что они не остановятся. А это приведет к гибели людей. Надо ли это гарантам?! По-моему, никто из нас, ставя свою подпись под документом, этого не предполагал.
Дорошин слушал его весьма внимательно, опершись подбородком на спинку стула, на котором сидел, как обычно любят сидеть дети, – задом наперед. Его рыжеватая борода, как и глаза, смотрели в пол. Он отлично понимал треволнения Хохлова. Тот как-никак по-прежнему оставался государственным чиновником высокого ранга и не мог не видеть возможных последствий нежелательного развития событий. Пребывающие же в благостном неведении некоторые другие гаранты, по-прежнему еще находящиеся на госслужбе, также вряд ли обрадовались бы «шансу» кровавого выяснения отношений.
– И что вы предлагаете? – после затянувшейся паузы наконец спросил Дорошин.
– Вы помните бредовые идеи Аудитора? По крайней мере, они тогда показались мне такими.
– Конечно, помню. А мне они тогда совсем не показались бредовыми.
– Тем более, – быстро согласился бывший министр внутренних дел. – Вот я и предлагаю запустить машину «доставки» меморандума столь жаждущим его получить следователям. Хотите, даже сочините новый текст. Сдадим его.
– А в настоящем-то что плохого? – обиделся Дорошин. – Его составляли умные люди.
– Я не в этом смысле. Упаси бог. Может, просто сегодня нужна другая энергетика, столько лет прошло, – пробормотал Хохлов. – Я в этом не очень силен.
– Нет уж. Я, конечно, посоветуюсь. Но практически, я уверен, нас не поддержат. Действительно, никто из гарантов, ставя свою подпись под меморандумом, не желал крови. А кровь, как вы передали настроения противной стороны, боюсь, действительно появится. Они забоялись. И больше всего знаете чего?
Хохлов изобразил на лице видимость интереса. На самом деле он понимал, чего «забоялись» кураторы Смирнягина и его приятеля из ФСБ Мацкевича. Неведения. Брожения впотьмах. Этого боятся все. Будь они саперы, политики, асы спецслужб, хирурги…
– Это не может продолжаться долго, – сказал он, обращаясь больше к самому себе, чем к рыжебородому, по-прежнему продолжающему сидеть задом наперед на стуле и разглядывать фактуру паркета. – Я постараюсь проработать вопрос. Прежде всего с нашим Факелом, – скаламбурил Хохлов. Речь шла об одном из идеологов меморандума – руководителе нефтегазового холдинга Огневе.
Дорошин встал первым. Собственно, говорить больше было не о чем.
Не прошло и недели, как он отзвонил Хохлову и без каких-либо объяснений сказал:
– В команде нет единого мнения. Но в связи с этим родилось встречное предложение. Поручить вашему молодому супермену изъять контейнеры у самых нестойких наших единомышленников. Или по крайней мере очень, очень сильно напугать их. Чтобы держали язык за зубами. Вы хорошо меня поняли?
Хохлов понял все хорошо. Ему предлагалось «сыграть» некую «возню» вокруг гарантов и тем самым подтолкнуть спецслужбы на ответные действия. А там, как говорится, видно будет. Поморщившись, он тем не менее согласился, что такая подготовка не лишена смысла, и позвонил Аудитору.