Сароян Уильям. Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона
Человеческая комедия. The Human Comedy © Перевод Е. Голышевой и Б. Изакова
Глава 1 УЛИСС
Маленький мальчик, которого звали Улисс Маколей, стоял над только что вырытой норкой суслика во дворе своего дома на авеню Санта-Клара в городе Итаке, штат Калифорния. Суслик выбросил из норки немножко свежей влажной земли и взглянул на мальчика, который явно был незнакомцем, но мог и не быть ему недругом. Прежде чем мальчик успел до конца насладиться этим чудом, одна из птиц Итаки залетела на старый орех, который рос у них во дворе; примостившись на ветке, она залилась в экстазе и отвлекла зачарованный взгляд мальчика от земли к дереву. А потом, в довершение чудес, запыхтел и заревел товарный поезд. Мальчик прислушался и почувствовал, как у него под ногами дрожит земля. Тогда он бросился бежать и бежал (как ему казалось) быстрее всех, кто живет на свете.
Когда Улисс добежал до переезда, он как раз успел увидеть весь поезд — от паровоза до тормозного вагона. Мальчик помахал машинисту, но машинист и не подумал махать ему в ответ. Улисс помахал еще пятерым людям, которые ехали на этом поезде, но ни один из них не помахал ему в ответ. Может, они и могли бы это сделать, но им не захотелось. Наконец Улисс увидел негра, который перегнулся через борт платформы. Сквозь грохот поезда мальчик услышан, как негр поет:
Улисс помахал негру, и тогда случилось нечто неожиданное и необыкновенное. Человек, такой черный и такой ни на кого непохожий, вдруг помахал Улиссу и закричал: «Еду домой, мальчик, еду в родные места!»
Мальчик и негр махали друг другу, пока поезд почти совсем не скрылся из виду.
И тогда Улисс огляделся вокруг. Вот он раскинулся перед ним, увлекательный и уединенный мир, в котором текла его жизнь. Странный, заросший сорняками, необыкновенный, непостижимый, но такой прекрасный мир. По железнодорожному полотну брел старик со скатанным пледом на спине. Улисс помахал и ему, но старик был слишком дряхл и слишком утомлен, чтобы радоваться дружелюбию мальчика. Старик взглянул на Улисса так, словно и он, и мальчик уже давно умерли.
Мальчик повернулся и медленно направился домой. Шагая, он все еще прислушивался к шуму поезда, к пению негра и радостным его словам: «Еду домой, мальчик, еду в родные места!» Улисс остановился, чтобы обо всем этом хорошенько подумать, замешкавшись возле сикоморы, расшвыривая ногой ее желтые, пахучие, перезрелые плоды. И он улыбнулся, как умели улыбаться все Маколей: нежной, мудрой, затаенной улыбкой, говорившей «да» всему, что дарила им жизнь.
Когда Улисс завернул за угол и увидел дом Маколеев, он побежал вприпрыжку, пританцовывая. От всего этого веселья он споткнулся, упал, но сразу же встал на ноги и побежал дальше.
Мать его была во дворе и кормила кур. Она видела, как мальчик споткнулся, упал, но снова поднялся и пустился вприпрыжку. Он приблизился к ней бесшумно и встал рядом, а потом отправился к куриному гнезду за яйцами. Там лежало только одно яйцо. Улисс на него поглядел, вынул, принес матери и очень бережно его отдал, подразумевая при этом то, о чем ни один взрослый не может догадаться, а ребенок непременно позабудет рассказать.
Глава 2 ГОМЕР
Брат его Гомер, оседлав подержанный велосипед, отважно пробирался по грязной проселочной дороге. На Гомере Маколее был надет чересчур просторный китель телеграфного рассыльного и слишком тесная форменная фуражка. Солнце заходило в дремотном покое, который так дорог сердцу жителей Итаки. Везде и всюду на древней калифорнийской земле лениво нежились фруктовые сады и виноградники. Хотя Гомер и спешил, от него не ускользало обаяние родных мест. «Ты только взгляни! — восхищался он то землей и деревом, то солнцем, травой и облаками. — Ты на них погляди!» Он стал выписывать причудливые кренделя колесами своего велосипеда и, вторя этим искусным движениям, залился громкой, горластой песней — простой, трогательной и забавной. Тему этой арии в голове его подхватили струны оркестра, потом к ним присоединилась арфа его матери и пианино сестры Бесс. И наконец, чтобы соединить всю семью воедино, к ним примешались звуки аккордеона, игравшего с той улыбчивой и чуть угрюмой нежностью, которая напомнила Гомеру его брата Маркуса.
Музыку Гомера заглушил грохот трех удивительных предметов, стремительно пересекавших небосклон. Рассыльный поднял голову и тут же угодил в узкую высохшую канаву. «Самолеты», — сказал себе Гомер. Подбежала собака какого-то фермера; вид у нее был значительный, и, когда она лаяла, она была похожа на человека, передающего какую-то важную весть. Гомер не захотел слушать собаку и только разок повернулся, чтобы ее отпугнуть, сказав ей: «Гав, гав!» Сев на велосипед, он снова отправился в путь.
У въезда в город ему встретилась надпись:
Итака, Калифорния.
В гостях хорошо, а дома лучше.
Добро пожаловать, пришелец!
Но он, не читая, миновал ее.
Остановившись на углу, он проводил взглядом длинную вереницу военных грузовиков с солдатами. Он помахал им рукой, совсем как брат его Улисс махал машинисту и подсевшим на поезд бродягам. Многие солдаты ответили на его приветствие. А почему бы не ответить? Терять-то им было нечего…
Глава 3 ТЕЛЕГРАФНАЯ КОНТОРА
Когда Гомер наконец подъехал к дверям телеграфной конторы, в Итаке наступил вечер. Часы в окне показывали две минуты восьмого. Гомер увидел, как управляющий телеграфной конторой мистер Спенглер подсчитывает слова телеграммы, которую ему передал усталый, озабоченный молодой человек лет двадцати. Переступив порог. Гомер услышал разговор мистера Спенглера с молодым человеком.
— Пятнадцать слов. — сказал Спенглер.
Помолчав, он взглянул на юношу.
— Что, туговато с деньгами?
Юноша не смог сразу ответить.
— Да, сэр, — потом сказал он. — Немножко. Но мама пошлет мне денег, чтобы я мог доехать домой.
— Непременно, — сказал Спенглер. — А где вы побывали?
— Да можно сказать — нигде, — ответил юноша и закашлялся. — Сколько времени нужно, чтобы мама получила телеграмму?
— Видите ли, — объяснил ему Спенглер, — на Востоке сейчас уже поздно. А ночью иногда не так-то легко достать денег. Но я протолкну вашу телеграмму как можно быстрее.
И, уже не глядя на юношу. Спенглер обшарил свои карманы, вытащил горсть мелочи, одну бумажку и крутое яйцо.
— Нате, — сказал он. — пригодится.
Он дал молодому человеку бумажку.
— Вернете, когда получите от мамы. — И показал ему яйцо. — Прихватил неделю назад в одном баре. На счастье.
Юноша взглянул на деньги.
— Как же это так? — спросил он.
— Чепуха, — сказал Спенглер.
— Спасибо, — сказал юноша.
Он стоял сконфуженный и пораженный.
— Спасибо, — повторил он и поспешно вышел из конторы.
Спенглер отнес телеграмму ночному телеграфисту Уильяму Грогену.
— Платная, Вилли, — сказал он. — Я сам за нее заплачу.
Мистер Гроген схватил рукоятку аппарата и стал буква за буквой выстукивать телеграмму:
«М-сс Маргарет Стрикмен
1874, Бидл-стрит
Йорк, Пенсильвания
Дорогая мамочка. Пожалуйста, переведи телеграфом тридцать долларов. Хочу домой. Чувствую себя хорошо. Все в порядке. Джон».
Гомер поискал на конторке, нет ли там телеграмм для доставки или телефонных вызовов. Мистер Спенглер рассеянно следил за ним, а потом спросил:
— Тебе нравится работать рассыльным?
— Нравится ли мне работать рассыльным? — переспросил Гомер. — Больше всего на свете. Встречаешь столько разных людей. Бываешь в самых разных местах.
— Угу, — сказал Спенглер.
Он помолчал, чтобы внимательнее посмотреть на мальчика.
— Как ты вчера спал?
— Хорошо, — сказал Гомер. — Я здорово устал, но спал хорошо.
— А в школе сегодня ты небось тоже немножко поспал?
— Немножко.
— На каком уроке?
— На древней истории.
— А как у тебя со спортом? — спросил Спенглер. — Из-за этой работы ты, наверно, не сможешь заниматься спортом?
— Я занимаюсь спортом, — сказал Гомер. — У нас каждый день урок гимнастики.
— Правда? — спросил Спенглер. — Когда я учился в средней школе, я участвовал в беге на двести метров с препятствиями. Был чемпионом нашей долины.
Управляющий телеграфной конторой немножко помолчал.
— Тебе в самом деле нравится эта работа?
— Я хочу быть самым лучшим рассыльным из всех, что работали в этой конторе, — сказал Гомер.
— Ладно, — сказал Спенглер. — Только не надрывайся, не торопись. Старайся доехать поскорее, но не слишком быстро. Будь вежлив — снимай шляпу в лифте, а главное, смотри не теряй телеграмм.
— Хорошо.
— Ночная работа — совсем не то, что дневная, — продолжал Спенглер. — Доставить телеграмму в китайский квартал или в город не у каждого хватит духу, но ты не бойся. Люди — везде люди. Ты их не бойся. Сколько тебе лет?
Гомер поперхнулся:
— Шестнадцать.
— Ага, понятно, — сказал Спенглер. — Ты и вчера говорил, что шестнадцать. Нам не полагается нанимать мальчиков, если им нет хотя бы шестнадцати, но с тобой я пошел на риск. Сколько тебе лет?
— Четырнадцать, — сказал Гомер.
— Что ж, — сказал Спенглер, — через два года тебе будет шестнадцать.
— Да, сэр.
— Если чего не поймешь, — сказал Спенглер, — спрашивай у меня.
— Хорошо, сэр. — Гомер помолчал. — А как у вас насчет телеграмм для пения?
— Никак, — сказал Спенглер. — Мы получаем их редко. А у тебя, кажется, довольно приятный голос?
— Я пел в пресвитерианской воскресной школе города Итаки.
— Прекрасно, — сказал Спенглер. — Именно такой голос нам и нужен. Предположим, нашего мистера Грогена поздравили с днем рождения. Как ты это передашь?
Гомер подошел к мистеру Грогену и спел:
— Спасибо, — сказал мистер Гроген.
— Отлично, — похвалил рассыльного мистер Спенглер. — Но тебе не полагается называть его «дорогой Гроген». Ты должен называть его «дорогой мистер Гроген». А что ты собираешься делать с твоими пятнадцатью долларами в неделю?
— Отдам их матери, — сказал Гомер.
— Ладно, — сказал мистер Спенглер. — Считай, что ты прошел испытательный срок. И нанят на постоянную работу. Отныне ты член нашей команды. Наблюдай, слушай внимательно, гляди в оба, держи ухо востро.
Управляющий телеграфной конторой рассеянно отвернулся, а потом спросил:
— Кем ты мечтаешь стать в будущем?
— В будущем? — переспросил Гомер.
Он был немножко смущен, потому что всю жизнь, изо дня в день, только и делал, что мечтал о будущем, даже тогда, когда это будущее ограничивалось завтрашним днем.
— Как вам сказать, — ответил он. — Точно не знаю. Но мне хотелось бы кем-нибудь стать. Может, композитором или вроде этого. Когда-нибудь.
— Прекрасно, — сказал Спенглер. — У нас для начала как раз подходящее место. Повсюду вокруг тебя музыка, настоящая музыка. Прямо из жизни, прямо из людских сердец. Ты только прислушайся к стуку телеграфного ключа. Какая красивая музыка!
— Да, сэр, — сказал Гомер.
Спенглер внезапно спросил:
— Ты знаешь булочную Чаттертона на Бродвее? На, возьми четвертак. Принеси мне два вчерашних пирога с яблоками и кокосовым кремом. Их дают два на четвертак.
— Хорошо, сэр, — сказал Гомер.
Он поймал на лету монету, которую бросил ему Спенглер, и выбежал из конторы. Спенглер поглядел ему вслед, снова впадая в ленивое, приятное, немножко грустное забытье. Когда Спенглер очнулся, он спросил телеграфиста:
— Как он тебе нравится?
— Славный малый, — сказал мистер Гроген.
— Вот и я так думаю. Из хорошей бедной семьи с авеню Санта-Клара. Отца нет. Брат в армии. Мать летом работает упаковщицей на складе. Сестра учится в колледже. Он годика на два моложе, чем надо, только и всего.
— А я вот годика на два старше, чем надо, — сказал мистер Гроген. — Значит, мы с ним поладим.
Спенглер встал из-за стола.
— Если я буду нужен, — сказал он, — найдете меня в баре Корбета. А пироги поделите между собой…
Он остановился на полуслове, не веря своим глазам: Гомер вбежал в комнату с двумя пирогами, завернутыми в бумагу.
— А ну, повтори, как тебя зовут? — Спенглер почти заорал на мальчика.
— Гомер Маколей.
Управляющий телеграфной конторой обнял нового рассыльного.
— Молодец, Гомер Маколей. Тебя-то нам в конторе и недоставало в ночную смену. Ты, наверно, самый скоростной снаряд в долине Сан-Хоакин. И когда-нибудь будешь великим человеком, если, конечно, выживешь. Смотри постарайся выжить.
Он повернулся и вышел из конторы, а Гомер так и не понял, что хотел сказать его начальник.
— Ладно, малыш, — сказал мистер Гроген, — давай пироги.
Гомер положил пироги на стол возле мистера Грогена, а тот продолжал свою речь.
— Гомер Маколей, — сказал он, — мое имя Уильям Гроген. Однако зовут меня Вилли, хоть мне и шестьдесят семь лет от роду. Я — ветеран телеграфного дела и один из последних могикан ручного телеграфа. Я также заведую ночной сменой в этой конторе и храню воспоминания о множестве ушедших в небытие удивительных миров. И я голоден. Так давай попируем и съедим эти пироги с яблоками и кокосовым кремом. Отныне мы с тобой друзья.
— Да, сэр, — подтвердил Гомер.
Старый телеграфист разломил один из пирогов на четыре части, и они стали есть кокосовый крем.
— Время от времени я буду посылать тебя с поручениями, — сказал мистер Гроген, — просить тебя спеть со мной песню или просто поболтать. В минуты опьянения я потребую от тебя глубочайшей чуткости, которой нельзя требовать от мужчин старше двенадцати лет. Сколько тебе лет?
— Четырнадцать, — сказал Гомер, — но, по-моему, у меня хватит чуткости.
— Отлично, — сказал мистер Гроген. — Придется поверить тебе на слово. По ночам я буду рассчитывать на то, что ты сумеешь заставить меня выполнять мои обязанности. Если не сумеешь растрясти, плесни мне в лицо холодной водицы, а вслед за этим мне полагается дать чашку горячего черного кофе от Корбета.
— Да, сэр, — сказал Гомер.
— Но на улице, — продолжал мистер Гроген, — действовать надо совсем иначе. Если ты узришь меня окутанным парами алкоголя, приветствуй меня и продолжай свой путь молча, не нарушая моего блаженства. Я — человек чувствительный и не люблю быть объектом сострадания.
— Холодная вода и кофе в конторе, — повторил Гомер. — Вежливый поклон на улице. Понятно, сэр.
Мистер Гроген продолжал, хотя рот его и был набит кокосовым кремом:
— Как ты думаешь, на земле станет лучше после войны?
Гомер секунду подумал, а потом сказал:
— Конечно, сэр.
— Ты любишь кокосовый крем? — спросил его мистер Гроген.
— Конечно, сэр, — сказал Гомер.
Телеграфный аппарат застучал. Мистер Гроген ответил на вызов и занял свое место у пишущей машинки, не переставая, однако, разговаривать.
— И я поклонник кокосового крема, — сказан он. — А кроме того, музыки, особенно пения. Кажется, я не ослышался и ты действительно говорил, что некогда певал в воскресной школе? Будь добр, исполни мне один из псалмов, покуда я печатаю сообщение из Вашингтона.
Пока мистер Гроген печатал телеграмму, Гомер спел ему «Твердыню в веках». Телеграмма была адресована миссис Розе Сэндован, 1129, Джи-стрит, Итака, Калифорния, и военное министерство в ней сообщало миссис Сэндован, что ее сын Хуан Доминго Сэндовал пал смертью храбрых.