– Даже так? – женщина с готовностью вцепилась в угол шали.
– Разумеется, если я вообще дотянусь до них, – уточнил мужчина, тоже стискивая в ладони шерстяную ткань. – Меня этому учили, но, если честно, дольше трех минут я контакт не удерживал ни разу…
Джарвис уже не удивился тому мощному потоку, который накатил откуда-то изнутри, сметая все сомнения. Неужели его чувство к Тай и есть тот самый ключик, который отпирает двери магической силе? Стоит ей попросить, как он сразу же забывает слова «не могу» и может все!
Ладно, об этом можно подумать и после. А сейчас…
…сейчас его взгляд переместился в крохотную, еле различимую искорку, кружащую, как муха, возле Нисады. Такой метод отнимал несколько больше сил, зато давал лучшую свободу обзора, чем если бы они смотрели на мир глазами самой княжны.
– Стойте, госпожа! Вы не имеете…
Воспользовавшись тем, что страж потянул на себя тяжелую дубовую дверь зала заседаний, пропуская кого-то – Джарвис успел разглядеть лишь несколько свернутых в трубки пергаментов в руках у выходящего, – Нисада схватила за руку Берри-Танберна и устремилась в зал. Другой страж попытался удержать неистовую девицу, но получил от Берри пинок аккурат в коленную чашечку и на полминуты вышел из строя. Этой половины минуты Нисаде вполне хватило, чтобы прорваться внутрь.
Взгляду открылось возвышение, на котором бок о бок стояли два трона. На том, что был больше и роскошнее, со слегка потерянным видом сидел молодой человек в белом одеянии, сплошь затканном серебром, и с массивной золотой короной на голове – Ансейр Третий, благополучно введенный в права несколько дней назад. Трон поскромнее занимала величественная женщина лет сорока, выглядевшая куда более по-королевски, хотя на ее голове не было ничего, кроме тяжелого узла из пышных черных волос и легкого газового покрывала, приколотого к нему парой шпилек. Ее наглухо застегнутое платье из дорогого бархата, темно-коричневое с тусклым золотым отливом, являло собой резкий контраст с одеянием юного короля. Конечно, по вайлэзским обычаям вдове, даже утратившей мужа столь давно, не приличествуют яркие цвета и золотое шитье, но все-таки не покидало ощущение, что в этот контраст заложена определенная символика – светлая юность, идущая на смену мрачному прошлому, или что-то в этом роде. Интересно, верят ли в это сами вайлэзцы?
– Так вот ты какая, Вороная Кобылица… – прошелестели откуда-то из неощутимой дали слова Тай.
Впрочем, рвущаяся вперед Нисада удостоила королеву Зивакут лишь мимолетным взглядом, сразу же переведя глаза по левую руку от государыни. Как слева, так и справа по сторонам королевского возвышения имелись ряды кресел, занятых роскошно одетыми людьми, среди которых было всего четыре или пять женщин. За каждым из кресел стоял мальчик-паж в белой тунике, какие носили лет четыреста назад, с ярким вышитым гербом. Джарвису не составило труда понять, кого высматривает Нис – ему уже были знакомы и сочетание вьющихся смоляных волос с ослепительно-белой кожей, родовая черта Веннанов, и зеленый щит с вертикальной синей полосой, украшенной тремя лилиями. Вот только на тунике пажа лилии были не серебряными, как над парадными воротами замка Лорш, а ярко, вызывающе золотыми.
В мозгу, как по заказу, всплыл раздраженный голос Нисады: «За что я всегда любила наш герб, так это за то, что в нем нет никакой дурацкой символики, всяких там Недреманных Стражей и Вестников Мужества. Все просто: зеленая земля, синяя полоса – река Лорше, а в ней кувшинки, по которым она и называется. Но дядюшка мой – редкостный козел! Думает, золотые лилии почетнее серебряных – а к реке он последний раз когда подходил? Иначе знал бы, чем белая кувшинка отличается от желтой!»
Тем временем реальная Нисада стрелой промчалась по залу меж кресел, провожаемая ошеломленными взглядами держателей доменов. Не только Берри, но даже искра взгляда Джарвиса едва поспевала за ней. В двух шагах от возвышения ноги ее, все еще недостаточно ловкие, подломились – падая на колени, она не удержалась и ткнулась лицом в пол. Каштановые кудри разметались по вечерней синеве ковровой дорожки, бледно-розовое платье опало вокруг, как венчик цветка.
– Отдаюсь под вашу руку, милостивые владыки! – выговорила Нисада, поднимая голову, полузадохнувшаяся и неподдельно взволнованная. Форма обращения была утверждена заранее, поскольку друзья так и не решили, к кому будет выгоднее воззвать – к матери или сыну. – Нижайше прошу простить меня за столь непочтительное вторжение, но дело мое из тех, которые не терпят отлагательства.
На несколько секунд зал застыл в оцепенении. Король Ансейр открыл рот, желая сказать что-то, как подобает монарху, но явно не смог придумать ничего подходящего и нервно оглянулся на мать.
– Поднимись, дитя мое, и объясни, кто ты и в чем твоя нужда, – спокойно произнесла Зивакут. Наслушавшись в дороге о ее властности и коварстве, Джарвис ожидал от королевы большей строгости, каких-то претензий по поводу прерванного заседания – однако та оказалась на удивление сдержанной.
Из кресла по левую руку государыни донесся какой-то сдавленный звук. Переведя взгляд на дядю Нисады, Джарвис понял, что выражение лица Тарме Веннана невозможно описать даже любимым присловьем Берри «словно семь дней подряд вставал с левой ноги». Это был не просто ошеломленный человек, но само Ошеломление во плоти – он явно отказывался верить своим глазам.
– Мое имя Нисада, – со всей мыслимой кротостью произнесла девушка, когда Берри помог ей подняться. – Я прямая наследница держания Лорш. Точнее, стану ею, если на то будет соизволение ваших величеств.
– Бесстыдная ложь, – раздался звучный голос из правого угла, где сидели несколько высших церковных иерархов в лиловых и черно-белых парадных облачениях. – Все знают, что у Нисады Лорш еще в раннем детстве отнялись ноги. Ты не можешь быть ею, девица.
– Потому-то я и взываю к вашему покровительству, милостивые владыки, – с этими словами Нис извлекла из шелковой сумочки, висящей у нее на запястье, свернутую в трубку и перевязанную голубой ленточкой бумагу за подписью имперского наместника из Рилгаты. – Будьте так снисходительны, взгляните вот на этот документ. Юношу же, стоящего рядом со мной, зовут Танберн Истье, он готов свидетельствовать, что все, написанное в сем документе – истинная правда и ничего, кроме правды.
Старательно потупившись, она преодолела последние три шага, разделяющие ее и владык, и, почтительно присев, протянула документ юному королю. Тот снова затравленно оглянулся в сторону Зивакут, но, призванный к порядку одним движением тонко очерченных губ, был вынужден развязать ленточку и углубиться в чтение – или сделать вид, что углубился, выжидая положенное время, чтобы передать бумагу матери.
– Здесь не хватает лишь вашей печати, милостивые владыки, – снова подала голос Нисада. – Смиренно взываю к вашей защите и покровительству, дабы никто более не смел посягнуть на то, что принадлежит мне по праву.
По залу прокатилась волна шепотков. То, что в кресле Великого Держания юга сидит представитель незначительного рода Веннан, уже стало предметом оживленного обсуждения за дверями зала. А теперь вдобавок выяснилось, что у сей истории имеется продолжение…
Наконец бумага перешла в руки королевы, которая, в отличие от сына, цепко пробежала ее глазами менее чем за минуту. Брови ее поползли вверх в удивлении, но это было именно удивление, а не всеобъемлющее изумление. Затем ее взгляд тоже обратился к креслу, стоящему по левую руку.
– Тарме анта Веннан, – южане имели привычку опускать частицу притязания перед родовыми владениями, но сейчас королева произнесла дядюшкино имя по всем правилам, и от этого оно обрело какую-то особую значимость. – Признаешь ли ты в этой девице дочь своей сестры, вернувшую себе способность ходить в результате чудесного исцеления?
Судя по всему, тех минут, пока владыки изучали пергамент Нисады, дядюшке вполне хватило на то, чтобы взять себя в руки и даже прикинуть дальнейшую тактику. Его выразительное лицо снова сделалось невозмутимым, и единственное, что было возможно прочитать на нем – легкое презрительное отвращение.
– Конечно же, нет, ваше величество, – отозвался он хорошо поставленным, ни разу не дрогнувшим голосом. – Как абсолютно верно заметил его преосвященство Лаймарт, у моей племянницы с детства отнялись ноги, и исцелить ее, увы, невозможно ничем. Эта девушка – самозванка, даже не слишком похожая на Нисаду, и притязания ее смешны.
– Теперь вы поняли, ваше величество, почему я посмела ворваться прямо на заседание Генеральных Штатов, а не обратилась к вам, как полагается по закону честной подданной? Почему взываю к вашему заступничеству? – Нисада подняла на Зивакут огромные глаза, в которых очень удачно дрожали самые настоящие слезы, навернувшиеся, когда она ткнулась носом об пол. – Взгляните, государыня! Пусть мой отец некогда и навлек на себя ваше неудовольствие, но не помнить его вы не можете. Скажите сами, разве не похожа я на Эллака Лорша?
Берри едва заметно скривился – на его взгляд, напоминать королеве об опальном Эллаке было не лучшей идеей Нис. Однако на лице Зивы не отразилось никаких неприятных эмоций. Похоже, она изо всех сил старалась быть беспристрастной, не желая отягощать начало якобы самостоятельного правления Ансейра темными делами одиннадцатилетней давности.
– Действительно, анта Веннан, сходство этой девушки с князем Лорша налицо, – холодно произнесла она. – Ты будешь и дальше отрицать это?
– А разве я это отрицал? – невозмутимо бросил Тарме, скрещивая руки на груди. В отличие от Эмалинды, время оказалось милосердно к нему – в волнистых смоляных волосах, свободно падающих на плечи, не было ни одной седой нити, черные глаза живо блестели, а светлый оттенок кожи, особенно в сочетании с темной зеленью элегантного камзола, смотрелся аристократической бледностью. Черты его лица были слегка неправильными, но это лишь добавляло ему выразительности. Давно не молод и даже не слишком красив, но очень, оч-чень интересный мужчина… Да, к этому человеку Зива вряд ли совсем равнодушна – умных сильных женщин часто тянет к таким вот эффектным персонажам, прекрасно умеющим подать себя.
– Я всего лишь сказал, что она не слишком похожа на Нисаду, – уверенно продолжил Тарме. – Кровь Лоршей в ней чувствуется, спорить не стану. Но прошу заметить, ваше величество, что мой покойный зять всегда отличался, если можно так выразиться, отменным темпераментом. Эта особа вполне может быть его бастардом от какой-нибудь селянки, либо даже потомком его отца, который тоже не славился строгостью нрава. Однако при наличии законных детей Эллака от моей бедной сестры это не дает ей ни малейших прав на какое-либо владение. Я скажу больше – именно из-за сходства с Лоршами девочка и взяла на себя эту некрасивую роль. Нисколько не сомневаюсь: тот, кто знал лишь отца Нисады, а саму ее в лучшем случае видел ребенком, легко поверит этой самозванке. Но для меня старшая дочь Эллака все равно что родное дитя, и меня не обманешь.
– Это я-то тебе родное дитя?! – Нисада в бешенстве повернулась к Тарме. – Как только у тебя язык не отсохнет, ты…!
В этом месте Берри незаметно для окружающих слегка дернул ее за оборку, и княжна Лорш поняла, что едва не выпала из образа. Торопясь загладить невольное упущение, она сделала в сторону дяди какой-то патетический жест и отчаянно воскликнула:
– Свидетель мне бог, которому я принадлежу душой и телом! Ты отказываешься признавать меня лишь потому, что желаешь сам править Лоршем через своего сына, с которым помолвил мою сестру Лар против ее воли! Но от небес не укроешься, и случилось чудо – ноги были возвращены мне, чтобы не дать свершиться беззаконию. Да буду я проклята при жизни и забыта после смерти, если это не так!
Зал ахнул. Такими клятвами не бросаются, и даже если девушка в самом деле была самозванкой, сейчас она пошла ва-банк. И Зивакут не могла не понимать этого.
– Твое обвинение серьезно, дитя мое, – произнесла она неожиданно дрогнувшим голосом. Этой секундной заминки Джарвису хватило, чтобы понять, насколько попали в точку слова Нисады. Теперь, если Зива примет сторону дяди, то тем самым косвенно подтвердит, что и для нее собственный сын – лишь ширма. А ей это крайне невыгодно. – Но обвинение владетельного Веннана не менее серьезно. Чем ты докажешь, что в самом деле та, чьим именем назвалась?
– Вы видели подпись на пергаменте, ваше величество, – Нисада снова повернулась к королеве. – Неужели вы считаете, что назначенный вами наместник не знает в лицо дочь своего князя?
– Наместника могли подкупить, – снова раздался голос Тарме. – Или он попросту один из тех, кто стоит за этой юной особой, преследуя собственные цели.
– Какие еще цели? – недоверчиво переспросила Зивакут.
– Все очень просто, – дядя Нисады тонко улыбнулся. – Если девушка будет признана правящей княгиней Лорш, то в ее обязанность входит как можно скорее выйти замуж для рождения наследника. Мужем ее становится нужный человек… который и прибирает к рукам Великое Держание. А вам, милочка, стоило бы подумать, прежде чем бросать мне такое обвинение, – он отвесил Нисаде легкий издевательский полупоклон. – Таким образом вы лишь приоткрыли завесу над собственными планами.
Теперь Джарвис до конца осознал, почему Нисада не может говорить о своем дяде без бранных слов – и в то же время невольно восхитился самообладанием Тарме и красотой его игры.
– Ваше величество, я привела с собой свидетеля, – не сдавалась Нисада. – Почему бы не предоставить слово ему?
– А какой в этом смысл? – легко парировал Тарме. – Кто из нас знает этого молодого человека? Он такой же проходимец, как и вы.
Берри и Нисада растерянно переглянулись. На их стороне было чудо, но даже искренне и истово верующий знает, что чудеса на этом свете редки. На стороне же дядюшки – самый обыкновенный здравый смысл. Теперь их могло бы спасти лишь материальное доказательство, которое можно потрогать руками – оно перевесило бы любые слова…
И тут Нисаду обдало жаром, когда она поняла, что такое доказательство у нее есть!
– Значит, мне остается только одно! – звонко выкрикнула она и уже ухватилась руками за подол, чтобы задрать его перед всем благородным собранием… и осеклась, как наяву услышав язвительный голос Тай: «Не вздумай отколоть один из тех номеров, которыми ты прославилась в Замке».
– Простите, ваше величество, женская стыдливость не позволяет мне сделать это перед мужчинами, – тихо выговорила Нисада, роняя чуть приподнятый подол. – Но вы, государыня, тоже женщина, и если бы мы удалились в уединенное место, то я смогла бы показать вам… Будете ли вы свидетельствовать в мою пользу, если сочтете мое доказательство весомым?
– Что ж, дитя мое, в такой просьбе невозможно отказать. Я готова пройти с тобой в одну из комнат, – Зивакут поднялась с трона. Встав на ноги, она оказалась грузной, как многие луррагские женщины в ее возрасте, однако ее величия это ничуть не умаляло.
– Не верьте ей, ваше величество! – вскинулся Тарме. – Эти слова о женской стыдливости – дымовая завеса. Не стремится ли она остаться наедине с вами, дабы совершить покушение?
Джарвис тут же понял, какую ошибку совершил дядя Нисады. Что ж, он был всего лишь вайлэзцем и не знал, что по луррагским обычаям, вообразив Зивакут не способной отстоять свою жизнь перед хрупкой девушкой, тем самым обвинил ее в неспособности править.
– Кажется, ты считаешь, что умнее меня, анта Веннан? – холодно уронила королева. – Не забывай, обвинение, брошенное тебе, еще не снято. Идем, дитя мое, но твой свидетель пусть останется здесь. А с нами пойдет… – она окинула взглядом зал и остановила его на худощавой женщине лет тридцати пяти, тоже облаченной в темные вдовьи одежды. Как и у многих в этом зале, на лице ее выделялись уже поблекшие, но еще вполне различимые пятна, оставленные Поветрием. – Владетельная Аэссет, следуй за нами, дабы свидетельство было достоверным.
Будучи привязан к Нисаде искоркой взгляда, Джарвис не имел выбора, остаться в зале заседаний или последовать за королевой и княжной. Поэтому он не мог видеть, как собрание за спиной трех удалившихся женщин загудело не хуже растревоженного улья. Держатели доменов вскакивали с мест, обмениваясь взволнованными замечаниями. Вокруг Берри образовалась отчужденная пустота. Многие подходили к Тарме, желая ободрить его или высказать возмущение.
В числе прочих рядом с ним оказался церковник в сиреневой рясе под плащом цвета стали, которого дядюшка Нис назвал его преосвященством Лаймартом. Склонившись к уху Тарме, он торопливо шепнул:
– Еще ничего не потеряно. Если ваша племянница в самом деле сумеет склонить королеву на свою сторону – требуйте испытания молнией Единого, а в остальном положитесь на меня.
– Почему вы столь уверены, что эта девушка – моя племянница? – еле слышно отозвался Тарме. – Полчаса назад вы публично заявили совсем иное.
– Не будьте идиотом, Веннан, – раздраженно отозвался Лаймарт. – Я же видел, как вас перекосило еще до того, как она представилась. Это действительно Нисада, которая каким-то чудом научилась ходить, и передо мной не имеет смысла отрицать этого.
– Иными словами, вы меня покупаете, – с нервной усмешкой проронил Тарме.
– Я спасаю вас, болван! – прошипел Лаймарт. – Другие формулировки тут неуместны. А из каких соображений – это уж, простите, мое дело.
– Здесь мы одни, дитя мое, – произнесла Зивакут, едва за тремя женщинами захлопнулась дверь небольшой комнатки, где, судя по пятнам чернил на столах, обычно работали переписчики документов. – Так что же ты хотела мне показать?
Неловко приподняв подол ненавистного «поросячьего» платья, Нисада зажала его между грудью и подбородком, затем распустила завязки еще более ненавистной нижней юбки на обручах, надетой исключительно по необходимости, и позволила ей опасть к ногам.