Но почему убийца не взял золото?
22
Зина отпросилась с работы, чтобы пройтись по магазинам. Находясь в состоянии, близком к депрессивному, она решилась на отчаянный поступок – взять деньги, отложенные на покупку нового компьютера сыну, и потратить исключительно на себя. Она знала, чувствовала, что Роман ей ничего не скажет, не упрекнет, к тому же у него есть деньги. Да и вообще, что такое тысяча долларов по сравнению с теми деньгами, которые он тратит, вернее, тратил (подумала она, покрываясь мурашками) на свою деревенскую сучку?! Раз все и так плохо, то хуже уже все равно не будет.
Она уже вышла из офиса своей конторы, как ей позвонили. Номер был незнакомый.
– Слушаю.
– Зина? Это я, Валентин.
– А, Валя… Привет. Что-нибудь случилось?
Валентин был родным братом Романа. Тихий, скромный, даже какой-то забитый, вечно с грязной головой и в нечищеных ботинках. С Романом у него были сложные отношения. Когда-то давно они вроде бы не поделили девушку. Роман жил в квартире, оставшейся им с братом после смерти родителей, работал механиком на швейной фабрике и, несмотря на то что его постоянно окружали молодые девушки, никак не мог решиться на серьезные отношения. Поэтому ему приходилось самому обстирывать себя, готовить еду, убираться в квартире. С деньгами он вообще не умел обращаться и когда получал зарплату, то тратил ее в первые же дни, в основном на еду, после чего оставался без денег, никуда не выходил из дома вечерами и до утра мог просидеть за компьютером в Интернете. Невзирая на то что Роман не очень-то жаловал брата, он все равно помогал ему деньгами, купил компьютер, понимая, что только таким образом сможет помочь Валентину скрасить его одиночество и неустроенность. Но Зина понимала, что Роман как бы откупался от брата, лишь бы лишний раз не встречаться, не делать вид, что у них прекрасные родственные отношения. Когда Валентин все же приходил к ним домой, Зина старалась накормить родственника и всегда давала ему с собой еду, собирала целые сумки провизии: картошку, соленья, консервы, пироги. Прежде он никогда не звонил ей, появлялся в их доме без предупреждения либо по договоренности с Романом.
– Валя, что-нибудь случилось? – повторила она. – У тебя какой-то странный голос.
– Кажется, я заболел. У меня температура, лежу вот. Кости ломит, голова раскалывается, горло болит. Дома у меня проблемы с батареями, они холодные, хотя в доме у всех горячие. Катастрофа! Я идиот, что до сих пор не женился.
– Ты хочешь, чтобы я к тебе приехала?
– Не знаю, кому еще позвонить. Романа не хочу беспокоить. Он и так мне помогает, на прошлой неделе деньги давал. У меня винчестер сгорел, надо было поменять, так он даже на камеру с микрофоном подкинул. Я понимаю, ему это не так уж трудно, у него деньги есть. Но даже с деньгами не всегда справишься с проблемами. У меня дома ни молока нет, ни меда, ни лекарств.
– Хорошо, Валя, я еду.
Она вдруг обрадовалась возможности развеяться, отвлечься от своих мыслей, от всего того, что навалилось на нее в последнее время. Ей плохо, но и Валентину не лучше. Горло, голова, температура.
По дороге она заехала в аптеку, купила лекарства, потом зашла на рынок за продуктами.
Валентина она нашла больным, бледным, он лежал на грязных простынях, горло его было обмотано шерстяным шарфом, рядом с кроватью стоял маленький электрический обогреватель. Повсюду была грязь, пахло чем-то несвежим, кислым, затхлым, да квартира просто воняла, как общественный туалет!
– Валя, что с тобой?
Зинаида вдруг почувствовала, что брезгует прикасаться к родственнику мужа – он настолько запустил не только себя, но и свою среду обитания, что ей целого дня не хватит, чтобы привести все в порядок, перемыть, перестирать, перечистить. С другой стороны, она вспомнила, как сама болела в прошлом году гриппом, как страдала от боли в суставах, от температуры, рези в горле, кашля, соплей, и тогда жизнь казалась ей самым настоящим адом. Она тоже лежала, грязная, немытая, с жирными волосами, и потела, потела… Подруга, которая приходила, чтобы поухаживать за ней, постоянно твердила, что мужчины – свиньи, они всегда находят повод улизнуть из дома, когда жена болеет, они любят только здоровых женщин. Она говорила, как ножом резала. Подруга – разведенка, злая, нервная, обиженная на весь свет. Но сколько правды было в ее словах! И разве тогда Зине было до уборки, до грязной посуды или постели?
– Валя, у тебя есть смена белья?
Он молча посмотрел на шкаф. И действительно, там нашлась и простыня, и наволочки, и пододеяльник. Зина поменяла постель, укрыла больного теплым одеялом и пледом, распахнула окно и впустила в комнату свежий воздух. Потом приготовила ему питье, дала лекарства и отправилась в кухню, поставить куриный бульон. Пока он варился, она пропылесосила ковры, перемыла полы, посуду. И почувствовала себя на удивление лучше. Ей показалось, что ее жизнь не такая уж и плохая по сравнению с жизнью этого убогого и какого-то недоразвитого парня. Она даже не знала точно, сколько ему лет.
Он уснул, а когда проснулся, она усадила его, обложив подушками, и заставила поесть. Ей даже показалось, что он немного ожил.
– Спасибо тебе, знаешь, я знал, что ты придешь. Не представляю, что бы я делал без тебя… Сгорел бы от температуры.
– А почему врача не вызвал?
– Да у меня в квартире такая грязь… Я все запустил, мне стыдно.
– У тебя что, времени нет на уборку? Все торчишь за компьютером?
– Зина, у меня к тебе разговор один есть. Сядь, послушай.
Зина удивилась. Вот уж чего-чего, а разговоров они никогда не вели, она представить не могла, о чем может пойти речь. Ей стало даже любопытно.
– Хорошо, я слушаю.
Денег попросит, промелькнула одна-единственная серенькая мысль и ускользнула, как мышка.
– У меня друг один есть, разведенный. Ему тридцать восемь, он симпатичный, работает программистом, хорошо зарабатывает, у него квартира есть.
Она пожала плечами:
– Валя, я не понимаю.
– Все ты понимаешь. Он фотографию твою видел, просил с тобой познакомить.
– Кого? Меня? Да ты с ума сошел! – зашептала она, как если бы их могли услышать. – Ты что?! Я же замужем!
– Брось. Ты и сама знаешь, что это не жизнь, а так… Все знают о его романе с этой девицей из парфюмерного магазина. Отпусти ты его, пусть себе катится, а ты выходи замуж за Андрея. Ты не представляешь, что это за парень. Серьезный, обстоятельный, детей любит, у него своих не было. Ты еще молодая, может, у вас еще совместные дети родятся…
Она почувствовала, как краснеет. Ей стало стыдно, что окружавшие ее люди знают все о ее жизни, о том, что она – обманутая жена, что ее жалеют, наконец. Слезы потекли сами собой, закапали на грудь.
– Не плачь, это не стыдно, когда муж гуляет, пусть ему будет стыдно. Просто я знаю, какая ты… добрая, ответственная, ты достойна лучшей жизни. Ты не подумай, я так говорю не потому, что не люблю Романа, он же мой брат, я уважаю его чувства, пойми, он, возможно, любит эту девушку, она красивая, я видел ее, он мне сам показывал. Просто ты так часто бывала добра ко мне, помогала и еду подбрасывала…
– Валентин, да брось ты! Ну что такого особенного я для тебя сделала? Ты же брат моего мужа, к тому же холостой. Но я не знаю, как мне отнестись к твоему предложению…
Ее воображение нарисовало просторную кухню с накрытым к обеду столом и ее новую семью: своих детей и неизвестного ей пока еще мужа, лица которого она не знала, но чувствовала, что он смотрит на нее с любовью и обожанием, и который, она это тоже откуда-то знала, любит и ее заброшенных настоящим отцом детей. И на какое-то мгновение она испытала что-то похожее на счастье, это было как теплый ветер, как букет свежих роз, как невозможность дышать от переполнявших ее чувств, как любовь, которой она не знала, но которая жила на соседней подушке, гнездилась в сердце ее мужа, такого далекого и таинственного, живущего своей жизнью и не принадлежащего ей… Она его любила, он ее – нет. Вот формула их семейных отношений. Отсюда его неверность и нежелание жить с ней, любить ее.
Но как признаться сейчас Валентину, что она согласна попытаться начать новую жизнь, познакомиться с этим Андреем?
– Можно, я дам ему номер твоего телефона? – вкрадчиво спросил Валентин. – И он сам тебе позвонит. Все остальное – уже без меня. Главное, чтобы ты согласилась встретиться с ним. Потому что, когда ты увидишь его, ты поймешь, что я был прав, он – красивый и достойный мужчина, он не может тебе не понравиться.
– А Роман… Если он узнает об этом?
– Не узнает. Не думаю, что он следит за тобой, у него и без тебя есть за кем следить, – и Валентин горько усмехнулся. – Знаешь, а мне немного полегчало. Правда. И бульон такой вкусный, да и жар, похоже, спал. Так я дам ему твой номер?
Она кротко кивнула головой.
– Ты – молодец, ты – настоящая женщина! И я рад, что не ошибся в тебе.
Она закрыла глаза и мысленно потратила все свои деньги на новые наряды, белье. И только когда пришла в себя, очнулась, вспомнила, что не сказала ему самого главного:
Она кротко кивнула головой.
– Ты – молодец, ты – настоящая женщина! И я рад, что не ошибся в тебе.
Она закрыла глаза и мысленно потратила все свои деньги на новые наряды, белье. И только когда пришла в себя, очнулась, вспомнила, что не сказала ему самого главного:
– Валя, а девушка-то эта… Лиля… Ты говоришь, что видел ее?
– Ну да.
– Ее больше нет.
– Как это – нет?
– Она умерла.
– Заболела, что ли? – Лицо его вытянулось.
– Не то сама повесилась, не то ее повесили. Ее нашли мертвой в своей комнате, на шее – чулок, а она сама сидела на полу, ее удавили на дверной ручке.
– Это что, такой черный юмор? – Валентин посмотрел на нее так, словно это не он болеет, а заболела она, причем серьезно. – Вообще-то такими вещами не шутят.
– Понимаешь, Роман сейчас в таком состоянии… А если еще узнает, что у меня кто-то есть… Как бы он не последовал примеру этой… Лили.
– Роман? Да брось! Вот только никак не переварю новость… Черт, надо бы ему позвонить. Все-таки он брат мне.
Зина подумала о том, что все люди – подлые, безнравственные и двуличные. Вот и Валентин не исключение. Говорит, что любит брата, а сам готовит ему подлость, хочет познакомить его жену со своим приятелем. Впрочем, быть может, этот звонок Валентина, его болезнь и его предложение – все это цепь случайностей, которые на самом деле вполне закономерны и ведут ее как раз к новой жизни?
«Куплю новый свитер, брюки и лифчик, запишусь к парикмахеру. Жизнь не остановилась со смертью его любовницы, она продолжается», – мстительно подумала она и бодро, чуть ли не пританцовывая, отправилась в кухню, мыть тарелку из-под бульона.
23
Рита встретилась с Мирой в кафе, они заказали по чашке кофе с молоком. Рита рассказала Мире об английской журналистке-писательнице.
– Я нашла некоторую информацию о ней в Интернете. Ее зовут Диана Шеперл, она живет в Лондоне, ее книги о России переведены на многие языки мира, она – интересная, эмансипированная женщина, занимается защитой прав женщин, борется против насилия и все такое прочее. И вот такая вот девушка, с именем Диана, да к тому же еще и похожая на нее внешне – я видела ее фотографию, – приехала в маленькую волжскую деревню, чтобы пообщаться с русскими бабами, внушить им мысль, что так, как они живут, жить нельзя, что есть другая жизнь и что они должны сами о себе позаботиться. Я потом поговорила с Катей, мне важно было выяснить, когда именно приехала в Саратов Лиля, а потом сопоставила дату, позвонила в редакцию одной из местных газет, где знают эту Диану, поговорила с одной журналисткой, лично знакомой с ней, и через нее выяснила, когда именно миссис Шеперл была в Хмелевке. И знаешь, что я обнаружила? Диана уехала, и почти сразу же после ее отъезда Хмелевку покинула и наша Лиля. Чуть ли не на следующий день. Представляешь, насколько она оказалась внушаема?
– Ничего подобного. Просто все совпало. Ты же сама рассказывала, что Лиля приехала в Саратов с разбитым лицом, так? Я просто хочу сказать, что визит этой Дианы пришелся как раз в то время, когда Лиля, можно сказать, была готова к тому, чтобы принять какое-то радикальное решение. Представь: красивая девушка, лицо разбито, в синяках. А тут приезжает англичанка и говорит словно о ней лично – мол, хватит терпеть и все такое. Все совпало, и Лиля просто не могла больше ждать.
– Мира, это очень опасная и скользкая тема. Мне кажется, я знаю, куда ты ведешь.
– Ты помнишь, что рассказывала нам о муже Лили, Виталии, местная сплетница Татьяна? Что он агрессивный, ни перед чем не остановится. Как ты думаешь, он смог бы вот так легко отпустить Лилю в город, зная, что она вряд ли к нему вернется?
– Да, это странно. Но еще удивительнее тот факт, что и он сам сразу же после визита англичанки отправился на заработки в Москву. И с тех пор о нем никто ничего не слышал. Марк проверял, звонил в районный центр, справлялся, не возвращался ли из Москвы Виталий Бонков, участковый сказал ему, что о нем не слышно уже почти два года или около того. Милиционер знает, что Лиля работает в городе, она развелась с Бонковым, не дожидаясь его возвращения в Хмелевку. А вот о нем никто ничего не слышал.
– Понимаешь, Лилю убили, ее бывший муж – исчез. Здесь, на мой взгляд, только два варианта, если учитывать их характеры. Или же муж, вернувшись из Москвы и узнав от односельчан, что его жена развелась с ним без его согласия и уехала в город, решил расправиться с ней, и это ему она открыла дверь поздно ночью, потому что просто не могла не открыть. Или же…
– …или ни на какие заработки он не поехал потому, что не мог поехать. Потому что к тому времени, как Лиля собрала чемоданчик, чтобы отправиться в Саратов, навстречу новой жизни, Виталия Бонкова уже не было в живых!
– Она его убила. Вот вам и тайны, вот и ее нервные срывы, ее ночные рыдания!
Подошла официантка и принесла кофе.
– Я звоню Марку, – сказала Рита. – Если она его убила, то труп спрятала где-нибудь в Хмелевке, возможно, даже в доме, поэтому и не продавала его. Закопала его в погребе или в саду, как водится.
– Хорошо, пусть. Но тогда кто же убил ее?
– Понятия не имею. Мира… Что-то я разнервничалась. Все так славно начиналось. Эта девушка с глазами, исполненными невыразимой грусти и тоски, наши с ней откровенные беседы, мое любопытство, которое питалось этим откровением… Знаешь, иногда мне казалось, что я совершаю преступление, работая над портретом, забираюсь с ногами в чужую душу, во что-то сокровенное, заставляю помимо своей воли раскрываться человека, довожу его до последней стадии, когда хочется рассказать все, даже то, чего не надо говорить постороннему, как это было с Катей. И потом – это чудовищное совпадение.
– Я так поняла, что она до сих пор живет в твоем доме?
– Да, только сейчас там мама. Она на стороне Кати, очень жалеет ее и считает меня вампиром, словно я питаюсь чужой энергетикой. Не знаю, может, она и права.
– Глупости все это. Ты помогаешь Марку. А то, что ты, работая над портретом, разговариваешь с натурщицей, так это естественно, это интересно, как интересен любой человек. Жаль, что у меня нет никакого таланта, который позволял бы вот так легко сходиться с людьми и заманивать их к себе домой. Мне вот лично понятно, зачем тебе эти сеансы – это на самом деле подпитывает энергией и позволяет удовлетворить любопытство, к тому же ты имеешь возможность проверить свое собственное, первое мнение о человеке: кто он, из какой среды, чем живет.
– Мира, я так рада, что ты меня понимаешь. Так я звоню Марку?
Но Марк был на выезде, он коротко ответил ей, что не может разговаривать – в парке обнаружили труп.
Рита, вздохнув, отключила телефон.
– Представляешь, какая собачья работа! Одно дело не закончил, уже следующее повесили. Я вообще не понимаю, как можно одновременно вести несколько дел. У меня бы голова кругом пошла. Послушай, Мира, твоя няня – человек надежный?
– Думаю, да, во всяком случае, те люди, у которых она прежде работала, остались ею довольны, они до сих пор поддерживают добрые отношения. А в чем дело?
– Наши дети под присмотром, Марк занят, у него дел по горло, и вряд ли он сейчас все бросит, чтобы проверить наши бредовые идеи. Может, рванем в Хмелевку, заодно подышим свежим воздухом, а?
Они посмотрели в окно кафе: на улице лил дождь, ветер гнал по асфальту последние мокрые, истерзанные непогодой листья, люди кутались в пальто, прятались под зонтами.
– Ну и что, что дождь! В моей машине тепло, уютно, включим музыку. Предлагаю здесь же, в кафе, купить пирожных, в качестве представительских расходов, чтобы угостить Татьяну или кого-нибудь из Хмелевки, расположить их к себе, может быть, нам повезет, и мы получим возможность войти в дом Лили Бонковой.
– Если ты представитель прокуратуры, то о каких пирожных можно вести речь? – возмутилась Мира. – Ты уж выбери тактику поведения, стиль. Если ты лицо официальное…
– Брось, Мира. Может, мы, конечно, и из прокуратуры, но мы ведь женщины, а потому пирожные не помешают.
Рита позвала официантку:
– Положите, пожалуйста, в пластиковую коробку разных пирожных, побольше и повкуснее, можно даже две коробки, двадцать штук. Они у вас свежие?
В Хмелевку они приехали, когда дождь лил стеной, словно машина въехала в реку, и не было видно ничего, кроме размытых темных очертаний домов. Рита понимала, что выбрала не самый удачный день для поездки, но и остановиться уже не могла – чувствовала, что, несмотря на дождь, им должно повезти и они в этот раз узнают о Лиле Бонковой куда больше, чем в прошлый раз. Она снова, как и прежде, почувствовала тот азарт, ту страсть к расследованию, которые так и не смогла в себе погасить даже после рождения дочери. Ей не терпелось узнать, как же жила в Хмелевке Лиля – роковая женщина, разрушительница семей, любовница многих мужчин и, по сути, очень несчастная и одинокая. Как могло случиться, что она вышла замуж за местного алкоголика? И куда подевался ее бывший муж? Что с ним случилось? Рите хотелось побывать в доме Бонковой, увидеть своими глазами комнату, где она спала, кухню, где она готовила еду. Квартира Кати Пышкиной, в частности, комната, которую снимала Лиля в Саратове, тоже представляла для Риты особый интерес, но побывать там она хотела именно после посещения ее дома в Хмелевке, чтобы понять, насколько изменилась Лиля в связи с переездом в большой город, каким стал ее вкус и сохранились ли в ней черты простой деревенской девчонки. Ей казалось, что она на правильном пути.