Печальная принцесса - Анна Данилова 3 стр.


– Неделю тому назад.

– Вот как? Я-то думала, накануне самоубийства или убийства.

– Ко мне обратилась еще одна соседка, собиралась рассказать что-то, как она сказала, важное о Лиле, но обстановка в квартире не располагала к беседе, я пригласил ее на завтра, пусть спокойно и обстоятельно расскажет все, что считает нужным.

– Она тоже считает, что Лиля покончила с собой?

– Напротив. Она заявила мне самым таинственным тоном, что точно знает, что ее убили.

– И как же ты мог отпустить ее? А вдруг она – самый важный свидетель? Может, завтра ее уже уберут? – Рита ущипнула Марка за руку.

– Уж слишком важным тоном она мне все это заявила, я бы сказал даже – театральным. Думаю, ничего стоящего она мне завтра не скажет. К тому же у меня была еще одна важная встреча, а потом еще одно дело. Мне хотелось засветло вернуться домой, – признался Марк. – Так ты эту Пышкину накормила?

– Да, все хорошо, думаю, она уже спит. Ты знаешь, который час?

– Пойдем посмотрим, как там Фабиола. Знаешь, ты вот радуешься, что она спит, а мне так хочется ее растормошить, поиграть с ней, никак не привыкну к мысли, что она – моя дочь, моя часть. Но я так счастлив, так счастлив!

– Марк, так ты обещаешь мне, что не тронешь Катю?

– Обещаю – пока. А там видно будет. Вдруг это она ее убила? Сама знаешь, людям нельзя верить.

– Подожди. – Рита ушла и вернулась через несколько минут с эскизом портрета. – Вот, смотри. Видишь, какие у нее глаза? Она страдает!

Марк стал внимательно изучать рисунок.

– Да, но у нее тоже длинные волосы, да и во внешности есть что-то схожее. Хотя нет, просто длинные волосы, как у русалки. Она блондинка?

– Что-то вроде того.

– А Лиля, как сказал Борис, натуральная блондинка.

– Так часто бывает: живут подруги вместе, кто-то лидер, и ею восхищаются, стараются походить на нее или обе – друг на друга. Она была красивой, эта Лиля?

– Борис говорит, что просто красотка, – усмехнулся Марк. – Он – мастер по части мертвых девушек.

– Я так и думала… – Рита поставила перед Марком чашку с чаем. – Это чай с лимоном и мятой. Марк…

Она обняла его и поцеловала.

5

Лицо долго не отмывалось, жирная крем-пудра, смешавшись с тушью и тенями, превратилась в густую цветную мыльную маску, под которой болели разбитые скулы, припухший нос и рассеченное веко. Сейчас, когда Лиля смывала густую бурую смесь теплой водой, нежную кожу саднило, а веко пощипывало. После того как она умылась, взгляд на себя в зеркало поверг ее в состояние, близкое к шоку. Нет, конечно, она уже видела себя после побоев мужа, и лицо ее уже должно было привыкнуть к жестоким ударам его кулачищ, но почему-то именно теперь, когда она находилась не дома, в чужой квартире, в присутствии незнакомого человека, ее лицо показалось ей особенно отвратительным, даже каким-то непристойным, вульгарным, словно у пьянчужки. Дома-то ее в таком виде никто не видел, разве что соседка Антоновна, но она к подобным вещам привычная – мало ли баб поколачивали в Хмелевке!

А как сейчас выйти из ванной комнаты и показаться этой девушке, Кате, в таком виде? Продемонстрировать фиолетовые синяки, багровые кровоподтеки, разбитый нос и рассеченное веко? Что, если Катя начнет расспрашивать, почему она, Лиля, не позвала участкового, не написала заявление в милицию? Все всё знают, грамотные, но почему-то не пишут куда следует, не обращаются, не пользуются своим правом, а терпят. И все почему? Да потому, что участковый уже привык к подобным вызовам и считает, что семейные драки – обыденное дело, касающееся только двоих, словно речь идет не о нанесении побоев, а о любовных утехах. Только теперь все изменится. Вернее, уже изменилось. И Лиля будет любить свое лицо, как и свое тело, и не позволит никому пользоваться им как своей личной вещью. И никогда и никто ее больше не изнасилует, не принудит, не заставит делать то, от чего ее тошнит и что причиняет ей боль.

В дверь постучала Катя, Лиля крикнула: «Входите!» Катя, стараясь не смотреть на голую квартирантку, повесила на крючок махровый желтый халат и большое розовое полотенце. Лиля, пряча лицо в ладони, отчего-то заплакала.

– Давай на «ты», а? – предложила Катя, заметно смущаясь и продолжая смотреть куда-то в сторону. – И не реви. Сейчас выйдешь, ужинать будем.

И закрыла за собой дверь.

Лиля тщательно вымылась, пользуясь своим мылом и шампунем, завернулась в халат, сделала из полотенца тюрбан на голове и вышла из ванной легкая, чистая, с кружащейся головой.

– Ты, наверное, целый день не ела, садись вот сюда, бери хлеб, пододвигай к себе тарелку. Это суп, грибной. Вот сметана, не стесняйся. Еще будет жареная картошка с салатом из моркови. Не бог весть что, зато сытно и все свежее.

Сказать «спасибо» Лиля не могла – ком стоял в горле. Но Катя и так должна была понять, насколько Лиля ей благодарна. За все: и за человеческое отношение, и за халат, и за ужин, а главное – что она не побоялась поселить ее у себя, выделила пусть маленькую, но уютную, с широким диваном, комнату.

– Ты ешь, ешь, не стесняйся. Ты, главное, успокойся и постарайся взять себя в руки, не раскисай.

Лиля тогда не знала, что Катя, произнося эти слова, обращалась даже не столько к ней, сколько к себе самой.

– Отдохни денек, а потом купим газеты, поищем тебе работу. У тебя есть какая-нибудь профессия?

– Нет, – ответила она с набитым ртом. – У вас все так вкусно.

– Мы же договорились: на «ты».

– У тебя все так вкусно! Спасибо тебе. Если бы не твое объявление, не представляю, где бы я ночевала. Да, кстати, деньги у меня есть, я могу заплатить за месяц вперед. Я же понимаю, если ты сдаешь комнату, значит, и тебя тоже прижало.

– Прижало, – вздохнув, призналась Катя. Теперь и у нее появилась возможность немного рассказать о себе. – Да просто у нас в магазине, где я работаю, ремонт. Я временно безработная. Стиральную машину вот в рассрочку купила, теперь переживаю, что на взносы не хватит.

– Хватит, я тебе дам. Понятное дело, я не богачка, но за месяц вперед заплачу. Могу прямо сейчас.

– Да подожди ты со своими деньгами, сиди спокойно и ешь. Значит, профессии у тебя нет, говоришь?

– Я школу закончила, замуж вышла, у нас хозяйство небольшое, муж трактористом работал, пока не опустился совсем.

– А почему сразу в город не поехала?

– Лубофф, – отмахнулась она. – Свадьбы хотелось, детей. Да вот, слава богу, пока детей бог не дал, словно видит, что сейчас не время.

– А что муж? Будет тебя искать?

– Не знаю. Он на заработки уехал, в Москву. У нас многие уезжают, но очень быстро возвращаются. Обмана много в Москве.

– Вот он тебя… побил…

И Лиля тотчас вспомнила о своем лице. Еда поначалу так увлекла ее, что она на время забыла о том, в каком виде сидит за столом.

– Он дурак, когда выпьет. А когда трезвый – вроде бы нормальный, прощения просит.

Катя видела много телевизионных шоу, где женщины рассказывали одну и ту же историю о своих мужьях, которых они не решаются засадить за решетку за нанесенные телесные повреждения. По ее мнению, эти женщины – безвольные, глупые, ничего не понимающие в жизни и очень ограниченные. Лиля не походила на дуру. Почему она терпела? Катя спросила ее об этом.

– Жалко. Посадят идиота, а я потом всю жизнь буду жалеть об этом.

– А развод?

– Так говорю же – решила развестись. Детей-то все равно нет, потому все должно быть легко, быстро. Я же понимаю, что жизнь дается человеку один раз, нельзя вот так относиться к себе. Знаешь, к нам в Хмелевку женщина одна приезжала, писательница английская. Так похожа на принцессу Диану! Она разговаривала с нашими деревенскими бабами, одна наша учительница устроила чаепитие, пригласила ее, она хорошо говорит по-русски, книгу же о России пишет, так вот, она интересовалась как раз именно этой темой – не бьют ли нас наши мужья? Она такая красивая, и лицо у нее такое, свежее, что ли. Не то что у наших баб. Она говорит: у вас, мол, жизнь одна, и вы не должны жертвовать собой ради мужей-пьяниц. Прямо открыто так призывала бросать их и начинать новую жизнь. И так просто она об этом говорила, что многие наши бабы заревели. Но водку купить постеснялись, так весь вечер чай с кексами и пили.

– Ты все правильно решила. Только вот устроить личную жизнь не так-то просто. Тебе сколько лет?

– Двадцать один, а тебе?

– Двадцать два.

– Почти ровесницы. Но я, как видишь, не замужем и никогда не была. Может, я некрасивая?

– Да ты очень даже симпатичная, и фигура у тебя что надо, – улыбнулась Лиля. – Просто пока не встретила еще своего парня. А что проку, что я так рано встретила и выскочила замуж? Сама видишь, чем все это закончилось. Ты, главное, не переживай, не волнуйся, что время идет, не торопись. Живи себе спокойно, наслаждайся, так сказать, жизнью, люби себя, и ты увидишь, что встретишь своего парня, когда меньше всего будешь этого ожидать. Да и вообще, разве в мужчинах счастье? Я вон искупалась у тебя, поела, поговорила с тобой, и мне так хорошо стало! Подожди, я вот только деньги тебе отдам.

И не успела Катя ничего сказать, как Лиля принесла деньги, торжественно вручила:

– Вот. Как и договаривались по телефону.

– Спасибо. Знаешь, я даже рада, что написала это объявление, и дело не в деньгах, конечно. Мы с тобой ровесницы, думаю, подружимся, – Катя порозовела от смущения. – Я тебе город покажу, мы с тобой будем вместе в кино, театры ходить. А ты цирк любишь?

– Люблю, конечно, хотя я в нем ни разу не была. Только по телевизору видела.

– Возвращаясь к теме работы… Понимаешь, если бы не этот ремонт, можно было бы поговорить с хозяйкой, может, и тебе нашлось бы место. А так… неизвестно вообще, что с нами будет, может, реконструкция какая-то…

– Я работы не боюсь. И в судьбу верю. Продавщицей так продавщицей, – слабо улыбнулась Лиля, чувствуя, как усталость тяжелой давящей волной накрывает ее с головой.

– Да ты уже спишь! Пойдем, я тебе постелила. Ложись и постарайся ни о чем не думать. Утро вечера мудренее.

Катя проводила Лилю в ее комнату и вернулась к себе, включила телевизор. Только вместо фильма она видела лишь несвязные кадры, какие-то нелогичные фрагменты непонятного действа – она никак не могла сосредоточиться и думала только о Лиле. Правильно ли она сделала, впустив квартирантку? И на самом ли деле ей так худо и бедно, что она рискнула сделать этот отчаянный шаг? Ведь у нее в банке лежит небольшая сумма на черный день, и никто не сможет помешать ей взять эти деньги и расплатиться за всю стиральную машинку целиком. Еще и на квартирную плату за год вперед хватит. Кто научил ее так жестко обращаться с деньгами и отложенный рубль брать только в самом крайнем случае? Запаниковала, дала объявление, и теперь вот будет жить с этой непонятной девицей, мечтающей пустить корни в городе.

В это время Лиля, спрятавшись с головой под одеяло, разговаривала со своим мертвым мужем:

– …и не смотри на меня так! Я же знаю, что тебя нет и никогда больше не будет в моей жизни. Отпусти меня, дай мне свободно дышать.

Она выглянула из-под одеяла и уставилась на стоявшую на столе вазу с цветами.

– Я понимаю, что там сыро и холодно, но ты сам во всем виноват. И вообще, я не могу сейчас с тобой разговаривать. Я не дома, как видишь.

Призрак Виталия, пошатываясь, подошел вплотную к кровати и уселся на постель. Лиля зажмурилась…

6

Соседку звали Татьяна Андреевна. Средних лет, в теле, с аккуратно уложенными волосами, в новом меховом пальто. Взгляд настороженный, почти испуганный. Марк подумал, что вчера ошибся, принимая эту женщину за очередную любительницу позубоскалить. Видно было, что этот визит дался ей нелегко, что она нервничает.

– Вчера вы заявили, что вашу соседку, Лилю Бонкову, убили, – напомнил ей Марк.

– Сейчас я расскажу вам о том, как прошел ее день перед смертью, и вы, быть может, сами решите, могла Лилечка покончить собой или нет. А факты самые простые, житейские, я бы даже сказала, женские. Вот ваши люди осматривали квартиру, каждый сантиметр, наверное, изучали, фотографировали. Кто-нибудь из вас обратил внимание на ведро с тестом? Лилечка поставила тесто. Знаете, она печет… вернее, пекла изумительные пышки с маком. Вам, мужчинам, быть может, это ни о чем не говорит, а женщине скажет многое: ну не может девушка, поставившая тесто, отправиться по своей воле на тот свет! Она приходила ко мне за дрожжами. Советовалась, добавлять ли в желток, которым она собиралась смазывать пышки, немного воды или нет. Это было в три часа дня. А умерла она, судя по всему, вечером, раз днем была жива, и еще в пять часов я слышала какие-то звуки, доносившиеся из квартиры, ну, там, звон посуды, голос Лили, говорившей по телефону, шум льющейся воды. В нашем доме удивительно тонкие стены.

– Тесто, – задумчиво произнес Марк. – У вас все?

– Нет. Еще она попросила у меня бегонию, веточку. Я дала ей две: с красными цветами и с желтыми. Она посадила их сразу в землю и прикрыла, как я ее учила, стеклянными банками, тепличный эффект, понимаете? Она не собиралась умирать, это бред! После обеда она была в магазине, пришла с полными сумками, я видела ее, когда она возвращалась. Сказала, что купила маринованные огурцы, три банки, что не беременная, а на солененькое тянет. Она пошутила, понимаете? Вот и посудите сами, стала бы она покупать три банки огурцов, если бы запланировала самоубийство?! И чулок… Я случайно увидела, как его снимали с шеи покойницы. Вы же видели ее, Лилю? Она высокая девушка. У нее не могло быть таких коротких чулок! К тому же я обратила внимание на пакет из-под чулок, и там проставлен размер – двоечка. Поверьте мне, это не ее размер. Эти чулки были бы ей только чуть повыше колена! Вы можете возразить, мол, в квартире живет еще одна девушка, это так, но Катя вообще не носит чулки, это я точно знаю. Однажды, на Восьмое марта, мы собрались втроем – я, Катя и Лилечка, хотели почаевничать, обменялись подарками. И я как раз подарила ей чулки, красивые такие, тонкие, она приняла подарок, поблагодарила, а потом, когда мы еще посидели, выпили, рассказала нам, какой с ней случился казус, как она однажды надела чулки, вышла из дома и прямо на остановке почувствовала, как они скатываются с ног, резинки ослабли, и они сворачиваются в рулоны. Вам, мужчинам, не понять, но она сказала, со смехом, конечно, что с тех пор не доверяет чулкам и предпочитает колготки. Вот такая простая история. Так что Лилечку нашу убили! Кто-то пришел с упаковкой новых чулок, купленной специально для этого случая, и задушил ее. Вы поймите, мы, пенсионеры, много времени проводим перед телевизором, смотрим огромное количество сериалов, читаем криминальные романы. Начитавшись такого чтива, вы уж извините меня за тавтологию, невольно начинаешь обращать внимание на разные мелочи. Вот и вчера тоже. Вы заметили где-нибудь следы борьбы, например? Их нет. Значит, в квартиру вошел человек, которого Лиля знала и которому доверяла. Хотя, конечно, это мог быть и посторонний. Не знаю… Но все равно: я настаиваю на том, что Лилечку убили. Да, вот что еще я вспомнила. Она рыдала, просто белугой выла, когда поняла, что снова осталась одна. Я так думаю, что он кормил ее обещаниями, но потом решил вернуться в семью. Но все равно, хоть она и переживала сильно, но не до такой степени, поверьте мне.

– Возможно, вы и правы, – произнес Марк, имея в виду подозрения Бориса Анджана, судмедэксперта, который обнаружил на шее жертвы следы предположительно пальцев рук. – И я благодарен вам за то, что вы пришли и так много рассказали мне о вашей соседке. Примите мои соболезнования. Лиля была такой красивой девушкой…

– Думаю, что все беды у нее были от ее красоты, – вздохнула Татьяна Андреевна. – Мужики липли к ней, как на мед, но ничего серьезного как будто не происходило… А ведь она была такая, как бы это вам сказать, светлая, что ли. Я редко видела ее с грустным выражением лица. Вот Катя, к примеру, девушка слишком серьезная, даже мрачноватая, словно она постоянно думает только о плохом, пессимистка, понимаете? А Лиля – напротив, с ней было легко, думаю, Катя подпитывалась от нее энергией, если можно так выразиться.

– А вы не знаете, где может быть сейчас Катя?

– Разве она еще не пришла?

– Нет, в ее квартире дежурят наши люди – Катя не появлялась. Вы понимаете, на какие мысли это наводит? Быть может, она имеет отношение к тому, что произошло с Лилей? Быть может, подруги поссорились?

– Ой, что вы такое говорите?! – замахала руками Татьяна Андреевна. – Катя – интеллигентная девочка, она прекрасно относилась к Лиле, и если между ними и бывали конфликты, то мелкие, житейские.

– Например?

– Я знаю один такой случай. Да и то его едва ли назовешь конфликтом. Просто Лиля, по мнению Кати, совершенно не умела тратить деньги. Могла покупать себе то, чего, по мнению опять же таки Кати, она не могла себе позволить. Ох, господи, не знаю, как сказать. Я вот лично думаю, что Катя слишком много на себя брала. Вероятно, считала, что раз Лиля у нее снимает комнату, значит, она как бы не имеет права тратить попусту деньги, что их надо откладывать, к примеру, на свое жилье, и все в таком духе. То есть она призывала Лилю к аскетическому образу жизни. Но Лиля сама знала, на что и куда ей тратить заработанные ею же деньги. Или, я уж скажу правду, подаренные ей деньги. У нее были мужчины, которые помогали ей, и Лиля с радостью тратила их деньги, между прочим, не только на себя, но и на Катю. Духи ей, к примеру, покупала. Какую-то бытовую технику, забивала холодильник едой – питались они вместе. На мой взгляд, им не из-за чего было конфликтовать. И мне очень не хотелось бы, чтобы вы подозревали Катю. Она хорошая. Она любила Лилю. А то, что ее нет дома, тоже можно объяснить. Дело в том, что и у Кати тоже бывали молодые люди. Это же нормально.

– Может, они кого-то не поделили? – спросил Марк и почувствовал, как краснеет. Вот бы узнала эта Татьяна Андреевна, что Катя в этот момент, когда они здесь разговаривают, позирует Рите в мастерской их загородного дома! Господи, и чего только не бывает в жизни…

Назад Дальше