«Смысл разрядки, как она изначально понималась моей администрацией, уже настолько извращен как действиями Советов, так и общим непониманием в Соединенных Штатах, что сам термин утратил свою значимость как отражение сущности советско-американских отношений Если разрядку понимают как „альтернативу холодной войны', то это попросту противоречит здравой логике“».
И кто же виноват в этом «недоразумении», едва не стоившем человечеству будущего? Советские вожди со своим неверным поведением? Но ведь сам же Никсон пишет буквально на следующей странице:
«Если русские сочтут, что им сойдет с рук их понимание разрядки как прикрытия их агрессии, явной или тайной, они не преминут сделать попытку. В последние годы они не только делали попытки, но и явно преуспели в своих действиях, так же, как в использовании агрессии в качестве прикрытия сдвига в балансе военной мощи в свою пользу».
То есть ничего другого от них и ожидать не приходилось Тогда, выходит, виновато «недоразумение», возникшее в США? Но ведь именно Никсон с Киссинджером и создали это «недоразумение» Вот он пишет:
«Возникла надежда, что если Соединенные Штаты сократят свое вооружение, то другие державы, в особенности СССР, последуют их примеру Однако Советский Союз не последовал букве договоренностей. На самом деле в тот период, когда доктрина контроля за вооружением стала завоевывать умы американских теоретиков, а сами эти теоретики стали набирать общественный вес, в советских пятилетних планах наращивалась доля военных ассигнований, что явно отвечало определенным стратегическим целям. Советы оказались выше теорий; они стремились к мировому господству».
Но кто же, как не Киссинджер с Никсоном, и запустили все эти «теории», эту безумную философию «контроля над вооружением» путем договоров, соглашений и прочей ни к чему советских не обязывающей чуши?
«Прямо или косвенно, но торговля с СССР способствует укреплению его военной мощи. Даже торговля нестратегическими товарами. Нам следует постоянно помнить, что любой бизнес с Советами дорого нам обходится; он только тогда правомерен, когда его результаты превосходят подобные издержки Торговля с Советским Союзом должна быть для нас орудием воздействия, а не нашим ему подарком».
Но даже в 1980 году он все еще пытается спорить, что его попытка предоставить СССР статус наибольшего благоприятствования в торговле была вполне оправдана, хотя этот статус обеспечил бы Кремлю практически неограниченный доступ к дешевым кредитам. И, видимо, чтобы уж совсем нас запутать, добавляет:
«До тех пор, пока СССР продолжает активно проводить в мире свою агрессивную политику, мы ни в коем случае не должны ему в этом потворствовать».
Парадокс политики Никсона-Киссинджера в том и состоит, что, с одной стороны, они вроде бы понимают всю абсурдность «детанта» и даже догадываются об опасности этих игр, но с другой — как завороженные кролики, лезут в пасть удаву.
«Основная цель контроля за вооружением — уменьшение военной опасности. Однако сам контроль за вооружением не способен уменьшить эту опасность. Не вооружение, а политические разногласия — основная причина всяких войн, и пока разногласия не будут разрешены — сколько бы ни было достигнуто договоренностей по контролю за вооружением, все равно в мире сохранится достаточно оружия для самой разрушительной войны.
Сама по себе торговля не может уменьшить военную опасность Как показывает опыт Первой и Второй Мировых войн, государства, торговавшие друг с другом, развязали между собой войну именно в силу политических разногласий.
Торговля и контроль над вооружением должны сопрягаться с разрешением политических разногласий, когда опасность войны достаточно велика. Лишь если навести мосты в этом направлении, можно справиться с основными проблемами, ведущими к войне».
С этим, пожалуй, и согласиться можно, если только помнить, что главное «политическое различие» в данном случае — марксистско-ленинская идеология, а ее советские вожди отменять не собирались в обмен ни на какие блага И, кажется, Никсон это даже понимает, во всяком случае, он об этом постоянно пишет на протяжении всей книги. Так в чем же тогда, по мысли администрации Никсона, состояла выгода детанта, превосходившая «издержки»? Где же quit pro qио? Боюсь, реальность была гораздо прозаичней, чем вся та диалектика, которую бывший президент США нагородил в свое оправдание, попросту говоря, попав в трудное положение, Америка попыталась откупиться от советского агрессора.
«Именно в тот переходный период между моим избранием на пост президента в 1968 году и моей первой инаугурацией в 1969 году мы с Генри Киссинджером разработали то, что теперь повсюду именуется „сопряжением“ Мы пришли к решению, что все то, чего добивались Советы добрососедские отношения, укрепляемые встречами на высоком уровне, экономическое сотрудничество и соглашения по ограничению стратегических вооружений, — они могут получить только на условиях компенсации, quid рrо qио. В те годы нам от них требовалось вполне определенное quid рrо qио помощь в достижении соглашении во Вьетнаме, ограничение их деятельности на Ближнем Востоке и резолюция по текущим проблемам в Берлине».
Заметим, что опасность во всех этих местах была вполне сознательно создана советской агрессией, а значит, любая плата за ее устранение была не мудренее платы рэкетирам. Затея тем более самоубийственная, что сама эта плата включала предоставление СССР стратегических преимуществ — военного превосходства, кредитов, технологии, облика миролюбивого, уважаемого партнера Запада. Такая странная сделка, хоть и могла обеспечить Западу недолгую передышку, отдавала будущее человечества в руки кремлевских бандитов.
Но, как водится с рэкетирами, и обещанной передышки они не обеспечили получив «выкуп», советские вожди и не подумали выполнить свои обещания США пришлось испить до дна горькую чашу поражения в Юго-Восточной Азии и бежать, практически бросив своих союзников на произвол врага, советское влияние в Европе достигло в те годы своего максимума, а поддержива-емые ими террористические движения грозили политической дестабилизацией. Сказать, чтобы СССР в те годы проявлял какую-то «сдержанность» на Ближнем Востоке, тем более невозможно: достаточно вспомнить массированную советскую помощь Сирии, Ираку, палестинским террористам, ту роль, которую СССР сыграл в разрушении Ливана и в войне против Израиля в 1973 году. Проблема же Берлина, как мы помним, стала просто перманентным источником твердой валюты для ГДР.
Действительно, давайте подсчитаем, чего стоило человечеству это десятилетие «детанта»:
— если к концу 60-х установилось примерное равновесие стратегических вооружений между Востоком и Западом, то к концу 70-х СССР достиг чистого преимущества;
— если два послевоенных десятилетия советская империя переживала кризис и была вынуждена подавлять волнения в Восточной Европе (ГДР в 1953-м, Венгрия в 1956-м, Чехословакия и Польша в 1968-м), то за десятилетие детанта она стабилизировалась;
— если за тот же период коммунизм распространился только на два государства — Кубу и Северный Вьетнам, то за десятилетие «детанта» исчезла с лица земли целая дюжина некоммунистических государств (Ангола, Эфиопия, Афганистан, Южный Йемен, Сомали, Мозамбик, Лаос, Камбоджа, Южный Вьетнам, Бирма, Никарагуа), не считая прокоммунистические режимы в мало кому известных странах типа Гренады, Островов Зеленого Мыса или Мадагаскара, а «национально-освободительные» движения активизировались еще в десятке стран, (Сальвадор, Гватемала, Ливан, Намибия, Чили и т. д.). Добрая сотня миллионов людей.
Но самым страшным, результатом «детанта» был паралич воли к сопротивлению, поразивший страны Запада. Это была, если хотите, эпидемия нравственного СПИДа, из-за которого на вид здоровые страны потеряли иммунную реакцию на враждебные бациллы И произошло это не в последнюю очередь из-за позиций США — одним бы европейским социал-демократам так не преуспеть.
«У других государств был более длительный, нежели у нас, опыт в использовании силы для поддержания мира. Однако они уже не так сильны, как раньше, — пишет Никсон — Поэтому, следовательно, мир смотрит теперь на США Он смотрит на нас сегодня со страхом и тревогой, по мере того, как страна за страной перестают быть оплотом против советской экспансии, а Соединенные Штаты то ли онемели в нерешительности, то ли закоснели в своей благопристойности и потому либо неспособны, либо не хотят действовать».
Конечно, при всех их ошибках, винить в этом одних Никсона с Киссинджером было бы несправедливо. Придя к власти в разгар антивоенной истерии, а точнее — в разгар бунта, когда старая «элита» практически уже капитулировала, а новая рвалась занять господствующие позиции любой ценой, администрация Никсона пыталась стабилизировать положение путем компромисса, прежде всего с этой новой «элитой». Советская экспансия даже в Европе, тем более в с гранах Третьего мира, отошла на второй план Ими просто пожертвовали Спасать надо было Америку, буквально раздираемую на части, отсюда и шизофренический характер внешней политики США того периода Отсюда же и падение самого Никсона как символ полной победы новой «элиты», и последующее разрушение старых институтов власти президентства, армии, ЦРУ.
Власть перешла к институтам, традиционно контролируемым левыми к прессе, телевидению, «общественным организациям» и — в той мере, в какой он контролировался новой «элитой», — Конгрессу.
«Величайшей переменой в положении правящего класса Америки явилась передача громадной, невиданной власти в руки средств массовой информации, пишет Никсон. — Однако крах правящего класса сказался и за пределами интеллектуальной и информационной „элиты“ Некогда лидеры „большого бизнеса“ были бастионом надежности и силы американской нации, поскольку обладали предельной независимостью. Теперь же, за исключением отдельных, достойных восхищения примеров, они имеют жалкий вид (…), громадные корпорации превратились в громадные бюрократические системы, а сами лидеры сделались отъявленными бюрократами. Не многих крупных лидеров нынешнего бизнеса я бы выпустил на ринг сразиться с битюгом Брежневым»
Естественно, рожденная в грехе антиамериканской кампании, а по сути — в грехе предательства интересов Запада вообще и своей страны в частности, эта новая американская «элита» была просоветской (чего и до сих пор сказать вслух в США — упаси Боже ну как же, опять «маккартизм»!) Даже Никсон, не стесняющийся в выражениях при описании новой «элиты», так далеко не идет
«Если Америка проиграет Третью Мировую войну, это произойдет по причине несостоятельности ее правящего класса Это, в частности, произойдет по причине выявления, прославления и утверждения в правах неких „всезнаек“ этих чрезмерно восхваляемых дилетантов, которые провозглашают новейшие идеи, исторгают новомодные протесты и с которыми восторженно носятся средства массовой информации, их же и породившие Уделяемое им, а также их „деяниям“ внимание романтизирует банальщину и обращает в банальность всякую серьезную тему сводит публичную дискуссию до уровня карикатуры. Какую бы тему ни взялась обсуждать эта публика, — антивоенную, антиядерную, антимилитаристскую, антикоммерческую, — практически всегда трактовка оказывается противостояний интересам Соединенных Штатов в перспективе Третьей Мировой войны.
Подобные всезнайки готовы чуть что громогласно высказывать свое суждение, и каждое их суждение воспринимается как новое слово — не потому, что оно авторитетно, а потому что сказано знаменитостью Их интеллект глух к возражениям, а собственные аргументы глухи к фактам. Поза — вот что для них самое главное Кое-кто усматривает в мл позе нечто от заговора, подозревая, что все это инсценируется Москвой Ничего подобного. Какой тут заговор, это чистейший конформизм! Был бы заговор, легче было бы найти на них управу. Всезнайки — легион простаков, путеводной звездой которым сияет мода и которых влечет шум рукоплесканий».
Все вроде бы верно, но только «моды» эти почему-то неизменно соответствовали советским интересам, а часто и основным направлениям массированной советской пропаганды, описанной выше. Называть это «заговором» или нет — не столь существенно: если большинство и следовало данной моде из конформизма, сами «законодатели мод» уж точно ведали, что творят Слишком очевидна их лживость, слишком упорно и последовательно вбивались в головы американцев просоветские «теории», призванные оправдать любое преступление коммунизма Возьмите наугад практически любую книгу о «холодной войне» и вообще об отношениях Востока и Запада, и вы в этом убедитесь Даже начальный период «холода» после войны, когда Сталин не только проглотил шесть европейских стран (не считая прибалтийских государств и трети Германии), но и продолжал активно готовиться к следующему раунду «освобождения» Европы, трактуется ими как «западная паранойя». Видите ли, бедняга Сталин всего лишь оборонялся, а Трумэн с Черчиллем истолковали это превратно.
«Ну и что такого, — говорят они, не моргнув глазом, — что коммунисты фальсифицировали выборы в Польше или Чехословакии? Западные союзники сделали то же самое в Италии и Бельгии».
А уж период «детанта» они и подавно изображают как сплошное советское миролюбие в ответ на паранойю США В лучшем случае они описывают ситуацию как борьбу двух «сверхдержав» за мировое господство, а вовсе не как противостояние человечества коммунистической заразе, отчего обе «стороны» как бы приравниваются, а пишущий выглядит этаким мудрецом, парящим над конфликтом, словно бесплотный дух над юдолью печалей. Вот, пожалуй, наиболее яркий образчик, взятый наугад:
«Несмотря на последствия китайско-советских расхождений, война по-прежнему представлялась биполярным конфликтом между Советским Союзом и Соединенными Штатами. Элита каждой из стран пребывала в шорах общепринятого самомнения о собственной государственной системе. Несмотря на использование разнообразных средств с обеих сторон, таких, как смягчение напряженности и разрядка, цель каждой неизменно состояла в торжестве собственной идеологии. Во имя этой цели обе стороны стремились держать под контролем население своей страны, а также других стран, своих сателлитов и приспешников. В пылу идеологического рвения — как по отношению к „свободному миру“, так и по отношению к „коммунистическому миру“ — обе стороны ничтоже сумняшеся ориентировали в том же направлении своих граждан и манипулировали своими союзниками».
Этот прием лжи, получивший впоследствии название «доктрины морального равновесия», вообще весьма типичен для левых, особенно академических кругов (тот же метод они применяли и в 80-х, приравнивая, например, советскую оккупацию Афганистана к американской операции на Гренаде). Невольно это напоминает мне старый еврейский анекдот о двух приятелях, встретившихся после длительной разлуки;
— Ну, как жизнь? Что нового? — спрашивает один.
— Да так себе, — отвечает другой. — Вот устроился лакеем к барону Ротшильду.
— Так это ж хорошо!
— Да как тебе сказать? Он… ну, в общем, спит с моей женой.
— Так это плохо.
— Да как тебе сказать? Я ведь тоже… того… сплю с его женой.
— Так это хорошо.
— Да как тебе сказать? У моей от него дети…
— Так это плохо.
— Да как тебе сказать? У его жены тоже ведь от меня дети.
— Так это хорошо. Вы — квиты.
— Да как тебе сказать? Не совсем: я-то произвожу ему баронов, а он-то мне — бедных евреев…
Нежелание левых признать уже в наше время тот простой факт, что никакого «морального равновесия» с тоталитарным монстром быть не может, что он в результате только плодит ГУЛАГи и разрушение, само по себе очень показательно. Если в 20-е — 30-е годы еще можно говорить об их наивной вере в идеалы социализма, о чистосердечном заблуждении, то после войны, а уж тем более в 70-е — 80-е годы перед нами сознательная ложь, фальсификация. Разница столь же существенна, как между убийством в состоянии аффекта и хладнокровным убийством с корыстными целями. Думаю, этот водораздел пришелся как раз на годы «детанта», после которых «честных левых» уже не осталось: одни, поумнев, поправели; другие же остались защищать свое место под солнцем, свои небоскребы и лимузины, свое положение и влияние в обществе всеми правдами и неправдами. И то сказать — после Солженицына, после наших процессов и кампании за права человека просто невозможно было не знать, что представляет из себя советский режим. А уж приравнивать Афганистан к Гренаде мог только совершенно бесчестный человек, которому глубоко наплевать на весь мир и все его страдания — хоть там, хоть здесь.
8. Поправка Джексона
Теперь, вспоминая то время да просматривая документы ЦК, не сомневаешься, что период «детанта» был самым опасным для нашей цивилизации. До полного господства в мире коммунизму оставалось не более полшага. Но. будучи уверены в своей конечной победе и в том, что время работает на них, советские вожди не хотели торопиться, терпеливо выжидая момента и устраняя последние препятствия. И, как ни странно это сознавать, мы со своей кампанией в защиту прав человека оказались в ту пору чуть ли не единственной помехой на их пути. Помехой тем более досадной, что в их глазах она была воистину ничтожной: ведь, по-марксистски рассуждая (а иначе они рассуждать не умели), Запад был уже у них в кармане, коль скоро и «капиталисты», и «подвластные им правящие круги» уже капитулировали.
Игра, однако, была тонкой, требовала осторожности, дабы не пробудить жертву, — нечто вроде гипноза, при котором даже назойливо жужжащая муха может сорвать все усилия. Чем-то наподобие такого овода, кружащего надо лбом задремавшей жертвы, мы и оказались: и пришибить нельзя, и оставить опасно. Более того, мы таки заставили их из наступления перейти в оборону, что при наших ничтожных силах было просто чудом. Обороняться же коммунисты никогда не умели. Да и какая может быть оборона в идеологической борьбе? Тот, кто обороняется, уже проиграл.