Справа от диванчика, на котором я сидела, приоткрылась еще одна дверь, в коридор с кипой папок в руках вышла девушка и замерла. Ее явно заинтересовала беседа.
– Катастрофа! – взвыл парень и картинно схватился за голову.
– Бога ради, Виталий, какие в вашем отделе интервью могут быть катастрофы? – скривилась Елизавета. – Вы готовите материал за полгода вперед, имеете время каждую строчку вылизать. Вот у нас в новостях с модного подиума вечная нервотрепка. Только я подготовила репортаж о показе российского дизайнера Олега Сопрыкина, отобрала снимки, выбила место на полосе, номеру завтра уходить в печать – и облом. Оказывается, Сопрыкин сегодня утром бегал голый по московским улицам, стреляя в народ из водяного пистолета, заряженного… Опущу мерзопакостные подробности. Ольга Ивановна в негодовании, велела материал про него не ставить, заменить другим, и мне теперь нужно написать двести строк до пяти вечера. Вот где засада! Но я, в отличие от некоторых, не ношусь по редакции с воплями.
Девушка со стопкой папок хихикнула.
– Что тебе надо, Лена? – холодно осведомилась Елизавета Сергеевна.
– Ничего, – ответила та. – Коридор общий, в нем каждый имеет право находиться.
Дама закатила глаза и исчезла в своем кабинете.
Лена окинула меня оценивающим взглядом, решила не здороваться с незнакомкой, явно не принадлежащей к элите фэшн-мира, и поманила Виталия пальцем. Они исчезли за поворотом левого коридора, но далеко не ушли, я прекрасно слышала, как девушка спросила:
– Зачем тебе Фонарева?
– Просто кошмар! – пожаловался парень. – Сдал ей три недели назад интервью с актером Баланиным, она обещала спешно его посмотреть, правку внести и вернуть, чтобы я отдал материал лицедею на визу. Сто раз ей напоминал: «Олеся, прочти текст». А она отвечала: «Завтра, сегодня никак». И дозавтракалась! Вчера вечером Баланин мне сообщил о своем сегодняшнем отлете в Нью-Йорк. Он в одиннадцать вечера из аэропорта – ту-ту! На полгода Москву покидает. Или я привожу ему готовое, исправленное редактором интервью, или его нельзя будет публиковать до возвращения звезды.
– Актер не слышал об электронной почте? – развеселилась Елена. Они явно остановились поболтать.
– Баланину сто лет, – пустился в пояснения Виталий, – он компьютером не пользуется, не доверяет электронике, любит по старинке по бумажке читать.
– Интересно, он в шкуре по улице ходит? – потешалась Лена. – В пещере живет? Или все же об электричестве слышал?
– Тебе смешно, – чуть не заплакал интервьюер, – а Обнорская мне за косяк с Баланиным голову откусит. Интервью с ним в плане стоит, номер в понедельник сдают, но визы-то нет. Катастрофа!
– Ерунда, – засмеялась Лена. – Сколько раз я интервью без согласования с начальством в номер ставила, и ничего.
Я поняла, что они не знают о смерти Арины.
– Ты работаешь с подзвездками, которые на все ради пиара готовы, – возразил журналист. – А тут корифеи, они пальцы растопыривают. Баланин меня в районе шести вечера обрадовал, я бросился Фонареву искать и не нашел. Звякнул Арине, рассказал о ситуэйшен. Угадай, что та ответила? «Твои проблемы. Я собираюсь на важное мероприятие, не мешай!» Но потом сменила гнев на милость, снисходительно посоветовала: «Ты как маленький! Иди в кабинет к Олесе, открой ее комп, скачай исправленное интервью и тащи Баланину».
– Ну и почему тогда ты бегаешь по редакции и орешь? – не поняла Елена.
– Неудобно без разрешения в ноутбуке Фонаревой шарить, – промямлил Виталий. – Это как в чужом белье рыться.
– Так не в личном же, а в служебном, – успокоила его Лена. – Он общедоступный. Вспомни, нам даже запрещают на рабочие компы пароль ставить. К тому же тебе Арина велела так поступить. Не тормози, дурачок, Обнорская у нас дама влиятельная, ее надо слушаться.
– Действительно… – протянул корреспондент. – И чего я клювом щелкаю? Слушай, а почему Николаева Арину обожает? Чем она хозяйку пленила? Ольга соглашается со всем, что наша принцесса скажет, на планерках хвалит ее без остановки.
– Может, хочет своего Леона на Обнорской женить? Говорят, у Арины отец – олигарх, – предположила Лена.
– Да ну? – изумился молодой человек. – Точно знаешь?
– Стопудово, – без колебаний ответила сплетница. – Я про нее все знаю. Обнорская дочь мужика из списка «Форбс», тот с матерью ее развелся, женился на другой, платит офигенные алименты.
– Обнорской давно не восемнадцать, – здраво заметил Виталий.
– И чего? – удивилась Елена. – Родная дочь, своя кровь, возраст тут ни при чем. Короче, этот «Форбс» Арину содержит, а Ольга про то знает и перед фифой приседает.
– У Николевой своих денег полно, – вздохнул парень.
– Денег много не бывает, их вечно не хватает, – менторски заявила девушка.
– Чего тогда Арина на машине среднего класса ездит? – засомневался Виталий. – Папаша, нафаршированный миллиардами, мог бы ей поприличнее колымажку купить.
– В колесах не разбираюсь, – откликнулась Лена, – но в драгоценностях знаю толк, потому что мой отец ювелир. Я с детства фианит от брюлика влет отличаю. Видел у Арины браслет? О-го-го сколько стоит!
– Не обратил внимания, на Обнорской много чего навешано, – отмахнулся журналист.
– А ты присмотрись, – посоветовала Елена. – Там есть бриллиант нехилый, карата три, не меньше.
– Врешь! – воскликнул Виталий. – Кто станет ходить на работу с такой дорогой ювелиркой?
Лена презрительно сказала:
– Котик, это тебе, нищему на окладе, такой камень невероятной ценностью кажется. У Арины есть безделицы покруче.
– Вы дружите? В гости друг к дугу ходите? Ты сама видела шкатулку с ее цацками? – поддел коллегу парень.
– Я все всегда знаю точно, – разозлилась Елена.
Я подавила смех. Да уж, девушка – обладатель стопроцентно верной информации в отношении отца Обнорской! Мне-то известно, что Олег Петрович был не олигархом, а доктором химических наук, к тому же он погиб при пожаре в своей лаборатории. И, думаю, сообщение о трехкаратнике так же верно, как и заявление о человеке из «Форбса», который до сих пор спешит выполнять любой каприз обожаемого чада.
– Если ты не доверяешь моим словам, то не стану говорить, где сейчас Олеся, – явно надулась Елена.
Виталий воскликнул:
– Ленуся, пожалуйста! Мне очень надо! Жутко не хочется без спроса в чужой комп лезть!
– Нет, нет, – начала ломаться девушка, – я же глупости говорю?
– Проси что хочешь, – взвыл интервьюер, – только скажи, куда Фонарева подевалась!
Елена кашлянула.
– Ладно. Но с тебя пять билетов на премьеру блокбастера «Одинокий волк». На предпоказ, тусню со звездами и банкет.
– И где я их столько возьму? – опешил Виталий.
– Точно знаю, что тебе пропуска присылают, – не отступила Лена.
– На одно лицо с пометкой «пресса», – засуетился Виталий. – По нему к столам со жрачкой не пройти, а кресло не в вип-партере, а в журналистской зоне.
– Как хочешь. Я могу назвать точное местонахождение Олеси, дать телефон. Тебе решать, насколько Фонарева тебе нужна, – пропела девушка.
– Получишь билеты сегодня вечером! – выпалил собеседник. – Ну?
– Точно? – недоверчиво переспросила Лена.
– Мамой клянусь! – пылко воскликнул парень.
Елена рассмеялась.
– Арина Олесю к себе приблизила, решила сделать ее главным редактором приложения «Бьюти дом солнца», а Варвару Макарову уволила.
– Ага, – пробормотал Виталий, – дней десять, как Варьку турнули не пойми почему. Только это было распоряжение Николаевой, она одна властью казнить и миловать обладает. Арина приказы об увольнении не подписывает.
Лена еще больше развеселилась:
– Ты валенок, вокруг ничего не видишь и не знаешь. Объясняю вкратце: Ольга пляшет под дудку Арины. Обнорская чего-то с Варькой не поделила, и где теперь Макарова? На улице. Олеська же давно Арине в рот смотрит, сумку за ней носит, воду подает, туфли чистит.
– Офигеть! Прямо щеткой с кремом? – поразился Виталий.
– Ты идиот, – констатировала Елена. – Непонятно, как только в нашем образцово-показательном серпентарии живешь? Нет, Олеся на самом деле лабутены Рины бархоткой не полирует, это выражение такое красивое. Обнорской поклонение нравится, вот она Олеське руководящую должность и предложила. Фонарева от счастья офонарела. Хорошо я скаламбурила, да?
– М-м-м… – промычал Виталий, который, похоже, потерял дар речи.
А вот у Елены с этим был полный порядок:
– Олеська давно под свою благодетельницу косит…
– Ленуся, я потом все твои рассказы с удовольствием выслушаю, а сейчас просто скажи, где Фонарева, – перебив ее, чуть не захныкал Виталий. – Время идет!
– Совершенно случайно мне стало известно… не подумай, что я подслушивала, просто они очень громко договаривались… – начала Лена и примолкла.
– Кто и о чем? Ну, не тормози! – почти зарыдал парень.
– Кто и о чем? Ну, не тормози! – почти зарыдал парень.
– Арина и Олеся, – наконец-то добралась до сути Елена. – Обнорская с Фонаревой вчера вечером собрались пойти на презентацию нового клипа певицы Дуси. Я в редакции задержалась, время к девяти шло, сидела в своем кабинете, думала, что вообще одна тут осталась. Вдруг из коридора голоса. И я их узнала. Двери у нас картонные, поэтому не хочешь – а свидетелем чужой беседы станешь. Сейчас передам ее подробно…
Обнорская сказала своему клону:
– Тебе нужно чаще ходить на тусовки, собирайся скорей.
А туповатая Олеся заныла:
– У Дуси все сливки соберутся, надо домой нестись, переодеваться, причесываться, боюсь, не успею.
Арина ей лекцию прочла:
– Журналист всегда должен быть готов к разным ситуациям. Я держу в кабинете несколько нарядов, от кэжуел до вечернего, в пол, платья. Мало ли, как фишка ляжет, не будет возможности домой заехать. Ладно, так и быть, выручу тебя. Пошли, сегодня фирма «Мумо» прислала для рекламы свои шмотки, подберем платье. Встречаемся в одиннадцать.
– Где?
– Сброшу эсэмэской адрес, – пообещала Обнорская. – Наизусть его не помню, Дуся скреативить решила, тусня не в клубе и не в ресторане.
– Ты отсюда поедешь?
– Пока не знаю.
– Если из редакции покатишь, прихвати меня с собой, – заключила Фонарева. – Неудобно в вечернем наряде чесать по улице, и туфли надо с собой тащить: за окном буран гуляет.
– Ты же не в платье с декольте пойдешь, – возразила Арина, – пальто накинешь.
– Пожалуйста! – нудила Олеся. – Холодно очень, ветер дует. Придется шапку натягивать, прическу помну…
– Ленка, я понял, что они вместе отправились клубиться. Где сейчас Олеся? – перебил патологически болтливую собеседницу Виталий.
– Пытаюсь объяснить, но ты не даешь, – протянула Елена, – нетерпеливый очень.
– Да скажи же, наконец! – заорал журналист.
– Напились они в хлам, – заявила Елена. – Сейчас обе дрыхнут с похмелья. Ни Обнорской, ни Фонаревой в редакции нет. Проспятся и придут. Стопудово. Я правду говорю.
– Блин… – простонал Виталий. – По-твоему, Олеся дома?
– А где еще? – отрезала Елена. – Не на улице же! Кемарит в постельке. Часам к шести припрется. Хочешь совет? Лезь в ее ноутбук спокойно. И не забудь, ты мне билеты обещал!
Послышались торопливые шаги, и незнакомый мне голос спросил:
– Вы чего тут стоите?
– Просто так. Разве нельзя? – с вызовом ответила Елена.
– Ольга Ивановна совещание в большом зале проводит, все уже там, – пояснил баритон.
– У нас в это время никогда не бывает совещаний. Что случилось? – испугался Виталий.
– Вы не знаете? – удивился незнакомец. – Редакция давно гудит. Арина Обнорская на машине всмятку разбилась. Говорят, села пьяная за руль – и кирдык.
– Ничего себе новость! – ахнул журналист.
– Славно они вчера тусанулись, – пробормотала Елена, – оторвались по полной… Как это я ничего не знала, а? Почему не в курсе?
– Блин… – протянул Виталий. – Ну блин прямо!
Глава 24
Примерно еще час я бродила по редакции, слушая разговоры сотрудников, но более ничего интересного не выяснила. Об Олесе Фонаревой, которая так и не появилась на работе, никто не вспоминал, все громко обсуждали происшествие с заместителем главного редактора и предстоящие похороны. Почти всех волновал вопрос: захочет ли Ольга Ивановна давать в следующем номере журнала фоторепортаж с кладбища, и если да, то какие наряды надо надевать и какие аксессуары к ним подобрать.
– Погребение – такой же ритуал, как и свадьба, – кипятилась Ксения Рябикина. – Почему мы в деталях сообщаем о бракосочетаниях и стыдливо умалчиваем о похоронах? Знаете, что мода на траурные наряды меняется? Сейчас в тренде шляпки почти без полей, с короткой вуалью. Мы обязаны учить наших читательниц демонстрировать хороший вкус в любых обстоятельствах.
– Ксюша права, – поддержала коллегу Роза Ивановна. – И прощальный стол в России делают по старинке, пекут блины размером с колесо. Можно же сделать мини-блинчики на один укус, а сверху, в нашем случае, положить вырезанную из овощей букву «А» или «О». Получится красиво, элегантно, не пошло. Я отвечаю за банкет и продемонстрирую новый стиль оформления и подачи блюд, удивлю всех рецептами.
– Роза, это не банкет, а поминки, – напомнил Эдуард Орнели. – И Ольга Ивановна велела нам двоим о столе позаботиться.
Гаврилова покраснела.
– Глупости, я главная по столу! Пойду уточню у Николаевой.
– Сбегай, дорогая, – милостиво разрешил коллега-диетолог. – А я пока велю помощнику съездить в магазин «Реджина фарфор» и взять у них напрокат сервизы.
– Через мой труп! – взвизгнула Гаврилова. – Я со стыда сгорю, если придется в ужасные по виду и качеству тарелки салаты раскладывать! Только «Ньютон меркьюри» достоин быть на мероприятии журнала «Дом солнца».
– Можно вывезти девушку из деревни, но нельзя вывести деревню из девушки, – съязвил Эдуард. – Позолоченные железки всегда привлекали варваров. До восприятия элегантного белого фарфора надо еще дорасти.
– У «Реджина» фаянс! – возмутилась Роза.
– О нет, дорогая, – засмеялся оппонент, – лучше помолчи, иначе всем станет известно, что госпожа Гаврилова выросла в медвежьем углу. Фаянс – это керамические изделия из глины. Фарфор – тоже, собственно, керамика, но непроницаемая для воды и газа. Фаянс бывает блестящим, матовым или вообще не глазурованным. Правда – последний не подходит для посуды.
– Почему? – не выдержала я, до той поры молча слушавшая перепалку.
– Потому что в изделиях имеются малюсенькие, не заметные глазу поры, – снисходительно пояснил Орнели. – В них забиваются микрочастицы пищи, которые нельзя отмыть, и спустя некоторое время цвет посуды изменится не в лучшую сторону. Из не покрытого ничем фаянса хорошо делать аромалампы в виде домиков, книг, зверей. Внутрь ставится свеча, на нее помещается колбочка с раствором, запах проникает из изделия через те самые поры наружу, комната наполняется дивным ароматом… О, Татьяна! Рад вас видеть. Но, уж извините, сегодня у нас особый день. Давайте встретимся после похорон.
– Конечно, – быстро согласилась я и удрала, оставив специалистов по здоровому питанию ругаться друг с другом.
Перед тем как уехать в свой офис, я решила на всякий случай заглянуть к Ксении и осторожно расспросить ее о сотрудниках журнала. Хотя Рябикина – последний человек, с кем мне хотелось бы общаться.
Ее кабинет располагался дверь в дверь с туалетом. Согласитесь, не очень приятно работать в комнате, находящейся возле сортира, даже если тот сияет чистотой и пахнет фиалками.
Я нажала на ручку, приоткрыла дверь, тихо поинтересовалась:
– Можно?
Не услышала ответа и вошла внутрь.
В ту же секунду нечто мягкое упало мне на грудь, и я сквозь ткань моментально ощутила влагу.
– Ура! Я победил! – заорал маленький мальчик, выскакивая из-за длинной занавески, обрамлявшей окно. – Ты умерла! Вау!
Он замер, а я посмотрела на свою блузку. На груди расплывалось темно-синее пятно, которое медленно сползало к талии. Ребенок взвизгнул и кинулся назад, за штору.
– Что это? – обомлела я, трогая пальцем пятно.
– Вы меня ищете? – раздался за спиной голос Ксении.
Я обернулась.
– Таня! Что случилось? – ахнула Рябикина. – Где ты так перемазалась?
– Заглянула сюда, чтобы спросить, можно ли уходить домой, – пробормотала я. – Эдуард и Роза заняты организацией поминок, велели мне уезжать, сказали, что работа продолжится после похорон. Я понимаю, что у вас несчастье, погибла Арина. Но ведь диетологи в «Доме солнца» не начальники, поэтому я решила поговорить с кем-нибудь из руководства, уточнить, если я покину редакцию, не будет ли мой поступок считаться отказом от участия в проекте. В условиях конкурса сказано: кто пропустит занятия и процедуры, выбывает из борьбы. Зашла в кабинет, откуда-то выскочил ребенок и что-то в меня швырнул.
Ксения сжала губы в нитку, приблизилась к окну, отдернула штору и сердито произнесла:
– Владимир! Немедленно объяснись!
– Я не хотел, честное слово, – заканючил мальчик. – И краска отстирывается вроде.
– Вроде?! – гневно повторила Ксения. – Понимаешь, что ты натворил? Испортил Тане одежду. Ей теперь придется ехать домой переодеваться. Как тебе вообще в голову пришло бросаться всякой гадостью?
– Это бомбочка для пейнтбола, – пояснил ребенок. – Папа купил, а я две штуки взял. И не хотел в нее попасть, думал, ты входишь!
– Я? – подскочила Ксения. – Задумал сестру измазать? Ты хоть представляешь, сколько мое платье стоит? Ну, сейчас получишь!
Рябикина схватила безобразника за ухо, с силой крутанула его и дернула вверх. Володя заплакал.
– Пожалуйста, не бей его, – попросила я. – Мальчик просто шалил, не думая о последствиях своего поступка. Ему же всего лет семь.