А теперь представьте себе того самого джентльмена на четвереньках, в углу комнаты: вытаращив глаза, он глядит на стену. А на стене вообразите себе
— Примечательно, — сказал сэр Гарри Мендифер.
— Вот именно, сэр, — простонал Фолкс. — Вот именно!
— Я весьма рад, что вы смогли приехать, сэр Гарри, — проговорил Арчер сквозь зубы, сгорбившись в углу комнаты. — Простите, что я не могу встать, — продолжал он, — но если я отведу взгляд от этой твари или просто моргну, она… О черт, будь она проклята!
мгновенно испарилось со стены. Арчер шумно вздохнул, закрыл лицо руками и грузно сел на пол.
— Не говорите мне, куда оно переместилось, Фолкс, — сказал он. — Я не желаю этого знать. Я вообще больше не желаю о нем слышать.
Фолкс промолчал. Он лишь тронул плечо сэра Гарри своей дрожащей рукой, указал на потолок. Там, почти в самом центре, находилось:
Сэр Гарри нагнулся к уху Фолкса и шепнул:
— Смотрите на него так долго, как только сможете, старина. Постарайтесь его не упустить.
А затем своим обычным светским тоном, который представлял собой дружелюбный рык, в полный голос обратился к Арчеру:
— Похоже, у вас тут небольшая закавыка?
Арчер хмуро покосился на него сквозь растопыренные пальцы, осторожно опустил руки и встал. Затем отряхнул одежду, слегка поправил сюртук и галстук:
— Простите меня, сэр Гарри. Боюсь, я позволил этой твари в некотором роде взять надо мной верх.
— Не нужно извинений! — взревел сэр Гарри Мендифер, хлопнув Арчера по плечу. — Тут всякий мог бы занервничать. Я и сам слегка обомлел, хоть и привычен к такой чепухе!
Этот безотказный способ воодушевления присутствующих сэр Гарри отработал на многочисленных сеансах в домах с привидениями и населенных нечистью торфяных болотах. Метод, как всегда, не подвел. К Арчеру почти немедленно вернулось самообладание. Довольный сэр Гарри перевел взгляд на потолок.
— Какого размера было пятно, когда все началось? — спросил он, рассматривая темное… нечто, которое простиралось над ними.
— Размером с пенни, — ответил Арчер.
— Можете описать промежуточные стадии?
— От него отделяются маленькие кусочки. Они разрастаются, от них отделяются другие, и эта дрянь продолжает надуваться, точно воздушный шар, черт ее подери.
— Скверно, — сказал сэр Гарри.
— Я бы сказал, что в ширину оно достигло ярда, — сказал Арчер.
— Да, как минимум ярда.
— Что вы об этом думаете, сэр Гарри?
— По-моему, это что-то вроде растения.
Дворецкий и Арчер раскрыли рот от изумления.
моментально исчезло.
— Простите меня, сэр, но… — ошарашенно проговорил дворецкий.
— Как это «растение»? — воскликнул Арчер. — Сэр Гарри, оно никак не может быть растением. Начнем с того, что оно совершенно плоское.
— Вы дотрагивались до него?
Арчер презрительно фыркнул:
— Я вряд ли стал бы…
Дворецкий учтиво кашлянул:
— Джентльмены, оно на полу.
Все трое задумчиво посмотрели вниз. Теперь в самом широком месте тварь была чуть больше четырех футов.
— Обратите внимание, — сказал сэр Гарри, — что сквозь черноту не просвечивает фактура ковра. Следовательно, эта субстанция не похожа на краску или чернила. Структура ее поверхности не зависит от других предметов.
Он наклонился — на удивление грациозно для человека таких размеров, — достал из кармана карандаш и потыкал им существо. Карандаш, погрузившись в черноту примерно на четверть дюйма, уперся во что-то твердое. Сэр Гарри вонзил карандаш в другое место — уже на дюйм с небольшим.
— Вот видите, — сказал он, разогнувшись, — на самом деле у него сложное строение. Видим его мы всего лишь двумерным, но с помощью осязания можем понять, что оно трехмерное. Из этого следует, что ваше растение занесло к нам из какого-то другого мира с иным набором измерений, понимаете? Рискну предположить, что изначальное пятно было семечком. Я достаточно ясно выражаюсь? Вы меня понимаете?
Арчер понимал не все, но довольно удачно изобразил обратное.
— Но почему эта гнусная растительность заявилась сюда? — спросил он.
Похоже, сэр Гарри знал ответ и на это, но Фолкс прервал его, разгадка так и осталась в тайне.
— О, сэр! — вскричал дворецкий. — Оно снова пропало!
И верно — ковер у ног всех троих был абсолютно чист.
Нервно встрепенувшись, все огляделись по сторонам, но от непрошеного гостя не было и следа.
— Может, снова в столовой? — предположил сэр Гарри.
Но поиски результатов не принесли.
— Нет оснований предполагать, что оно ограничится двумя комнатами, — проговорил сэр Гарри, задумчиво покусывая губу. — Или даже всем домом.
Фолкс, стоявший ближе всех к дверям в коридор, вдруг слегка пошатнулся и глухо застонал. Арчер и сэр Гарри обернулись и взглянули туда, куда указывал старик.
В коридоре напротив двери, растянувшись по полосатым обоям, темнело
— Сэр Гарри, — сказал Арчер срывающимся голосом, — это уже переходит все возможные границы. Нужно что-то делать, иначе эта гадость захватит весь дом, черт подери!
— Не сводите с него глаз, Фолкс, — сказал сэр Гарри, — что бы ни случилось.
И обернулся к Арчеру:
— Я доказал, что пятно материально, а значит, с ним можно справиться. Найдется ли у вас какой-нибудь большой режущий инструмент? Мачете или что-то вроде того?
Арчер ненадолго задумался, затем приободрился, оставаясь при этом мрачным:
— У меня есть крис[1].
— Несите.
Арчер вышел из комнаты, сжимая и разжимая кулаки. Достаточно долгое время он отсутствовал, а затем раздался его голос:
— Никак не вытащу! Тут крепление, черт бы его подрал!
— Сейчас помогу, — отозвался сэр Гарри. Он обернулся к Фолксу, который замер у стены, точно верный пойнтер на охоте. — Смотрите в одну точку, почтенный, — велел он. — Буравьте эту тварь взглядом!
Крис, привезенный как военный трофей дедом Арчера, был примотан проволокой к специальной подставке. Сэр Гарри и Арчер потратили добрых две минуты, чтобы высвободить оружие из причудливых изгибов. Они выбежали в коридор и остановились в полной растерянности.
нигде не было видно, но хуже всего было то, что исчез Фолкс! Арчер и сэр Гарри испуганно переглянулись и начали громко звать дворецкого. Никакого результата.
— Что это может быть, сэр Гарри? Господи ты боже мой, что тут случилось?
Сэр Гарри Мендифер не отвечал. Он держал крис перед собой, стиснув рукоятку, и торопливо осматривался; Арчер, к своему ужасу, увидел, что его однокашника, этого исполина, бьет дрожь. Немного погодя сэр Гарри сделал над собой заметное усилие, и его лицо снова стало невозмутимым.
— Мы должны его найти, Арчер, — взревел он, воинственно выпятив нижнюю челюсть. — Найти и прикончить. Ситуация критическая. Если оно опять ускользнет, у нас, скорее всего, не будет другого шанса!
Они прочесали первый этаж — сэр Гарри при этом шел впереди, — но ничего не обнаружили. Поиски на втором этаже тоже оказались тщетны.
— Нам остается лишь молить Бога, — сказал сэр Гарри, поднимаясь на третий этаж, — чтобы эта тварь не покинула дом.
Арчер, запыхавшись от страха, пошатываясь, брел следом:
— Сэр Гарри, может быть, тварь просто вернулась туда, откуда пришла?
— Теперь уже едва ли, — вздохнул сэр Гарри. — Только не после Фолкса. Похоже, ей пришелся по вкусу наш уютный мирок.
— Но что же она собой представляет? — спросил Арчер.
— Я же говорил: растение, — ответил исполин, распахнул дверь и заглянул в комнату. — Растение определенного вида. Здесь, в нашем измерении, тоже встречаются такие.
Арчер начал догадываться, что имеет в виду его друг. Сэр Гарри открывал двери, одну за другой. Напрасно. Оставался только чердак. Они поднялись по узкой лестнице. Сэр Гарри шагал в авангарде, высоко держа крис в вытянутой руке. Арчер настолько ослаб, что еле-еле поднимался, хватаясь за перила. При каждом вздохе из его уст вырывался почти беззвучный всхлип.
— Оно ведь плотоядное, правда? — прошептал он. — Да, сэр Гарри?
Сэр Гарри, прикоснувшись к ручке маленькой двери, развернулся к своему спутнику.
— Верно, Арчер, — сказал он. В этот момент дверь за его спиной незаметно распахнулась. — Это хищник.
Е. Лили Ю Осы-картографы и пчелы-анархисты Пер. М. Тогобецкой
Я держу пчел.
Ну, во всяком случае, в моем саду семь ульев с пчелами (да, мед великолепен, и да, меня жалят, но не очень часто).
— Верно, Арчер, — сказал он. В этот момент дверь за его спиной незаметно распахнулась. — Это хищник.
Е. Лили Ю Осы-картографы и пчелы-анархисты Пер. М. Тогобецкой
Я держу пчел.
Ну, во всяком случае, в моем саду семь ульев с пчелами (да, мед великолепен, и да, меня жалят, но не очень часто).
Самое удивительное в этом рассказе то, что изложенная в нем история отношений пчел и ос вполне достоверна (Е. Лили Ю знает своих пчел) — и при этом сверхъестественна. Лили получила премию Джона Кэмпбелла в номинации «Лучший молодой автор». Кроме того, она поет в лифтах.
В этом рассказе мы встретим ос Йивея, делающих карты, и колонию пчел, которых осы считают своими рабами.
* * *С давних времен — таких давних, что уже и не упомнит никто, — по всей деревеньке Йивей, в орхидеях и под карнизами, висели бумажные шары цвета глины, в которых гудели и жужжали осы. Много лет жители деревни поддерживали неустойчивый мир в этом соседстве, упражняясь в несравненном такте и бдительности. Но этому пришел конец в тот день, когда один мальчик, копаясь в прибрежном песке, нашел камень, который показался ему очень подходящим. С таким камнем, думал он, вполне можно рассчитывать на успех в битве с воробьем. Воробьев вокруг было не видно, но неподалеку призывно и низко висел бумажный шар. Мальчик подумал с минуту, склонив голову, а потом прицелился и швырнул камень.
Немного позже, натерев сына мазями и утешив его, мать поливала упавшее гнездо кипятком до тех пор, пока все ошпаренные осы не погибли. Тогда и обнаружилось, что если осиное гнездо опустить в горячую воду, то оно развернется в превосходной точности карту далеких и близких областей, нарисованных растительными красителями и подписанных на чистом китайском языке (в чем можно было убедиться, вооружившись микроскопом).
Последовавшее за этим открытием нашествие на осиные гнезда людей в защитных масках и с чайниками, полными кипящей воды, вскоре сократило процветающую популяцию ос до жалкой горсточки. Под предводительством последней Осы-основательницы выжившие особи вылепили новое гнездо в форме бумажной лодки, нагрузили его падалицами абрикосов и прессованной пыльцой и спустили на реку. Коровы и человеческие дети провожали их, когда они сплавлялись вниз по течению, тоненько и воинственно жужжа морские песни.
Наконец в сорока милях к югу их судно напоролось на торчащий сук и потонуло. Но из отважных путешественников лишь один погиб при эвакуации — остатки абрикоса оказались слишком тяжелыми, и он не смог выбраться из-под них.
Остальные собрались на пне и огляделись.
— Это хорошее место для лагеря, — сказала Основательница своим мягким сопрано, изучая первые грубые карты, принесенные разведчиками. — Здесь множество гусениц, дубов для изготовления чернил, плодоносной ежевики — и никаких признаков других ос. А на раздваивающемся дереве в двух милях отсюда расположен улей диких пчел. Когда мы устроимся, то, конечно, отправим делегацию собрать дань.
— Мы не повторим прежних ошибок! — продолжила она вдохновенно. — Мы раса исследователей и ученых, картографов и философов, а отдых и безделье — это смерть. Когда мы устроимся здесь, то начнем расширяться!
Постройка бумажных яслей заняла две недели, еще месяц ушел на реконструкцию Великой библиотеки и восстановление картотеки — в нее заносилось то, что старейшие картографы могли вспомнить из своих утраченных карт.
Разумеется, их деятельность не могла остаться незамеченной.
Посол пчелиного роя прибыл с ультиматумом — и был незамедлительно казнен: его крылья стали витражным окном в зале совещаний, а его жало было возвращено в улей в бумажном конверте. Следующий посол никаких ультиматумов не приносил, а прибыл с предложением поделить пчелиное королевство между двумя правительствами, сохраняя за пчелами права на пыльцу и воду. «Как признание заведомых прав свободных особей на природные ресурсы общественной территории», — неуверенно прожужжал он.
Осы из совета были снисходительны — они лишили его только кончика жала. И он прожил как раз достаточно, чтобы доставить в улей свое сообщение.
Третий посол прибыл с шариком воска на кончике жала и был принят куда дружелюбнее.
— Вы же понимаете, что мы не беженцы, желающие признания формального земельного правления, — сказала Оса-основательница, пока слуги подавали им нектар в бумажных рожках, — а также не ведем с вами переговоры на равных. Это ваши предшественники так думали — и они ошибались.
— Я надеюсь, что справлюсь лучше, — натянуто сказала пчела-дипломат. Она была старше других, и волоски на ее тельце были уже жидкими и полинявшими.
— Я тоже на это надеюсь.
— В отличие от них у меня есть официальные полномочия говорить от лица улья. У вас есть предложения к нам — это достаточно ясно. Мы готовы слушать.
— Что ж, хорошо. — Оса-основательница осушила свой рожок и взяла следующий. — Ваше сообщество древнее и обладает высокой культурой, несмотря на леность вашего правителя; впрочем, эту леность мы считаем скорее расовой, нежели персональной склонностью. У вас есть законы и народные танцы, математика и принципы, которые мы, конечно, уважаем.
— Ваши условия, пожалуйста.
Оса-основательница улыбнулась:
— Поскольку в здешних краях имеется достаточная популяция моли тусса, которую мы предпочитаем для разведения, у нас нет нужды в чем-то столь недемократичном, как рабство. Если вы воздержитесь от мятежей, то сможете сохранить собственное правление. Но мы будем забирать пятую часть ваших запасов в обычный год, десятую — в засушливый. И каждую сотую личинку.
— В качестве еды? — Антенны пчелы-посла задрожали от сдерживаемого отвращения.
— Только если еда в дефиците. А в мирное время они будут выращены среди нас, обучены нашему укладу жизни и искусству, чтобы служить чиновниками среди вас. Это в ваших же интересах, вы позже в этом убедитесь.
Пчела-посол помолчала мгновение, глядя в пространство перед собой. Потом задумчиво произнесла:
— Десятую часть в хороший год…
— Наши условия, — перебила Оса-основательница, — не подлежат обсуждению.
Стражники поменялись местами, демонстративно бренча пластинами своих доспехов и сверкая кончиками своих жал.
— У меня нет выбора, не так ли?
— Есть. Вы можете выбирать между порабощением и сотрудничеством, — сказала Оса-основательница. — Я имею в виду — ваш улей. Вы лично, конечно же, можете выбрать что-то еще, но у них десятки тысяч вам на замену.
Пчела-посол склонила голову.
— Я стара, — сказала она. — Я служила улью всю жизнь, всеми доступными мне средствами. Я предана своему улью и сделаю то, что для него будет лучше.
— Это радостно слышать.
— Я прошу вас — я умоляю вас! — подождать всего три или четыре дня, прежде чем вы начнете действовать согласно вашим намерениям. К тому времени я буду мертва и не увижу, как мои сестры становятся рабами.
Оса-основательница с щелчком свела лапки:
— У вас принято откладывать насущные дела на потом? У нас такое не приветствуется. Вы обязательно удостоитесь чести увидеть, как мы вознесем ваших сестер на такие моральные и технологические высоты, которых вы не могли и представить.
Пчела-посол вздрогнула.
— Возвращайтесь к своей Королеве, дорогая, и передайте благую весть.
Сообщение вызвало кризис конституционной монархии. В шестом районе даже разгорелся бунт, и, прежде чем он был жестоко подавлен, восставшие успели уничтожить королевские воскодельни и повалить монументы из мышиных костей. Королеву пришлось успокаивать большими дозами желе, после того как она разрыдалась на груди своего премьер-министра.
— Ваше Величество, — сказал один из министров. — Это не ваша забота, прошу вас, успокойтесь.
— Это мои дети! — возразила она, всхлипывая. — Вы бы тоже им сочувствовали, будь вы матерью!
— К счастью, я не мать, так что перейдем к делам.
— О войне не может быть и речи, — сказал другой министр. — Их силы нас намного превосходят.
— Но наше численное преимущество триста к одному!
— Они опытные воины — не менее шестидесяти наших бойцов погибнут за одного чужого. Возможно, нам удастся их прогнать, но ценой потери большей части населения улья и даже, возможно, Королевы…
Королева вновь громко разрыдалась, и ее опять пришлось умывать и успокаивать.
— Так у нас есть хоть какие-то варианты?!
Ответом на этот вопрос была тишина.
— Что ж, очень хорошо.
Осиное руководство развесило вокруг улья условия взаимоотношений на маленьких бумажных табличках, вдавленных в воск и прополис. Поскольку бумага и чернила для пчел были в новинку, они терлись вокруг них, трогая и пробуя на вкус законы, пока бумага не развалилась на кусочки. Отправленные наблюдать и охранять указы осы не очень обрадовались этому — погибли несколько мирных жителей, прежде чем удалось выяснить, что пчелы не читают на языке йивей.