– Знаешь, она уехала.
– Как уехала? Куда? – вдруг помертвел он.
– Не знаю. Может, к мужу вернулась…
– С чего бы это? Она же его разлюбила…
– А ты с чего это взял?
– Она сама сказала.
– Вань, колись, ты с ней встречался?
– Случайно столкнулись на бензозаправке, потом посидели в кафешке.
– Вань, а ты ее ничем не обидел?
– Я? Обидел? – взвился Иван Алексеевич. – Да я, если хочешь знать, вообще…
– Что вообще?
– Я сказал ей – одно ее слово и я все порушу.
– А она?
– Она сказала… Словом, она меня практически послала. И умчалась.
– Вань, ты же умный мужик… Хотя нет, ты просто умный. А как мужик ты, уж извини, просто идиот!
– Знаю. Полный осел! Постой, ты думаешь, она из-за меня уехала?
– Это не исключено. Она же влюблена в тебя по уши.
– Ты с чего это взяла?
– Я такие вещи за версту чую. И ты тоже влюблен, а женишься почему-то на Дине.
– Наташ, не трави душу! Но я же не могу ни с того ни с сего послать Дину. Да и мне, если честно, с ней совсем неплохо… А Яся сбежала… Она, похоже, истеричка. А оно мне надо?
– Ладно, поживешь, увидишь! – почему-то рассердилась Наташа.
– Но вы на свадьбу-то придете?
– А куда мы денемся? Ты же наш лучший друг, несмотря ни на что.
Иван Алексеевич обиделся. Обиделся на Ясю. За что она так с ним? Вот Наташа утверждает, что она в меня влюблена, так почему скрылась куда-то? Или она такая чудовищно благородная? Не может уводить мужика у другой? Ох, что-то все это для меня слишком сложно, слишком… А ну ее в баню! Вот, из бани выскочила ночью, а теперь пусть туда катится. В баню! В баню! Вот женюсь на Дине и всем назло буду счастлив! Он засмеялся про себя. Такая мысль впору пятнадцатилетнему пацану, а не почтенному мужу под пятьдесят. Это я-то почтенный муж? Я совершенно не почтенный… осел! Ладно, буду жить со своей ослицей в рубинах! Да нет, это я осел, а Дина вот-вот наденет на меня хурджины, привяжет морковку и будет легонько погонять в нужном ей направлении… Пока легонько… А там будет видно!
* * *Яся и впрямь сбежала из Москвы. Но не вернулась к мужу, а уехала в Питер, где одной крупной фирме срочно понадобился переводчик с фламандского и французского. Эту работу ей предложил друг Варвариного родственника, и она не стала раздумывать. Ей положили отличную зарплату и она смогла снять себе крохотную, но чистенькую квартиру на Петроградской стороне. Варвара не хотела ее отпускать, но понимала, что так подруге будет лучше. И обещала приезжать при первой возможности, тем более в издательстве нередки были командировки в Питер.
А Яся, кое-как обустроившись, вышла на работу. Ей сейчас все нравилось. И люди в фирме, и новое жилье, и Питер, восхищавший ее с каждым днем все больше. И никаких рефлексий! Никакой тоски по этому пустозвону Верещагину! Пусть катится в баню! Она засмеялась. В ту самую баню, из которой мы высыпали в новогоднюю ночь! Но меня там нет! И слава богу! Видимо, ее угнетала Москва, где ей не нашлось нормального места. Жить из милости даже у самой лучшей, самой благородной подруги не дело! И тут меня никто не найдет! Варька обещала никому не давать мой адрес, а она умеет держать слово!
И даже пресловутый питерский климат нисколько ее не смущал. Выходя на прошитые ледяным ветром, залитые грязью обледенелые улицы, она говорила себе: «Нет плохой погоды, есть неправильная одежда»! А у нее одежда была правильная! Теплая куртка-аляска, сапоги без каблуков или ботинки. В их фирме не было дресс-кода и она одевалась так, как считала нужным. В конце концов она сюда пришла не женихов ловить, а просто работать, чтобы жить, но жить так, как хочется в данный промежуток времени. Она сдружилась с Женей, очень милой женщиной примерно ее возраста, специалистом высокой квалификации, которая очень тепло отнеслась к новой сотруднице. Она была в разводе, шестилетняя дочка жила у бабушки в Крыму, так как питерский климат ей совершенно не годился. Женя тосковала, но перебраться в Крым не могла, там не было шансов найти работу по ее профилю. Но раз в месяц она непременно летала к дочке на выходные. К тому же Женя была очень тактичной, не задавала лишних вопросов.
Но однажды, когда они сидели у Жени на кухне, та спросила:
– Ясь, ты чего?
– Ты о чем?
– Знаешь, у меня складывается впечатление, будто ты время от времени куда-то… проваливаешься, что ли… Ты что, влюблена?
– Да нет, это в прошлом.
– Но в недавнем прошлом, да?
– Ну, в общем…
– Это ты от него из Москвы слиняла?
– Да нет… Просто мне предложили эту работу, она меня со всех сторон устраивала. Я в Москве у подруги жила, но сколько можно? А тут я сама себе хозяйка, ты же понимаешь.
– А он?
– А он недавно женился.
– О как! Понятно. А что за жена?
– Да не знаю. Жень, я не хочу о нем говорить. Все!
– Дело хозяйское. Только знаешь ли, если все в себе держать, это может плохо кончиться. Короче, если захочешь поделиться, я всегда к твоим услугам.
– Спасибо, Женечка!
Как-то в начале апреля позвонила Варвара.
– Яська, привет! Как ты там, не озверела еще от питерского климата?
– Да нет! К тому же скоро весна…
– Ну, в Питере еще не так скоро. Слушай, подруга, я на той неделе собираюсь в Северную столицу.
– Да ты что! Вот здорово! Можешь у меня остановиться!
– Увы! Родное издательство посылает только на один день, с утра до вечера. Так что сможем разве что пообедать вместе.
– Ну все равно, вдруг передохнуть захочешь. И я тебя встречу. Ты каким поездом? Или на самолете?
– Нет, я «сапсаном», самым ранним. И сразу по делам. Давай лучше встретимся в обед. Сможешь вырваться?
– Смогу.
– Тогда часа в три. Мостик с грифонами знаешь?
– Знаю!
– Вот около мостика или даже на мостике.
– А может лучше ко мне придешь? Посмотришь, как я живу?
– Нет, Яська, в другой раз. У меня будет от силы часа два. Короче, мостик с грифонами! И, между прочим, я тебе еще перевод привезу!
– Да ты что! С какого?
– На сей раз с французского. Но это дико срочно!
– А поточнее?
– Там восемь листов и надо за полтора месяца. Они вообще хотели за месяц, но я им попыталась объяснить, что быстро только кошки родятся. Справишься?
– Надо посмотреть текст.
– Обещали за срочность больше заплатить.
– Ладно, постараюсь.
Яся обрадовалась. Хорошо, буду занята все время, некогда будет вспоминать о Верещагине. Эти воспоминания причиняли боль. Господи, почему? Ведь между нами ничего не было. Совсем ничего. Но он вот говорил, что увидел во мне свою женщину. И я в нем своего мужчину. Джентльмены предпочитают блондинок, а женятся на брюнетках. Я хоть и не совсем блондинка, но уж точно не брюнетка. Значит и думать о нем не буду. В конце концов у нас была всего одна встреча с глазу на глаз, нет, полвстречи, потому что я дура, истеричка, убежала… Наверняка он тоже решил, что я дура и истеричка. А зачем ему дура и истеричка? Ни на фиг!
Она впервые за время работы в фирме попросила отпустить ее пораньше. Ее с легкостью отпустили. А один из сотрудников, который ехал по делам, даже вызвался подвезти ее, и в результате она оказалась у мостика на двадцать минут раньше. Ничего, пройдусь немножко… Хотя нет, а вдруг Варька тоже явится раньше. Она стояла на мостике и любовалась Петербургом. До чего же прекрасен этот город… Он красивее всех виденных мною городов, а я не так уж мало видела. Я люблю его, мне здесь хорошо… Гармония его архитектуры способствует гармонии в душе. По крайней мере, в моей душе.
– Ярослава, ты? – раздался вдруг мужской голос.
Она испуганно оглянулась. Перед ней стоял мужчина, показавшийся смутно знакомым.
– Не узнаешь, Яська? – улыбнулся он.
– Борька? Ты?
– Я, а то кто же! Ох, Яська, какая ты стала… роскошная.
– Я? Роскошная? – расхохоталась Яся. – Такого мне еще никто не говорил. Я, Боречка, рада тебя видеть! Ты как здесь?
– А ты?
– А я теперь здесь живу!
– Позволь, но кто-то говорил, что ты вроде в Бельгии живешь?
– Было дело! Но сплыло! Вернее, я оттуда сплыла.
– Здорово! А я тоже теперь питерец! Яська, что мы тут на ветру стоим, пошли куда-нибудь кофе попьем!
– Не могу, Боречка, у меня тут встреча с московской подругой, мы вместе в универе учились.
– Яська, я не хочу тебя терять, дай мне свой телефон, в театр сходим, я тут в Питере стал театралом.
– С удовольствием, Боречка!
Они обменялись телефонами. И тут появилась Варвара. Окинула заинтересованным взглядом Бориса, но он только кивнул и сразу ушел.
– Яська, это кто? – с места в карьер осведомилась она, и только задав вопрос, поцеловала подругу.
– А это мой одноклассник, Боря Кречет.
– А он ничего, очень даже… И так на тебя пялился…
– Да брось!
– Ой, Яська, а ты чудесно выглядишь. Похоже, питерский климат тебе к лицу… Или этот одноклассник так тебя воодушевил?
– Скажешь тоже! Просто мне тут, в Питере, хорошо! Ну, куда пойдем?
– Скажешь тоже! Просто мне тут, в Питере, хорошо! Ну, куда пойдем?
– А вот тут видишь кафе? Там вкусно! Пошли, у меня два часа двадцать минут.
– Так точно?
– Ну да, а потом меня на Невском подхватит машина и отвезет на вокзал.
– Ты все успела?
– Да! Вот смотри, это твоя книжка. Глянь, успеешь?
Яся проглядела текст. На первый взгляд ничего сложного, много диалогов, а это хорошо. Впрочем, всегда могут обнаружиться какие-то подводные камни, но это с налету не определишь.
– Спасибо, Варька! Ну как дела, рассказывай!
– Без тебя плохо! На машине не возят, обедов не готовят…
– А ты научись водить. Чего зря хорошая машина ржавеет?
– Она не ржавеет, ее обратно к Милке на дачу отогнали.
– Варь, я серьезно. Научись водить. Не боги горшки обжигают.
– Знаешь, я как погляжу на наших, у которых машина… Такой геморрой! То парковка, то ремонт, то «письма счастья»… Ой, да ну…
– Тогда не ной, что возить тебя некому!
Посреди разговора, когда им подали печенку с ярко-зеленым картофельным пюре, Варя вдруг спросила:
– А ты почему Верещагиным не интересуешься?
– А с какой стати мне им интересоваться?
– Так ты же вроде была влюблена в него?
– Мне показалось. И вообще, я начала новую жизнь.
– Он женился.
– Дай бог ему счастья.
– Вот так?
– Варь, ты чего от меня хочешь? Рыданий? Не буду я рыдать. Женился и хорошо.
– Ладно, пусть. А скажи, ты тут еще никого не завела?
– Нет. А ты?
– Нет пока, но уже озираюсь…
– Вот это правильно!
…Борис позвонил через десять дней. Яся и думать о нем забыла. Но звонку обрадовалась.
– Яська, привет!
– Привет, Боречка!
– Ясь, завтра суббота, давай, может встретимся, поболтаем, пообедаем?
– Да с радостью! А ты вроде собирался меня в театр сводить?
– Свожу, непременно свожу, но завтра ничего особо интересного не наблюдается.
– Ну и ладно, я не такая уж театралка.
Они договорились встретиться у Медного всадника.
– Вот, чувствуется, что мы оба москвичи, – засмеялась Яся.
– Да, наверно, но просто там так красиво!
– Согласна!
Вот я уже собираюсь на свидание, радостно подумала Яся. И хоть Борька Кречет просто школьный приятель, но он вполне интересный мужчина, нам есть что вспомнить, да и вообще…
Погода была хорошая, солнечная, хоть и холодная. Яся решила надеть новое пальто.
Пальто очень шло ей. Она повязала к нему красивый шарф и осталась очень довольна своим видом. Но свернув за Исаакиевским собором на набережную, она мгновенно замерзла, таким холодом веяло с Невы. И тут же позвонил Борис.
– Ясь, тут такая холодрынь, давай лучше возле «Астории»…
– Да я уже почти пришла…
– Тогда я бегу к тебе навстречу!
Она сразу увидела, что он действительно бегом бежит.
– Яська! Побежали!
– Куда?
– Да тут на Малой Морской чудесный ресторан! Я думал сперва погулять. Но так продрог… Ох, Яська, я тогда сказал, что ты роскошная. И был прав, ты именно роскошная…
И он вдруг наклонился к ней и расцеловал в обе щеки!
– Ты прелесть, Яська!
На Малой Морской было уже не так холодно. Он крепко держал ее под руку.
– А я в школе был в тебя влюблен.
– Недолго. Потом переключился на Ленку Дубровскую.
– Да ну… Она сперва мне понравилась, но оказалась такой глупой фифой… А ты уже закрутила с Виталькой Гейко.
– Господи, Борька, как сейчас все это смешно…
– Да уж! Вот мы и пришли.
– Ресторан «Гоголь», – прочла вывеску Яся.
– Ага, это почти аналог московского «Пушкина», только камернее и здорово дешевле.
Их провели в маленький, всего на три столика зал, очень уютный и, главное, теплый!
– Тут замечательно готовят оленину! – заметил Борис. – Любишь дичь?
– Вообще-то не очень, – соврала Яся, вспомнив, что так и не попробовала оленину на встрече с Верещагиным. – Я лучше рыбу возьму…
– А еще тут дивные драники! Ты как насчет драников?
– С удовольствием!
Драники у нее ни с кем не ассоциировались.
– А суп будешь?
– О нет! Драники, рыба, и так много…
– А я, если ты не против, закажу себе щи!
– Я не против, Боренька. Ты что, так оголодал здесь?
– Ну, есть такой момент. В рабочие дни поесть нормально не удается, так я в выходные наверстываю.
– Борь, ты что, не женат?
– Два года как развелся.
– А ты вообще кто?
– Вообще я нейрохирург. Оперирую и еще преподаю в военно-медицинской академии.
– Ух ты, как все серьезно! А я даже не знала, что ты хотел стать врачом.
– А я в школе этого вовсе не хотел. Но потом у меня отец тяжело заболел. И я решил пойти в медицинский. Я сейчас подполковник медицинской службы! Вот так, Ясенька! Как же я рад тебя видеть… Ну, а ты? Ты чем занимаешься?
– Я филолог, переводчик.
– Это как-то кормит?
– На данном этапе более или менее… Да нет, нормально.
– Ясь, прости, может это бестактно, но я же помню… Как ты с матерью?
– Никак! – сухо бросила она.
Он понял, что эту тему лучше не трогать.
– А почему ты не осталась в Бельгии?
– А надоело! Не прижилась я там.
– А с мужем развелась?
– Формально нет, это канитель, а так да, мы расстались. Борь, а ты про наших хоть что-то знаешь?
– Да кое-что…
И они заговорили о бывших одноклассниках, учителях. Разговор был оживленный.
Но вдруг Борис запнулся, внимательно посмотрел на нее, взял ее руку, поцеловал и тихо спросил:
– Скажи, Яська, а у тебя сейчас есть… мужчина?
Господи, они что, все одинаковые?
– Нет, Боря. А ты что, медсестричками пробавляешься?
– Фу ты… Но если честно, да.
– Ты бабник?
– Да не сказал бы…
– Ты хотел предложить мне свои секс-услуги?
– Яська, как тебе не стыдно! – огорчился Борис. – Ты такая циничная стала в своей Европе?
– Извини, Боря. Я совершенно не хотела тебя обидеть. Прости!
– Ты меня не обидела. Ты просто поставила меня на место. И поделом! Нечего сразу лезть с такими вопросами…
– В принципе нормальный вопрос, просто недавно один человек… – ее голос невольно дрогнул, – задал мне в точности такой же вопрос, и в том случае это было больно, только и всего!
– Я понял. Тебя нужно добиваться… филолог, литературные представления… Что ж, я попробую! – и он весело сверкнул глазами. – Игра стоит свеч!
* * *Наступила весна. Теплые блаженные дни перемежались холодами. В Москве вдруг обнаружилась масса цветущей сирени, каштанов, на многих улицах высаживали цветы в ящиках, тюльпаны, нарциссы, анютины глазки.
Иван Алексеевич как будто впервые все это видел. Но не вчера же посадили эти высокие каштаны? Семейная жизнь была вполне удобна, хоть особых восторгов и не приносила. Иногда он вспоминал о Ясе, но как-то отстраненно… Это ведь было так мимолетно. Но почему-то не забывалось. Вероятно, я не привык, чтобы от меня убегали. Работы непочатый край, дома все в порядке, ну и слава богу! Однако в какой-то момент он вдруг осознал, что жизнь стала пресной что ли… словно утратила вкус и запах. Как будто его посадили на строгую бессолевую диету. Он начал озираться по сторонам. На канале работало множество красивых, даже восхитительных девушек, но ни одна из них не волновала. А может, это просто старость?
– Ваня, что с тобой? – спросил как-то Глеб Витальевич.
– А черт его знает. Устал, наверное.
– Так возьми недельку и езжай куда-нибудь. Проветрись, отдохни.
– Боюсь, не поможет.
– Хочешь сказать, что у тебя депрессия?
– Депрессия? Вряд ли. Сроду не страдал депрессиями. Но, понимаешь, Глеб, у меня ощущение, что жизнь стала пресной… соли и перца не хватает.
– Ни фига себе! На канале столько проблем, нас иной раз так колбасит, а тебе пресно?
– Я не о том…
– А, понял! Ты просто не привык к семейной жизни, вот в чем дело. А большой любви нет. Я прав?
– Может быть…
– На свободу тянет?
– Да нет, в том-то и беда, что совершенно никуда не тянет.
– Тогда вот что… Езжай-ка ты в Стокгольм. Я думал сам поехать, но от тебя, пожалуй, будет больше толку. Хотя… Нет, давай-ка смотаемся вместе. Тогда можем рассчитывать на максимальный эффект в переговорах. Дня за три, вероятно, управимся. Решено. Во вторник летим!
Иван обрадовался.
– Динуша, собери мне чемодан, мы с Глебом завтра летим в Стокгольм.
– Зачем?
– У нас переговоры со шведами.
– А я?
– Что ты? – не понял он.
– А почему бы тебе меня не взять? Я никогда не была в Стокгольме.
– Об этом не может быть и речи! – отрезал он. – Поездка сугубо деловая, у нас свободной минутки не будет. И вообще, я терпеть не могу мешать личные дела с работой. Всё!
Дина удивилась. Он еще ни разу не говорил с ней так жестко.
– Поняла!
– И не вздумай обижаться!
– Ну, это уж мое дело!
Я ее совершенно не люблю, вот в чем дело, вдруг осенило его. Вот откуда это ощущение бессолевой диеты… Но что же делать? Мне ведь абсолютно не к чему придраться… Да ладно, видно просто еще не стерпелось, не слюбилось. А со временем и стерпится и слюбится…