— Не стоит. — Он так ласково посмотрел на нее, что ей пришлось закусить губы, чтобы не расплакаться. — Когда-то я подрался с Сьюзи Негли прямо у стойки заведения «У Марты».
— Сьюзи Негли? — непонимающе спросила Салли.
— Теперь она Сью Найт.
— Миссис Найт? — Салли отвела глаза от стола и уперлась взглядом в Кэма, пытаясь представить себе их прямую, как палка, учительницу английского языка рядом с шерифом. — Вы когда-то… с миссис Найт?
— Когда она была в нежном шестнадцатилетнем возрасте. И она ударила меня, почти снесла со стула. Вот тогда, действительно, я, что называется, был сбит с толку.
Она усмехнулась и накатившие было слезы высохли. — Миссис Найт ударила вас? В самом деле?
— Не стоит этого распространять. Мне кажется, все уже забыли об этом.
— Нет, не забыли, — сказала Клер, вставая. — Просто так он лучше себя чувствует. Пожалуй, я оставлю вас вдвоем.
— А вы не могли бы… — Салли снова закусила губу. — А она не может остаться? Я уже рассказала ей и… можно ей остаться?
— Конечно. — Кэм взглянул на Клер и кивнул в знак согласия. — Мне надо задать тебе несколько вопросов. Ты давно знаешь Эрни?
— Со средних классов.
— Он хорошо ладит с другими ребятами? Она не ожидала такого рода вопроса и нахмурилась. — Ну, в общем-то не дерется или что-то там такое. А сейчас… — Она взглянула на Клер. — А сейчас я сама была виновата, на самом деле. Устроила там сцену, потому что, наверное, я хотела, чтобы он относился ко мне так, как я к нему относилась. Вернее, думала, что отношусь, — поправилась она. — Я не хочу чтобы у него были неприятности, шериф. Он не стоит того.
— Хорошее начало, — пробормотала Клер и, подняв бокал с диетической «Пепси», выпила его за здоровье Салли.
— У него нет неприятностей. Пока. С кем он водит компанию?
— Да, собственно, ни с кем.
— Он не садится с какой-нибудь определенной компанией в столовой?
— Нет, он как-то сам по себе.
— Он ведь ездит в школу на машине, верно?
— Да.
— Он подвозит кого-нибудь на своем грузовичке?
— Никогда не замечала, чтоб он кого-нибудь подвозил. — «А ведь это было странно, — сообразила она. — Ребята всегда набивались друг к другу в машины. Но никто никогда не ездил пассажиром с Эрни».
Это было не то, что хотел услышать Кэм. Если Эрни был втянут в события, происходившие в Эммитсборо, то он не мог действовать в одиночку. — В последние несколько недель ты много времени проводила с ним.
Шея ее зарделась, а затем и щеки стали медленно заливаться краской. — Мистер Атертон разбил всех на пары, чтобы готовиться к заданию по химии. Эрни и я вместе готовились.
— О чем он разговаривал?
Она пожала плечами. — Он не очень разговорчив. — Тут до нее дошло, что Эрни никогда не болтал, как Джош о школе, о родителях, других ребятах, спорте, фильмах. Он предоставлял ей возможность говорить, а затем отводил ее наверх в свою комнату.
— Вам приходилось обсуждать события, которые здесь происходят, убийство Биффа Стоуки, например?
— Да, пожалуй, немного. Я помню, как Эрни сказал, что Бифф был просто задницей. — Она еще сильней покраснела. — Простите.
— Все в порядке. Он еще что-нибудь говорил? — Жутко смущенная, она покачала головой. — Он когда-нибудь расспрашивал тебя о том вечере, когда вы с Джошем оказались на кладбище?
— В общем-то, нет. Но Джош сам всем рассказал и продолжал рассказывать, пока это уже всем не надоело. Джош просто не может остановиться, понимаете? — Она надеялась про себя, что тот все еще был готов пойти с ней на вечеринку.
— Салли, в прошлый понедельник вечером ты была с Эрни?
— В прошлый понедельник? — Она с благодарностью посмотрела на Клер, снова наполнившую ее стакан «Пепси». — Нет. По понедельникам я сижу с ребенком Джен-кинсов.
— И Эрни не заходил за тобой? Вы не отправились к нему домой после того, как ты освободилась?
— Нет, Дженкинсы живут с нами по соседству, и если бы ко мне зашел парень, моя мама бы рассердилась. Обычно Дженкинсы раньше одиннадцати домой не возвращаются.
— А во вторник?
— Во вторник? — Она отвела глаза и взяла стакан.
— Во вторник вечером ты была с Эрни? Она кивнула, затем поставила стакан на стол, не отпив из него. — Я должна была быть дома у Луизы и заниматься, но вместо этого пошла к Эрни. Его родители работают по вечерам.
— Я знаю. Ты можешь мне сказать, когда ты к нему пришла и когда ушла?
— Я ушла от Луизы около десяти и через несколько минут была у него. Ушла после одиннадцати.
— Ты точно помнишь?
— Да, потому что я должна была быть дома в одиннадцать, а когда вернулась, было уже половина двенадцатого, и мой отец был вне себя.
— О'кей. «Маленький стервец не мог быть одновременно в двух местах», — подумал Кэм. Но он еще не собирался так легко отказываться от своих предположений. — Ты видела эту пентаграмму, которую носит Эрни?
— Конечно. Обычно он носит ее под рубашкой, но… — Она слишком поздно спохватилась, что это могло означать, и снова уставилась на стол.
— Кто-нибудь еще из ребят носит такую же?
— Нет, не думаю. Больше никто, собственно, этим не интересуется.
— Чем этим?
— Ну, вы знаете, сатанизмом и всем таким. Кэм почувствовал, как стоящая рядом Клер напряглась, но все его внимание было обращено на Салли. — А Эрни интересовался?
— Пожалуй, да. Он носил пентаграмму. У него в комнате были черные свечи. Он любил зажигать их и слушать черный металл.
— Ты его когда-нибудь об этом спрашивала?
— Однажды я его спросила, почему он всем этим увлекается, а он только улыбнулся и сказал, что это игра… Я не думаю, что для него это было игрой. Я сказала, что видела по телевидению, как в этих культах убивали людей, даже младенцев, а он сказал, что я легковерная и что таким способом общество отвергает то, чего не может понять.
— Он еще что-нибудь говорил об этом?
— Не могу вспомнить.
— Если вспомнишь, то приходи и расскажи мне.
— Хорошо.
— Хочешь, чтобы я довез тебя до дому?
— Нет, со мной все в порядке. Она крепко сжала губы. — Вы собираетесь говорить с моими родителями?
— Если мне понадобится поговорить с ними на эту тему, первым делом я сообщу тебе.
— Спасибо. — Она слабо улыбнулась ему и затем обратилась к Клер. — Вы с Анжи здорово мне помогли.
— Мы должны держаться вместе. Салли кивнула, вставая со стула.
— Я, да… У Эрни в комнате есть телескоп, — вырвалось у нее. — Я один раз поглядела в него, когда он оставил меня одну на минутку. Я могла смотреть прямо в окно вашей спальни. — Она снова покраснела. — Я думаю, вы должны это знать.
Клер с трудом удалось сохранить непроницаемое выражение лица. — Спасибо.
— Мы еще увидимся.
— Заходи в любое время, когда захочешь. Когда Салли ушла, Клер тихо и протяжно выдохнула. — Пожалуй, теперь я стану опускать жалюзи.
— Маленький сукин сын.
Клер схватила Кэма за руку, прежде, чем тот успел встать. — Что ты сейчас собираешься делать, избить его? Ты не только вдвое старше его и в полтора раза тяжелее, но но у тебя еще и значок, запрещающий тебе это делать.
— Я сниму его.
— Нет, не снимешь. К тому же, бомбочка, которую подбросила Салли, как ничто другое, поможет тебе добиться своего. Я действительно стану держаться от него подальше. — Она наклонилась вперед, обвила руками его лицо и поцеловала. — Но я ценю саму мысль.
— Запирай теперь двери.
— Он не посмеет, — она замолкла, увидев в его глазах бешенство. — Хорошо. А теперь, не хочешь объяснить мне, чем вызваны именно эти твои вопросы к Салли?
— Земля, взятая из разрытой могилы и, похоже, использованная для ритуального убийства. Нападение на Лайзу Макдональд. Обезглавленная кошка на твоем заднем крыльце.
— Неужели ты серьезно думаешь, что один несчастливый подросток буйствует во имя Сатаны?
— Нет, не думаю. Но надо с чего-то начать.
В волнении она подошла к окну. Черт побери, ведь цвела сирень. Скворцы устроили себе гнездо на карнизе, а газон надо было постричь. Так оно всегда и должно происходить. Так оно всегда и происходило. Она не хотела примириться с мыслью, что под этим внешним спокойствием таилось что-то тревожное.
Но она вспомнила о книгах в ящике ее ночного столика. На какой-то миг она словно снова увидела своего отца, распростертого на террасе, разбитого, кровоточащего, без всякой надежды.
Она потерла руками глаза, как бы стирая это видение… — Это абсурд. В следующий раз ты мне скажешь, что Женский клуб Эммитсборо на самом деле — шабаш ведьм, собирающийся каждое полнолуние.
Положив руки ей на плечи, он повернул ее к себе лицом. — Я говорю тебе, в этом городе завелось что-то нездоровое. Я найду это и вырву с корнем. А пока, Эрни Баттс — моя единственная зацепка.
Вновь она подумала о книгах, книгах, принадлежащих ее отцу. Боже, ее отцу. Она не могла зставить себя рассказать об этом. Но было еще кое-что, то, что, возможно, и не значило ничего, и поэтому не выглядело бы уж полным предательством.
— Тогда я не придала этому значения, — начала было она и вынуждена была остановиться из-за дрожи в голосе. — В тот день, когда ты нашел Биффа, и мы пошли к твоей матери…
Его пальцы сжали ее плечо. — Так что же?
— Я осталась рядом с ней после того, как доктор дал ей успокоительное. Я стала расхаживать по дому. Там были книги, ну в том помещении, которое можно назвать берлогой Биффа. Я… я хотела что-нибудь почитать. Большей частью это были лишь приключения и порнография. Но…
— Но?
— Я нашла там экземпляр «Сатанинской библии».
ГЛАВА 21
Джейн Стоуки каждый день занималась уборкой и сборами. После того, как были собраны яйца и покормлен скот, она устраивалась в одной из комнат просторного дома. Большая часть вещей будет продана на аукционе. Она уже пригласила Боба Миза, чтобы тот оценил ее столовый мебельный гарнитур красного дерева. Большой и маленький серванты, буфет для посуды, раздвижной стол для большой семьи, побитые и любимые стулья. Все эти предметы когда-то были полны для нее значения. С годами лак потемнел и перестал блестеть, но сама столовая мебель оставалась предметом ее гордости и радости. И яблоком раздора между нею и Биффом.
Он хотел продать ее. Это было одним из немногих дел, где ей хватило силы воли ему противостоять.
Теперь же его желание исполнилось.
В Теннеси у нее не будет места для тяжелой старой мебели. Ее сестре она была не нужна. У Кэма была своя. У Джейн не было дочери, чтобы передать эту традицию по наследству. Все так и закончится на ней.
Она об этом не размышляла. Не позволяла себе. Слишком дорого будет стоить перевозка этой мебели на юг, хранение ее. Главной же причиной было то, что теперь, оставшись одна, она была просто не в силах сохранять все это.
Джейн пересмотрела ящики, раскладывая скатерти по двум коробкам, на продажу и для себя. Вот скатерть ее матери из дамаскина с пятном от клюквенного соуса, оставшегося неотстиранным после какого-то Дня Благодарения много лет тому назад. Вот кружевная накидка, свадебный подарок от Лоретты, тетки Майка. Когда-то она с такой любовью крахмалила и гладила ее, а теперь вещь стала мятой и бесформенной от многолетнего лежания без пользы. Были там и салфетки с затейливой буквой Р в уголке, вышитой ею самой.
Она потихоньку, как бы тайно, сложила их в коробку, которую намеревалась взять с собой.
От скатертей она перешла к стеклу, заворачивая подсвечники, блюда для десерта, единственный уцелевший за тридцать лет бокал для шампанского.
Наполнив одну коробку, она приступала к другой, думая о том, как много набирается всяких вещей за тридцать с лишним лет. Она умело заворачивала в газету частицы собственной жизни, чтобы другие люди рылись среди них, выбирая нужное. А вот блюдо, которое мама купила у заезжего торговца с ярко-рыжими волосами и белозубой ухмылкой. Он тогда сказал, что блюдо будет служить всю жизнь, но мама купила его из-за красивых розовых цветочков по краям.
Слеза упала на газетную бумагу, когда Джейн заворачивала его.
Она не могла все это взять с собой. Не могла. Да и зачем одинокой женщине столько всего? Ведь каждый раз, при мытье или вытирая с них пыль, она будет осознавать, что рядом нет никого, кто бы всему этому был рад.
Она купит себе немного новой посуды, какую она видела в каталоге Пенни. Бессмысленно было бы заполнять буфеты и стенные шкафы ненужными ей вещами. Теперь она далее не могла понять, зачем столько лет все это хранила. Бифф говорил ей, что все эти вещи только пыль собирают. Он был прав и тут. Сколько часов она потратила, вытирая с них пыль.
Она завернула маленькую фарфоровую кошку и, чувствуя себя виноватой, сунула ее в коробку, приготовленную к отъезду.
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Джейн отряхнула фартук и пригладила волосы, прежде чем пошла открывать. Она искренне надеялась, что это не была опять Мин Атертон, пришедшая разнюхать все в доме под видом заботливой подруги и соседки.
Джейн чуть было не рассмеялась при одной этой мысли. Мин с первых лет своей жизни была хлопотуньей, совавшей во все свой нос. Если бы она не подцепила Джеймса, никто на свете не смог бы ее вынести. Но Джейн тут же ощутила сожаление и зависть. Возможно, Мин и вызывала раздражение, как соринка в глазу, от которой никак не избавишься, но муж-то у нее был. Когда Джейн открыла дверь, на пороге стоял ее сын.
— Мама. — Он не мог припомнить в своей жизни ничего, что бы вызывало у него большее сожаление, чем то, что он собирался сделать сейчас. — Мне надо поговорить с тобой.
— Я занята, Кэмерон. — Она боялась, что он пришел говорить о ферме. Она ждала, что он явится выражать недовольство из-за того, что она затеяла продажу фермы. Но он не упрекал ее. Он не сказал об этом ни слова. — Аукцион через три недели, и я должна упаковать все вещи в доме.
— Спешишь от него избавиться? — Он поднял руку, ругая себя. — Это твое дело. Но мне надо поговорить с тобой о Биффе.
— О Биффе? — Ее пальцы потянулись к пуговицам на блузе и начали их крутить. — Ты что-нибудь обнаружил? Ты знаешь, кто убил его?
— Мне надо поговорить с тобой, — повторил он. — Ты впустишь меня?
…Джейн отступила назад. Кэм заметил, что она уже занялась гостиной. Там ничего не осталось, кроме дивана, телевизора и столика с лампой. На выцветших обоях виднелись темные квадраты, оставшиеся от висевших там картин; на полу, там, где лежал ковер, угадывался слабый след от него.
Ему хотелось закричать на нее, потрясти, заставить опомниться. Она ведь упаковывала частицы и его жизни. Но он пришел сюда не как ее сын. Она не хотела, чтобы он был им. — Почему ты не присядешь? — Он показал на диван и подождал немного. — Я должен задать тебе несколько вопросов.
— Я уже рассказала тебе, все, что знаю.
— Та ли это? — Он не садился, а изучающе смотрел на нее. — Почему бы тебе не рассказать мне об увлечениях Биффа?
— Увлечениях? — Ее лицо побледнело. — Я не понимаю.
— Чем он еще занимался кроме выпивки? Ее рот сжался в тонкую прямую линию. — Я не позволю тебе дурно говорить о нем в его собственном доме.
— Этот дом никогда не был его собственным, но оставим это в стороне. На что он тратил свое время?
— Он занимался фермой.
«Какого черта занимался», — подумал Кэм про себя, но и это решил оставить в стороне. — Свободное время.
— Он любил смотреть телевизор. — Она пыталась на-ощупь найти, что определенного могла бы сказать о человеке, с которым прожила более двадцати лет. — Он любил охотиться. Сезона не проходило, чтобы он не подстрелил оленя.
«Или двух», — подумал Кэм, Он незаконно выделывал кожу в лесу, обманывал контролеров на рынке и продавал мясо.
— Он читал что-нибудь?
Она удивленно заморгала. — Иногда.
— Что именно он читал?
Она вспомнила о журналах, которые нашла и сожгла в сарае. — То, что обычно читают мужчины, мне кажется.
— А как насчет религии?
— Религия? У него ее не было. Я думаю, он вырос в методистской семье, но всегда говорил, что в церкви лишь зря тратишь час каждую неделю.
— Сколько раз в неделю он уходил из дома?
— Я не знаю. — Она стала раздражаться. — Не понимаю, какое это имеет отношение к его убийству?
— Он уходил в какие-то определенные вечера?
— Я не следила за ним. Это меня не касалось.
— Кого же это тогда касалось? С кем он уходил?
— С разными людьми. — Ее сердце забилось слишком сильно, но она сама не могла понять, чего именно боялась. — Чаще всего он уходил один и встречался с Лессом Глэдхиллом или Сканком Хэггерти, или еще с кем-то. Иногда они играли в покер или просто шли в заведение Клайда. «А иногда он отправлялся во Фредерик к проституткам». Но вслух она об этом не сказала.
— Мужчина имее право расслабиться.
— А он когда-нибудь расслаблялся с помощью наркотиков?
Ее лицо побелело, порозовело, затем снова побелело. — Я бы не потерпела этой гадости у себя дома.
— Мне нужно осмотреть его берлогу.
Цвет ее лица снова изменился, став тускло-красным. — Я не позволю этого. Не позволю. Ты являешься сюда, когда человек уже мертв и не может защитить себя сам, и пытаешься сказать, что он был кем-то вроде наркомана. Почему ты не ищешь его убийцу, а приходишь сюда, чтобы облить его. грязью?
— Я ищу его убийцу. А теперь мне надо посмотреть его вещи. Я могу сделать это вот так или же получить ордер на обыск. Решать тебе.
Она медленно поднялась. — Ты это сделаешь?
— Да.
— Ты не тот сын, которого я воспитала. — Голос ее дрожал.