— Нормально, — бросил в ответ Пуаро.
— Что-то никак не могу её дома застать, — продолжила Ариадна Оттобальдовна. — Вроде бы только из больницы человек вышел. Где она у вас пропадает? К врачам, что ли, по-прежнему ходит?
— Какие врачи? — отмахнулся Иван. — Она все время на лекциях.
— На лекциях? — изумилась бабушка Марго. — Какие ещё лекции?
— А по-моему, все понятно, — ухмыльнулась Варя. — Ванина бабушка решила кончить ещё один институт.
— Правда? — ещё больше удивилась Ариадна Оттобальдовна.
— Да нет, — внес ясность Иван. — Зачем бабушке институт, когда она уже на пенсии. Просто в больнице она подружилась с Виолеттой Феофановной, которая давно на эти лекции ходит. Ну, вот, а теперь они обе поправились и ходят туда вдвоем.
— А что за лекции? — заинтересовалась Ариадна Оттобальдовна.
— Да я точно не знаю, — Пуаро никогда особо не интересовался бабушкиными увлечениями. — Но вроде чего-то там о культуре и здоровье. Ну сами, наверное, знаете, что моей бабушке нравится.
— Странно, — обиженно пожала плечами бабушка Марго. — Гетта даже мне ничего не сказала. Я бы тоже с удовольствием составила им компанию. Обязательно ей вечерком позвоню. Она когда сегодня дома будет?
— Точно сказать не могу, — признался Иван. — После школы её дома не было. Может, сейчас вернулась. Хотя нет, — вспомнил он. — Бабушка мне утром сказала, что у них вечером опять какое-то мероприятие намечается. Но я передам ей. Она позвонит.
— Передай обязательно, — бабушка Марго была явно заинтригована.
Вообще-то обычно дел было больше как раз у нее, а Генриетта Густавовна постоянно рвалась с ней общаться. Ибо бабушка Ивана, всю жизнь проработавшая редактором в крупном академическом издательстве, после выхода на пенсию испытывала, по её собственным словам, «драматический дефицит общения». А в лице Ариадны Оттобальдовны «наконец обрела родственную натуру, с которой можно поговорить о высоких материях».
— Очень странно, что Геточка мне так давно не звонила, — на сей раз с недоумением повторила Ариадна Оттобальдовна.
Иван снова пообещал передать Генриетте Густавовне, чтобы она связалась с Королевыми. Из передней послышались три звонка.
— Это за мной, — враз погрустнел Сеня. — Эх, поеду. Спасибо вам за оладьи. И вообще, за уют и за ласку.
— Ты, уют-ласка, пожалуйста, попроси вашего дядю Васю завтра пораньше тебя к школе подвезти, — напутствовала напоследок Варя. — А то ведь нам ещё повесить эту штукенцию надо.
— Естественно, попрошу, — пообещал Баск.
Все пошли провожать его в переднюю. Там уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу впущенный внутрь Маргаритой шофер-охранник Баскаковых по имени дядя Вася.
— Давай, давай, шевелись, Семен, — поторапливал он. — Я уже отцу сказал, что выезжаем.
— Дядя Вася, мне завтра пораньше в школу надо, — Бак решил сразу его предупредить.
— По дороге разберемся, — шофер уже бесцеремонно выталкивал его на лестницу.
— Пока, братцы, — с тоскою выдохнул Сеня и сел в лифт.
Остальные тоже начали собираться.
— Хорошая газету получилась, — уже надев пальто, сказала Наташка Дятлова. — Можно, я ещё раз на неё посмотрю, а то ведь завтра уже повесим.
— Пожалуйста, — разрешила Марго и очень выразительно покосилась на Варю.
Наташка, не раздеваясь, пошла в гостиную. Но так как никто не составил ей компании, довольно быстро вернулась:
— По-моему, очень удачно вышло, — посмотрела она на Ивана.
— Жизнь покажет, — неопределенно откликнулся тот.
— До завтра, — хмуро произнесла Марго, которой совершенно не нравилось, что Дятлова уделяет столь пристальное внимание Пуаро. «Слава богу, мы с этой газетой справились, и теперь Наташка от нас отвяжется», — про себя добавила девочка.
Уже когда ребята вызвали лифт, на лестничную площадку выглянула Ариадна Оттобальдовна.
— Ваня, а твоей бабушки так и нет дома. Я только что ваш телефон набирала. Но ты обязательно ей передай, что я жду её звонка.
— Ну, конечно, передам, — пришлось в третий раз пообещать ему.
Вся компания загрузилась в лифт. Когда кабина остановилась на этаже Холмских, Герасим не преминул в сотый раз предупредить:
— Помни, Пуаро, что завтра нужно явиться в школу пораньше.
— При всем желании не забуду, — усмехнулся Иван. — Встречаемся ровно в восемь внизу, у подъезда.
— У нашего подъезда, — уточнил Каменное Муму. — Он ближе к школе, чем ваш с Марго.
— Герочка экономит силы, — фыркнула Варя.
Жили они с Герасимом в том же доме номер восемнадцать по Ленинградскому проспекту, только во втором подъезде, который и впрямь находился метров на сорок ближе к улице Правды. Но дело было, конечно, не в подъезде, а в Герасиме.
— Как хочешь, — согласился Иван.
Друзья уехали вниз. Он отпер ключом собственную дверь. Электронный замок сперва зажужжал и только после этого открылся. Иван все ещё никак не мог привыкнуть к нему. Это новейшее достижение замковой техники появилось у них недавно. Его установил отец Ивана, Константин Леонидович, после того, как к ним в квартиру влезли.
Больше всего по сему поводу негодовала Генриетта Густавовна. Возвратившись в обществе новой подруги с первой лекции, она не смогла попасть домой. Пытаясь открыть дверь, повернула что-то не так, и Константин Леонидович был вынужден вызывать специалиста из сервисного центра, которому пришлось заново программировать «электронное чудо».
Иван шагнул в переднюю. Замок с жужжанием защелкнулся. Из комнаты бабушки послышались шаги. Мальчик вздрогнул. «Неужели опять залезли?» — пронеслось у него в голове.
Глава II. НЕПОСЛЕДОВАТЕЛЬНАЯ ГЕНРИЕТТА ГУСТАВОВНА
Иван застыл в передней. Свет в квартире нигде не горел, хотя уже сгущались сумерки. «Что делать? Что делать?» — пульсировало в голове у мальчика. Умнее всего, наверное, было бы попытаться выбежать снова на лестничную площадку, а там, глядишь, и до Марго можно успеть добраться. Однако, во-первых, Ивана не слушались ноги, а во-вторых, этот замок быстро не откроешь.
Пуаро охватила полная паника. Вдруг дверь комнаты Генриетты Густавовны распахнулась, и на пороге возникла она собственной персоной.
— Ах, это ты, Иван, — спокойно произнесла бабушка и включила свет.
Едва глянув на нее, внук издал изумленное восклицание. Генриетта Густавовна была… в его наушниках, а на поясе её халата висел его собственный плейер.
— Ба…ба…ба, — заикаясь, пролепетал внук, а про себя подумал: «По-моему, она тронулась».
Дело в том, что никто в их семействе так не возражал против плейера, как Генриетта Густавовна. По её мнению, внук, вместо того чтобы «приобщаться к великой классической музыке», целыми днями «слушает в своих наушниках всякую отупляющую дребедень» и «попусту тратит лучшие годы, совершенно интеллектуально не развиваясь».
Иван тщетно пытался ей возразить, что по плейеру с наушниками можно, в конце концов, слушать и «великую классическую музыку». Генриетта Густавовна лишь брезгливо отмахивалась: «В этих наушниках у тебя, Ваня, сразу делается абсолютно дебильный вид». В таких случаях Иван окончательно терял самообладание: «Бабушка, но ведь плейер — это всего-навсего техническое средство. А наушники… Мы же, когда в лингафоннном кабинете английским занимаемся, тоже их надеваем. Может, и английский учить дебильно?»
Однако Генриетту Густавовну не так-то легко было сбить с толку. И она преспокойно отвечала: «Лингафонный кабинет — это другое, а ваша музыка просто ужасна. И все эти приспособления — тоже. Полная деградация нравов!»
Ивану оставалось лишь разводить руками. И вот сейчас он просто глазам своим не верил. Бабушка явно что-то слушала по его плейеру. И так как недавно пережитый страх ещё давал о себе знать, мальчик с неприкрытой издевкой спросил:
— Решила к современной музыке приобщиться?
— С чего ты взял? — у Генриетты Густавовны округлились глаза.
Иван в ответ постучал себе пальцем по уху.
— Ах, это, — смущенно улыбнулась бабушка. — Твой на время одолжила. Надо попросить у твоего папы, чтобы он мне собственный плейер купил.
— Зачем? — внук уже совсем ничего не понимал.
— Видишь ли, Ваня, — по-прежнему смущенно и, одновременно, несколько свысока начала Генриетта Густавовна. — Это мне требуется для окончательного восстановления здоровья.
— Плейер? — у внука едва не вылезли из орбит глаза. — Какое же в нем, на фиг, здоровье?
— Ах, Ваня, я ненавижу эти твои грубые выражения! — возмутилась бабушка. — Сколько раз ещё тебе повторять: твой долг гордо нести звание потомственного интеллигента!
«Ну, началось», — тяжело вздохнул мальчик, которому совершенно не улыбалось что-либо «гордо нести».
«Ну, началось», — тяжело вздохнул мальчик, которому совершенно не улыбалось что-либо «гордо нести».
— Надеюсь, ты когда-нибудь это запомнишь, — тем временем продолжала бабушка. — Все наши предки были глубоко образованными и культурными людьми.
— Да чего тут запоминать, — скороговоркою бросил Пуаро. — Во-первых, ежу понятно, а во-вторых, плавали — знаем. Только я напрочь, ба, не врубаюсь, при чем тут мой плейер и твое здоровье? Объясни, пожалуйста, для тупых.
— Нет, милый мой, ты, по-моему, безнадежен, — скорбно покачала головой в наушниках представительница потомственных интеллигентов. — Хотя, — добавила она с философским видом, — видимо, сказываются некоторые гены.
Иван фыркнул. Под «некоторыми генами» явно подразумевались гены его отца, Константина Леонидовича, у которого, по меткому выражению матери Ивана, «складывались хоть и вежливые, но классические отношения с тещей».
— Ба, ближе к делу, — попросил Иван. — Меня сейчас больше не гены, а плейер волнует. Ты правда считаешь, что им можно лечиться?
— Им, — брезгливо ткнула указательным пальцем в висевший на поясе халата плейер Генриетта Густавовна, — разумеется, нельзя, но с его помощью…
— Что с его помощью? — поинтересовался Иван.
— Ах, тебе не понять, — вдруг хитро сощурилась бабушка. — Ты неподготовлен и не посвящен.
— Во что? — внук задал новый вопрос и попытался завладеть наушниками.
Однако Генриетта Густавовна с редкостной для человека её возраста реакцией увернулась от него и решительно отступила в свою комнату.
— Ба, — было последовал за ней внук.
Дверь перед его носом захлопнулась. В замке повернулся ключ.
— Ба, кончай приколы! — заорал Иван.
— Во-первых, изволь выражать свои мысли по-человечески, — раздалось из-за запертой двери. — А во-вторых, успокойся. Я верну тебе твою вещь через пять минут.
— Нет, она точно съехала с катушек, — пробормотал Иван и поплелся к себе в комнату переодеваться. — Это, наверное, у неё запоздалое осложнение после гриппа.
Однако его продолжало глодать любопытство, и ему не терпелось выяснить, что же там слушала бабушка и зачем ей теперь нужен для постоянного пользования плейер.
«Она, конечно, хитрая, но мы хитрее, — натягивая домашние джинсы, размышлял он. — Засеку момент, когда она на что-нибудь отвлечется, зайду к ней в комнату и свистну кассету».
Тут он сообразил, что у него есть хороший предлог. Ведь бабушка Марго очень просила, чтобы Генриетта Густавовна ей дозвонилась. «Вот сейчас и скажу, они разведут ля-ля, — уже строил планы Пуаро. — А я кассеткой займусь».
— Ба! — снова кинулся он к её комнате.
Дверь оказалась по-прежнему заперта.
— Имей терпение! — строго ответила Генриетта Густавовна. — Пяти минут ещё не прошло.
— Да я про другое, — принялся объяснять внук. — Тебя Ариадна Оттобальдовна обыскалась. Говорит, напрочь не может застать тебя дома.
— Адочка такого сказать не могла, — решительно возразила бабушка.
— Нет, она именно это и сказала, — настаивал Пуаро.
— Если только по сути, — продолжала филологический спор Генриетта Густавовна, — но не в подобных варварских выражениях. Она, между прочим, тоже интеллигентный человек.
Иван издал рык, словно зверь в джунглях.
— Короче, ба, она просила тебя срочно позвонить.
— Ладно, — с ледяным спокойствием отозвалась Генриетта Густавовна. — Будет время, позвоню.
Иван удивился ещё сильнее. Обычно бабушка была готова болтать с Ариадной Оттобальдовной часами. Поссорились они, что ли? Хотя какое ему дело? Со своими отношениями пускай разбираются сами. У него своих проблем хватало. Главное, засечь момент и все-таки выяснить, чего там бабка слушала.
Ему живо представилось, какое лицо будет у отца, если бабка и впрямь потребует купить себе плейер. Ведь она столько времени пилила и предка и мать за то, что они подарили ему, Ивану, плейер на Новый год. А теперь…
Иван усмехнулся. Предка точно инфаркт хватит. Надо же, поворотик! Завтра ребятам расскажу. Во посмеемся. А вдруг бабка на старости лет попсой увлеклась? Не свои же любимые оперы Вагнера слушает. Для этого у нас в большой комнате стоит стереосистема. А плейер она наверняка у меня тиснула для конспирации. Чтобы никто не догадался, чем она заинтересовалась.
«В общем, — продолжал размышлять Иван, — бабка явно партизанит. Но с какой целью? Это и непонятно. Ладно, попробую ещё раз её выманить из комнаты».
В третий раз приблизившись ко все ещё запертой двери, он крикнул:
— Ба, ты все же позвони Ариадне! Ей чего-то там от тебя очень надо.
— Оттобальдовне, — многозначительно прозвучало из-за двери. — Она, между прочим, тебя в два раза старше.
— Если хочешь, могу даже по фамилии! — Ивану наконец надоели нравоучения.
— Не хами! — рассердилась в свою очередь бабушка. — Чем старше ты, милый мой, становишься, тем больше мне начинает казаться, что ты воспитывался не в приличном доме, а в тайге, где одни медведи.
«И чего она ко мне сегодня привязалась? — охватило внука возмущение. — По-моему, лучше уж с медведями воспитываться, чем постоянно выслушивать такое».
— Ба, — постарался как можно спокойнее произнести он. — Я только передал тебе просьбу Ариадны Оттобальдовны, — с нажимом произнес он. Тут у него возникла светлая мысль, и он с подчеркнутым пафосом добавил: — Ты ведь сама мне всегда говоришь, что очень невежливо заставлять людей ждать, когда они тебя о чем-то попросили.
— Ваня, тебе уже было сказано, — с раздражением отозвалась Генриетта Густавовна, — что я позвоню, как только освобожусь. А если тебе так не терпится получить эту свою штуку, пожалуйста.
Замок щелкнул. И, приоткрыв дверь, бабушка просунула в образовавшуюся щелку плейер вместе с наушниками.
— Можешь слушать свою дребедень, если тебе больше нечем заняться, — высокомерно проговорила она.
Пожав плечами, мальчик ушел к себе в комнату и уселся делать уроки. Однако сосредоточиться на домашке никак не мог. Из головы не выходило странное поведение бабушки. То есть препирались-то они почти каждый день с той поры, как минувшим летом родители выменяли их собственную и бабушкину квартиру на эту, четырехкомнатную, и они начали, если так можно выразиться, жить в дружном коллективе. Однако столь странно Генриетта Густавовна ещё никогда себя не вела.
Она скорее, наоборот, донимала Ивана и его родителей постоянными рассказами о себе и о том, что делает, чувствует или собирается делать и чувствовать. И вот вдруг на неё напала какая-то зверская скрытность…
«Фу, черт! — Иван поймал себя на том, что уже в третий раз переписал условие одной и той же задачи по алгебре. — Ну какое мне, в общем-то, дело, чего она там скрывает? Уверен: это какая-нибудь полная чушь. Наверное, просто слушает запись пропущенных лекций. Типа о здоровом и рациональном питании».
Успокоившись, Пуаро, наконец, сосредоточился на математике, однако успел решить только одну задачу. В коридоре послышались бабушкины шаги. «Вышла, — отметил про себя внук. — Пилит на кухню. Очень удачно. Надеюсь, она там надолго».
Вторая задача была забыта. Иван, выбравшись в одних носках в коридор, прислушался. На кухне шумел электрический чайник. «Плохо, — мальчика охватило разочарование. — Сейчас меня потащит чай пить. Придется отказываться. А она не любит одна. Ей скучно. Лучше бы начала готовить. Потому что это дело долгое».
Щелчок. Чайник выключился. Чашка звякнула о блюдце. Затем Генриетта Густавовна налила чай. Однако о внуке так и не вспомнила. Совсем удивительно. «Неужели не позовет?» — продолжал ждать Иван.
Но напрасно: Генриетта Густавовна явно наслаждалась одинокой трапезой. Впрочем, вслед за изумлением внука охватила радость: «Вот сейчас мы и определим, Генриетта Густавовна, ваши музыкальные увлечения».
Иван не понимал, отчего его до такой степени взволновала подобная ерунда. Однако ничего не мог с собой поделать и просто сгорал от любопытства. Подобравшись на цыпочках к бабушкиной комнате, он осторожно повернул ручку двери, и тут его ожидало новое потрясение. Дверь оказалась заперта. Такого ни разу ещё не случалось. Генриетта Густавовна иногда запиралась в комнате, когда ссорилась с кем-нибудь из домашних. Однако запереть дверь, а самой уйти на кухню… Это было что-то невероятное.
Не веря себе, Пуаро ещё раз повернул ручку. Дверь не подалась. Боясь оказаться застигнутым на месте преступления, он спешно возвратился к себе в комнату. «Думай, Ваня, думай, — приказал он себе. — Теперь я точно уверен: там что-то спрятано, и мне непременно следует это увидеть».
Но как попасть в закрытую комнату, если человек унес ключ с собой? Не натягивать же на голову чулок, чтобы напасть на нее. «Ага, — усмехнулся Иван. — Ключ или жизнь». Он ошалело потряс головой и пробормотал: