Убик - Филип Дик 10 стр.

Глаза Фогельзанга едва не вылезли из орбит.

— Вы уже проинформировали Общество?

— Проинформируем. В свое время. Пока мы должны вести себя чрезвычайно осторожно, чтобы Холлис не поубивал нас поодиночке. Он хотел расправиться со всеми сразу. Там, на Луне.

— Вам нужна защита, — изрек Фогельзанг. — Советую немедленно обратиться в полицию Цюриха, они пришлют человека, который обеспечит вашу безопасность до отлета в Нью-Йорк. А по прибытии…

— У меня сломан видеофон. Я уже говорил вам. Все, что я слышу, — это голос Ранситера. Поэтому и до меня никто не может дозвониться.

— В самом деле? Как странно. — Владелец мораториума прошел в комнату. — Разрешите послушать? — Он вопросительно потянулся к трубке.

— Одна кредитка, — объявил Джо. Фогельзанг снова полез в карман тоги и раздраженно протянул Джо три монеты.

— Я беру с вас цену одной чашки кофе, — сказал Джо.

Примерно столько они и заломят, подумал он и вспомнил, что еще не завтракал. Говорить с Эллой придется натощак. Можно, правда, принять амфетамина, наверняка отель предоставляет его бесплатно.

Плотно прижав трубку к уху, Фогельзанг пожал плечами:

— Я ничего не слышу. Даже гудка. Пробивается какое-то потрескивание. Очень слабое. — Он передал трубку Джо.

Джо тоже услышал лишь далекий фон. Звук доносился будто за многие тысячи миль. Это было так же странно, как и голос Ранситера, если то был голос Ранситера.

— Я верну вам кредитку, — сказал Джо, вешая трубку.

— Не беспокойтесь.

— Вы же не услышали его голоса.

— Давайте вернемся в мораториум. Как предлагал ваш мистер Хаммонд.

— Эл Хаммонд — мой подчиненный, — строго произнес Джо. — Решения принимаю я. И я считаю, что прежде, чем говорить с Эллой, мне надо вернуться в Нью-Йорк. Сейчас важнее продумать официальный рапорт Обществу. Когда вы говорили с Элом Хаммондом, он не сказал вам, все ли инерциалы вылетели вместе с ним из Цюриха?

— Все, за исключением девушки, которая провела ночь с вами в этом отеле. — Владелец мораториума озадаченно огляделся, лицо его приняло встревоженное выражение. — Кстати, где она?

— Как ее звали? — спросил Джо. Из глубин подсознания уже выплывали страшные картины.

— Мистер Хаммонд не сказал. Он думал, вы знаете. С его стороны было бы неэтично называть мне ее имя, учитывая все обстоятельства. А разве она…

— Никто не приходил.

Кто же это мог быть, подумал Джо. Пат или Венди? Он обошел весь номер, рефлективно избавляясь от страха. Господи, хоть бы это была Пат.

— В стенном шкафу, — сказал Фогельзанг.

— Что? — Джо остолбенел.

— В таких дорогих номерах обычно огромные стенные шкафы. Думаю, стоит туда заглянуть.

Джо прикоснулся к ручке, пружинный механизм распахнул дверцы.

На полу шкафа лежал высохший, почти мумифицированный, похожий на кучу гнилья труп. Наклонившись, Джо попытался его перевернуть. Тело весило всего несколько фунтов. Конечности распрямились, шурша, как бумага. Волосы казались неестественно длинными, лицо закрывала спутанная черная копна. Джо присел на корточки и замер. Он не хотел знать, кто перед ним.

Сдавленным голосом Фогельзанг прошептал:

— Он совсем старый. Почти высох. Как будто пролежал здесь сотни лет. Я спущусь и вызову управляющего.

— Не может быть, что это — взрослая женщина, — вслух рассуждал Джо. Это останки ребенка, сказал он про себя. И значит, это не Пат и не Венди. — Как будто из печи, — выдохнул Джо. — Воздействие очень высокой температуры в течение длительного времени. — Или взрыв, подумал он. Очень сильный взрыв бомбы.

Он молча уставился на ссохшееся, почерневшее лицо. Он уже понял, кто это. С большим трудом, но он узнал.

Венди Райт.

Значит, ночью, рассуждал Джо, она вошла ко мне, и тут с ней начало что-то происходить. Она почувствовала это и уползла, забилась в шкаф, чтобы я ничего не узнал. Значит, это наступило в последние часы или минуты (Джо очень надеялся, что именно минуты) ее жизни. Она не издала ни звука. Не разбудила меня. А может, не смогла разбудить, не сумела привлечь мое внимание. И, не сумев, забралась в стенной шкаф.

Господи, хоть бы это произошло быстро.

— Ничего нельзя с ней сделать? — спросил он Фогельзанга. — В мораториуме?

— Слишком поздно. При таком распаде не остается даже следов полужизни. Это и есть та девушка?

— Да. — Джо кивнул.

— Вам лучше покинуть гостиницу. Прямо сейчас. Ради собственной безопасности. Холлис — это же его работа? — поступит с вами точно так же.

— Истлевшие сигареты, — пробормотал Джо. — Телефонный справочник двухлетней давности. Прокисшие сливки и кофе с плесенью. Устаревшие деньги. Общая черта — возраст. Она еще на Луне говорила, когда мы пробирались на корабль, что чувствует себя старой.

Джо замолчал, пытаясь подавить переходящий в ужас страх. Но что значит голос Ранситера по видеофону? Здесь связи не было.

Голос Ранситера в трубке не укладывался ни в какую теорию и не поддавался объяснению.

— Мне кажется, — сказал фон Фогельзанг, — она подверглась интенсивному облучению. Некоторое время назад.

Получила сверхдозу.

— Я считаю, ее убил взрыв. Тот же, который уничтожил Ранситера.

Частицы кобальта, догадался вдруг Джо. Она вдохнула их с раскаленной пылью. Значит, нас всех ждет такая смерть, пыли мы наглотались одинаково. И я, и Эл, и все остальные. И в этом случае уже ничего не поделать. Слишком поздно. Вот о чем мы не подумали. Нам не пришло в голову, что это был маленький атомный взрыв. Теперь понятно, почему Холлис дал нам уйти.

Только…

Это объясняет смерть Венди и рассыпающиеся сигареты.

Остается телефонный справочник, деньги и протухший кофе со сливками.

Остается голос Ранситера, монотонный монолог по видеофону, который прекратился, как только Фогельзанг взял трубку. Как только попытался послушать кто-то другой.

Мне надо вернуться в Нью-Йорк, решил Джо. Все, кто был на Луне, все, кто попал под этот взрыв, должны собраться вместе и найти выход. Наверное, это единственный шанс. Пока мы не погибнем один за другим, как Венди. Или еще более страшным способом, если такое только возможно.

— Распорядитесь, чтобы сюда прислали полиэтиленовый мешок, — сказал Джо владельцу мораториума. — Я заберу ее с собой в Нью-Йорк.

— Вы не считаете, что это дело полиции? Такое ужасное убийство. Их надо поставить в известность.

— Давайте мешок, и хватит об этом.

— Как хотите. Это ваш служащий. — Владелец мораториума направился к выходу.

— Теперь уже нет, — проговорил Джо. Надо же, чтобы она оказалась первой, подумал он. А может, в некотором смысле это и к лучшему. Я тебя не оставлю, Венди, я заберу тебя домой, твердил про себя Джо, с ужасом сознавая, что все его планы рухнули.

Прервав общее молчание, Эл Хаммонд обратился к собравшимся в конференц-зале инерциалам:

— Джо прибудет с минуты на минуту. — Он посмотрел на часы. Остановились они, что ли?

— Предлагаю пока посмотреть вечерний выпуск новостей, — сказала Пат Конли. — Интересно, дал Холлис ход сообщению о смерти Ранситера?

— В газетах ничего не было, — заметила Эди Дорн.

— Телевидение передает самые последние новости. — Пат вручила Элу пятидесятицентовую монету, с помощью которой включался стоявший в дальнем углу конференц-зала внушительный цветной трехмерный аппарат, гордость Ранситера.

— Хотите, я брошу за вас монету, мистер Хаммонд? — с готовностью спросил Сэмми Мундо.

— Давай, — рассеянно пробормотал Эл и кинул монету. Мунди поймал ее и затрусил к телевизору.

Адвокат Ранситера Вальтер Уэйлс нервно поерзал в кресле и побарабанил тонкими аристократическими пальцами по «дипломату».

— Вам не стоило оставлять мистера Чипа в Цюрихе. Без него мы ничего не можем предпринять, в то время как завещание мистера Ранситера требует безотлагательных действий.

— Вы читали завещание, — сказал Эл. — И Джо Чип его читал. Мы знаем, кого Ранситер хотел видеть во главе фирмы.

— Но с юридической точки зрения… — начал Уэйлс.

— Ждать осталось совсем недолго, — оборвал его Эл.

Он задумчиво чертил на лежащем перед ним листе бумаги.

Потом перечитал написанное:

— Я хочу, чтобы вы еще раз просмотрели список, — сказал Эл громко. — Может быть, кто-нибудь найдет связующее звено между этими пятью явлениями, или как еще их можно назвать. Все пять случаев… — Он сделал неопределенный жест.

— Выходят за рамки, — вставил Джон Илд.

— Между первыми четырьмя связь найти легко, — сказала Пат Конли. — Но спичечный коробок выпадает.

— Дай-ка я взгляну еще раз.

Пат передала ему коробок, и Эл прочел:

Буквально за одну неделю удвоил свой доход мистер Глен Ранситер из Мораториума Возлюбленных Собратьев в Швейцарии.

У вас тоже есть шанс получить бесплатный набор образцов нашей обуви из настоящей искусственной кожи и подробную инструкцию, как лучше ее распродать в кругу друзей, родных и сослуживцев. Несмотря на то, что мистер Ранситер заморожен в саркофаге и сильно ограничен в своих возможностях, он уже заработал четыреста…

Эл остановился и задумчиво поскреб ногтем зуб. Да, реклама действительно выпадает. Все касается старения и распада, а она — нет.

— Интересно, — проговорил он вслух, — что будет, если мы ответим. Здесь есть почтовый адрес: Де-Мойн, штат Йова.

— Получим бесплатный набор образцов, — сказала Пат Конли.

— И подробную информацию, как…

— Я думаю, — перебил ее Эл, — мы вступим в контакт с Гленом Ранситером.

Все сидящие за столом, в том числе и Вальтер Уэйлс, изумленно на него уставились.

— Я вполне серьезно. Держи, — Эл передал коробок Типпи Джексон. — Напиши им, срочно.

— Что написать? — пробормотала она.

— Просто заполни их талон. — Повернувшись к Эди Дорн, Эл спросил: — Ты уверена, что коробок у тебя с той недели? Может, ты все-таки нашла его сегодня?

— В среду я бросила в сумочку несколько спичечных коробков. Сегодня, когда прикуривала, я обратила внимание на рекламу. Но он совершенно точно лежал в моей сумке еще до полета на Луну.

— С этой рекламой? — спросил Джон Илд.

— Понятия не имею, я только сегодня заметила, что на спичках есть реклама.

— Что скажешь, Эл? — заговорил Дон Дэнни. — Шутка Ранситера? Не мог же он напечатать это перед смертью? Или все придумал Холлис? Зная, что убьет Ранситера и что к тому времени, как коробок попадет к нам, убитый будет в мораториуме Цюриха.

— Про Цюрих он знать не мог, — вступил в разговор Тито Апостос. — Мы могли отвезти его и в Нью-Йорк.

— В Цюрихе — Элла, — заметил Дон Дэнни.

Сэмми Мундо застыл перед телевизором, разглядывая монету Эла. Бледный, неразвитый лоб перечеркнула морщина удивления.

— Что случилось, Сэм? — Эл нервничал, не отпускало предчувствие, что произойдет что-нибудь еще.

— Разве на пятидесятицентовиках не Уолт Дисней? — пробормотал Сэмми.

— Дисней или Фидель Кастро, если чеканка старая. А там что?

— Еще одна вышедшая из употребления монета, — сказала Пат, глядя, как Сэмми бежит к Элу.

— Нет, — сказал Эл, рассматривая монету, — прошлого года, с датой. Ее примут где угодно. И телевизор примет.

— Тогда в чем дело? — робко поинтересовалась Эди Дорн.

— В том, что сказал Сэмми, — ответил Эл. — Там не тот профиль. — Он встал, подошел к Эди и вложил монету в ее влажную ладонь. — Ну-ка, на кого похож?

— Я… я не знаю.

— Прекрасно знаешь.

— Ну ладно, знаю! — Эди резко пихнула монету назад, с отвращением от нее избавляясь.

— Это Ранситер, — объявил Эл сидящим за столом инерциалам.

Спустя некоторое время раздался едва слышный голос Типпи Джексон:

— Внеси в свой список.

Эл опустился в кресло, машинально пододвинув к себе листок бумаги.

— Действуют два процесса, — сказала Пат. — Один — старение и износ. Это очевидно, и все со мной согласятся.

— А второй? — поднял голову Эл.

— Здесь я не вполне уверена, — ответила Пат, — но второй имеет отношение к Ранситеру. Думаю, нам стоит осмотреть остальные монеты. И бумажные деньги тоже.

Сидящие за столом полезли в бумажники, сумочки и карманы.

— У меня пятикредитная банкнота, — сказал Джон Илд, — с прекрасной гравюрой мистера Ранситера. А остальные деньги, — он еще раз пересмотрел содержимое бумажника, — остальные в порядке. Хотите взглянуть на пятикредитную купюру, мистер Хаммонд?

— У меня две таких же, — ответил Эл. — У кого еще? — Он обвел взглядом присутствующих. Поднялось шесть рук. — Итак, восемь из нас имеют то, что мы можем с некоторой натяжкой назвать деньгами Ранситера. Не исключено, что к концу дня такими станут все наши деньги. Ну, пусть через два дня. Как бы то ни было, ими можно пользоваться. Их примут машины и всевозможные аппараты, кроме того, ими можно отдавать долги.

— Боюсь, что нет, — пробормотал Дон Дэнни. — С чего ты взял, что это, — он постучал по лежащей на столе купюре, — то, что ты называешь деньгами Ранситера, примут хоть в одном банке? Это же не ценная бумага, правительство ее не выпускало. Это — игрушечные деньги, ненастоящие.

— Ладно, — Эл кивнул. — Может, и не настоящие, может, и не примут. Вопрос не в этом.

— Вопрос в том, — подхватила Пат Конли, — что нам надо определить, в чем суть второго процесса, заключающегося в различных проявлениях личности Ранситера.

— Да в этом и суть! — резко бросил Дон Дэнни. — В его проявлениях. Некоторые монеты устаревают, а на некоторых появляется профиль или портрет Ранситера. Знаете, что я думаю? Эти процессы идут в противоположных направлениях.

Один, можно сказать, уходящий, исчезающий. Это процесс первый. Второй — приходящий, становящийся. Но приходит то, чего никогда не было.

— Исполнение желаний, — едва слышно произнесла Эди Дорн.

— Что? — переспросил Эл.

— Может, Ранситер мечтал об этом, — пояснила Эди. — Чтобы его портрет печатали на ценных бумагах. На всех купюрах и даже на монетах. Это же величественно!

— А на спичечных этикетках? — поинтересовался Тито Апостос.

— Нет, на спичечных этикетках совсем не величественно, — согласилась Эди Дорн.

— Реклама пошла уже на спичечных коробках, — сказал Дон Денни. — Наверняка задействованы телевидение, газеты, журналы и почта. Все это так или иначе проходит через наш отдел рекламы. Ранситер никогда не придавал этому особого значения. Думаю, и на спичечные коробки он плевать хотел. Если бы таким образом проявлялась его душа, то скорее мы увидели бы его на экране телевизора, чем на монетах или спичках.

— Может, он уже давно на экране?

— Действительно, — живо откликнулась Пат Конли, — Ни у кого из нас не было времени посмотреть телевизор.

— Сэмми, — крикнул Эл, протягивая монету, — включи телевизор.

— Даже не знаю, хочу ли я смотреть, — прошептала Эди, когда юноша опустил монету и отступил в сторону, крутя ручку настройки.

Дверь распахнулась. На пороге стоял Джо Чип, и Эл увидел его лицо.

— Выключи телевизор! — Эл вскочил и направился к Джо. Все замерли. — Что случилось, Джо? — Чип молчал, и Эл повторил: — Джо, скажи, что произошло?

— Я нанял корабль, чтобы долететь сюда, — хрипло произнес Джо.

— Ты и Венди?

— За корабль надо рассчитаться. Он на крыше. У меня не хватает денег.

— Вы сумеете выписать чек? — обратился Эл к Вальтеру У. Уэйлсу.

— В этих пределах я имею право распоряжаться фондами, — сказал адвокат, поднимаясь, — Я займусь кораблем, — взяв портфель, он вышел из комнаты.

Джо по-прежнему стоял на пороге. Элу показалось, что со времени последней встречи он постарел на добрую сотню лет.

— В моем кабинете… — Джо заморгал и отвернулся. — Не знаю, стоит ли… стоит ли на это смотреть. Когда я ее нашел, со мной был этот тип из мораториума. Он сказал, что ничего нельзя сделать. Прошло слишком много лет. — Джо повернулся и побрел к лифту. — По дороге сюда меня накачали транквилизаторами. Включили в счет. Должен сказать, чувствую я себя лучше. В некотором смысле я вообще ничего не чувствую.

Подошел лифт. Джо и Эл вошли внутрь, и до самого третьего этажа, где располагался кабинет Джо, никто не проронил ни слова.

— Не советую тебе смотреть, — пробормотал Джо, отпирая дверь. — А впрочем, как хочешь. Если я смог это перенести, то и ты выдержишь.

— Боже милосердный, — прошептал через некоторое время Эл. — Когда это произошло?

— По-видимому, все началось еще до того, как она добралась до моей комнаты. Мы, то есть директор мораториума и я, нашли в коридоре обрывки одежды. Следы вели к моей двери. Но в вестибюле с ней все еще было в порядке. Или почти в порядке. Во всяком случае никто ничего не заметил. А в таких солидных гостиницах за входом смотрят хорошо. И то, что она смогла добраться до моей комнаты…

— Говорит о том, что по крайней мере передвигаться она могла.

— Я думаю о всех оставшихся, — сказал Джо.

— А именно? Что думаешь?

— То же самое произойдет и с нами.

— Каким образом?

— Во всем виноват взрыв. И мы помрем точно так же, один за другим. Все до единого. Пока от каждого не останется пучок волос и десять фунтов высохшей кожи с костями, которые пошвыряют в пластиковый мешок.

— Хорошо, — сказал Эл. — Значит, действует некая сила, вызывающая ускоренный распад. Все началось с момента взрыва на Луне. Это мы уже знали. Теперь нам известно, что действует и контрсила, влияющая противоположным образом.