Джонка так или иначе погибла; ее нужно было немедленно покинуть, так как от врывавшейся со всех сторон воды она все глубже погружалась в море.
Временами палуба целиком скрывалась под перехлестнувшей через борт волной. Часть судовых помещений на юте уже была затоплена; на другом конце корабля вода постепенно заливала кубрик команды.
Экипаж тонувшей джонки наскоро собрал и снес в безопасное место несколько ружей, топоры, порох, пули, провиант на две или три недели, бочонок с водой, маленькую мачту, парус, несколько одеял и еще самые необходимые вещи. В несколько минут все это было уложено и укреплено веревками в шлюпке, а оружие и снаряжение были укрыты брезентом.
— Спускай шлюпку! — скомандовал Ван-Сталь.
— Капитан, как бы она не разбилась о борт джонки.
— Корнелиус, ты первым сядешь в шлюпку; держи ее подальше от борта.
Все пятеро принялись общими усилиями подводить шлюпку под тали.
— Садись! — скомандовал капитан.
Корнелиус забрался в шлюпку; с борта отдали тали, и шлюпка стала на воду.
Но лишь только она коснулась воды, как ее подбросила громадная волна; только благодаря тому, что шлюпка находилась с подветренной стороны, она не только не ударилась о борт, но оказалась выброшенной в море так далеко, как только позволила длина отданного конца.
— Хорошо держится шлюпка? — кричал с джонки капитан. Надрывая голос, чтобы побороть рев бури, Корнелиус отвечал:
— Прекрасно!
— Течи нет?
— Нет.
— Прыгай ты, Ханс, — обратился капитан к Хансу, когда шлюпка была снова подведена к борту джонки.
Ханс зацепился за тали и, крепко держась, чтобы волны не унесли его, соскользнул вниз; в одно мгновение он оказался рядом с братом. За Хансом последовал Ван-Горн, потом Лю-Ханг и, наконец, последним спустился в шлюпку капитан.
Посадка была окончена как раз вовремя: джонка, покрытая водой, быстро погружалась. Удары волн еще поднимали ее, но было ясно: час ее пробил. Вода, проникавшая в трюм, вырывалась уже на палубу, а волны перекатывались через борт и с таким неистовым ревом заливали все внутренние помещения, словно только ждали, когда же корабль целиком и навсегда станет добычей моря.
При мертвенном блеске молнии спасшиеся в шлюпке могли заметить, как корма в последний раз всплыла на поверхность. Потом вся масса исчезла под водой, оставив за собой далеко расходившиеся круги водоворота.
Несколько мгновений над водой еще покачивались верхушки мачт, но скоро и они погрузились в пучину». И все бесследно скрылось. «Хай-Нам» погрузилась на дно моря, чтобы разбиться там вдребезги, столкнувшись с первым же коралловым рифом, которым усеяно почти все дно залива.
— Бедная «Хай-Нам», — взволновано проговорил Ван-Сталь, — и мы, может быть, скоро последуем за тобой.
Между тем катившиеся с южного края залива волны быстро относили шлюпку от места трагического погребения джонки в море.
Ван-Горн сидел на корме, держа румпель; юноши с помощью Лю-Ханга успели водрузить мачту, поставили парус, правда, только наполовину, чтобы обеспечить устойчивость шлюпки.
— Куда держать, капитан? — обратился к капитану Ван-Горн.
— К ближайшему побережью Австралии, — ответил Ван-Сталь. — В такую бурю я не решусь ни переплыть залив, ни плыть к островам Пелью, Уэльсли или Грут-Айленд. Позже мы попытаемся добраться к северному побережью земли Арнема. Смотрите за парусами, ребята, а ты, Ван-Горн, берегись валов.
— Что бы там ни случилось, я не оставлю руля, капитан. Положение спасшихся с «Хай-Нам» моряков было теперь более чем катастрофическое.
Ураган ревел с новой силой. За ночью мрака наступила ночь огня. Молнии беспрестанно бороздили низко нависавшие плотные массы туч, которые сгущались где-то в высоте и уходили по направлению к проливу Торреса.
Ужасающие раскаты грома, доносясь с юга, расходились к северу с неослабевающей силой; гром мешался со свистом и воем ветра и многократным грохотом сталкивавшихся валов.
Шлюпка — соломинка, затерявшаяся в водной пустыне, была подвержена самым необычайным превратностям: то ее бросало на гребень громадной волны, но она все же не теряла своей устойчивости; то она падала в какую-то пропасть, которая, безусловно, должна была навсегда замкнуться над ней, но новая волна подбрасывала ее наверх, а ветер угонял дальше, на следующую волну; когда шлюпка ложилась на правый борт, волна перебрасывала ее на левый; когда левый борт уже готов был погрузиться в воду, шлюпку снова перебрасывало на правый борт.
Капитан не выпускал из рук шкота, все больше и больше подбирая парус. Твердым, бесстрастным голосом он отдавал приказ за приказом.
Ван-Горн не спускал рук с румпеля и умело направлял шлюпку, ни на минуту не спуская глаз с бушующего моря и не давая волнам опрокинуть шлюпку.
Время от времени капитан голосом, жестом подбадривал свою команду.
— Ну как, не страшно, ребята? — спрашивал он.
И на этот вопрос неизменно следовал один и тот же ответ:
— О нет, дядя!
— Нет, капитан, мы еще поборемся!
Но голоса юношей дрожали и резко противоречили смыслу сказанного.
Как бы то ни было, шлюпка с удивительной быстротой шла вперед. Ее бросали волны, гнал ветер, и она набирала все большую скорость, держа курс на австралийский берег, который был уже недалеко.
Теперь — только бы все шло так и дальше — смельчаки могли рассчитывать найти спокойный приют. Побережье земли Торреса было во многих местах изрезано рукавами, а входы в них образовывали маленькие бухты.
Но земли все еще не было видно, а шторм не стихал; напротив, он крепчал, становился все яростнее и подвергал новым испытаниям отвагу злосчастной команды шлюпки. Ветер, дувший все сильнее и сильнее, гнал с юга на север настоящие водяные горы.
В два часа ночи шлюпка оказалась на самом краю гибели. Сперва она очутилась между двумя стенами громадных валов, которые, столкнувшись, подняли ее сразу на высоту и внезапно раскрыли под ней пропасть; шлюпка ринулась в эту пропасть, но, к счастью, новая волна подхватила ее и подняла на свой гребень.
И на этот раз шлюпка была спасена, но почти до бортов залита водой. Это был ужасный момент. Каждый сказал себе: теперь — конец!
Час спустя другая волна, подхватив шлюпку на полном ходу, едва не опрокинула ее, но Ван-Горн выпрямил ее резким и быстрым поворотом руля, а капитан, и здесь не потерявший присутствия духа, отдал шкот, чтобы ослабить силу ветра.
Почти тотчас же после этого Корнелиус, находившийся все время на носу, радостно вскричал:
— Земля! Земля! — он один увидел землю при свете молнии.
— Земля? Где? — посыпались вопросы.
— Перед нами.
— Ты не ошибся, Корнелиус?
— Я видел ее совершенно отчетливо.
— Как раз впереди нас?
— На северо-востоке.
— Далеко?
— Примерно в трех милях.
— Если это действительно земля, то мы идем правильно — к побережью Торресовой земли. Осторожнее, Горн, смотри, не наскочить бы нам на риф.
— Знаю, капитан, — пробурчал Ван-Горн.
— Если бы это была действительно земля… — не выдержал Ханс.
— Крепись, Ханс! Все время ты был молодцом, так теперь не падай духом. Еще немного усилий и терпения: это, видимо, наше последнее испытание.
Снова сверкнула молния.
— Видели? — закричал Корнелиус.
— Нет. Но мне кажется, что я слышу звук разбивающихся о камни волн, — отозвался Ван-Горн.
— Да, тут должна начаться линия рифов, — подтвердил капитан.
Доверив шкот малайцу, капитан перешел на нос шлюпки. Внимательно вглядываясь в даль, он старался увидеть при свете молнии землю, но перед его глазами расстилалось все то же бушующее море. Вслушиваясь в доносившийся откуда-то гул, он различал какие-то удары: то не был грохот сталкивавшихся валов, — в этом он был уверен.
— Да, — промолвил он, — там должна быть земля или рифы. Только бы молния сверкнула еще раз….
Ждать долго не пришлось; ослепительный свет внезапно залил на мгновение весь залив.
— Буруны! — не своим голосом крикнул Ван-Сталь. — Руль на правый борт! Трави шкот!
Ван-Горн тотчас выполнил приказ, так же как и Лю-Ханг, вовремя успевший стравить шкот, и шлюпка резко повернула на север.
Только благодаря молниям капитан и Корнелиус успели вовремя рассмотреть риф. Шлюпка была совсем близко от него, может быть, не более чем в трехстах метрах. Одно мгновение промедления, неправильный маневр — и шлюпка разбилась бы вдребезги.
— Опять спасены… — облегченно вздохнул Ван-Сталь. — Но где же земля?
— Она не может быть далеко, — ответил Корнелиус.
— Я ничего не вижу на востоке. Нам придется, видно, до зари бороться с волнами, если они не поглотят нас раньше.
— Дядя… — воскликнул вдруг Ханс, — посмотри туда!
— Что ты увидел?
— Свет.
— Огни корабля?
— Нет. Скорее, огни пожара.
Все повернулись в ту сторону, куда показывал Ханс.
— Дядя… — воскликнул вдруг Ханс, — посмотри туда!
— Что ты увидел?
— Свет.
— Огни корабля?
— Нет. Скорее, огни пожара.
Все повернулись в ту сторону, куда показывал Ханс.
И в самом деле, вдали был виден огонь, правда, такой далекий, что не возможно было рассмотреть его.
Это было какое-то огненное облако — то с золотистыми, то с серебристыми отсветами; над ним, несколько выше линии горизонта, как будто колыхались массы расплавленного металла с бледно-зелеными прожилками, рассеченными пурпурными полосами.
— Что там происходит? — спросил Корнелиус.
— Можно подумать, что море горит, — удивился Ван-Горн и даже встал, не выпуская все же из рук румпеля.
— Ничего не понимаю, — отозвался капитан.
— Может быть, это горит лес где-нибудь на побережье?
— Тогда было бы видно пламя, а ветер, да еще такой сильный, разносил бы искры, а я ничего подобного не вижу.
— Не извержение ли это вулкана?
— Я никогда не слышал, чтобы в этом краю были действующие вулканы. Да и огонь был бы в таком случае другой: он вздымался бы столбом, а этот, кажется, расстилается по самой поверхности воды. Посмотри, Горн, можно сказать, что это огненные волны. Смотри, как они движутся, поднимаются, опускаются и распадаются.
— Вы нашли причину, капитан, — ответил Ван-Горн. — Это, должно быть, и есть огненные волны.
— Которые бьются о берег…
— Клянусь, это так и есть!
— Но откуда этот свет?
— Сейчас мы все узнаем. Буря несет нас к месту этой странной иллюминации.
Действительно, шлюпка неслась прямо на таинственные огни, которые все ширились и расстилались, окаймляя черное небо огненной повязкой. Это остававшееся пока для всех непонятным явление все время видоизменялось: в полосе огня проносились какие-то волны, которые то выстраивали огонь по прямой линии, то поднимали, то опускали его, то они выбрасывали острия языков, в которых дрожали сверкающие искры.
В самой зоне огней то здесь, то там появлялись очень яркие лучи, тотчас же исчезавшие, чтобы снова вспыхнуть в другом месте. Шлюпка была уже не более чем в трех милях от этого воздушного костра, когда капитан вскричал:
— Земля! Перед нами земля!
— Где? За огнями? — спросил Корнелиус.
— Да это не огонь, — ответил капитан. — Только теперь я понял. Это — великолепная картина морского свечения. Как раз перед нами волны, разбиваясь о скалы, взметают в воздух свою сверкающую пену. Внимание, Ван-Горн!
Глава одиннадцатая. Коралловый остров
Несомненно, самое красивое и любопытное явление, какое можно наблюдать в океане, — морское свечение. В зависимости от климата и количества находящихся в водах моллюсков морское свечение превращается иногда в грандиозное зрелище. Это явление, которое, понятно, нельзя наблюдать днем, достигает наибольшей интенсивности и величественности в темные ночи, когда луны на небе нет, а звезды укрыты густой завесой туч.
Тогда, по большей части внезапно, из самой глубины моря появляется странное сияние: световые полосы, круги, светящиеся точки.
Они начинают ярко сверкать, перемещаются, сталкиваются, разбегаются, рассыпаются, оставляя за собой причудливый след, потухают и снова оживают. В одном месте эти искры окрашены бледно-розовым светом, дальше — лазурным, ярко-красным, желтоватым.
Мало-помалу это сияние охватывает всю поверхность моря. Можно подумать, что на самой глубине океана сверкает луна или электрический фонарь неисчислимой силы.
Это необыкновенное явление приковывает внимание каждого столкнувшегося с ним. Оно долго казалось загадочным и необъяснимым, пока ученые не открыли причину морского свечения.
Нужно сказать, что фосфоресцирует не сама морская вода, излучают свет находящиеся в воде мириады простейших организмов: полипов, моллюсков и рыб. Главную массу этих светящихся тел составляют крупные студенистые моллюски, имеющие форму зонтика, с которого свешиваются длинные щупальца.
Но самый ослепительный свет дают ночесвечки. Это — крошечные, различимые глазом только в массе инфузории, окрашенные в нежно-розовый цвет. Тело их похоже на персик; оно почти шаровидно и только несколько вытянуто в длину. На одной стороне тела проходит бороздка, которая заканчивается щупальцеобразным отростком такой же длины, как и самое тело; этот отросток непрерывно качается, что, очевидно, способствует принятию пищи, так как под самым отростком находится крошечное отверстие — рот инфузории. Внутренность инфузории наполнена прозрачной жидкостью, пронизанной сетью мелкозернистой массы. Эта масса и служит источником излучаемого ночесвечками света, достигающего особой силы при каком-нибудь резком внешнем раздражении.
Ночесвечки поднимаются на поверхность воды в неисчислимом количестве и пронизывают воду своим искрящимся светом. Только под микроскопом можно заметить, что этот свет состоит из множества мелких искр, которые все вместе образуют какое-то световое туманное пятно или группу бесчисленных маленьких звезд, как они представляются астроному в телескоп.
Ничто не может сравниться с зрелищем океана, воды которого насыщены мириадами ночесвечек. Его поверхность сияет, как будто воды пронизаны бесконечным количеством серебристых нитей или же на дне протекают потоки расплавленного металла.
Бросьте тогда в воду какой-нибудь предмет. Падая, он будет излучать свет; пустите по этим водам корабль — вы увидите, как под кормой и у бортов он будет окружен искрами, а корма будет оставлять за собой длинную пылающую борозду.
Чем бурливее море, тем великолепнее зрелище морского свечения. Тогда сами воды кажутся светящимися; можно подумать, что перед вами не вода, а поля жидкого фосфора. Каждое столкновение волн между собой выбивает новый фонтан огней, которые взлетают, падают, сплетаются, свивая полосы серебра и золота. Если волны падают на берег или разбиваются о скалы, над ними как будто зажигается пожар или парит пылающее облако.
Таково было зрелище, приковавшее внимание потерпевших кораблекрушение смельчаков. Ван-Сталь сам был поражен им; сперва он не знал, чему приписать такую иллюминацию, и только потом, подплыв ближе, он понял, в чем дело.
Волны, обрушиваясь со всей своей силой на берег, метали в воздух искрящуюся пену, которую ветер крутил и разбрасывал во все стороны.
— Я никогда не видел такой сильной фосфоресценции… — промолвил пораженный Корнелиус.
— Это тьма и буря делают ее такой величественной, — пояснил капитан. — Во всяком случае, ночесвечкам мы обязаны, может быть, своим спасением: благодаря им мы вовремя заметили австралийское побережье. Лю-Ханг, приготовься к спуску паруса.
— Капитан, — заговорил Ван-Горн, — вы надеетесь найти здесь убежище от бури?
— Надеюсь. Но кто знает, что мы здесь найдем. Ведь я толком и не знаю, куда нас выбросила буря.
— Во всяком случае мы не вышли из залива Карпентария.
— Я буду рад, если ты окажешься прав, Горн. В такую бурю я предпочитаю оказаться на каком-нибудь пустынном островке, чем в проливе Торреса.
— И вы будете довольны, капитан. По-моему, море нас и выбросило к такому островку.
— Как? Разве не австралийское побережье перед нами? — спросил Корнелиус.
— Я вижу длинную цепь бурунов…
— Бурунов? Ты не ошибся, Горн? — переспросил его Ван-Сталь, сильно встревоженный.
— Нет, не ошибся, я хорошо рассмотрел их при свете иллюминации.
— Неужели нам придется переменить направление и снова бороться с бурей?
— Не думаю, капитан. Мне кажется, что мы найдем здесь убежище лучше всякой бухты на материке: я боюсь утверждать, но, по-моему, перед нами атолл.
— Атолл? И открытый?
— Да. Я успел заметить канал между кораллами. Пусть только снова блеснет молния, тогда мы все увидим.
— Атолл? — вмешался Ханс. — Что это, гавань?
— Да, и очень спокойная. Если мы действительно найдем то, что нам обещает Ван-Горн, вы увидите еще новые чудеса.
— Смотрите, смотрите! — закричал Ван-Горн. Как раз в этот момент яркая молния осветила линию скал, о которые разбивались фосфоресцирующие волны.
— Ну что, видели?
— Да, это атолл, — проговорил Ван-Сталь со вздохом облегчения. Я успел заметить лагуну посреди острова и ведущий к ней канал, по обеим сторонам которого растут деревья.
— А выдержит шлюпка?
— Если ночью ее не потопили волны в открытом море, в такую бурю, то нечего теперь бояться этого последнего препятствия. Корнелиус, присмотрись хорошенько: ты не видишь перед атоллом выступающие острые края рифов?
— Мы увидим их потом, при свете волн, — заметил Ван-Горн.
Под двойным воздействием ветра и течения шлюпка быстро приближалась к атоллу. Его легко было теперь различить среди бушевавших вокруг светящихся волн.
Вскоре сама шлюпка очутилась в зоне сверкающего облака; она неслась, оставляя за собой переливающуюся огнями борозду — след пройденного пути.