Даша невольно фыркнула. Сашка есть Сашка. Ругаться и сердиться на него просто невозможно. Собиралась устроить допрос с пристрастием, и вот, пожалуйста. Сидит и изо всех сил сдерживается, чтобы не заржать. Тут она наткнулась взглядом на денежную стопку за Сашкиным плечом и снова нахмурилась.
– Мои там десять процентов, – быстро сказал Сашка. Сориентировался, гад. – Три тысячи. Мы богатые, как внуки Ротшильда. Требую продолжения банкета.
– На целый месяц? – усомнилась Даша. – Не посоветовавшись со мной?
Сашка захлопал глазами:
– Так это сюпрайз, мать! Подумай сама: целый месяц без забот! Когда еще такая халява перепадет? – Он вдруг сменил тон и вкрадчиво спросил: – Кстати, как ты сюда вошла?
– Надо двери запирать, – буркнула Даша. И тут же атаковала его встречным вопросом: – Откуда ты взял такие деньги? Наркотиками приторговываешь?
– Ага, а ты лично качество фильтруешь, – не остался в долгу Сашка. Он обворожительно белозубо рассмеялся: – Да ладно тебе! Помог одному пацану машину продать, вот и все дела! Помнишь Юрку Самойлова? Такой лопоухий. – Сашка помахал ладонями возле ушей. – Ну еще пялился на тебя, как на слона в зоопарке! – Даша кивнула, хотя никакого Юрку она в глаза не видела. Персонаж явно вымышленный. – Его пахан продавал свой джипешник. Авто слегка поношенное, но не слишком. А тут нашелся придурок, который купился на тюнинг. Короче, сегодня он мне деньги принес. Как раз перед твоим приходом.
Он стукнулся коленками об пол и обхватил Дашу обеими руками. Она ахнула от боли, и Сашка быстро отпрянул:
– Ой, прости! Я совсем забыл! – Он сочувственно погладил Дашу по коленке. – Больно, да?
Даша, не отвечая, встала с кровати.
– Мне нужно помыться, – объявила она. На самом деле она просто хотела все хорошенько обдумать. – Закажи ужин в номер, я голодная, как собака.
Сашка поднялся с колен и чмокнул ее в щеку.
– Ты мое привидение с моторчиком! – Он вдруг отстранился и оглядел Дашу с головы до ног. Левая бровь коротко дернулась, уголки губ поползли вверх.
– Только попробуй сострить! – пригрозила она.
Сашка хмыкнул и пошел в коридор. Даша услышала, как он снял телефонную трубку, и быстро огляделась. Книжечка с номерами сервисных служб отеля лежит рядом с кроватью. Выходит, Сашка успел выучить телефон ресторана наизусть. Не в первый раз замужем, как говорится.
– Девушка, примите заказ, – заговорил Сашка. – Ужин в номер. – Он заглянул в комнату, прикрывая ладонью трубку: – Рыбу или мясо?
– На твое усмотрение, – ответила Даша.
Сашка кивнул и снова скрылся в коридоре.
– Значит, так, девушка, вы записываете?
Даша подошла к вазе с фруктами, стоявшей на полу возле журнального столика, выбрала спелый банан и очистила кожуру, не отрывая взгляда от двух бокалов с остатками коньяка. Следов от помады нет, но это ничего не значит. Может, дама сегодня без макияжа. Судя по странному парфюму, губная помада там не в тему.
– Пожалуйста, побыстрее, – договорил Сашка. – Мы голодные, как волки. Спасибо.
Он положил трубку и вернулся в комнату. Даша повернулась к нему с улыбкой. За последние пятнадцать минут она научилась притворяться так хорошо, будто занималась этим всю жизнь.
– Я быстренько вымоюсь и вернусь, – пообещала она, кусая банан.
– Потереть тебе спинку?
– Лучше найди мой банный халат, – ответила Даша. – Свою спинку я сейчас не покажу никому, даже родной маме.
Сашка послушно направился к гардеробу. Даша дождалась, когда он повернется к ней спиной, юркнула в ванную и заперла дверь. Открыла краны с горячей и холодной водой, села на закрытую крышку унитаза и задумалась.
Все, что она услышала, чистой воды вранье. И про Юрку Самойлова, которого в природе не существует, и про пахана, и про джипешник. А деньги, между прочим, реальные. Тридцать тысяч баксов. За какие подвиги, спрашивается, Сашке отстегнули такую сумму?
– Дашка, принимай свое барахло!
Ручка на двери задергалась. Даша быстро сбросила медицинский халат, приоткрыла дверь и, не давая Сашке войти, выхватила у него из рук махровый халатик с чистым полотенцем.
– Давай быстрее, – сказал Сашка из-за двери. – Ужин уже везут.
– Ладно.
Стараясь не делать резких движений, Даша стянула через голову ночную рубашку. Задирать руки было мучительно, но она так привыкла к боли, что почти перестала ее замечать. Скрутила распустившиеся волосы в жгут, повернулась спиной к зеркалу над раковиной. Так она и думала. Спина выглядит как топографическая карта пустыни: сплошная желтизна, изредка разбавляемая красновато-коричневым оттенком. «Он даже не спросил, что со мной произошло, – подумала Даша. – Будто боится об этом говорить».
Она встала под горячий душ, намылила волосы шампунем и хорошенько помассировала кожу головы. Что нужно человеку, который заплатил Сашке тридцать тысяч долларов? И это как-то связано с ней, Дашей Алимовой, самой обыкновенной студенткой третьего курса филологического факультета. Кто-то хочет, чтобы Даша осталась в этом городе еще на месяц. Зачем?!
В комнате заиграла музыка. Ничего особенного, обычная субботняя развлекаловка, но что-то ее насторожило. Что? Песня? Исполнитель? Даша закрыла воду и прислушивалась до тех пор, пока не поняла: ее тревожат звуки музыки. Что-то с ними не так. Не с этой песней, а вообще с музыкой.
– Ты скоро? – взвыл Сашка за дверью.
– Иду, – ответила Даша громко. Накрутила полотенце на мокрую голову, влезла в чистый пушистый халатик и вышла из ванной.
Сервировка была на уровне. Сашка перетащил журнальный столик поближе к телевизору, чтобы удобно было есть и смотреть концерт. Два бокала с остатками коньяка испарились, но бутылка «Мартеля», нетронутая коробка конфет и ваза с фруктами остались. А еще на столе красуются две большие тарелки, прикрытые термоколпаками. Сверкающие приборы разложены на белоснежных открахмаленных салфетках.
– Кушать подано! – возвестил Сашка и подал ей руку крендельком, чтобы проводить к креслу.
Хотя чувство голода не ушло, мысли, роем крутившиеся в голове, не дали ей понять, что же она ест. Даша автоматически подчистила тарелку, промокнула губы салфеткой и откинулась на спинку кресла. Она продолжала думать о своем, а Сашка продолжал трещать, словно не замечая образовавшейся паузы.
– Кстати, мать, – сказал он, убрав звук телевизора во время рекламной паузы, – пока ты отмывалась, звонил следователь. Тебя вызывают в местное отделение милиции. Велено прибыть в понедельник к десяти утра.
Даша размотала полотенце и тряхнула влажными волосами.
– В понедельник? – переспросила она. – Черт! А я хотела завтра уехать.
– Куда это? – изумился Сашка до того натурально, что Даша чуть не зааплодировала. Верю!
– В Москву. Ты не забыл, что учебный год уже начался?
Сашка встал с кресла, взял с подоконника бутылку коньяка, два чистых бокала и щедро плеснул в них ароматную жидкость.
– А я думал, мы все решили, – заметил он, подавая Даше бокал.
– Ты ошибся, – улыбнулась она. Посмотрим, какую реакцию вызовет ее ответ. – Я не могу пропускать занятия целый месяц и тебе не советую, внук Ротшильда. Поберег бы деньги, они тебе еще в Москве пригодятся. – Она сделала паузу. – Но если так сильно хочешь – оставайся. Я уеду в понедельник вечером.
Сказала – и отпила глоток коньяка, краем глаза наблюдая за Сашкой. Тот уселся в кресло и поболтал бокалом, расплескивая жидкость по краям. Лицо непроницаемое, но Даша слишком хорошо знала острый напряженный блеск в глазах: Сашка быстро что-то обдумывал.
– Напрасно, – сказал он, наконец. Сделал маленький глоток, снова поболтал бокалом. – По-моему, тебе полный резон отдохнуть от того, что случилось.
– В этом номере? – невинно напомнила Даша. – Отдохнуть?
Вообще-то, никаких дурных ощущений у нее этот номер не вызывал. То, что произошло, не имело адреса и плавало в тумане. Вот только запах мужского парфюма был реальным до дрожи в коленях. И еще щелчок дверного замка.
Как ни странно, ее ответ Сашку обрадовал. Даше показалось, что он даже вздохнул с облегчением:
– Господи, и как я сам не догадался! – Он привстал и чмокнул Дашу в щеку. Поставил бокал с недопитым коньяком и принялся заботливо очищать для Даши мандарин. Остро запахло оранжевой цитрусовой ноткой. – Прости, детка, совсем из ума выжил. Хочешь, переберемся прямо сейчас?
– Куда? – сделала удивленные глаза Даша, принимая половинку мандарина.
– Да в другой номер! Сейчас позвоню администратору и все решу. – Сашка изобразил готовность привстать с кресла: – Кстати, можно доплатить и перебраться в комнату с двумя кроватями. Тебе, наверное, сейчас не до глупостей.
– Не суетись. – Даша доела сладкие дольки и вытерла липкие пальцы белоснежной хрустящей салфеткой. – Какой смысл тратиться, если я все равно послезавтра уеду? – Она пожала плечами. – Впрочем, если вторая кровать тебе пригодится – ради бога!
– Не суетись. – Даша доела сладкие дольки и вытерла липкие пальцы белоснежной хрустящей салфеткой. – Какой смысл тратиться, если я все равно послезавтра уеду? – Она пожала плечами. – Впрочем, если вторая кровать тебе пригодится – ради бога!
Легкое облачко пробежало по Сашкиному лицу.
– Ты твердо решила?
– Тверже не бывает.
– А если я очень попрошу? – Сашка опустился на колени и взялся за подлокотники Дашиного кресла, отрезая ей путь к отступлению. – Дашка, я тебя просто умоляю, останься! – Он попытался взять ее за руку, но Даша не позволила.
– Можно подумать для тебя это вопрос жизни и смерти.
Что-то юркнуло в Сашкиных глазах, и он отвел взгляд. Но тут же спохватился и снова сверкнул открытой улыбкой:
– Естественно! Что я тут один делать буду?
– Возвращайся со мной.
Сашка опустил голову. Минуту в комнате висела тягостная тишина, потом он взял пульт и повернулся к телевизору. Музыка вырвалась из динамика суматошными аккордами, снова вызвав у Даши смутное болезненное ощущение.
– Где мой мобильник? – спросила она. Странно, но эта музыка у нее ассоциировалась с телефонной трубкой.
– В ментовке, – ответил Сашка. Он медленно поднялся с колен, уселся в кресло и уставился в телевизор. – Его забрали в тот же вечер.
Даша хотела спросить, не звонил ли ей тогда Сашка, но передумала. Вместе с ними в комнате теперь прочно поселилось Подозрение. Даша больше не верила ни одному слову своего милого, обаятельного, лживого парня.
Глава 9
Они с Ниной шли по цветущему лугу и держались за руки. Место выглядело идиллическим, как цветочная полянка в мультике Диснея. Зеленая трава, над которой покачивали слабыми головками алые маки с черной угольной чашечкой вокруг пестика, желтые одуванчики, еще не покрытые нежным цыплячьим пухом. И золотое солнце, застывшее в небесах. Картинка была красивой, но какой-то неживой. Арсений изо всех сил скрывал тревогу. Не так часто в последние годы он видел жену оживленной и довольной.
Откуда-то появился пес Михей и закружил вокруг них, истерически повизгивая и виляя хвостом.
«Боже мой, я же не написал сценарий!» – Арсений похолодел от страха.
В ту же минуту солнце, сиявшее мультяшной улыбкой, закрылось тучей. Посреди пестрого цветочного луга образовалась глубокая темная расселина, словно раскрылся рот старого людоеда. Явственно повеяло холодом.
Арсений выпустил руку жены, но Нина не остановилась.
– Нужно только начать, – сказала она. – Это просто, Арсен. Дальше все пойдет само собой.
«Нина, стой!» – хотел закричать он, но не почувствовал губ. Поднял руку и провел ладонью от носа до подбородка. Рта не было, только гладкая глянцевая поверхность, отдаленно напоминающая живую плоть.
Нина оглянулась и засмеялась. Арсений отчаянно замахал руками, замычал и застучал пяткой о землю, умоляя: «Посмотри, посмотри!» Жена продолжала идти вперед, к пропасти, повернув голову к Арсению и хохоча. Михей весело прыгал вокруг нее.
Арсений бросился вперед. Ноги повиновались так медленно, что он боялся не успеть. В последнюю секунду совершил резкий рывок вперед и, уже падая, схватил Нину за руку. Рука заколыхалась и развеялась, словно была соткана из сигаретного дыма, затем дым собрался и снова принял вид человеческой фигуры.
– Ты же не думал, что я живая? – спросила Нина.
Одна ее нога уже повисла над пропастью. Она схватила Михея за ошейник и наклонилась над упавшим Арсением. Он с ужасом увидел под платиновыми волосами жены лицо Норы.
– Не волнуйся, Сенечка, я как-нибудь смягчу потерю. Зайди попозже, ладно?
Лицо, сотканное из сигаретного дыма, начало колыхаться и менять очертания. Михей расплывался прямо на глазах, превращался в грязно-бурое облако, пачкающее пейзаж.
– Немедленно начинай работать! – потребовал другой женский голос. Арсений увидел твердые серые глаза. – У тебя нет выхода.
Привидение потянулось к нему, чтобы поцеловать. Лица и тела уже не было видно, только сгусток дыма и пепла, плавающий над расселиной среди цветов. Арсений вскрикнул и проснулся.
Он лежал на диване в гостиной, укрытый клетчатым шерстяным пледом. Минуту тяжело дышал, глядя в темный потолок, пересекаемый светом фар редких ночных машин, потом сел и провел рукой по рубашке. Ткань была влажной. Знакомый врач как-то сказал, что во время сна все люди потеют. Фраза вызвала у Арсения чувство брезгливости, и он стал проверять по утрам, так ли это на самом деле. Иногда ему казалось, что врач прав, а иногда, что это полный бред. Но так сильно он не потел никогда, даже во время привычных ночных кошмаров.
Он поднялся с дивана и включил высокий напольный торшер, имитирующий масляную греческую лампу. Яркий световой луч разбился о потолок и водопадом обрушился на темно-коричневый паркет. Комната из таинственной и пугающей сразу стала обыкновенным гостиничным номером. Едва слышно тикали часы на секретере в углу, розы в хрустальной вазе уже начали терять пурпурные лепестки. Конверты с деньгами лежали там же, где он оставил их вчера, – на столе, рядом с большими сверкающими ножницами.
«Интересно, как деньги попали в номер?» – подумал Арсений минутой позже, стоя под душем. Горячая вода сняла сон и усталость, вернула способность трезво мыслить. Он вдруг с удивлением понял, что не видел женщину-загадку десять дней, хотя все время ощущал ее присутствие. Ярко-красные розы в палате. Розы на столе. Книга и конверты с деньгами. Она знала, что он вернется в гостиницу, поэтому приготовила своеобразное приветствие своему создателю. Она всегда рядом и не намерена отступать от своего каприза. Арсений обязан написать заключительную книгу, потому что «у него нет выхода». В каком это смысле, интересно?
«Я должен ее найти, – подумал он, растирая покрасневшую кожу жестким махровым полотенцем. – Найти и вернуть деньги как можно скорее, сумма-то нешуточная».
– И как ты собираешься это сделать? – поинтересовался внутренний голос. – Где ты намерен ее искать?
Резонно. Арсений практически ничего не знает о своем персонаже. Ни фамилии, ни адреса, ни места работы… Хотя женщина, легко расставшаяся с такой суммой, вряд ли нуждается в постоянном заработке.
«Нужно поговорить с администратором», – решил Арсений и тут же представил себе этот разговор.
– Кто входил в мой номер, пока меня не было?
– Только ваша сестра и горничная. – Тревожная пауза. – А в чем дело? Что-то пропало?
– Как раз наоборот, не пропало, появилось. Мне кое-что подбросили.
– Что именно?
– Да так, пустяки. Пятьдесят тысяч долларов.
Вой сирены «скорой помощи», парочка крепких санитаров, и Арсений в смирительной рубашке. Как сказано у классика, подбросить могут ребенка или динамитную шашку, но идиота, способного подбросить пятьдесят тысяч долларов, в природе не существует. Занавес.
Арсений надел халат и повозил полотенцем по запотевшему зеркалу. В мутном стекле отразился высокий мужчина с мокрыми взлохмаченными волосами. Арсений наклонился и вгляделся в глаза с уголками, опущенными вниз, как у бассета. «А ведь этот человек обречен!» – подумал он и испуганно тряхнул головой.
Наваждение ушло. В зеркале отражался Арсений Платонов, мужчина в самом расцвете сил, с полным отсутствием каких-либо жизненных интересов. Хотя нет. За последние десять дней появился ряд вопросов, которые не давали ему покоя. И что-то подсказывало, что таких вопросов будет возникать все больше.
Арсений вернулся в гостиную, взял книгу, полистал странички. Он сам не знал, что искал: записку, подчеркнутые строчки, какие-то знаки и символы… Книга хорошо сохранилась, хотя ее много раз перечитывали. Никаких загнутых уголков, никаких примечаний на полях. Только нетронутый авторский текст. Персонаж затеял сложную игру, понять правила и конечную цель которой не так-то просто.
«Но ты в нее вступишь, потому что тебе интересно», – шепнул внутренний голос.
Арсений с треском захлопнул книгу:
– Я просто хочу вернуть чужие деньги! – сказал он громко.
«Рассказывай!» – откликнулся циник внутри. И в тот же момент часы на низком секретере пробили два раза.
Остаток ночи Арсений провел на диване с собственной книгой в руках. Он не возвращался к ней столько лет, что испытывал странное чувство раздвоенности. Одна его часть (меньшая) знала, что книгу написал он, Арсений Платонов. Другая – и она была гораздо сильнее первой – кричала, что это чужие обороты речи, чужие метафоры, чужой стиль и чужой роман. Арсений склонялся ко второй точке зрения – таким непривычным казался ему язык. Сначала он боялся разочарования, но, переворачивая страницу за страницей, с удивлением отмечал: хорошо! Просто отлично! А иногда поражался: «Неужели это написал я?»
Последняя страница была перевернута, когда за окном окончательно рассвело и яркий свет напольной лампы начал раздражать глаза. Арсений щелкнул выключателем, положил книгу на пол возле дивана и прикрыл лицо сгибом локтя.