В Конгрессе русских общин встретили приветливо. Напоили чаем, сочувственно выслушали, пообещали и попросили зайти через недельку. Потом еще через одну, потом и вовсе перестали пускать на порог.
Были и еще десятки других офисов. Разных – шикарных и обшарпанных, но никто денег ему не дал.
…Ас звонил мне из больницы. Его выписывали после операции: запущенная грыжа, приобретенная на овощебазе. Идти некуда – друг вынужден был комнату продать. Последние деньги он отдал врачу…
Казачьего генерала использовали и забыли
Однажды домой к нему пришли двое, представились сотрудниками органов госбезопасности. Один – местный, ставропольский, другой – из Москвы, названные фамилии были скорее всего вымышленными. Сказали: «России надо, чтобы ты отправился в Абхазию». Так началась война для Андрея Сердюкова, генерал-майора Союза казаков Абхазии, бывшего командира известной диверсионной группы «Эдельвейс». Спустя три года я встретил его в Чечне – незадолго до того, как Совет безопасности РФ решал, что делать с казачеством.
Тусклый свет переноски не скрадывал убогости жилища. В тесном проходе между нарами – ящик, приспособленный под обеденный стол. Его украшением были дешевые рыбные консервы, тушенка и бутылка водки. Здесь, в одном из зданий грозненского аэропорта, Андрей, его жена Ульяна и друзья казаки жили уже больше месяца.
Морщась от боли («этот чертов осколок в плече»), Андрей рассказал, что на днях его и подчиненного есаула задержали омоновцы в Грозном:
– Подскочил какой-то бешеный полковник из ФСК и заорал, показывая на нас: «Я их знаю – это они убили омоновца». (Действительно, в тот день чеченский снайпер застрелил милиционера.) Нас скрутили и потащили «кончать». К счастью, проезжали мимо знакомые десантники – отбили.
Казачий генерал приехал в Чечню, поскольку считал, что именно здесь сейчас совпадают интересы его и России. Но после того дикого происшествия засобирался домой: «Мы и здесь, – сокрушался он, – не нужны, а для кого-то, наверное, даже страшны». «Нас предали все», – буднично, безо всякой злобы говорил Андрей.
…Те незваные гости из госбезопасности, по словам Андрея, лгали, говоря: «Поработаешь в Абхазии инструктором по оружию пару недель и вернешься». Война не отпускает его, израненного, до сих пор.
А до этого 30-летний генерал жил, как многие его сверстники из ставропольских станиц. Школа, сельхозтехникум, служба в частях ВДВ. С 1985 по 1992 год работал в милиции сначала патрульным, потом в Ставропольском спецназе. В 90-м вступил в казачье войско и, когда загорелось Приднестровье, отправился туда с отрядом кубанских казаков. Правда, в боях участвовать не пришлось: пробыв несколько дней под Дубоссарами, вернулся домой.
В сентябре 92-го Сердюков уже обучал «работе» с оружием абхазских и приезжих ополченцев из резервного полка, базировавшегося в Гудауте. Чуть позже ему предложили сформировать диверсионно-штурмовой отряд. В то время в Абхазии уже было несколько особых отрядов, названных звучными именами вроде «Катран» или «Дракон». Андрей предложил имя горного цветка «Эдельвейс». Его отряд поначалу состоял из тридцати человек.
Свое первое ранение он получил в марте 1993 года, в селении Лабра, которое взял и долго удерживал «Эдельвейс». Пуля раздробила кость левого предплечья, хирург потом скрепил ее металлической пластиной.
Когда Сердюков еще лежал в госпитале, ему предложили сформировать десант. Не долечившись, взялся за дело – пополнил «Эдельвейс» и вскоре получил приказ десантироваться в районе селения Тамыш.
– Нас называли смертниками, – рассказывает Андрей. – На катерах нам предстояло высадиться на берег и захватить плацдарм для броска основных сил. В случае неудачи я должен был сообщить по рации, чтобы остальные возвращались в Гудауту.
2 июля десант высадился. Отряду противостояли подразделения «Мхедриони» и «Белых орлов» (грузинская военная полиция). С боем прорвались в Лабру. При взятии грузинского штаба Андрей был снова ранен. Но как?! Пуля угодила точно в титановую пластину, в место предыдущего ранения.
– Перевязался и снова пошли на приступ, – продолжается рассказ. – Успел снять снайпера, но тут меня срезали автоматной очередью. Еще два ранения – в ногу и в руку. Третья пуля, шедшая в живот, к счастью, оставила вмятину на автомате.
Раны были легкими. Побыв в госпитале несколько дней, он вернулся в строй. И до взятия Сухуми, в сентябре 1990-го, находился на восточном фронте. Там, где закрепились разрозненные группы боевиков, где требовался опыт партизанской войны.
Однажды отряду Сердюкова пришлось столкнуться со спецгруппой «Альфа-2» полковника Думбадзе. Восемнадцать грузин были убиты, пятерых взяли в плен. Среди плененных оказались заслуженный мастер спорта Сулаквелидзе и мастер спорта по вольной борьбе Гагачури. Потом их обменяли на абхазских заложников.
За несколько дней до штурма Сухуми Андрей женился на Ульяне Смирновой. Ульяна была в отряде медсестрой, хотя по образованию она картограф. Уехала из родного Петербурга воевать еще в 1990 году. Сначала – в Карабах, потом – в Приднестровье. До Абхазии некоторое время работала в службе безопасности верховного атамана Союза казачьих войск Ратиева.
В январе нынешнего года им пришлось покинуть Абхазию. Точнее – бежать. Хотя по окончании боев жизнь складывалась. Ему, как герою Абхазии, дали дом какого-то убежавшего воротилы. 22 жилые комнаты, прорытый от виллы к морю канал, огромный бассейн. Сердюков, получив ордер, пришел посмотреть на это великолепие. У ворот лежали живые цветы: оказывается, несколько дней назад за этот дом абхаз убил абхаза. Казак вернул ордер и поселился с женой в штабе.
«Эдельвейс», ставший в Абхазии легендарным, продолжал нести службу. Отряд патрулировал окрестности Сухуми, ходил в разведывательные операции. В прошлом году, будучи в одном из таких рейдов, Сердюков обнаружил базу для подготовки чеченских боевиков. Чеченцы жили в общежитии летного состава на территории аэропорта в селении Дранда.
В порту не раз он видел транспорты с оружием и иностранными наемниками, приходящие из-за моря. Об этом он докладывал и абхазскому руководству, и командирам российских миротворческих сил.
– После этого, – говорит Сердюков, – Ардзинба резко переменился к казакам. Заговорил: мол, я вас сюда не звал. Обещанные льготы так и не были предоставлены. В виде компенсации за 5 ранений в Абхазии я получил… 23 тысячи рублей.
Впрочем, добавляет Андрей, он приехал сюда не «делать деньги». «Было за Россию очень обидно: она же оказала помощь Абхазии». А вскоре абхазские власти выслали казачьего атамана Илюнчева. Сердюков решил не искушать судьбу и вернулся в Россию. Сейчас, говорит он, жалею, что оказался в Абхазии.
В Чечне казачий генерал хотел встретиться со своим старым знакомым и собратом по оружию – бывшим командиром 1-го чеченского батальона Шамилем Басаевым. (Кстати, вспоминает он, большую часть батальона составляли не чеченцы, а ребята из Приднестровья, славяне). Но это желание пропало, когда Сердюков узнал, что под началом чеченского командира воюют братья-казаки с Дона. «Все, хватит, отвоевался, – сказал он, – едем с Ульяной домой, в Россию».
Часть IV
На левой груди профиль Сталина
150 дней до захвата Кремля
За неделю до Нового 2011 года был арестован отставной полковник Владимир Квачков, бывший офицер военной разведки. Его подозревают в подготовке вооруженного мятежа. В попытке въехать в Кремль на танках. «Я ожидал этого после того, как меня не удалось посадить по первому делу – покушению на Чубайса. Я сижу в темноте», – успел сказать Квачков по телефону журналистам. На самом деле Чубайс к этой истории никакого отношения не имел.
По версии следствия, «полковник ГРУ в отставке разрабатывал план операции по свержению «оккупационного режима» по всем правилам диверсионного искусства. Сидя в своей квартире в дорогом московском доме на Бережковской набережной, не скрывал радости: есть еще порох в пороховницах! И спустя четверть века не забылась наука, которую несколько лет грыз в Военной академии имени М. Фрунзе. Занять города Иваново и Владимир, затем блокировать дороги, ведущие в Москву, и от имени «порабощенного народа» выдвинуть Кремлю ультиматум о немедленной сдаче власти. Размах операции воодушевлял – и все это силами только шестисот ополченцев. Ее описание войдет в русские учебники военной стратегии!
Циркулем отмерял на аэрокосмической карте стороны треугольника, в нижних углах которого находились села Ащерино и Осипово, а вверху – железнодорожная станция Гостюхино. Между ними – зеленый массив, прочерченный тонкими линиями просек и лесных тропок. Отсюда до окраины Коврова чуть меньше десяти километров.
Первыми прибывают невооруженные ополченцы и под видом охотников и рыболовов разбивают здесь три временных лагеря. Затем в течение двух-трех дней собираются остальные, снабженные легальным охотничьим и травматическим оружием. Они должны доставить все необходимое для автономного существования в течение трех дней: сухие пайки, походные примусы, палатки и саперные лопаты. В этом деле важна каждая мелочь!
Ополченцы будут добираться земляческими группами из Московской, Ленинградской, Ярославской, Ростовской, Самарской, Нижегородской областей и даже из Приморского края – всего больше полутысячи человек. Это с учетом того, что эфэсбэшники могут «свинтить» часть людей. Главное, цель и детали операции знает только один человек.
Сбор назначается на 20-24 июля 2010 года, боевая задача будет поставлена в ночь с 24 на 25 июля. Боевым группам надлежит выдвинуться в городскую черту Коврова и захватить Ковровскую учебную танковую дивизию (467-й окружной учебный центр), а также склады 1-го и 73-го арсеналов Главного ракетно-артиллерийского управления (ГРАУ) Министерства обороны.
На бронетехнике ополченцы проследуют во Владимир, а затем в Иваново. Первым делом должны быть захвачены здания милиции, ФСБ, а также расположения воинских частей. Вслед за этим надо перекрыть дороги в Москву и через средства массовой информации заявить о низложении «компрадорской власти».
Насквозь прогнивший кремлевский режим падет после пары первых залпов «Града»!
«Ковровая дорожка» – хорошее название для этой операции, думал полковник, в нем содержится и география проведения, и указание на почетность миссии. Принимается! Только надо учесть все меры предосторожности.
Одну из комнат в своей квартире Квачков оборудовал шумовым устройством для создания аудиопомех, чтобы исключить «прослушку». В июне 2010-го он регулярно проводил здесь встречи с руководителями региональных ячеек «Народного ополчения им. Минина и Пожарского» (НОМП) и командирами боевых групп. Как полагает следствие, Квачкову было важно узнать, сколько бойцов гость может реально поставить под ружье; давал инструкции, как соблюдать простейшие правила конспирации. В общих чертах обрисовывал политическую ситуацию и давал понять, что «час освобождения» близок. Говорил, что предстоит некий вооруженный конфликт, «последняя схватка». Необходимо подыскивать «надежных людей» и быть готовыми к захвату оружия и бронетехники: «У каждого поколения русских была своя война, по-видимому, нас тоже ждет своя война». Отсчитывал деньги – по тысяче рублей на одного ополченца. Правда, приходилось в уме быстро прикидывать рубли к долларам, так как полковник извлекал из толстой пачки, сантиметров в пять, «зеленые».
В заключение Квачков вносил позывные командиров-ополченцев в свой компьютер. Выдавал новые SIM-карты для мобильных телефонов, чтобы передавать приказы во время операции. А тех, кто отвечал за транспорт, полковник снабжал и телефонными трубками. Всего в компьютере Квачкова специалисты обнаружили около тридцати позывных, каждая группа состояла из 15-25 человек.
Бывший профессиональный диверсант прекрасно понимал, что после истории с покушением на Чубайса его постараются ни на секунду не выпускать из поля зрения. И решил даже провести последний раунд в «открытой стойке»: публично высказывался о том, что все разговоры о создании «рот и батальонов ополченцев» – не более чем «обычная болтовня» и ему, полковнику Квачкову, нечего вменить в вину. Но эта риторика была настолько двусмысленной, что, скорее, даже придавала его образу сказочность Еруслана Королевича, спрятавшего в дупле меч-кладенец.
Квачков знал, что находится под «колпаком», говорил, что готовится его задержание за подготовку вооруженного мятежа. Но полковник хотел опередить спецслужбы. Его эмиссары разъезжали по воинским частям, уговаривая офицеров «перейти на сторону патриотов». В Ковров были посланы трое спецназовцев Главного разведывательного управления (ГРУ). Они арендовали квартиру у жительницы города Регины Н., приобрели подержанный легковой автомобиль. Квачков, по версии следствия, поставил перед ними «боевую задачу»: побывать во всех воинских частях Коврова и прилегающих районах Владимирской области и установить связи с офицерами, с помощью которых в нужный день можно будет «нейтрализовать охрану». Его выбор пал на Ковров как место первого удара по двум причинам: этот небольшой город напичкан оборонными производствами и давно пребывает в депрессивном состоянии из-за отсутствия госзаказов. Спецназовцы пробыли в Коврове почти месяц, потом сели на поезд и уехали, оставив машину в «подарок» хозяйке.
Итак, 20 июля 2010-го на электричках из Москвы стали прибывать первые ополченцы, «легендированные» под охотников и рыболовов. Они разбили лагерь в лесу южнее села Ащерино, неподалеку от пруда. Поставили палатки, развели костры и стали ждать подхода основных сил, которые должны приехать со «стволами». На следующий день сладкий предрассветный сон «повстанцев» был прерван дикими криками и ударами, от которых меркло сознание. Через несколько секунд руки были скованы наручниками, и сверху из-под стеклянного забрала шлема смотрели незнакомые холодные глаза. То «прибыли» незваные сотрудники антитеррористического спецподразделения «Альфа». Спецслужбы приняли решение «вязать» квачковцев еще до приезда полковника, чтобы избежать человеческих жертв.
Так в самом начале провалилась операция под условным названием «Ковровая дорожка», разработанная стратегом «Народного ополчения». После этого в квартирах ополченцев, включая Квачкова, прошли обыски. Но тогда решили сразу никого не сажать за подготовку «вооруженного мятежа», чтобы из «ополченцев Минина и Пожарского» не создавать мучеников за народное дело.
Квачкова поместили в Лефортовскую тюрьму только через 150 дней. Как полагают, санкцию на его арест давал лично Дмитрий Медведев. Хотя, честно говоря, как информировал нас один из прокурорских источников, сотрудники ФСБ предлагали Президенту взять вероятного мятежника с поличным, когда тот приступит к воплощению своего «сверхсекретного» плана «Б» – альтернативы провалившейся операции «Ковровая дорожка». Пока остается загадкой, что содержал этот запасной диверсионный план, но можно предположить, что его целью мог быть сам Кремль. Устроить танковый прорыв к сердцу Родины? Власть бы, конечно, не захватили, но бойня в центре Москвы вышла бы знатная.
Как ни странно, одним из первых отреагировал на арест полковника Квачкова сайт исламских террористов «Кавказ-Центр»: «В сети 23 декабря выложено видеообращение Юрия Екишева, главного соратника полковника ГРУ Квачкова, который обвиняется в «организации военного мятежа». Чекисты считают, что Квачков намерен свергнуть кремлевский режим, который он называет антирусским, в ходе «русской революции», народного восстания, партизанской деятельности по всем фронтам. Екишев, в частности, сказал: «Манежная площадь уже показала, что конец их близок. Это их истерическая реакция на все, что происходит в стране. Меня переполняет ненависть к врагам нашей страны, нашего народа. Завтра, если закроют меня, все равно найдутся люди из «Народного ополчения», которые не остановятся и продолжат наше правое дело. С нами Бог! Мы победим!». Отметим, что Екишеву лучше знать про своих соплеменников Путина и Медведева, и если Екишев говорит, что их режим шатается, катится под откос, конец их близок, их силы тают с каждым днем, то он знает, о чем говорит».
Таким образом, пример Квачкова, по замыслу исламистов, должен был воодушевить шахидов. Кто знает, может быть, этот комментарий «Кавказ-Центра» читал террорист Магомед Евлоев, ровно через месяц взорвавший себя в аэропорту «Домодедово». Парадоксальным образом интересы исламского террориста и русского националиста совпали. Как это могло случиться?
Биография полковника Квачкова – блестящая биография потомственного кадрового офицера. Но в какой ее момент солдат превратился в «мятежника»?
Владимир Васильевич Квачков родился в 1948 году в Приморском крае. В армии с 11 лет: Дальневосточное суворовское училище окончил с медалью, а затем Киевское высшее общевойсковое училище (разведфакультет) – с отличием. С 1970-го служил в Псковской бригаде специального назначения, затем – в бригаде спецназа в группировке советских войск в Германии и частях Забайкальского военного округа.
В 1981 году Квачков также с отличием окончил Военную академию имени М. Фрунзе. Служил в разведуправлении ЛенВО, занимал должность начальника штаба бригады в группировке советских войск в Германии. В 89-м принял командование 15-й бригадой спецназа ГРУ Генштаба в Туркестанском военном округе. Участвовал в боевых действиях в горячих точках в Азербайджане (1990) и Таджикистане (1992). С 1994 года – на «ответственной должности» в Главном разведуправлении. По достижении 50 лет уволен в запас в звании полковника. Становится старшим научным сотрудником Центра военно-стратегических исследований Минобороны РФ. Кандидат военных наук, в 1998 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Развитие форм боевого применения сил и средств специальной разведки в современных условиях». Имеет 15 боевых наград, в том числе два ордена Мужества и орден Красной Звезды.