Петр Эрастович взглянул на него: молодой, бороденка жидкая. Видно, рукоположен недавно и не насмотрелся еще. Впрочем, как и он, чиновник особых поручений Фондорин. Петр Эрастович почувствовал нечто вроде благодарности святому отцу, так как тот своим походом в Ригу отвлек его самого от рвотных позывов.
-Извините, - отблевавшись, молвил священник. На бороденке его висела отвратительная слизь.
Горчаков потянул Фондорина за рукав.
-Пойдемте, Петр Эрастович. Вы должны это увидеть.
Тот покорно последовал за ним.
Они направились к замершему у раскуроченного полотна ремонтному поезду, в одном из вагонов которого расположился медицинский штаб.
Горчаков молчал, и это раздражало Фондорина. Чиновник не любил сюрпризы.
-Евгений Николаевич, да скажите вы, наконец, в чем дело.
-Увидите, Петр Эрастович.
Горчаков постучал в дверь штаб-вагона, ему открыли.
-Прошу.
Петр Эрастович, ухватившись за поручень, взбежал по ступенькам. В штабе находился врач и медсестра.
-Вы кто? – нахмурился врач.
-Это Фондорин, из Администрации, - представил чиновника Горчаков, стоящий у того за спиной.
Лица врача и медсестры вытянулись.
-Здравствуйте, - сказал Петр Эрастович, испытывая некоторое неудобство. – Ну, что тут у вас?
-Вот.
Врач суетливо отстранился и Фондорил увидел лежащую на кушетке женщину, черноволосую, крупную. Грудь женщины тяжело вздымалась.
-Что за хуйня? – не сдержался Петр Эрастович, - Извините, - взглянул на медсестру, затем на Горчакова. – Вы хотите показать мне раненую женщину? Я уже видел, не далее чем три минуты назад.
-Петр Эрастович, - врач поправил очки. – Проведите ей приватный осмотр.
Фондорин нахмурился.
-Какой осмотр?
-Приватный.
И тут произошло нечто, заставившее Петра Эрастовича охнуть. Врач сунул руку под юбку раненой женщине и ощупал ее гениталии. Вынул руку.
-Вот так.
-ВЫ ЕБАНУЛИСЬ?
-Петр Эрастович, - голос Горчакова стал жестким. – Вы обязаны это сделать. Как чиновник по особым поручениям.
Фондорин уставился на него: злость закипала в груди, скованной имперским мундиром. Но Горчаков выдержал этот взгляд.
-Вы обязаны, Петр Эрастович.
«Да, обязан», - мысленно согласился с ним Фондорин.
Если следователь прокуратуры и медик Специальной Группы Противодействия заявляют, что он обязан: он обязан. Но если это дурная шутка … Клянусь, они добавятся к спискам погибших при крушении…
Зажмурившись, Петр Эрастович сунул руку под юбку.
Сколько раз он делал это! Например, на светских раутах подходил к незнакомке, проверял, есть ли на ней трусики. Нащупывал клитор. Незнакомка закатывала глаза, не смея стонать (вокруг до черта людей), в ее руке дрожал бокал со вдовой клико. Она кончала, и Петр Эрастович скрывался в толпе, облизывая палец.
Так и сейчас он ожидал нащупать знакомые очертания: холмик, разделенный щелью, мягкие губы, обнимающие твердый клитор. Но нащупал чиновник иное.
-Еб твою сраку, - воскликнул он, бледнея.
Вместо холмика со щелью под юбкой раненой женщины был стандартный набор не слишком рьяного туриста: колбаса и два яйца.
Пункт 12
4 марта 2017 года
Когда Алексей очнулся и, открыв глаза, увидел сидящего в кресле холеного господина с усиками и седыми висками, он подумал: «Лучше б не просыпаться. Не просыпаться…»
В посттравматическом бреду Навальный, подобно Вере Павловне Чернышевского, видел государство с идеальным строем. В этом государстве выборы честные, чиновники неподкупные и нет Путина.
-Очнулись, мадам?
Алексей посмотрел на холеного господина.
-Пить…
-Скотч, пиво?
-Воды.
Господин с усиками хлопнул в ладоши. В палату вбежала медсестра.
-Воды принесите.
Алексей вырвал высокий стакан из рук медсестры и вмиг осушил. Вытер губы рукавом пижамы.
-Унесите стакан.
Господин с усиками дождался, когда за медсестрой закрылась дверь, повернулся к Навальному.
-Меня зовут Петр Эрастович Фондорин, я чиновник для особых поручений.
Фондорин мог бы не представляться: Алексей был наслышан про этого ублюдка, ручного пса Путина, готового перегрызть глотку родной матери за «покушение» на имперскую идею.
-Вижу, вы знаете, кто я, - холодно усмехнулся Петр Эрастович. – Но кто вы … мадам?
Алексей сжал кулаки.
-Молчите? Напрасно. Уверяю вас, у нас есть все возможности для того, чтобы помочь вам заговорить.
В голосе чиновника для особых поручений сквозила доброжелательность, но именно из-за нее холодок пробежал по спине Навального.
-То, что вы берлогер, очевидно, - сказал Фондорин, достал портсигар, подумал, спрятал обратно. - Эта конспирация, эти сиськи, - топорная робота. Надо же, имплантировать сиськи, и оставить хуй.
Фондорин откинулся на спинку кресла и расхохотался. Алексей с ненавистью смотрел на его коренные (превосходные) зубы.
-А может быть, - Петр Эрастович прищурился, – кому-то был очень дорог хуй? Может быть, кто-то был, так сказать, к нему привязан и не решился пожертвовать ЭТИМ ради идеи?
Алексей вздрогнул: на что намекает этот павлин?
-Мы поможем вам и в этом. Бурматов!
В палату вошел детина в форме батальона «Наши» с желтым чемоданчиком.
«Что там, что в желтом чемоданчике?» - в панике подумал Навальный.
Бурматов поставил чемоданчик на стол.
Щелкнул замочек.
Фондорин поднялся с кресла, запустил руку в чемодан. Металлический перезвон…
«Лучше б не просыпаться».
Петр Эрастович поднял скальпель (солнечные зайчики запрыгали по стенам), хищно улыбнулся.
-Неееееет!¸- заорал Алексей. – Нет! Нет! НЕТ!
-Уже лучше, мадам, - кивнул Фондорин. – Мы еще не начинали, а язык уже развязался.
-Я расскажу все, - Навальный заплакал, как мальчик, которому в глаза попал песок. – Только, умоляю, оставьте мне его… Не кастрируйте меня.
Фондорин опустился в кресло. Скальпель подрагивал в тонких пальцах.
-Ты берлогер?
-Да.
-Имя?
-Алексей.
-Фамилия?
-Навальный.
Бурматов издал звук, похожий на отрыжку льва, только что сожравшего антилопу. В глазах Фондорина полыхнул огонь.
-Навальный, - хрипло повторил чиновник. – Неожиданно…
-Это успех, Петр Эрастович, - заискивающе вставил Бурматов.
Фондорин взглянул на помощника, процедил сквозь зубы:
-Пшел вон.
Бурматов, пятясь, скрылся за дверью. Фондорин вновь обратился к Навальному.
-Цель?
-Что?
-С какой целью вы ехали во Владибург?
Алексей посмотрел на сверкающий скальпель, затем в сверкающие глаза чиновника по особым поручениям: этого не обманешь, этот вытянет все жилы, выдавит кровь каплю за каплей, но своего добьется. Садист-аристократ, дьявол.
-У меня назначена встреча.
-С кем?
Навальный шмыгнул носом.
-С мистером Б.
Под глазом Фондорина задергалась жилка.
-Мистером Б?
-Да.
-Когда и где назначена встреча?
-Шестого марта на Красной площади.
Фондорин рассмеялся.
-Молодцы, берлогеры. Назначить встречу под боком у Вождя – это смело. И это может прокатить. Молодцы.
Он избытка чувств Петр Эрастович взмахнул рукой. Скальпель пронесся рядом с лицом Алексея, тот вскрикнул.
-Пардон.
Фондорин наклонился вперед.
-Скажу вам откровенно, Алексей, я давно вас ищу. Очень давно. Иногда мне казалось, что я никогда вас не поймаю. Это, знаете ли, угнетает.
Скальпель послал зайчика прямо на лоб Навальному.
-Да, угнетает. А я человек живой, люблю выпить и хорошенько потрахаться. Знаете, как мерзко трахаться в угнетенном состоянии.
На кончике скальпеля поселилось солнце.
-Но вы все-таки в моих руках, Алексей. И я намерен узнать все.
В голосе Фондорина звякнул металл.
-Я выжму вас, как губку, Алексей. Выжму. Как губку.
Чиновник резко поднялся. Навальный вжался в спиной в подушку.
Петр Эрастович кивнул и вышел из палаты.
Алексей ощутил мокроту и, опустив глаза, увидел расплывшуюся по простыни желтую лужицу.
Пункт 13
После разговора с Навальным Петру Эрастовичу Фандорину захотелось расслабиться. Много лет он гонялся за лидером берлогеров и всегда хитрый лис уходил он него. Но не в этот раз.
Ночной Владибург искрился огнями за окном бронированного Хаммера.
«Куда бы поехать? – размышлял Фандорин. – В бордель?»
Петр Эрастович представил, как шлюхи покрывают его тело засосами и его едва не стошнило. Как же надоели эти мерзкие сосалки!
Сегодня Фандорин хотел чего-то необычного, будоражещего нервы.
-Руслан, - окликнул он шофера. – Давай за город.
За окном мелькнула неоновая вывеска: «Парики и маски».
-Тормози! – заорал Петр Эрастович.
Фандорин примерил византийскую маску – птица с длинным клювом.
-Идеальная вещь, - любезным тоном сообщил продавец-консультант. – Точь-в-точь, как в фильме Кубрика «С широко закрытыми глазами».
-Беру, - глухо из-под маски.
Машина неслась по загородному шоссе. Сбоку показался одиноко стоящий коттедж, в котором светились окна.
Хаммер остановился. Шофер вышел из машины, достал из багажника раздвижную лестницу.
Две тени перемахнули забор и перебежками – к коттеджу. Заскрежетал стеклорез, звякнуло стекло.
Писатель Акунин, попивая кофе, неистово работал над очередной книгой. Главный герой – холеный имперский служака, разоблачив шпиона, думал, как бы отпраздновать сие событие. Молодая жена Акунина читала книгу. Она закричала в голос, когда в залу ворвались два человека в масках с птичьими клювами.
Акунин подскочил на полметра, ноутбук полетел на пол.
-Кто вы и что вам надо? – заорал он.
Фандорин огляделся, наслаждаясь произведенным эффектом. Взгляд опытного извращенца отметил красивые сиськи жены писателя.
-Вопрос не в том, кто мы, - развязным тоном заявил Фандорин. – Вопрос в том, что мы будем с вами делать.
-Подите прочь, негодяи!
Шофер Руслан, смеясь, сбил с ног кинувшегося на него писателя. Ударил. По лицу писателя заструилась кровь.
Фандорин навис над писателем.
-Вы, судя по всему, человек интеллигентный и, конечно, знаете про Заводной Апельсин?
Кун побледнел.
-Пожалуйста, не надо. Господа, пожалуйста. Возьмите все.
-Держи его крепче.
Фандорин поднялся и направился к девушке. На лице бедняжки застыл ужас.
-А ну-ка, что у нас здесь.
Петр Эрастович одним движением выдернул девушку из кресла. Та завизжала, отбиваясь.
-Ира, не сопротивляйся! – заорал писатель. – Ради бога, не сопротивляйся, или он убьет тебя!
Но девушка отчаянно вырывалась из железной хватки Фандорина.
-Ах, ты стерва, - заорал Петр Эрастович, отпустил девушку и, размахнувшись, влепил ей пощечину. Несчастная упала на пол. Фандорин пососал окровавленный палец и снова обратился к своей жертве.
Ухватившись за платье, он рванул. Ткань затрещала, обнажая хорошо просолярийное тело.
-Какая спелая попочка, - прокомментировал Фандорин, - И не носит трусиков, - взглянул на удерживаемого шофером Акунина. – Хорошо вы ее воспитали.
Петр Эрастович расстегнул ширинку, вытащив уд, торчащий книзу.
-Какая попочка, - повторил он, возбуждаясь.
-Постойте, - взмолился Акунин. – Это не честно.
-Не честно? – обратился к нему Фандорин.
-Я расплачиваюсь за чужой грех.
-Вот как. Это интересно.
Девушка пришла в себя, пошевелилась, застонала. Но Фандорина, похоже, она больше не занимала.
-Да-да, за чужой грех, - затарахтел Акунин. - Заводной Апельсин – фантазия другого писателя, Энтони Берджеса. Не моя.
-Так вы писатель, - присвистнул Фандорин. – Мне следовало догадаться. Постойте-постойте, ваша рожа мне смутно знакома. Вы…
-Акунин.
-Ах, Акунин. Да-да. Читал что-то. Постойте.
Петр Эрастович задумался.
-Постойте-ка, но в соответствии с грехом, как вы выразились, вашей фантазии, я должен буду отрезать этой девке руку.
-НЕТ!
Девушка зарыдала.
-Нож, - коротко бросил Фандорин.
Руслан вынул из кармана швейцарский ножик и кинул его шефу.
-Постойте!
-Да?
-Не делайте этого! Лучше вы…
-Лучше мы?
-Изнасилуйте ее.
Петр Эрастович подкинул нож на ладони. Засмеялся. Спрятал нож в карман, застегнул ширинку.
-Идем, Арлекин.
Двое в масках ушли, оставив писателя Акунина в полном недоумении.
Пункт 14
12 сентября 2017 года
Заключенный застонал, сел на холодном полу.
Пискнув, от тарелки с баландой метнулась в угол крыса.
Стукнул засов, дверь камеры отворилась. Вошла молодая белокурая женщина, закованная в кожу, с кобурой для ГШ-18 на поясе, с глубоким вырезом на груди.
-Федеральный комиссар Света Изиванова, - представилась она.
Заключенный шмыгнул носом, отозвался хрипло:
-Адагамов. Рустем.
Комиссар закурила тонкую сигарету. Ярко-красные губы выпустили облачко сизого дыма.
Заключенный смотрел на Изиванову, как затравленный зверь.
-Вас покормили? – осведомилась комиссар.
Адагамов растерянно захлопал глазами, выдавил:
-Да, комиссар.
Изиванова кивнула. Элегантным щелчком швырнула в угол окурок.
Ее глаза стали злыми, как у готовящейся напасть рыси.
-Кормить еще вас, берлогеров ебаных.
Пнула стоящую на полу миску. Расплескивая баланду, миска описала дугу и ударилась о стену. Адагамов вскрикнул от неожиданности.
-На вас, выродков, имперские деньги тратить.
Слегка дрожащими тонкими пальцами с прекрасным маникюром Света достала из пачки новую сигарету. Закурила.
-Хотите?
Рустем кивнул. В глазах его метался страх.
-Послушайте….
-Рустем.
-Да, Рустем. Вы хотите выйти отсюда? Смотреть на небо, на цветочки, ебать девок? Таких красивых, как я. И красивее. Хотите?
Адагамов проглотил возникший в горле комок.
-Хочу.
-Ну, вот, - комиссар улыбнулась и присела на корточки рядом с ним. – Это разумно, Рустем.
Света придвинулась к заключенному, заглянула в изможденное лицо. Ноздри Адагамова уловили запах шанели.
Он отвел глаза.
-Рустем, где прячутся берлогеры?
Если бы она ударила его, или даже поцеловала, он не испытал бы такого шока. Путин все знает.
-Какие берлогеры?
Лицо Изивановой вновь стало жестким. Она резко поднялась. Рустем закрыл лицо, ожидая удара.
-Не притворяйся идиотом, берлогер.
Комиссар заходила по камере. Туда-сюда. Как маятник. Адагамов наблюдал за ней расширенными от страха глазами.
-Что ты делал на территории ЛОНа?
-Я… Я заблудился, - едва слышно выдавил заключенный.
-Врешь!
Комиссар метнулась к Адагамову и сходу – сильно и точно – ударила его ногой в пах. Рустем взвыл, заваливаясь на бок. Комиссар схватилась за кобуру. Нахмурила лоб.