Я сообразил, что именно в такие моменты люди проглатывают язык.
- Вот ты понимаешь, для чего мы учимся? - спрашивала Галка, когда мы шли по улице.
Я пожал плечами.
- Чтобы, когда вырастем, приносить больше пользы людям, - назидательно сказала Галка. - Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?
- Не знаю, - сказал я. - Наверно, клоуном.
- А я хочу стать космонавткой, - улыбнулась Галка.
- Ты - космонавткой? - Я был поражен.
- Я очень люблю звезды, - тихо сказала Галка. - Я хотела бы побывать на всех звездах... До свидания, я уже дома. Спасибо тебе за плащ.
Тут она что-то вспомнила и снова помрачнела.
Назавтра Галка не отходила от вешалки. И мне никак не удавалось добраться до ее пальто. Но после третьего урока ее на минутку позвала вожатая Кира, и я положил в карман огненно-алого, уже сухого пальто новое письмо.
Прости меня, но я не смог прийти. У меня заболела мама. Я вызывал врача и бегал за лекарством в аптеку. Ты, наверное, ждала меня? Вчера была ужасная гроза. Я примчался, когда она кончилась, но тебя не встретил.
Мальчик из 6 "Б"
Галкина сияющая физиономия на следующей переменке рассказала мне, что она письмо прочла и очень обрадовалась.
На некоторое время я развязался с личными делами и можно было заняться общественными.
По всем показателям мой теперешний класс шел хорошо, но не было у него тимуровской работы. А без тимуровской работы первого места нам не видать. Так и сказал Витька Мелюх, наш председатель совета отряда.
Каждую переменку ребята придумывали, над кем бы взять шефство. Всех соседних стариков и старушек уже разобрали другие классы.
- А если снова пойти к Красовскому? - предложил Витька.
- Я же был у него, - зашумел Мишка Зайцев. - Такого вредного старикана поискать только надо. Я к нему: "Давайте мы возьмем над вами шефство". А он мне: "Вон отсюда, воришка". Он подумал, что яблоки я у него хочу стащить. Нет, к нему никак не стоит идти.
- А может попробуем? - вяло предложил Мелюх.
- Бесполезно, - ответил Зайцев.
- А если Коробухина послать? - вмешался в разговор Толька Дашкевич. Он парень веселый, любого заговорит. А так - что делать? Без тимуровской работы нам первого места не видать.
Я как раз в это время списывал упражнение и краем уха слышал все, что говорили ребята. Когда назвали мою фамилию, я приподнял голову.
- Не сумеет Коробухин, - лениво протянул Мелюх, - ничего у него не получится.
- Получится, - неожиданно для самого себя сказал я. - Давайте адрес вашего старичка. Завтра же он будет здесь.
МЫ С ЧАПАЕМ ЛЕТИМ В АТАКУ
После уроков за мной увязался долговязый Мишка Зайцев.
- Так ты пойдешь к этому деду? - спросил Мишка.
- Пойду, а что?
- Я тебе не советую. - Мишка выжидательно молчал.
Я знал, что он сейчас сам все расскажет, и не задавал ему больше вопросов.
- У него собака во дворе - волкодав, - выпалил Мишка.
Я с интересом слушал.
- А дома на стене висит двустволка, вот, - запугивал меня Мишка.
- Я иду к нему как официальный представитель, а не за яблоками лезу. Тем более, что яблок сейчас нету, - отрезал я.
- А он не разбирается, - горячился Мишка. - Он сразу спускает с цепи собаку и бежит в дом за двустволкой.
Я обдумывал услышанное. Мишка понял, что я колеблюсь, и решил меня добить:
- Я тебя предупреждаю. Укусит тебя бешеная собака, месяц будут колоть.
Мишка решил, что я уже раскаиваюсь, и повернул к себе домой.
- Ты знаешь, куда уколы от бешенства делают? - крикнул он уже издалека.
Я кивнул. Я знал, куда делают уколы от бешенства. Но когда меня предостерегают: "Не иди, впереди яма, провалишься", - я всегда иду. И обычно оказывается, что никакой ямы и в помине нету и вообще все это враки. А еще в словах Мишки меня многое настораживало. С чего бы ему так обо мне заботиться? Нет, тут что-то не так.
Пообедав, я отправился к вредному старику в гости.
Мне представлялось, что живет он в мрачном, с наглухо закрытыми ставнями особняке, за двухметровым забором. А по двору прогуливается пружинистой походкой хищника волкодав.
Но дом старика оказался совсем не мрачным, а желтеньким, словно птичий домик. Надписи "Осторожно, злая собака" на калитке не было. Вот, подумал я, скрывает дед собаку.
Я толкнул калитку, она была не заперта. Входить боялся и крикнул на весь двор: "Здравствуйте!"
Молчание. Собака не лает. Я сделал шаг, второй, и еще громче заорал:
- Здравствуйте!
Тишина. Тогда я смелее начал продвигаться вперед. Шел я крадучись, то и дело оглядывался.
И вдруг:
- Стой! Куда идешь?
Я глянул в ту сторону, откуда раздался окрик. На скамеечке сидел старик - седой ежик волос, седые щеточки бровей, а лицо румяное, совсем молодое. Он чистил ружье.
- Ну? - пробасил старик.
Я не отвечал - не отрываясь глядел на ружье. Это была настоящая охотничья двустволка. Наконец я опомнился.
- Здравствуйте! - поклонился я.
- Здравствуй. Чего явился?
Голос старика был грозен. Я сразу вспомнил все, что говорил мне о нем Мишка Зайцев. Вот дурак, опять ввязался в историю! Но надо выкручиваться. Размышлять некогда.
- Нашпионерскийотрядпроситвасрассказатькакимвыбылигероемвгражданскуювойну! - Я выпалил эту длинную фразу на одном дыхании.
- Врешь, ха-ха! А может, и не врешь? А чего ж ты крался по двору, словно воришка? - Старик прищурился.
- А чего у вас воровать? - спокойно сказал я. - Яблок еще нету.
Старик захохотал, и седые щеточки бровей запрыгали над веселыми глазами.
- Истинная правда. А осенью заявишься ко мне?
Я дипломатично промолчал. Старик насупился.
- Вот молодежь пошла. Ты зайди ко мне и попроси яблок. Разве я тебе не дам - и антоновки дам, и аппорта не пожалею. А то лезут напролом, ветки ломают, кроме вреда, никакой пользы не приносят. Ну, садись, что ли, гостем будешь. - Дедушка подвинулся, и я сел рядом с ним на скамейку.
- Вот осенью прошлой один, вроде тебя, тоже всякое говорил: и "наш пионерский отряд", и "мы будем рады", и все такое прочее. А когда я отлучился, чтобы самоварчик поставить, чайком гостя дорогого попотчевать, он, такой-сякой гость дорогой, в это время яблоню - самую мою любимую вчистую обобрал. И был таков.
Я сразу сообразил, что дедушка на Мишку жаловался. Ага! Так вот где собака зарыта! Вот почему Мишка так обо мне заботился! Ну, погоди, подумал я. Ты свое получишь - и за меня, и за дедушку.
Я весело улыбнулся старику.
- Я никогда и ни к кому в сады не лазил.
- Правда? - ухмыльнулся дед. - Это хорошо. Ты ко мне не лазай, потому что я тебе от души целую корзину преподнесу. - Старик наклонился к самому моему уху. - И какой это ты парень, что ни разу в чужие сады не лазил?
Дед подмигнул. Он мне стал нравиться.
- Так, значит, хотите услышать, каким я был в гражданскую войну?
- Очень хотим, - сказал я. - Как вы на конях неслись и беляков на всем скаку рубали? - Я начал размахивать руками, показывая, как рубают беляков.
- В пехоте я был, парень. Вернее, в артиллерии. А входила наша артиллерия в Чапаевскую дивизию. - Седые щеточки бровей гордо топорщились над ставшими вдруг молодыми глазами.
Я даже ахнул.
- Вы видели Чапаева?
Старик негодующе фыркнул.
- Василия Иваныча? Почти каждый день видел - и в бою видел, тяжелом, горячем, и за столом с ним сидел, и как поет слышал.
Уже поздно вечером, попив чаю с медом, я ушел от хлебосольного Афанасия Михайловича. Старик вышел на крыльцо проводить. И я наконец решился.
- А где ваша собака, Афанасий Михайлович?
Старик задумчиво покрутил свои пышные брови, как некоторые крутят усы.
- Нет у меня собаки. А без собаки на охоте, сам понимаешь, как без ружья. Друзья обещают добыть породистого щенка...
Ночью мне снилось, как летят бесшумно на конях всадники. А впереди всех - сам Чапаев, а рядом - Афанасий Михайлович. Только он очень молодой. А брови еще черные, смоляные, и на меня похож!
А всадники все ближе. Но это же я рядом с Чапаевым! Ура!
Утром в школе меня окружили ребята.
- Ну, как?
- Отличный старик, - сказал я. - И совсем не вредный. Сегодня после уроков он придет к нам. Готовьтесь к встрече.
- Молодец, Валерий, - пожал мне руку Витька Мелюх, - отлично справился с поручением. А в 6 "А" говорили, что ты разгильдяй.
Я махнул рукой. Что обо мне хорошего могут сказать в моем бывшем классе? Ничего, конечно.
Мишка Зайцев старался не попадаться мне на глаза, а как только звенел звонок, тихонько исчезал из класса первым.
Но после четвертого урока я его все-таки настиг в коридоре и прижал к стенке.
- Надо тебе что-то предпринять, Мишка, - сказал я озабоченно.
- А что такое? - струхнул Мишка.
- Старик знает, что ты в нашем классе учишься. Я, говорит, с ним расправлюсь, с этим ворюгой.
- А что мне делать?
- Уйти с последнего урока, другого выхода нет.
- Хорошо, - сказал Мишка. - Уйду.
И он убежал с последнего урока, за что ему потом хорошо нагорело.
Я не люблю, когда меня хотят обдурить. Я сам, кого хочешь, обдурить могу. Вот так.
Я не люблю, когда меня хотят обдурить. Я сам, кого хочешь, обдурить могу. Вот так.
ГАЛКА ВЫРАБАТЫВАЕТ ХАРАКТЕР
Афанасий Михайлович пришел к нам в гости, как и обещал, и наговорил столько интересного, что ребята были в восторге. А потом мы стали ходить к нему по очереди, помогали по хозяйству. Меня он встречал как старого друга: "Спасибо тебе, Валерий, с такими хорошими ребятами познакомил".
После того как мой теперешний класс взял шефство над чапаевцем, мы сразу же обошли мой бывший класс и уверенно метили на первое место в школе.
Мои бывшие одноклассники негодовали. Ленька Александров грозился поколотить меня. А добрейшая Светка Никитина сказала, что такой подлости она от меня не ожидала.
Вот чепуха получается, недоумевал я. Сами из кожи вон лезли, чтобы меня исправить и переделать, а тут, когда я перековался, на меня же и набросились.
Только Галку Новожилову это совсем не интересовало. Каждую переменку она бежала в раздевалку и рылась в карманах своего алого пальто, искала новое письмо и не находила. Потому что я не знал, о чем ей писать.
По-прежнему, хотя я и был уже в другом классе, ко мне приходила Ира. Она открывала дверь и обыкновенно спрашивала:
- Как твоя глаукома?
- Немножко колет, - охал я.
- Может, вызвать "скорую"? - На Ириных губах появлялась улыбка.
- Да нет, не стоит, - подумав, говорил я.
И мы хохотали, открывали учебники и начинали заниматься.
Ира очень много знала. Иногда мне казалось, что она знает столько, сколько наши учителя.
Ира рассказывала мне о великих ученых, о том, как они совершали свои открытия и как, не страшась смерти, работали и работали. А некоторые знали, что скоро умрут, знали, что смертельно больны, и все равно сидели днем и ночью в лабораториях.
Моим любимым ученым стал Альберт Эйнштейн. Может потому, что он был еще и веселым человеком. Какие он сделал открытия, Ира объяснить не сумела, но сказала: "Эйнштейн - величайший физик XX века".
Но самым удивительным было то, что я исправил свои двойки. Одна за другой я разделался с ними. И было это не очень трудно. Конечно, Ира на меня крепко наседала. Но все-таки это я исправил двойки, а не она.
Но сегодня у меня был вид человека, потерявшего лотерейный билет, который выиграл "Волгу". Говоря попросту, я был не в своей тарелке.
- Ты очень невнимателен, - сказала Ира. - Так нельзя учить уроки.
- Послушай, - перебил я Иру, - если девчонка влюбилась в мальчишку, а он нет, то что делать?
Ирино лицо густо покраснело. Под моим взглядом она опустила голову.
- Не знаю, - тихо сказала она.
- У тебя нет опыта? - спросил я.
- У меня нет опыта, - так же тихо ответила Ира.
Я начал расхаживать по комнате. Мне всегда легче думалось, когда я двигался, размахивал руками, даже разговаривал сам с собой.
- Я пойду. - Ира встала и сложила книжки. - Все равно сегодня не позанимаемся.
- До свидания, - сказал я, и Ира ушла.
Что же придумать? Я повалился на тахту. Если Ира, которая знает все на свете, этого не знает, то что делать?
Больше я не мог морочить голову Галке. Мне иногда становилось ее жалко. Сперва я хотел ей отомстить, а тут заварилась такая каша, - как ее одному расхлебать?
Наконец я решился. Я взял ручку и сочинил новое письмо. Оно было самым коротким и самым энергичным.
Я решил тебе все рассказать. Приходи в наш класс в 8 часов вечера.
Мальчик из 6 "Б"
В половине восьмого я прошмыгнул мимо бренчащей ключами тети Шуры в 6 "Б".
В классе была необычная тишина. Никто не бегал по партам, не хлопал крышками. Парты отдыхали от нас, ребят. У них был мертвый час.
Дверь заскрипела, и вошла Галка. Света я не зажигал, и поэтому она меня не видела.
- Здесь есть кто-нибудь? - спросила Галка, и у нее задрожал голос.
- Это я, - сказал я и подошел к выключателю.
Свет залил класс, парты проснулись, а Галка вскрикнула:
- Коробухин, что ты здесь делаешь?
- Это я писал тебе письма, - выпалил я.
Галка зажмурила глаза, она не хотела верить.
- Это я, я засовывал их в карман твоего пальто. Я ждал тебя тогда, в парке.
- Зачем ты это делал? - наконец спросила Галка.
- Я думал, что все ребята и ты ко мне плохо относятся. Мне просто грустно было без всех вас. И мне хотелось, чтобы вы поняли, какой я был.
Ох, и люблю я произносить монологи, как будто я не Валерка Коробухин, а артист Смоктуновский в роли Гамлета.
В этот момент дверь отворила тетя Шура.
- Что вы тут, полуночники, свет жжете? Вы знаете, сколько на новые деньги киловатт стоит? Целых четыре копейки.
Тетя Шура в шутку замахнулась на нас щеткой. Ловко увернувшись, мы побежали по коридору.
Когда мы выскочили из школы, Галка уже хохотала. Она тряхнула косами и спросила:
- Это было происшествие? Я очень люблю происшествия.
- Это пустяк, - хмыкнул я. - Со мной бывали настоящие происшествия. Хочешь, расскажу?
- А я сразу догадалась, что это ты мне написал. Помнишь, когда ты пришел в парк? Ой, и гроза была... Если б не твой плащ...
Я открыл рот от изумления. Я думал, что обвел Галку вокруг пальца, а она, оказывается, все знала! Да нет, это она сейчас притворяется, что все знала. Чего бы она тогда удивлялась, застав меня в классе?..
А Галка все говорила, и голос у нее был не такой, как на собраниях и на всяких проработках, а нормальный, человеческий, и даже приятный.
- Помнишь, ты мне обещал лампочку из фонаря достать? - вдруг сказала Галка.
- Лампочку? - переспросил я. - Пожалуйста. Бежим?
Бежим.
Мы полетели на всех парусах. Запыхавшись, мы добежали до ворот парка. К счастью, никого в это время поблизости не оказалось.
Я начал карабкаться на столб. Галка стояла внизу и тихонько повизгивала от страха.
На вершине столба я снял плафон, открутил лампочку, снова поставил плафон на место и быстро, на одних ногах, соскользнул вниз.
Галка прошептала:
- Я боюсь. Бежим.
И мы снова понеслись по улице.
Но даже тогда, когда я бегу, мысли не оставляют в покое мою голову. Вы хотите знать, о чем я думал?
Я думал о том, что лампочки я, случалось, выкручивал и раньше. Но никогда я не мог представить, что буду заниматься таким делом вдвоем с Галкой. С Галкой Новожиловой - самой примерной, самой активной девчонкой во всей нашей школе.
СЕМКА СТОИТ КАК ЛЕВ
Первенство дружины по футболу разыгрывалось между пятыми, шестыми и седьмыми классами. Играли мы по олимпийской системе, с выбыванием. Наша команда одерживала победу за победой.
Я играл неплохо. Я и сам удивлялся, откуда у меня появилась такая скорость, как я научился бить одинаково сильно и правой и левой ногой.
Отлично шла команда и моего бывшего класса.
В финале мы должны были встретиться в решающем матче. Он был назначен на завтра.
А сегодня на переменке прибежал Мишка Зайцев - рот до ушей - и хихикает.
- Ребята, в 6 "А" паника. Колька Игнатов отказывается стоять в воротах. Говорит, я боюсь Коробухина.
- Меня? - оживился я.
- Да, а если Колька не будет стоять в воротах, победа нам обеспечена.
Все хором завопили: "Ура!" Один я не ликовал. Колька всегда был труслив. Если бы ему побольше храбрости, он мог бы стать хорошим вратарем. Интересно, кто заменит Кольку?
На следующей переменке тот же Мишка чуть не лопался от хохота.
- Ой, ребята, держите меня! Знаете, кто у них будет стоять в воротах? Семка Паперно.
Все захохотали, даже я улыбнулся. В нашей команде Семка был вечным запасным. Иногда играл в защите, играл, правда, настырно, но чего-то ему не хватало. А в воротах я Семку ни разу не видел.
- А знаете, почему они его поставили? - давился от хохота Мишка. Потому что он твой друг. - Мишка, ухмыляясь, поглядел на меня. - И хорошо знает все твои привычки.
И Мишка снова залился хохотом.
Вечером мне не хотелось идти во двор. Я знал, что обязательно там встречу Семку. А что я скажу ему?
Но все-таки я спустился во двор. И, конечно, сразу наткнулся на Семку.
- Привет, - сказал Семка.
- Привет. - Я пожал ему руку.
- Как жизнь? - спросил Семка.
- Ничего, - сказал я.
Потом мы замолчали. Я поддел ногой камешек. Камешек шлепнулся метров за двенадцать, почти у самой стены соседнего дома. Семка внимательно проследил за его полетом.
- Слушай, - я почесал нос, - зачем ты согласился стать в ворота? Ты же... не сумеешь.
- Сумею, - твердо сказал Семка. - Я стоял в воротах летом, когда был в пионерском лагере.
- И сколько пропустил?
- Пять, - улыбнулся Семка, - но мы выиграли. Было 7:5 в нашу пользу.
Я подумал: неплохо, что хоть раз он стоял в воротах.
- Слушай, - сказал Семка, - завтра будем играть честно.
- Конечно, - кивнул я.
- Забудем, что мы друзья.
- Забудем, - повторил я.
- Ты бей как можно сильнее, - сказал Семка.
- Хорошо, я буду бить что есть силы. Я тебе обещаю.
- Хорошо. - Семка улыбнулся. - До завтра.
- Пока, Сема. - Я тоже улыбнулся. - Держись завтра.
Такого матча еще не помнила история школьного спорта. Десятки болельщиков столпились у белой черты, за которой начиналось поле стадиона. Полем его можно было назвать условно, потому что на нем не росло ни травинки.