Дверь в кладовую была закрыта. И хотя Билли сомневался, что выродок затаился среди полок с консервами, ему не хотелось поворачиваться к закрытой двери спиной, не выяснив, что за ней находится.
Прижимая правую руку к боку, выставив перед собой револьвер, левой он резко повернул ручку и рванул дверь на себя. В кладовой его никто не ждал.
Из ящика столика у раковины Билли достал чистое посудное полотенце. После того как тщательно протер и ручку ящика, и ручку двери в кладовую, засунул один конец полотенца за пояс и оставил висеть как тряпку, которой обычно протирал стойку.
На столике около плиты лежал бумажник Лэнни, ключи от автомобиля, карманная мелочь и мобильник. А также табельный пистолет калибра 9 мм с кобурой «Уилсон комбат», в которой он носил оружие.
Билли взял телефон, включил, нашел в меню голосовую почту. Единственное сообщение он сам и отправил:
«Это Билли. Я дома. Какого черта? Зачем ты это сделал? Немедленно перезвони мне».
Прослушав собственный голос, он стер сообщение.
Может, и допустил ошибку, но не видел другого способа доказать свою невиновность. Поскольку сообщение указывало на то, что он рассчитывал увидеться с Лэнни прошедшим вечером и злился на него.
Злость превращала его в подозреваемого.
Он размышлял об оставленном на мобильнике Лэнни сообщении, пока ехал к автостоянке у церкви и шел по лугу к дороге, ведущей к дому Лэнни. Решил, что лучше всего сообщение стереть, если уж он найдет на втором этаже то, что ожидал найти.
Он выключил мобильник и посудным полотенцем стер все отпечатки пальцев. Положил на столик, откуда и брал.
Если бы кто-то наблюдал сейчас за Билли, то решил бы, что тот предельно спокоен и хладнокровен. На самом же деле его мутило от ужаса и тревоги.
Наблюдатель мог бы прийти к выводу, что Билли, уделяющий такое внимание мелочам, приходилось не раз и не два заметать следы после совершения преступлений. Это было не так, но собственный печальный опыт научил его осмотрительности. Так что Билли прекрасно понимал, какую опасность представляют собой косвенные улики.
Часом раньше, в 1:44, убийца позвонил Билли из этого дома. И телефонная компания зафиксировала этот короткий звонок.
Возможно, полиция сочтет этот факт доказательством того, что Билли не мог быть здесь во время убийства.
С другой стороны, они могли предположить, что Билли сам и позвонил своему сообщнику, который находился в его доме, с тем чтобы доказать, что в момент убийства он был совсем в другом месте.
Копы всегда подозревали худшее. Их научил этому жизненный опыт.
В данный момент он не мог придумать, что можно сделать с архивами телефонной компании. И выбросил эту проблему из головы.
Внимания требовали более сложные вопросы. Скажем, поиск трупа, если он таки был.
Билли не думал, что стоит тратить время на розыск двух записок убийцы. Если бы они еще существовали, он бы, вероятнее всего, нашел их на том самом столе, за которым Лэнни пил ром с «кокой», или на столике, где лежали его бумажник, карманная мелочь и сотовый телефон.
Горящий газовый камин в теплую летнюю ночь приводил к логичному заключению о судьбе записок.
На боковой стенке одного из кухонных шкафчиков висел еще один лист с изображением руки-револьвера. На этом листе палец-ствол указывал на вращающуюся дверь и уходящий к фойе коридор.
Билли уже хотел двинуться в том направлении, но внезапно накатившая волна страха остановила его.
Обладание оружием и готовность пустить его в ход не прибавили ему храбрости. Он не рассчитывал на встречу с выродком. В определенном смысле, убийца был не так страшен, как то, что он ожидал найти.
Бутылка рома манила к себе. Три выпитые бутылки «Гиннесса» никак не давали о себе знать. Сердце большую часть часа стучало, как паровой молот, обмен веществ ускорился, так что алкоголь в основном уже вышел из организма.
Для человека, практически не пьющего, в последнее время ему слишком часто приходилось напоминать себе, что внутри его живет алкоголик, который рвется заполучить контроль над телом.
Столь нужную смелость дал ему другой страх: если он не пойдет в выбранном направлении, то эта партия останется за выродком.
Он покинул кухню и зашагал к фойе. По крайней мере, лестница не куталась в темноту. Свет горел и в фойе, и на лестничной площадке, и в коридоре второго этажа.
Поднимаясь, он не стал выкликать имя Лэнни. Знал, что ответа не получит, и сомневался, что сможет издать хоть один звук.
Глава 12
Второй этаж занимали три спальни, ванная и чулан. Четыре из пяти дверей были открыты.
С обеих сторон двери в главную спальню висели листы с такой же рукой-револьвером на каждом. Пальцы-стволы, понятное дело, указывали на открытую дверь.
Недовольный тем, что его ведут, думая о животных на бойне, Билли оставил главную спальню напоследок. Сначала проверил ванную, дверь которой выходила в коридор. Потом чулан и две другие спальни, в одной из них Лэнни держал стол для игры в покер.
После того как необследованной осталась только одна комната, Билли застыл в коридоре и прислушался. Тишина, ни единого звука.
Что-то застряло у него в горле, и проглотить это «что-то» никак не удавалось. Не мог проглотить, потому что ничего материального в горле не было, как и кусочек льда не сползал вниз по спине к пояснице.
Он вошел в главную спальню, где горели две лампы на прикроватных столиках.
Обои с розами, которые выбирала еще мать Лэнни, оставались на стенах и теперь, через несколько лет после того, как Лэнни перебрался сюда из своей старой комнаты. Со временем розы потемнели, цветом стали напоминать чайные пятна.
На кровати лежало любимое покрывало Перл Олсен: большая роза по центру, орнамент из маленьких роз по периметру.
В периоды ее болезни, после курсов химио— и радиационной терапии, Билли часто сидел в этой комнате. Иногда разговаривал с ней или наблюдал, как миссис Олсен спит. Бывало, читал ей вслух.
Она обожала приключенческие истории, действие которых разворачивалось на экзотическом фоне: об индийских раджах, о гейшах и самураях, о китайских военачальниках, пиратах Карибского моря.
Перл умерла, а теперь та же участь постигла и Лэнни. В полицейской форме, он сидел в кресле, положив ноги на подставку, но мертвый.
Пулю пустили ему в лоб.
Билли не хотелось это видеть. Он боялся, что образ этот врежется ему в память. Он хотел уйти.
Однако понимал, что бегство — не вариант. Никогда им не было, ни двадцать лет тому назад, ни теперь, ни в промежутке между этими датами. Быстрота ног спасти его не могла. Эта быстрота никогда не спасала лисицу. Чтобы убежать от собак и охотников, лисице требовались хитрость и решимость рискнуть.
Билли не чувствовал себя лисом. Скорее зайцем, но не собирался бежать, уподобляясь трусохвосту.
Отсутствие крови на лице указывало на то, что смерть была мгновенной и пуля разнесла затылок.
Однако ни кровавых пятен, ни ошметков мозга на обоях за креслом не было, Лэнни убили не в кресле, в котором он сейчас сидел, вообще не в этой комнате.
Поскольку в доме Билли нигде крови не видел, получалось, что его друга убили снаружи.
Возможно, Лэнни поднялся из-за кухонного стола, оторвался от рома и «колы», вышел за дверь, чтобы подышать свежим воздухом. Или сообразил, что может не попасть в унитаз, и решил похвалиться харчишками во дворе.
Выродок, должно быть, воспользовался полотнищем из пластика или чем-то еще, чтобы протащить труп по дому, не оставив кровавого следа.
Даже если природа и не обидела убийцу силой, переправить труп со двора в главную спальню, учитывая лестницу, было делом нелегким. Нелегким и вроде бы ненужным.
Однако убийца затащил труп в спальню, следовательно, на то была важная для него причина.
Оба широко открытых глаза Лэнни чуть вылезали из орбит. Левый немного ушел в сторону, словно Лэнни при жизни косил.
Давление. В тот момент, когда пуля пролетала сквозь мозг, внутричерепное давление возросло, прежде чем упасть после того, как пуля разнесла затылок.
На коленях Лэнни лежала закрытая книга, издание книжного клуба, меньших размеров и более дешевое, чем издание того же романа, экземпляры которого продавались в книжных магазинах. По край ней мере две сотни подобных книг стояли на полках у одной стены спальни.
Билли видел название, фамилию автора, иллюстрацию на обложке. Роман был о поиске сокровищ и истинной любви в южной части Тихого океана.
Давным-давно он читал этот роман Перл Олсен. Ей он понравился, но, с другой стороны, ей нравились все такие романы.
Правая рука Лэнни покоилась на книге. Из нее торчал уголок фотографии, ею Лэнни вроде бы заложил страницу, на которой остановился.
Все это устроил социопат. «Живая картина» то ли имела для него некое значение, то ли служила посланием: головоломкой, загадкой.
Прежде чем порушить эту «живую картину», Билли внимательно ее изучил. Но ничего особенного не увидел, не понял, что именно могло побудить киллера приложить столько усилий для ее создания.
Билли скорбел по Лэнни, но куда сильнее ненавидел Лэнни за то, что тот не мог сохранить достоинства даже в смерти. Выродок проволок его по всему дому и усадил в кресло, как манекен, словно и существовал Лэнни лишь для того, чтобы стать игрушкой в руках этого подонка.
Лэнни предал Билли, но теперь это не имело никакого значения. На краю Тьмы, над Бездной, об этом не стоило и вспоминать. Билли полагал, что лучше сохранить в памяти куда более приятные моменты, когда они были друзьями и радовались жизни.
И если в последний день жизни Лэнни у них возникло непонимание, то теперь они снова стали одной командой, и противник у них был один.
Билли показалось, что из коридора донесся шум.
Без малейшего колебания, ухватив револьвер обеими руками, он вышел из спальни, направив оружие сначала направо, потом налево. Никого.
Двери в ванную, обе спальни и чулан были закрыты, такими он их и оставил.
Заглядывать в них по новой желания у него не было. Он не мог сказать, что это был за шум, может, дом скрипнул под собственным весом, но точно знал, что это не было звуком открываемой или закрываемой двери.
Билли вытер о рубашку влажную ладонь левой руки, перекинул в нее револьвер, вытер ладонь правой, вернул в нее оружие и двинулся к лестнице.
С первого этажа, из открытой двери доносились лишь обычные звуки теплой летней ночи.
Глава 13
Стоя на верхней лестничной площадке, прислушиваясь, Билли почувствовал, как боль запульсировала в висках. И тут же понял, что зубы его сжаты сильнее, чем шечки тисков.
Он попытался расслабиться, начал дышать через рот. Покачал головой из стороны в сторону, чтобы размять закаменевшие мышцы шеи.
Стресс мог пойти на пользу, только если повышал концентрацию и бдительность. Страх мог парализовать, а мог и обострить инстинкт выживания.
Билли вернулся в главную спальню.
Подходя к двери, внезапно подумал, что и тело, и книга за время его отсутствия исчезли. Но Лэнни по-прежнему сидел в кресле.
Из коробки с бумажными салфетками, которая стояла на одном из прикроватных столиков, Билли достал несколько штук. Используя их вместо перчатки, сдвинул руку мертвеца с книги.
Оставив ее на коленях трупа, раскрыл на заложенных фотографией страницах.
Ожидал увидеть подчеркнутые предложения или абзацы: еще одно послание. Но никаких пометок в тексте не было.
Все так же используя бумажную салфетку вместо перчатки, поднял фотографию, моментальный снимок.
Женщина была молода, светловолоса, красива.
По фотографии не было никакой возможности понять ее профессию, но Билли знал, что она была учительницей.
Убийца, должно быть, нашел эту фотографию у нее в доме, в Напе. А до того или после того, как нашел, превратил это красивое лицо в кровавое месиво.
Несомненно, выродок положил фотографию в книгу, чтобы у полиции не осталось сомнений в том, что оба убийства совершил один человек. Он похвалялся. Хотел, чтобы все знали о его достижениях.
«Единственная мудрость, которую мы можем надеяться приобрести, — это мудрость человечности».
Выродок не выучил этого урока. Возможно, эта «двойка» и приведет к его падению.
Если сердце и может разбиться из-за гибели незнакомого человека, то фотография молодой женщины смогла бы разбить сердце Билли, если бы он слишком долго смотрел на нее. Поэтому он вернул фотографию в книгу и закрыл пожелтевшие страницы.
Вернув руку покойника на книгу, Билли скомкал салфетки в кулаке. Прошел в ванную, которая примыкала к главной спальне, нажал бумажным комком на кнопку спуска воды, бросил комок в сливающуюся по стенкам унитаза воду.
Вернувшись в спальню, постоял у кресла, не зная, что предпринять.
Лэнни не заслуживал, чтобы его оставили здесь одного, не вызывая священника и стражей охраны правопорядка. Он был другом, пусть и не близким. Кроме того, он был сыном Перл Олсен, а это тоже многое значило.
И, однако, звонок в управление шерифа, даже анонимный, стал бы ошибкой. Они могли бы полюбопытствовать, почему отсюда звонили в дом Билли чуть ли не сразу после убийства, а он все еще не решил, что им ответить.
И что-то еще, о чем он даже не знал, могло бросить на него тень подозрения. Косвенные улики.
Возможно, итоговая цель выродка состояла в том, чтобы повесить на Билли эти убийства и другие, еще не совершенные.
Соответственно, только этот выродок и знал, что для него станет победой. Сорвать банк, взять в плен короля, принести победное очко, вот что могло означать для него осуждение Билли на пожизненный срок. При этом выродок не только оставался безнаказанным, но и мог похихикать над объектом своей шутки.
Прекрасно понимая, что он даже не представляет себе форму и размеры игрового поля. Билли не хотел бы попасть на допрос к шерифу Джону Палмеру.
Ему требовалось время, чтобы подумать. Как минимум несколько часов. Скажем, до рассвета.
— Очень сожалею, — извинился он перед Лэнни.
Выключил лампу на одном прикроватном столике, потом на втором.
Если дом светился в ночи, как праздничный торт с сотней свечек, кто-то мог это заметить. И удивиться. Все знали, что Лэнни Олсен рано ложился спать.
Дом стоял в конце тупиковой дороги. Сюда приезжали только те, кто хотел повидаться с Лэнни, и едва ли кто навестил бы его в ближайшие восемь или десять часов.
В полночь вторник уступил место среде. Среда и четверг были у Лэнни выходными. На службе его могли хватиться только в пятницу.
Тем не менее Билли вновь заглянул во все комнаты второго этажа и везде выключил свет.
То же самое сделал и с коридорными светильниками и спустился по лестнице, время от времени подозрительно оглядываясь на темноту за спиной.
В кухне закрыл дверь на заднее крыльцо и запер ее.
Запасной ключ Лэнни он намеревался взять с собой.
Затем прошелся по всему первому этажу, выключил как свет, так и газовый камин, к выключателям прикасался не пальцем, а стволом револьвера.
Выйдя на переднее крыльцо, запер за собой дверь, вытер ручку.
Спускаясь по ступеням, почувствовал, что за ним наблюдают. Оглядел лужайку, деревья, оглянулся на дом.
Окна темные, ночь темная, и Билли уходил из темноты, ограниченной стенами, в открытую темноту под черным небом, в котором то ли плавали, то ли дрожали звезды.
Глава 14
Быстрым шагом он спускался вниз по обочине дороги, готовый метнуться в лес при появлении фар приближающегося автомобиля.
Оглядывался он часто. Но, насколько мог заметить, вроде бы никто его не преследовал.
Впрочем, безлунная ночь благоволила к преследователю. С другой стороны, она благоволила и к Билли, он понимал, что лунный свет выставил бы его напоказ всем и вся.
Около дома с забором по грудь едва различимая во тьме собака снова принялась носиться взад-вперед. Она отчаянно скулила, умоляя Билли обратить на нее внимание.
Он сочувствовал животному и понимал его состояние. Однако не было у него ни одной минутки, чтобы остановиться и попытаться успокоить собаку.
А кроме того, проявление дружеских чувств могло вылиться в укус. Как ни крути, каждая улыбка обнажает зубы.
Поэтому он продолжал шагать по обочине узкой дороги и оглядываться, крепко сжимая в правой руке револьвер, а потом свернул на луг, где к прежним добавился еще один страх: как бы не укусила змея.
Один вопрос занимал его больше остальных: он знает убийцу или имеет дело с совершенным незнакомцем?
Если этот выродок вошел в жизнь Билли задолго до появления первой записки, просто этот тайный социопат более не мог сдерживать желания убивать, тогда он, пусть и не без труда, сможет идентифицировать этого подонка. Анализ взаимоотношений и поиск в памяти чего-либо аномального могли дать желаемый результат. Дедуктивная логика на пару с воображением могли нарисовать лицо, найти мотив.
Если же выродок был незнакомцем, который совершенно случайно выбрал Билли, чтобы поглумиться над ним, а потом уничтожить, поиск его значительно усложнялся. Представить себе лицо, которое никогда не видел, найти мотив, который мог быть любым… шансы на успех не слишком отличались от нулевых.
Не так уж и давно в истории мира рутинное, каждодневное насилие (оставим в стороне войны между государствами) определялось личными причинами. Зависть, оскорбление чести, прелюбодеяние, споры из-за денег — вот что приводило к убийствам.
В современном мире, больше в постсовременном, главным образом в постпостсовременном, бытовое насилие стало обезличенным. Террористы, уличные банды, одиночки-социопаты, социопаты, объединившиеся в группы, убивали незнакомых людей, лично к которым у них не было никаких претензий, убивали ради того, чтобы привлечь внимание, сделать заявление, напугать, даже просто из-за острых ощущений.