— Не беспокойтесь, — закивала Лидия Семеновна. — На меня, когда я вошла, никто не обратил никакого внимания.
— Ну что ж, давайте попробуем.
Действительно, все трое, войдя в класс, остались незамеченными. От увиденного Иван Сергеевич опешил. Во-первых, все столы были повернуты к противоположной от классной доски стене и ученики сидели спиной к вошедшим. Во-вторых, в классе стоял полумрак: шторы на окнах были задернуты. А в-третьих, на стене, к которой были устремлены взгляды учеников, вместо портретов физиков и математиков, как на экране, пылали расползающиеся во все стороны бесформенные обломки то ли какого-то космического тела, то ли корабля. «Хм, фильмами уважение завоевывает», — подумал Иван Сергеевич, намереваясь прервать происходящее. Но в это время раздался голос учителя астрономии, тенью отделившегося от стены.
— Итак, мы посмотрели, как вспыхивают сверхновые, и обсудили, почему это происходит. А теперь вернемся, как вы и просили, к машине времени. Конечно, оказаться в прошлом невозможно, но увидеть прошлое — вполне по силам. Как это сделать?
— Обогнать луч света, — выкрикнул кто-то из учеников.
— Правильно! От планеты, как и от любого космического тела, отражаются лучи света. Если поймать такой отраженный луч через несколько лет после того, как он отразился, то можно увидеть, что происходило в момент его отражения. Но для этого нужно его обогнать, а это не так уж и сложно. Что такое скорость света? Это частный случай одного из протекающих в космосе процессов, а частный случай возводить в абсолют ошибочно. Как обогнать луч света, мы поговорим позже, а сейчас, в оставшееся до конца урока время, заглянем все-таки в прошлое Земли, посмотрим, как она выглядела пятьсот лет назад. Для этого поймаем отраженный от земли луч, скажем, где-нибудь в Плеядах, — небольшая указка в руках учителя астрономии, направленная на стену, слегка дрогнула, и пылающие клочья оболочки сверхновой сменились чернотой с несколькими яркими звездами величиной с крупное яблоко и россыпью слабо светящихся точек в глубине изображения. «Интересная указочка, — отметил про себя Иван Сергеевич. — То-то я проектора не вижу». — Ведь вы уже знаете, — продолжал учитель, — что до этого скопления звезд луч света, отраженный от Земли, идет примерно пятьсот лет. Конечно, изображение с такого луча было снято раньше, но…
Тут Иван Сергеевич громко хлопнул в ладоши, щелкнул выключателем на стене и объявил:
— Урок придется прервать.
Ученики повернули головы, и, щурясь от света, медленно начали подниматься со своих мест.
— А что тут такого? — послышалось недовольное ворчание. — На самом интересном месте…
— Все, никаких разговоров! Десятый «В» идет на урок литературы, а вы, Николай Степанович, зайдите прямо сейчас ко мне.
Речь возмущенного директора о недопустимости подобных методов обучения, о подрыве авторитета коллег и ученых учитель астрономии слушал молча, невозмутимо и даже с каким-то неподдельным интересом. И только когда Иван Сергеевич сказал, что вынужден, обратиться в направивший к нему такого педагога комитет по образованию, удивленно сказал:
— Меня никто к вам не направлял, я сам пришел.
— Как так, разве вы пришли не по направлению из комитета по образованию, не по нашему запросу? — удивился, в свою очередь, Иван Сергеевич.
— Нет, я же сказал, что сам пришел.
— Так, так, — прокряхтел с досады Иван Сергеевич. Он ведь действительно не спросил в спешке направления. Что же теперь делать?
В это время дверь в кабинет открыла секретарша.
— Иван Сергеевич, — сказала она, — тут к вам из комитета по образованию, подождать или сейчас примете?
— А кто, по какому вопросу? — растерянно спросил директор.
— Это по направлению. Учитель астрономии нам нужен?
— Пусть заходит.
В кабинет вошел высокий худощавый молодой человек. Вежливо поздоровавшись, он протянул Ивану Сергеевичу лист бумаги.
— Да, это вот и есть направление, — пробормотал Иван Сергеевич, три раза пробежав глазами текст и непонятно зачем разглядывая каждую букву круглой печати. — И что же мне с вами делать? — поднял он наконец глаза на возмутителя спокойствия.
Но перед собой Мохов увидел только молодого человека, пришедшего по направлению. Николая Степановича уже не было. Иван Сергеевич вызвал секретаря и отдал распоряжение подготовить приказ об увольнении несостоявшегося учителя астрономии и о принятии на работу нового. Однако выяснилось, что на Николая Степановича никакого приказа готовить не надо, поскольку и приказа о его приеме на работу не было. Недоработка в вопросах кадрового учета оказалась в данном случае как нельзя кстати, отчего из груди Ивана Сергеевича невольно вырвался вздох облегчения. К концу рабочего дня он почти совсем забыл обо всем происшедшем, но, собираясь уходить и наводя порядок на столе, наткнулся на папку с недочитанным рассказом. Помахав папкой перед собой, как веером, Иван Сергеевич бросил ее в портфель, решив дома дочитать рассказ до конца. Идея с викториной ему все-таки нравилась.
На следующий день Мохов был непохож сам на себя. Придя на работу, он дал поручение секретарю обзвонить все лицеи и колледжи и узнать, не появлялся ли там ушедший от них вчера учитель астрономии Николай Степанович, фамилию которого почему-то никто не знал. Намеченный на сегодня педсовет Иван Сергеевич отменил. Педагоги на переменах обсуждали в учительской только один вопрос: что случилось с директором? Всегда внимательный к подчиненным, сегодня он как будто их не замечал, а с некоторыми даже не поздоровался. В учительскую ни разу за день не зашел. Приходивших же к нему в кабинет как будто и не слышал, неотрывно глядя мимо собеседника на дверь, словно кого-то с минуты на минуту ожидал. Иван Сергеевич действительно ждал. Он очень надеялся, что исчезнувший вчера учитель астрономии придет за оставленным рассказом. Дело было в том, что, дочитав рассказ до конца, Иван Сергеевич понял, кто на самом деле преподавал в лицее астрономию почти целую неделю. Вначале директор даже испугался своей догадки, но, сопоставив все: и рассказ, и увиденное им в классе, и возмущение учителя физики — пришел к выводу, что его догадка верна. Ночь из-за этого выдалась бессонной и мучительной — вопрос о том, как теперь найти автора рассказа, не давал покоя. Телефонный обзвон других учебных учреждений оказался пустыми хлопотами. Никто и нигде о таком учителе астрономии не слышал и никогда его не видел. Тогда Иван Сергеевич решил дать объявления в газетах, по радио и по телевидению с просьбой обратиться к нему учителя астрономии, оставившему в лицее рукопись фантастического рассказа. Через несколько дней, вконец измученный бессонницей, проклиная себя за то, что не прочел рассказ сразу, он решил прекратить поиски и если не забыть, то уж, конечно, никогда и никому не рассказывать о том, что же на самом деле произошло.
Придя на работу, Иван Сергеевич заставил себя вернуться к реальной жизни и принялся разбирать накопившиеся на столе заявления, справки, отчеты, планы и другие документы, требующие его рассмотрения. Через силу вчитываясь в кажущийся бессмысленным текст очередной бумаги, Иван Сергеевич почувствовал, что он в кабинете не один, и поднял голову. Перед ним, скрестив руки на груди и слегка склонив голову к плечу, сидел тот, кого он уже отчаялся когда-нибудь еще раз встретить.
— Простите, когда вы вошли? — Иван Сергеевич явно растерялся от неожиданности. — Здравствуйте… вы за рассказом?.. Простите, как вас?..
— Иван Сергеевич, вы разве забыли, что меня зовут Николай Степанович?
— А фамилия?..
— Зачем вам фамилия?
— Вы не станете возражать, если я буду называть вас капитаном? — уже твердо, придя наконец в себя, спросил Иван Сергеевич.
— Почему именно капитаном? Ах да! Теперь понятно, зачем вы меня разыскиваете. Вы прочли рассказ до конца и обо всем догадались… Ну, что ж, называйте капитаном, если вам так нравится.
— Значит, так оно и есть — это вы! То есть вы написали рассказ о себе, только перенесли его действие на земной корабль… — Иван Сергеевич замолчал, с грустью глядя на капитана.
— Да, вы все правильно поняли, Иван Сергеевич. Но это не страшно.
— Для кого не страшно?
— Для нас. Мы не собирались и не собираемся раскрываться, обнаруживать свое присутствие. А вам ведь все равно никто не поверит…
— Тогда зачем все это? Зачем уроки астрономии, викторина? И зачем скрывать…
— Уж не хотите ли вы предложить нам свою планету в качестве второго дома? — ухмыльнулся капитан.
— А почему бы нет? Ведь ваша, к сожалению, перестала существовать…
— Ну что ж, я скажу вам то, чего нет в рассказе: мы были не одни в космосе, когда произошла трагедия с нашей планетой. В ста пятидесяти трех космических кораблях находились более тысячи туристов, не считая членов экипажей. Все вместе мы решили разойтись в разные стороны и отыскать необитаемую планету, пригодную для жизни. Ваша система оказалась первой в том секторе, который выпал нашему челноку, где такая планета нашлась. Но она, увы, уже заселена. На ней, на третьей планете этой системы, живете вы. Ну, а мы решили здесь только ненадолго задержаться, исключительно ради любопытства — изучить, если можно так сказать, вашу жизнь, сравнить с нашей, и только.
— Ну и как, изучили?
— Да. В общем-то, много времени для этого не понадобилось. Одно только для нас осталось тайной.
— И что же именно? — Иван Сергеевич задавал вопросы машинально, пытаясь как-то удержать капитана, перевести разговор в другое русло, но никак не мог сосредоточиться на том, о чем он хотел говорить тогда, когда его, капитана, разыскивал.
— Что именно? — переспросил капитан. — Да вот, представьте себе, мы так и не поняли, почему вы, люди, так не любите свою планету, свой мир.
— В каком смысле?! — опешил Иван Сергеевич. — Почему вы пришли к такому выводу? И вообще, как… каким образом вы проводили это изучение?
— Каким образом? — капитан улыбнулся. — Ну, в частности, и путем проникновения в сознание людей, открывая, образно говоря, двери в их внутренний мир.
— И что же вы увидели за этими дверями?
— Вы хотите это знать, хотите в них заглянуть?
— Я? Не знаю…
— Но вот вы сами, к примеру, тоже ведь создали для себя свой мир, вот этот… — капитан наклонился к столу, упершись в него ладонями. Встретившись с ним взглядом, Иван Сергеевич почувствовал, как в голове появилась приятная легкость, руки и ноги, наоборот, налились теплотой, отяжелели. Очертания предметов расплылись, стол плавно растворился в воздухе, и в лицо неожиданно ударил густой аромат цветущей черемухи…
…Странная весна выдалась в этом году. Листья на деревьях еще не распустились и наполовину, а черемуха уже расцвела, наполнив Дальний Лес пьянящим дурманом. От легкого дуновения ветра лепестки цветов падали, кружась, на плечи неторопливо едущего по широкой лесной тропе одинокого всадника. Лучи солнца, проскальзывая между полуголых веток деревьев и кустарников, весело играли на посеребренных доспехах, и казалось, что всадник заснул, доверившись своему черному, как безлунная ночь, коню. Но такое впечатление было обманчиво, и если кто-нибудь рискнул бы напасть на одинокого путника, то ему пришлось бы в полной мере испытать на своей шкуре тяжесть выкованного кастонскими мастерами меча. Сонгар, а это был именно он, не спал, он лишь склонил голову, прислушиваясь к Лесу. Ни один шорох, ни одно движение в лесу не оставались им незамеченными, и в тот же миг, когда справа хрустнула под чьей-то неосторожной ногой сухая ветка, в его руке блеснула сталь, конь с хрипом поднялся на дыбы и, опустившись, стал рыть землю копытами.
— Кто ты такой и зачем прячешься у дороги?! — громко спросил Сонгар. — Выходи или, клянусь прахом моего отца Дорлана, я сам вытащу тебя из кустов!
Повторять Сонгару не пришлось. На дорогу медленно, кутаясь в длинные серые плащи с накинутыми на голову капюшонами, вышли трое.
— Кто вы такие? — Сонгар вытянул в их направлении меч и натянул поводья.
— Действительно ли я вижу перед собой Сонгара, сына Дорлана? — спросил стоящий к Сонгару ближе других. При этом он сбросил капюшон и, подбоченившись, распахнул полы плаща, под которым оказалась кольчуга и легкий, висящий на поясе без ножен карлетский клинок.
— Уж не хочешь ли ты в этом убедиться, повторив путь Крэга? — усмехнулся Сонгар, разглядывая низкорослого крепыша, явно не собирающегося уступать дорогу.
Услышав имя повергнутого Сонгаром властителя кунлагов, крепыш довольно хмыкнул и вытянул вперед руку со сжатым кулаком.
— Приветствую тебя, великий Сонгар, сын Дорлана! Я — Скран, старший страж Большого Поля, мы посланы встретить тебя и проводить к Ратомату, — с этими словами он, слегка склонив голову, подошел к Сонгару и раскрыл ладонь.
Сонгар взглянул на то, что было в руке Скрана, и вернул меч в ножны. Пока все шло так, как и предсказывала старая Пролуна: «В год, когда черемуха зацветет раньше, чем распустятся листья, будет Великий бой между лексмарами и кунлагами. Лексмары наши давние враги, в бою с ними погиб славный Дорлан, но ты, Сонгар, сын и наследник Дорлана, придешь на помощь именно лексмарам. Кунлаги пришли в наш мир из-за Черных гор, они убивают нас и лексмаров, кастонцев и карлетов. Они хотят уничтожить наш мир, и ничто не может их остановить, кроме меча твоего отца — меча Дорлана. Этот меч с того самого времени, как Дорлан пронзил им великого Марна — верховного властителя лексмаров, находится в самом сердце Большого Поля. На том мече заклятье: всякий, кто к нему прикоснется, обратится в прах, но в час всеобщей беды, грозящей нашему миру, потомок Дорлана, взяв меч, станет неуязвимым для врага и уничтожит его. Ты, Сонгар, отважен и силен, ты можешь победить любого из кунлагов по одиночке, и ты доказал это, снеся голову Крэгу, но в большом бою без меча Дорлана погибнешь. Помни об этом, помни, что твой отец лишь на мгновение разжал руки на рукояти меча — и в тот же миг сотни стрел пронзили его грудь. Лексмары встретят тебя и проводят к Большому Полю, но ты никому не должен верить, пока тебе не вернут медальон с груди твоего отца — на медальоне ты увидишь его меч, воткнутый наполовину в землю, усыпанную белыми костями».
Взяв из руки Скрана медальон отца, Сонгар почувствовал, как сильно забилось сердце. Лицо запылало от прилива крови, жажда мести рвалась из тисков разума, и Сонгар готов был изрубить на куски стоящих перед ним лексмаров. Конь, чувствуя состояние хозяина, громко заржав, встал на дыбы и едва не задел копытом успевшего отшатнуться Скрана. И кто знает, что произошло бы далее, если бы не порыв ветра, поднявший с земли и закруживший в воздухе облако из белых лепестков, которое, облетев вокруг Сонгара, повисло перед ним силуэтом склонившейся над Камнем Истины старой Пролуны. «Помни, Сонгар, — зазвучал ее вкрадчивый шепот, — сейчас ты один из лексмаров». — «Нет, — Сонгар взмахнул рукой, тщетно пытаясь отогнать виденье, — я никогда не буду лексмаром!» — «В тебе говорит жажда мести, она затмила твой разум. Если ты не поможешь лексмарам победить кунлагов, наш мир погибнет. Помни об этом!» — облако рассыпалось, лепестки, плавно кружась, опустились к ногам коня. И только последние слова Пролуны повторялись далеким тихим эхом, пока Сонгар, потрепав коня по загривку, не сказал Скрану, что готов за ним следовать.
Скран громко свистнул, послышалось ржание, и на дорогу выбежали три низкорослых рыжих жеребца.
— Поспешим, — сказал Скран, ловко вскакивая в седло. — Час боя близок. Вскоре свернули на узкую тропинку. Лошади скакали след в след, и приходилось пригибаться, уворачиваясь от низких веток. Лес неожиданно кончился высоким и крутым белесым косогором. Внизу простиралось Большое Поле. Сонгар именно таким себе его и представлял: ровным, темным, без единой травинки, изрезанным по краям вершинами Черных гор, окутанными дымкой. Великий бой вот-вот уже должен был начаться. В стройных рядах лексмаров Сонгар разглядел отряды кастонцев, карлетов и даже спинксов. Только его народ не прислал на Поле своих воинов — это было ни к чему, ведь один взмах меча Дорлана должен был, согласно заклятью, поражать тысячи кунлагов. И вот сейчас он, Сонгар, сын Дорлана, вы нет из земли этот меч, и придет конец кунлагам, заполнившим от подножья Черных гор сплошным рыжим ковром больше половины Поля.
— Туда, — Скран протянул руку влево, и Сонгар увидел единственное незаполненное воинами небольшое пространство, посреди которого из земли торчал меч, а вокруг него белели кости. — Кунлаги уже идут.
Сонгар и сам заметил, что ржавая масса кунлагов колыхнулась и медленно поползла вперед. Он ударил коня шпорами и бросился вслед за Скрапом вниз по косогору по едва заметному спуску. Воины расступались перед несущимися во весь опор всадниками, громко выкрикивая приветствия и потрясая мечами и пиками. Возле меча Дорлана их ждал Ратомат в простом, как и у Скрана, сером плаще с капюшоном. Он молча указал на меч. Сонгар медленно, чувствуя, как ноги от волнения становятся мягкими и непослушными, подошел к мечу и в нерешительности остановился. Ратомат резко, так что капюшон упал на плечи, обнажив длинные густые седые волосы, вскинул руки к небу и закричал:
— Великий меч Дорлана, великий Сонгар, сын Дорлана! Пусть сбудется заклятье и очистится наш мир от проклятых врагов — кунлагов!»
От этого истошного вопля по спине Сонгара пробежал холодок, но в то же время он почувствовал уверенность, волнение пропало, ноги вновь окрепли. Сжав двуручную рукоять отцовского меча, он рванул его вверх, и оглушительный тысячеголосый крик победы пронесся над Большим Полем.
— Вперед, Сонгар, сын Дорлана! — кричал Ратомат. — Вскочи на коня, взмахни мечом Дорлана!
Сонгару, залюбовавшемуся игрой солнца на поднятом вверх мече, подвели его коня. Взлетев в седло, он взмахнул мечом у себя над головой в направлении кунлагов, уже начавших сминать ряды лексмаров. Но ничего не произошло. Сонгар сделал еще несколько взмахов мечом в том же направлении, но и они оказались безрезультатными.
— Ты — чужой! — злобно прошипел Ратомат. Его морщинистое лицо исказилось ненавистью. — Чужой! Ты не из нашего мира! Ты разрушил старое заклятье! Ты не обратился в прах сам и отнял у меча силу потому, что ты из другого мира! Ты погубил наш мир!!!