— Ничего страшного не случилось. — Мягко сказал я. — Просто иногда я так крепко сплю, что это немного похоже на смерть… Извините, я не хотел вас пугать. Все хорошо, ребята!
Они тут же расцвели и принялись наперебой рассказывать, как перепугались, потом заявили, что очень рады моему воскрешению, Мухаммед отошел в сторону и поспешно совершил какую-то очередную благодарственную молитву, Джинн вручил мне чашку горячего чая, что было весьма кстати: мне почему-то стало холодно — впервые с тех пор, как я влип в эту дикую историю и превратился в этакого «супермена», который плевать хотел на климатические недоразумения… Примерно через час все окончательно успокоились и начали расползаться в направлении своих одеял — досыпать. Мы с Джинном остались одни. Он внимательно смотрел на меня — мне казалось, что этот непостижимый парень быстро пролистывает меня, как утреннюю газету, выискивая интересующие его новости.
— Ты был у наших врагов, Владыка? — Без обиняков спросил он.
— Мне снилось, что я у них был. — Осторожно уточнил я. — Просто снилось.
Есть разница?
— Не думаю. — Спокойно возразил Джинн. — В твоем случае это практически одно и то же… Хорошо хоть они отпустили тебя живым!
— Иначе и быть не могло. — Я пожал плечами. — Во-первых, я не представился. — Я решил не нервировать Джинна сообщением о том, что Афина меня все-таки раскусила. Я уже давно заметил, что он, к счастью, знает обо мне не все, а ПОЧТИ все и здорово надеялся, что моя тайна останется моей, вернее, нашей с Афиной тайной, одной на двоих. Я осторожно покосился на своего сурового ассистента и решил, что все в порядке. — Во-вторых, мне приснилось, что я сообщил им имена убийц, и теперь они погибают от благодарности. И наконец, я пока что вполне бессмертен, а они не так уж могущественны. Мне показалось, что долгие столетия безделия и забвения не пошли им на пользу… Даже чудеса у них какие-то детские! Ты же сам видел эти ожившие плюшевые игрушки? А напяливать на себя подержанную внешность кинозвезд — это же типичный маразм!
— Но они тебе понравились. — Джинн не спрашивал, а утверждал.
— Понравились. — Согласился я. — И я им, кажется, тоже.
— Не сомневаюсь. — Насмешливо сказал он. — И как ты теперь собираешься с ними воевать?
— Поживем — увидим. — Я пожал плечами. — Все равно, все происходит само собой. По крайней мере, пока все было именно так. Какая разница: чего мне хочется, а чего — нет?
До сих пор это не имело никакого значения… В общем, я не думаю, что моя симпатия к этим существам окажется сильнее нашей с ними судьбы. Так не бывает.
— Да, ты прав, Владыка. — Задумчиво согласился Джинн. — Только будь осторожен, если снова захочешь увидеть их во сне. Предположим, ты прав, и они пока понятия не имеют, кто ты такой. Но они ведь могут и догадаться.
Если бы им удалось убить тебя, или, на худой конец, сделать своим пленником… Да, для них это шанс, о котором они и мечтать не смели! Не думаю, что эти существа так уж беспомощны. Не забывай: они все-таки боги.
Кто знает, на что способны боги, накануне своей гибели!
Я вежливо покивал и демонстративно укутался одеялом до бровей: спать я совсем не хотел, но мне требовалось немного помолчать, подумать, и вообще, побыть одному — насколько это возможно, когда неподалеку от тебя забылось беспокойным сном все человечество… У меня был хороший повод для размышлений: я успел порыться в сумке и обнаружить, что двухтомная «Энциклопедия мифов» больше не будет отягощать моего дромадера. Книги исчезли — ну да, все правильно, мне же приснилось, что я оставил их Афине… «Ничего себе!» — Растерянно подумал я. Никаких более умных мыслей в моей бедной голове не обнаруживалось. Примитивное, но бесспорное доказательство реальности моего визита к товарищам по несчастью оказало на меня совершенно сокрушительное воздействие. Я неподвижно лежал под теплым одеялом возле угасающего костра, тупо уставившись на ленивые судороги умирающего огня, и пытался хотя бы смириться с происходящим. Получалось не очень-то, если честно…
Утром мне пришлось торжественно показать себя, любимого, войску.
Вообще-то, ребята успокоились еще ночью, в тот момент, когда я открыл глаза, но мои военачальники в один голос заявили, что в таком случае лучше перегнуть палку. Никаких чудес я на сей раз не совершал: от меня ничего и не требовалось, Джинн сам все устроил. Он организовал какой-то замечательный смерчик — темный, теплый и донельзя деловитый — который осторожно подхватил меня, немного покружил и ласково увлек за собой.
Несколько часов я довольно беспомощно болтался между землей и небом, с изумлением созерцая собственную армию. До сих пор я только теоретически знал, что за нами следует чуть ли не все человечество, теперь я своими глазами увидел, как их много. Отсюда, сверху, эти люди казались мне совершенно одинаковыми, хотя, разумеется, были здесь мужчины и женщины, черные и белые, подростки и старики, одетые по последней уличной моде и в совершенно идиотские тряпки, смутно знакомые мне по историческим кинофильмам. Но я чувствовал, что эти, такие разные, человеческие существа уже стали одним целым, они даже дышали в едином ритме: я слышал, как мощный общий вдох сменяется таким же мощным выдохом, словно дышали не разные люди, а одно-единственное, неописуемо огромное чудовище, такое ужасное, что никто так и не решился сложить о нем сказку… А ведь я не прикладывал никаких усилий, чтобы сплотить эту армию — признаться, я ими вообще не занимался, просто ехал куда-то на север, увлекая их за собой, навстречу нашей общей судьбе… И все они завороженно пялились на меня — вот что было по настоящему ужасно! На миллионах лиц застыло какое-то идиотское блаженное восхищение, которое показалось мне отвратительным. Меньше всего на свете я был готов к всенародному обожанию!
«Ну почему на моем месте не оказался какой-нибудь бедняга, страдающий неизлечимой манией величия?! По крайней мере, он был бы по-настоящему счастлив! А я всю жизнь хотел от людей только одного: чтобы они мне не очень мешали…» — Устало думал я.
Это официальное мероприятие здорово испортило мне настроение. Когда услужливый смерчик наконец опустил меня на землю, у меня был такой мрачный вид, что даже мой верный Синдбад попятился, а мои «генералы» подавились обрывками собственной беседы.
— Спасайся, кто может, ребята! Кажется, конец света наступит прямо сейчас. — Криво улыбнулся Анатоль. Шутка получилась на редкость натянутая, но лучше, чем ничего — что бы я без него делал…
— Кто прогневал тебя, Али? — Озабоченно спросил Мухаммед.
— Мы могли бы посадить его на кол. — Застенчиво предложил Дракула. Он тут же начал оглядываться по сторонам — в поисках подходящего материала, я полагаю!
— Не надо никого никуда сажать. — Вздохнул я. — Ничего не случилось, ребята. Просто мне стало паршиво. Но это пройдет. Можно сказать, уже прошло…
Я уселся на песок между Мухаммедом и притихшей Доротеей и заставил себя улыбнуться. Я прекрасно понимал, что не имел никакого права заявлять, что мне, дескать, паршиво, да и чувствовать себя паршиво я тоже не имел права.
Не та это была игра, из которой можно выйти после подробного ознакомления с правилами и составом участников! Так что по условиям контракта мне полагалось стиснуть зубы и вежливо сказать неведомому и непостижимому распорядителю: «да, сэр!» С горем пополам мне это удалось. Может быть, зубы я стискивал слишком старательно, улыбка вышла вымученная, а согласие с невидимым распорядителем прозвучало на редкость фальшиво, но, как и натужная шутка Анатоля, это было лучше, чем ничего. Гораздо лучше!
Через полчаса я дисциплинированно взгромоздился на спину своего верного дромадера, и мы отправились в путь. Синдбад неторопливо шагал строго на север — куда же еще?! А я не нашел ничего лучшего, чем мечтательно уставиться в одну точку и с нежностью вспоминать сияющие глаза Афины… вообще-то, это была не самая лучшая идея, но до меня такие вещи, как правило, доходят, когда уже ничего нельзя исправить!
Но по крайней мере, неуместные мысли о прекрасной греческой богине, счастливым образом не похожей на собственные скульптурные изображения, отвлекали меня от мучительных размышлений о многоликом кошмарном существе, которое покорно следовало за мной, ритмично дыша в такт моему собственному дыханию…
* * *Судьба давно не баловала меня такими хорошими ночами, как эта: время праздных разговоров прошло, я снова был при деле и чувствовал себя безгранично сильным, как в старые добрые времена. В эту ночь все зависело от меня — и все было в моей власти! Я призвал к себе Слейпнира, и он примчался так быстро, словно все это время пасся в долине у подножия столовой горы в ожидании моего оклика. Мой старый бессмертный конь был счастлив, как жеребенок, поскольку здорово соскучился за нашими совместными полетами сквозь темноту: давненько я не баловал его своим вниманием! А потом мы сломя голову носились с амбы на амбу, и я не винил Слейпнира за то, что иногда он пренебрегал кратчайшим путем ради редкостной возможности хорошенько растрепать на ветру свою гриву и мою бороду, заодно… Невидимые даже для зорких глаз Олимпийцев, мы появлялись у их дверей, и я одним стремительным движением, от которого сладко ныло все тело, чертил руны-близнецы по имени Эйваз у входа в жилища Олимпийцев, щедро поил их своей кровью и горячим шепотом называл им почти непроизносимые имена наших непостижимых врагов. На рассвете я вернулся на амбу Афины. Я ожидал, что застану там нашего разговорчивого гостя, но его там не было. Это мне не понравилось.
— Он уже ушел? — Удивленно спросил я у Афины. Она сидела на пороге, задумчиво уставившись на светлую полоску неба на востоке.
— Ушел. — Эхом отозвалась она. — Знаешь, а ведь этот странный парень не подшутил над нами. Он назвал нам истинные имена наших врагов!
— Да я и сам уже перестал сомневаться. Не так уж трудно отличить правду от хитроумной лжи… А ты тоже сперва подумала, что наш гость решил подшутить над нами?
— А почему нет? Всякое бывает! — Неопределенно заметила Афина. — Тем не менее, он нас не разыграл, в чем мне уже пришлось убедиться. После его ухода я задремала, но меня разбудил грохот. Эта тварь с веретенами — как там ее? Ну да, Тласольтеотль! — снова решила нас навестить и нарвалась на твою руну. Да, Один, твой колдовской знак теперь отлично нас охраняет, надо отдать тебе должное!
Руна ее не убила, но причинила ей сильную боль — судя по тому, как выла эта «пожирательница грязи», убегая прочь! Я вышла, чтобы послать ей воздушный поцелуй на прощание, но ее уже и след простыл… А интересно, она действительно ест дерьмо, или наш гость просто решил нас насмешить?
— Ну, должен же кто-то есть дерьмо! — Усмехнулся я. — А почему этот парень так быстро ушел? Честно говоря, я надеялся, что он погостит у нас подольше… Я даже начал думать, что он захочет быть с нами до конца.
Признаюсь, я так и не понял, кто это был, но кажется, он мог бы стать сильным союзником — если уж ему ведомы вещи, спрятанные от нас под покровом тайны…
— Делать ему больше нечего! — Мрачно сказала Афина. — Присоединяться к обреченным на поражение… Я бы ни за что так не поступила, если бы у меня был хоть какой-то выбор!
— А кто тебе сказал, что мы обречены, Паллада? — Весело спросил я. В это утро мой дух был несокрушим. — Мало ли, что накаркала эта старая карга, Вельва! Мне как раз пришло в голову: возможно глумливый бродяга Лодур побывал у нее за день до меня и посулил ей больше серебра? Неплохая вышла шутка, признаю — и как раз в его духе…
Ну да, конечно, еще о нашей гибели говорится во множестве глупых старых сказок, которые по большей части придумали несведущие люди, чтобы пугать перед сном своих сопливых чад! Какой надежный источник информации о нашем будущем! Между прочим, люди только и делали, что ошибались — пока были живы… Так что мы еще попрыгаем!
— Я не верю тебе, Игг. Но мне нравится, что ты так говоришь. — Слабо улыбнулась она. — Наш ночной гость здорово поднял тебе настроение да?
— Да, отчасти это его заслуга. Сегодня ночью я впервые за долгое время занимался настоящим делом, и все шло как по маслу! Я даже не испытываю желания собирать своих валькирий и спрашивать у них, как прошла эта ночь на других амбах — я и без того уверен, что все в полном порядке… Несколько дней назад — как раз перед нашим путешествием к Аиду — я раскинул руны, чтобы спросить у них, как наказать чужаков, которые убивают моих союзников.
Руны обещали мне, что помощь прийдет со стороны, и я начал опасаться, что они меня обманывают — я был совершенно уверен, что нам неоткуда ждать помощи! И тут из темноты ночи появляется этот странный незнакомец — языкастый, как Лодур, но приветливый, как утренняя птица — выкладывает нам полный список имен наших врагов и исчезает невесть куда, так и не представившись… Или он все-таки рассказал тебе, кто он такой?
Афина отрицательно покачала головой.
— Ну да, этого следовало ожидать! Досадно: я так спешил взяться за дело, что даже не успел поблагодарить его должным образом…
— Не переживай, я не забыла сказать ему «спасибо». И потом, я совершенно уверена, что он еще заявится. Во всяком случае, он спрашивал, можно ли навестить нас снова. Я сказала, что можно. — Хмуро сообщила Афина.
— А что, разве он тебе не понравился? — Мне стало любопытно: неужели эти двое успели повздорить?
— Да нет, вполне понравился. — Так же хмуро возразила она.
— Чудной он, верно? Не похож ни на человека, ни на одного из нас. — Заметил я. И добавил:
— Не могу поверить, что ты не развязала его язык, и без того охочий до болтовни! — Да какое там, я был совершенно уверен, что наш гость, кем бы он ни был, не смог отвертеться от расспросов Афины, и теперь она решила оставить свои трофеи при себе — а старик Один пусть сам разбирается, что к чему! Такое за ней всегда водилось.
— Ну, «вытрясла» кое-что — так, сущие пустяки! Он, знаешь ли, упорно утверждал что просто спит и видит нас во сне. — Неохотно сообщила Афина. — Потом заявил, что сейчас исчезнет, потому что его, дескать кто-то будит.
Вышел в коридор и действительно тут же исчез — я поспешила за ним, но его уже нигде не было. И его следов тоже не было. Вообще-то, все существа оставляют за собой следы, но он — нет. Так что можно считать, что он нам примерещился, и спокойно жить дальше. У нас с тобой была очень полезная и своевременная галлюцинация, Игг. Это все.
— Так уж и «все»! — Недоверчиво усмехнулся я.
— Все. — Твердо сказала она. — Знаешь, я собираюсь пойти к себе и немного поспать.
Эти последние дни меня совершенно вымотали. Можно подумать, что я не дочь Зевса, а пожилая домохозяйка с дюжиной детишек на руках…
— Ну уж, выдумала, дуреха! — Улыбнулся я. — Ты юная, прекрасная и бессмертная. Я уже не говорю о дюжине детишек — откуда бы им у тебя взяться?!
— Да уж, действительно… Я так устала, что даже не буду с тобой ссориться. — Вздохнула Афина. — Но больше не надо этих дурацких комплиментов, ладно?
— Ладно. — Великодушно согласился я. — Могу исправиться прямо сейчас — вот, слушай: ты — дряхлая морщинистая старуха, и твоя дряблая грудь болтается на ветру, достигая узловатых колен, а жидкие пряди седых волос не могут прикрыть этот срам… Так лучше?
Афина изумленно уставилась на меня, криво улыбнулась и покачала головой.
— Ну ты разошелся, груз виселицы! — Впрочем, она не выглядела слишком недовольной. Я не стал на нее сердиться за то, что она снова вспомнила это недостойное прозвище.
— Это еще что! Вот когда я по-настоящему разойдусь, никому мало не покажется! — Весело пообещал я. — Тебе еще предстоит не раз удивиться, Паллада!
— Я люблю удивляться. — Неожиданно улыбнулась она. — Так что ты уж расстарайся, Отец битв!
— Вот такое обращение мне по душе. — Одобрительно заметил я.
Весь день я снова мотался между амбами, оседлав верного Слейпнира — на мой непритязательный вкус, он куда надежнее, чем аэропланы! — и творил чудеса. На сей раз это были чудеса дипломатии: я встречался с Олимпийцами, ораторствовал, уговаривал, доказывал, льстил, искушал и даже угрожал.
Разумеется, я добился своего: еще бы я с ними не справился! Я отправил шестерых валькирий за Аидом, и мои девочки вернулись в срок, поскольку расстояние не имеет для них никакого значения. По дороге они потрудились омыть лицо Гадеса в водах океана — не думаю, что это привело его в чувство, но по крайней мере, его вид не слишком оскорблял мой взор.
Одним словом, на закате мы наконец-то собрались все вместе на пустующей амбе погибшей Геры. Я выбрал это место для встречи, поскольку здесь всем хватало места, к тому же теперь эта гора была общей территорией: имущество мертвого принадлежит всем живым понемножку… Впервые я увидел всех Олимпийцев одновременно — впрочем, не всех: троих уже навсегда вычеркнули из списка бессмертных умелые руки таинственных убийц, а безумная Персефона, покинувшая Аид вместе с мертвецами, так и не объявилась у нас — впрочем, насколько мне было известно, она вообще нигде не объявилась, а ее следы обрывались в мокром песке на берегу Леты…
Мои союзники представляли собой весьма причудливое зрелище: ни один из них не явился на совет при своем собственном лице. Афина снова превратилась в загорелого Марлона Брандо и теперь снисходительно косилась на своих сородичей: они выглядели не столь внушительно, особенно Арес, которому внезапно взбрело в голову напялить на себя тело белокурой девы. Возможно, ему просто надоело спорить с Аполлоном, кому из них достанется вожделенный облик Элвиса, но я заподозрил, что Арес придумал способ подшутить над моими воинственными планами. Если уж бог войны является на военный совет в облике какой-то кудрявой девки, едва прикрыв ее прелести полупрозрачным белым тряпьем, кто станет с должной серьезностью относиться к происходящему?! Я открыл было рот, чтобы приказать ему принять пристойный вид, но потом (уже в который раз) напомнил себе, что сейчас не время для ссор — а с этого дурня Ареса сталось бы затеять долгую свару, ему только повод дай!
Зевс прибыл последним, хмурил кустистые брови, старательно делая вид, что попал сюда совершенно случайно. Поначалу Зевс и слышать не хотел ни о каких собраниях: дескать, если бы он считал, что Олимпийцам нужно собраться вместе, он бы призвал всех к себе, и дело с концом! Он бы и не пришел, если бы не мое заклинание, позволяющее убедить самого несговорчивого собеседника. Когда я был молод, это заклинание действовало только на людей и гномов — впрочем, некоторые турсы впадали от него в оцепенение и умолкали навсегда, а тролли начинали плакать, как голодные дети — но и Ванов, и моих родичей оно могло только насмешить. А вот Зевса я околдовал так быстро, что он ничего не успел заподозрить. Я испытал нечто вроде разочарования: я никогда не сомневался, что смогу его одолеть, но никак не ожидал, что это случится так быстро!