Наше путешествие на север продолжалось. Я не вел счет дням и не утруждал себя составлением перечня событий. Кто бы мог подумать: я был спокоен и почти счастлив… и самое главное: я больше ничего не боялся! Я даже не спешил на свидание к Афине — не потому, что мне этого не хотелось, просто знал, что время еще не пришло: в моем сердце появился какой-то загадочный таймер, возможно — просто старинные песочные часы, и я с ленивым любопытством наблюдал, как золотистые крупицы одна за другой оседают в нижней половине этого невидимого прибора.
В один из дней я обнаружил, что в ушах Анатоля поселились крошечные наушники, а в кармане его куртки — аккуратный голубой плеер «sharp». У него было счастливое отрешенное лицо удачливого путешественника по виртуальной реальности, и я тут же начал умирать от зависти.
— Где ты взял эту игрушку? — После того, как я проорал этот вопрос раз пять, Анатоль наконец встрепенулся и соизволил удовлетворить мое любопытство.
— Как это — «где»?! Попросил у твоего собственного Джинна, о недогадливый Владыка двадцати девяти с половиной триллионов песчинок!
— А ты уверен, что их именно двадцать девять с половиной триллионов? — Уважительно осведомился я.
— Почти уверен. Впрочем, можешь пересчитать! — Безмятежно улыбнулся он.
Я изумленно покачал головой: я так долго объяснял своим спутникам, что со мной надо обращаться без излишних церемоний, а теперь, когда у одного из них наконец-то начало получаться, растерялся от неожиданности! Я тут же призвал к себе Джинна, ткнул пальцем в сторону блаженствующего Анатоля и коротко сообщил: «Хочу!» Mой могущественный интендант тут же вручил мне точно такой же голубенький «sharp», как у Анатоля. «Так, понятно: этот парень просто лоббирует интересы фирмы „Sharp“! — Весело подумал я. — Интересно, сколько они ему заплатили?» Потом я занялся подбором фонотеки. Джинн, которому поневоле пришлось принять участие в этом процессе, внезапно заинтересовался содержимым многочисленных компакт-дисков.
Сначала он попробовал воспользоваться моими наушниками, но они оказались слишком неудобными для его призрачных ушей.
— Если хочешь послушать музыку, тебе просто нужно добыть нормальный проигрыватель с колонками. — Подсказал я. — Тогда наушники не понадобятся.
— А что такое «нормальный проигрыватель»?
Джинн с интересом выслушал мои путаные объяснения — нет ничего сложнее, чем описать какую-нибудь банальную вещь вроде проигрывателя существу, которое никогда в жизни ее не видело! — понимающе покивал, и извлек на свет божий еще один «sharp», побольше — я ни на секунду не сомневался, что он уже никогда не изменит своей любимой фирме! Через несколько минут он с исказившимся от неописуемого волнения лицом слушал первые аккорды знаменитого Болеро Равеля в исполнении Лондонского симфонического оркестра: я почему-то решил, что начинать его музыкальное образование следует именно с этого — и не ошибся! С этого дня наше путешествие проходило исключительно под музыку. Новенький плеер мне так и не понадобился, скорее уж мне требовались какие-нибудь мощные затычки для ушей: музыкальный центр был водружен на спину моего многострадального Синдбада, а когда я протягивал руку, чтобы выключить его хоть на время, Джинн не возражал, но смотрел на меня глазами голодного ребенка, которого за руку уводят от рождественского стола — этого взгляда я вынести не мог!.. Поэтому музыка не утихала даже ночью: джинны ведь не спят. Правда, по ночам Джинн милосердно уменьшал громкость, к тому же наши с ним пристрастия, к счастью, полностью совпадали: чаще всего мы крутили «Квин» — то «Ночь в опере», то «Innuendo», а то просто сборники их хитов, и нам не надоедало, почему-то…
Однажды утром я обратил внимание, что окружающий нас пейзаж неуловимо изменился. Впрочем, перемены обнаруживались во всем: утренний ветерок был непривычно свежим, где-то высоко в небе кружили почти невидимые птицы, и даже в моем благодушном настроении появились почти неразличимые аккорды беспокойства — впрочем, это даже доставляло мне некоторое удовольствие. Я вдруг понял, что кажется, пришла осень, да и море уже совсем близко, и озадаченно улыбнулся этому открытию.
Честно говоря, я до сих пор не очень-то представлял, как мы будем переправляться через это самое море! Убаюкивающая фраза «как-нибудь» больше не казалась мне четким ответом на этот вопрос…
Этой ночью мне опять не спалось. Я сидел у костра и смотрел на огонь: в последнее время это был мой любимый способ коротать досуг, новая привычка, которая казалась мне не самым плохим приобретением. Внезапный, почти ураганный порыв ветра — на удивление холодного, словно я уже успел забрести далеко на север, ошеломил меня своим неожиданным нахальством: с какой это стати? Вроде бы, я ничего такого не заказывал! А мысль о том, что какие-то причудливые природные явления могут происходить не только по моей инициативе, вызывала у меня смутное недовольство.
Пламя моего костра судорожно задергалось, словно собиралось угаснуть, но уже через секунду вспыхнуло с новой, порядком обескуражившей меня силой.
Теперь столб огня был не меньше человеческого роста, а его цвет показался мне противоестественно ярким, вызывающе морковно-оранжевым, как в каком-нибудь безумном мультфильме.
Я разинув рот уставился на это редкостное безобразие и с изумлением обнаружил в центре огненного столба смутный силуэт какого-то человекообразного существа.
«Саламандра, наверное. — Растерянно подумал я. — Саламандрам же положено плясать в пламени… Хотя ЭТО не пляшет, да и на ящерицу оно не слишком-то похоже…»
— Привет, коллега! — Голос был вполне человеческим, но пол говорящего совершенно не поддавался определению. Мне пришлось смириться с очевидным: кажется, странное существо, появившееся в огненном столбе, чувствовало себя прекрасно, да еще и намеревалось вести со мной светскую беседу.
— Ты позволишь мне составить тебе компанию? — Дружелюбно спросил все тот же голос.
— Запросто. — Растерянно кивнул я.
— Вот и славно. Этот фокус с появлением в пламени чудо как хорош, но вести связную беседу, пребывая в таком состоянии, более чем затруднительно!
Теперь пол моего собеседника не вызывал никаких сомнений. Он шагнул ко мне, отряхиваясь от огненных искр — так только что искупавшийся ньюфаундленд избавляется от капель воды на своих черных лохмах — и я увидел перед собой невысокого худощавого мужчину. На вид ему можно было дать от двадцати до сорока: бывают такие ребята, которые выглядят не правдоподобно мужественными в юности, а вот с возрастом в их внешности появляется что-то неуловимо мальчишеское. Мой новый знакомый, вне всякого сомнения, относился именно к этому редкому типу. Он посмотрел на меня исподлобья, внимательно и настороженно, что совершенно не вязалось с его легкомысленными интонациями, а потом вдруг ослепительно улыбнулся — в этой стратегической операции принимали участие не только губы, но и глаза, и брови, и смешно наморщившийся нос, и даже руки, совершившие плавный жест, словно вычерчивая в воздухе еще одну невидимую улыбку — с такой обезоруживающей искренностью, что мое, вроде бы вполне каменное сердце начало подтаивать, как мороженое в июльский полдень.
— Ты Локи, да? — Не знаю уж, как меня осенило, но меня действительно осенило. Во-первых, я вспомнил, что он обещал меня навестить, а во-вторых…
Черт, в конце концов, я же когда-то был таким начитанным мальчиком!
— Угадал. — Обрадовался он. — Тебе причитается приз! — Он протянул мне что-то вроде ярко-красного леденца на палочке, я глупо ухмыльнулся и осторожно взял подарок.
Только тут я понял, что никакой это был не леденец, а совершенно живой крошечный дракончик, немилосердно насаженный на эту самую палочку, как на кол. Тварь крутилась, верещала и норовила цапнуть меня за палец. Я хотел было с отвращением зашвырнуть его в огонь, но в последний момент передумал: рядом со мной находился один парень, который мог бы стать по-настоящему счастливым, получив сей сомнительный сувенир.
— Влад! — Позвал я. — Эй, князь Влад! Разбудите его кто-нибудь, ребята!
Теперь пришла очередь Локи удивленно хлопать глазами. Я с деланным равнодушием ждал Дракулу, стараясь держать беспокойного дракончика на максимальном расстоянии от своего лица. Наконец из темноты выскочил заспанный князь.
— Ты звал меня, Владыка?
— Ага. Тут ко мне заглянул приятель и принес подарок — специально для тебя. Так мило с его стороны… Возьми!
Влад нерешительно протянул руку, я поспешно всучил ему адский «леденец» Локи. Как я и ожидал, парень быстро понял, что к чему и расцвел от восторга.
— Дракон, умирающий на колу — я всегда хотел нарисовать такую картину на своем фамильном гербе! — Прочувствованно сказал он. — Как я могу отблагодарить тебя, Владыка?
— Дракон, умирающий на колу — я всегда хотел нарисовать такую картину на своем фамильном гербе! — Прочувствованно сказал он. — Как я могу отблагодарить тебя, Владыка?
— Да ничего особенного: просто скажи спасибо дяде Локи и отправляйся спать, душа моя. — Вздохнул я. Сам не знаю почему, но князь Влад всегда будил во мне какие-то извращенные родительские инстинкты…
— Спасибо. — Дисциплинированно сказал Дракула, повернувшись к Локи.
Вежливо поклонился ему и скрылся в темноте.
— Ты первый, кто не выбросил мой подарок! — Уважительно заметил Локи. — Я подшучивал таким образом и над богами, и над людьми. Некоторые швыряли его мне в рожу, некоторые — просто в сторону, а некоторых хватал удар… Но ты первый, кому пришло в голову тут же подарить его еще кому-то!
— Зачем же выбрасывать хорошую вещь? — Усмехнулся я. — Любой пакости можно найти должное применение, было бы желание…
— Это была не «пакость», а мой малыш Снорри, самый маленький дракон на земле. — Вздохнул Локи. — Надеюсь, твой приятель будет за ним присматривать… Передай ему, что Снорри любит получать гаснущие угольки к завтраку… да, и его ни в коем случае нельзя снимать с деревяшки: через отверстие в теле из него тут же уйдет жизнь!
— Не думаю, что Влад станет что-то менять: ему дай волю, он бы всех на кол пересажал: и драконов, и людей, и богов заодно! — Фыркнул я.
— Похвальная целеустремленность! — Весело согласился Локи. Он снова одарил меня ослепительной улыбкой:
— Ты уж не обижайся на меня за этот подарок, коллега! Многие сетуют на мой тяжелый характер и считают мои невинные шутки верхом злодейства — даже когда я сам хочу казаться душкой!
— У меня тоже были похожие проблемы, особенно когда я учился в школе! — Рассмеялся я.
— Да, я так и подумал. — Согласился Локи. — Ладно, теперь к делу! Этот загорелый бродяга, который довольно неуклюже врал, что является твоим посланцем — он передал тебе, что я считаю себя твоим должником? Когда я удостоверился, что ты занял мое место… Ты знаешь, что это был наилучший подарок моей вздорной судьбы, я и не надеялся!
— Догадываюсь. — Сухо согласился я.
— Возможно, есть что-то, что я мог бы сделать для тебя? — Радушно спросил он. — Знаешь, вообще-то я отнюдь не помешан на этой дурацкой идее — отдаривать каждый подарок — но ты оказал мне совершенно исключительную услугу!
— Есть такое дело. — Спокойно подтвердил я. — Ладно, если так — подскажи: как мне переправиться через море? Сегодня утром я как раз думал о том, что до сих пор не знаю, что буду делать, когда окажусь на берегу…
— Как — «что»?! Строить Нагльфар, разумеется! — С энтузиазмом сказал Локи.
— Этот ваш легендарный «корабль из ногтей мертвецов»? — Хмуро откликнулся я. — Извини, дружище, но мне не нравится эта идея. Мертвецов-то у меня достаточно, настричь ногтей — не проблема… Но есть в этой идее нечто неописуемо идиотское!
— Конечно — если понимать ее буквально! — Насмешливо улыбнулся Локи. — Это же метафора, дурик!
Слово «дурик» в устах грозного скандинавского бога показалось мне настолько неуместным, что я от души расхохотался. Мой собеседник с удовольствием составил мне компанию. Пока мы смеялись, я с удивлением понял, что мы могли бы стать хорошими приятелями — в другой время, при других обстоятельствах… в какой-нибудь совсем иной и иначе устроенной жизни, одним словом!
— О'кей, метафора, так метафора. — Отсмеявшись сказал я. — Но что она, в таком случае, означает? Какой корабль? При чем тут ногти и мертвецы?
— «Ногти» — это очень хорошая метафора! — С пафосом заявил Локи. — Часть человеческого тела, которая все время растет и изменяется, от которой необходимо время от времени избавляться, чтобы она не мешала действовать…
Некоторые суеверные люди полагают, что в ногтях и волосах хранятся воспоминания — ерунда, конечно, но я понимаю, почему они так думают…
Нагльфар — это корабль, сотканный из воспоминаний — только и всего! Вернее будет сказать, что это не один корабль, а множество кораблей, поскольку твои люди хранят в себе воспоминания о разных кораблях. Тем не менее, Нагльфар один, просто одни сочтут его весельным драккаром, а другие — атомным ледоколом. Я не удивлюсь, если твоим людям — да и тебе самому! — покажется, что кораблей было неисчислимо много…
— Ты не можешь выражаться яснее? — Устало спросил я.
— Не могу. — Спокойно согласился он. — Ты сам все увидишь, когда вы выйдете к побережью… Нагльфар — не твоя забота, да и не моя. Такие видения может соткать только сама судьба — и она это сделает, будь уверен!
— Ладно, — вздохнул я, — в общем-то, я так и думал, что все само как-нибудь утрясется…
— Утрясется, будь спокоен! Лучше-ка я расскажу тебе о том, что действительно может быть интересно для тебя… Знаешь, о чем Вельва не сказала Одину, но потом шепнула мне?
Я нетерпеливо помотал головой и вопросительно уставился на него.
Драматическая пауза продолжалась несколько секунд, потом Локи внезапно опустил голову и принялся вычерчивать какие-то странные узоры на медленно остывающем песке.
— Эти твари, которые прийдут к месту последней битвы, чтобы сразиться на моей стороне — впрочем, теперь уже на твоей! — знаешь, чем они займутся, когда сражение подойдет к концу? Ням-ням, друг мой, ням-ням! Вельва сказала мне по секрету, что Мировой Змей сожрет всех: и меня, и моих людей, и трупы, которыми будет усеяно поле…
— Ничего себе новость! — Я поморщился, поскольку печаль оказалась сродни физической боли. Впрочем, я совсем не удивился: с самого начала предполагал какую-нибудь пакость вроде этой.
— Понимаешь теперь, почему я так не хотел принимать участие в этой затее?
— Сочувственно спросил Локи. — Да не хмурься ты так, коллега! Выше нос: пророчество Вельвы больше не имеет никакого значения: ты возглавил мою армию, да и Один, насколько я знаю, дал деру из Вальгаллы, так что теперь все пойдет наперекосяк!
— Твоими бы устами… — Вздохнул я.
— Я знаю, что говорю! — Настойчиво сказал Локи. — Теперь все будет не так, как было предсказано. Как — не знаю, может быть даже хуже, но по-другому, это точно!
— «Может быть даже хуже» — как это верно замечено! — Саркастически хмыкнул я.
— О, да ты способен впадать в уныние! И долго ты этому учился? — Беззаботно спросил Локи.
— Лет тридцать. — Буркнул я. — У меня неплохо получается, верно?
— Махни на все рукой! — Посоветовал он. — Пусть идет как идет!
— Я уже махнул. — Мрачно сообщил я. — Знаешь, что мне не нравится в этой истории?
— Подозреваю, что тебе не нравится абсолютно все. — В голосе Локи неожиданно зазвучало такое искреннее сочувствие, словно он только что подрядился работать моим психотерапевтом.
— Могу рассказать тебе одну историю… даже не историю — так, что-то вроде притчи.
Переживешь?
— Переживу. — С серьезным видом кивнул он.
— В свое время — совсем недавно, когда меня называли Максом, а не «Владыкой», и я сам был совершенно уверен, что так оно и есть — у меня был маленький, простенький компьютер. — Начал я. С сомнением покосился на своего собеседника:
— Извини, я не подумал: ты же наверное не знаешь, что это такое…
— Представь себе, знаю! — Он выглядел почти обиженным. — Я всегда интересовался всякими забавными человеческими выдумками… Хотел бы я знать, за кого ты меня принимаешь?!
За могущественного скандинавского бога. — Улыбнулся я. — Извини, Локи. Я должен был догадаться, что с тебя станется даже записаться на курсы для пользователей…
— В смысле — «для чайников»? — Сухо спросил он. — Ну-ну… Ты не очень расстроишься, если узнаешь, что в последнее время я месяцами путешествовал по Сети? Между прочим, на досуге я успел сотворить несколько неплохих макровирусов…
— О'кей, в таком случае чайник — это я, а ты — великий и могучий, прекрасный и свободный! Договорились? — Я рассмеялся: сообщение Локи здорово подняло мне настроение — не знаю уж, почему!
— Договорились. — Снисходительно промолвил он. — Рассказывай дальше. Что там приключилось с твоей железкой?
— Ничего с ней не приключилось. Не в компьютере дело… Знаешь, в Windows — по крайней мере, в версии 3.11, которую мне поставили, есть такая карточная игра:
«сердечки».
— Да, ну и что? Нетерпеливо спросил он.
— Игра как игра… Я вспомнил о ней потому, что там играешь с виртуальными партнерами. Вечные Анна, Лиз и Кейт — почему-то мне всегда казалось, что они — пожилые старые девы…
— Точно! — Обрадовался Локи. — Так оно и есть!
— Ну вот, — вздохнул я, — со временем эти барышни стали для меня кем-то вроде дальних родственниц… Впрочем, не в этом дело. Я хотел сказать тебе вот что: иногда, когда мне не нравилось, как складывается партия, я просто прерывал игру: выходил из нее и тут же заходил снова, и начинал играть с нуля — словно предыдущей неудачной партии никогда не было… Я, знаешь ли, не люблю проигрывать!