Хорст мгновение помедлил, а потом ударил по шее оруженосца, который срывал с себя одежду и вопил что-то нечленораздельное. Обратил клинок против того, с кем еще сегодня сидел за одним столом, спал в одном бараке, вместе молился и работал…
Удар оказался неудачным. Безумец словно не заметил раны, он содрал с себя рубаху и разразился счастливым смехом. Хорст, чуть не плача от злости и горя, ткнул мечом еще раз.
На этот раз лезвие перерубило шейные позвонки. Гнусный хохот оборвался.
С этого момента все чувства и мысли словно исчезли. Хорст мог что-то делать и наблюдать за происходящим, но ничего не думал и не чувствовал. Он бежал вслед за редаром, пока впереди не выросла башня, рубил мечом что-то бешено извивающееся, похожее то ли на оживший ствол дерева, то ли на огромную змею, без страха поглядывал вверх, следя за тем, как наползает на Стену сизое облако…
Бывший сапожник просто упал и постарался не дышать. На ногах остался только редар, но когда гадость, несущая безумие, рассеялась, он выглядел столь же разумным, как и раньше.
— Стройтесь в ряд, — велел редар заметно поредевшему отряду оруженосцев. — Щиты поднять. Кто выйдет из строя — зарублю на месте. Ясно?
Если даже кто-то чего-то не понял, то вопросов задать не осмелился.
Их поставили на кусок Стены, где палисад выглядел так, точно его долго и упорно жевали. Под ногами хрустели щепки, там и сям валялись покореженные трупы людей.
Тела чудовищ, как догадался Хорст, истаивали в свете Священного Куба.
От края Стены начиналась тьма, в ней что-то шевелилось, высовывало клешни, жвала и когти. Все это надо было отрубать, не давая исчадиям Хаоса забраться наверх. Хорст размахивал мечом, руки тяжелели, а сердце стучало с натугой, будто дятел, пытающийся продолбить дупло в скале. Потом что-то случилось, и он не сразу взял в толк, что рев, терзавший уши, стих.
— Неужели все? — прошептал Хорст и не услышал собственного голоса.
На Стену больше никто не лез, сверкание на востоке слабело, исполинские силуэты истончились и пропали, а потом вдруг оказалось, что вокруг — тихая зимняя ночь.
Выли где-то на западе, в лесах, волки, и медленно тух Священный Куб.
— Слава Владыке-Порядку, — редар вытер лицо, — отбились! Осталась ерунда — предать земле погибших…
Глава 16. Пасть гидры.
Рассвет Хорст встретил на Стене — точнее, на лестнице, которая к ней примыкала. На пару с братом Ситольфом он стаскивал по ступенькам тело очередного бедолаги, которому сегодня ночью не повезло. Внизу дожидались наполненные трупами телеги. Кони беспокойно фыркали и мотали хвостами, на деревьях каркало воронье, слетевшееся, судя по всему, со всех окрестных лесов.
— Ну что, много еще там, во имя Владыки-Порядка? — поинтересовался командор, когда закоченевшие на морозе останки были помещены среди собратьев.
— Вроде все, господин, — ответил брат Ситольф. Хорст с ужасом представил, что им еще раз придется взбираться на Стену, и его затрясло от отвращения. Всю ночь после схватки они сносили вниз павших соратников. Хорст замерз, его тошнило от запаха мертвечины, руки и ноги то и дело охватывали судороги.
— Тогда идите с нами, — приказал ре Вальф и повернулся к вознице, — трогай!
— Куда это мы? — спросил Хорст, бредя за надрывно скрипящей телегой.
— На кладбище, — понуро отозвался брат Ситольф.
Широкая тропа, идущая в обход поселка, петляла между темно-зеленых елей, небо выглядело таким чистым, точно его отмыли и заново выкрасили синим. Не верилось, что эта красота может соседствовать с кровавым ужасом, который творился здесь ночью совсем рядом. Кладбище оказалось громадной вырубкой. Там и сям виднелись торчащие из глубокого снега кубические надгробия. В одном месте земля была обнажена, а на краю здоровенной ямы стояли несколько оруженосцев с лопатами и служитель Порядка в парадном облачении. Телеги, взвизгнув последний раз, остановились.
— Выгружайте, — велел командор, — а вы брат, начинайте службу.
Служитель забормотал заупокойную молитву, а оруженосцы принялись по одному вытаскивать тела и кидать их в яму. Те падали с глухим стуком, точно дрова. Кружащиеся над головой вороны досадливо каркали.
— Нам еще не самая плохая работа досталась, — сказал Хорст, глядя на сбитые в кровь руки одного из тех, кто всю ночь долбил мерзлую землю.
— Ага, — согласился брат Ситольф.
Молитва завершилась точно в тот момент, когда последнее тело оказалось брошено в братскую могилу. Служитель осенил всех знаком Куба и облегченно вздохнул.
— Заваливайте, — голос ре Вальфа был холодным, как зимнее утро, — а вы, братья, свободны.
До поселка доехали на освободившейся телеге. Несмотря на тряску и скрип, Хорст все время ловил себя на том, что засыпает, а один раз чуть не свалился в сугроб.
Барак, всегда бывший неуютным и холодным, сейчас казался самым желанным местом в мире. Хорст почти добрался до двери, когда из-за угла выскочил Авти и схватил его за руку.
Хорст вздрогнул:
— Чего тебе?
Шут дождался, пока брат Ситольф скроется внутри, и только после этого торжественным шепотом ответил:
— Пока была суматоха, я спер на складе отличную длинную веревку!
— Ну и что? — Хорст ощущал, что после всего пережитого ночью просто не в силах соображать.
— А то, дурья твоя башка, что с ее помощью мы переберемся на ту сторону!
— Что-то я уже не уверен, что хочу туда идти. — Перед глазами замаячили лезущие из тьмы чудовища, колышущиеся на горизонте столбы огня.
— Что? Ты струсил? — Авти едва не подпрыгнул от возмущения. — Так зачем мы плелись сюда через весь Полуостров? На кой ляд Родрик с тобой возился? Это все зря, что ли? Учти, если надо, я тебя на ту сторону на собственном горбу перетащу!
Хорст вздохнул. Спорить не было сил, но сама мысль о том, что придется погрузиться в бушующий на востоке ужас, заставляла цепенеть руки и ноги и отдавалась болью в сердце.
— На горбу? Так ты что, собрался идти со мной?
— Конечно. — Авти кивнул. — Не бросать же тебя одного!
— А Хаос?
— А что Хаос? — Шут фыркнул, — Мне он точно ничем не повредит. Кроме того, если уж идти за Стену, то как раз после такой катавасии. В это время чудовищ становится куда меньше.
— Меньше так меньше. — Похоже было, что от Хорста больше ничего не зависело. — Надеюсь, мы отправимся не сегодня?
— Ну, тебе надо отоспаться, — Авти проявил великодушие, столь же свойственное ему, как зайцу отвага, — а кроме того, нам нужна безлунная темная ночь… Недели три придется подождать.
— Да, а магу ты как сообщишь о дне выхода? — Язык заплетался. Хорст чувствовал, что еще немного, и он просто свалится прямо рядом с крыльцом.
— Он сам узнает. — Лицо Авти изменилось, на нем проступила тревога. — Эй, что с тобой?
Бывший сапожник хотел чего-то сказать, но не успел и с облегчением рухнул в круговорот беспамятства.
Хорст лежал в темноте и слушал, как за стенами барака беснуется и воет метель. Его трясло, но вовсе не от стужи. Шел последний день Холодного месяца, и именно на сегодня Авти назначил вылазку за Стену.
Слышно было, как храпят и посапывают соратники, потрескивают угли в ближайшей печи. У двери душераздирающе зевал караульный, в обязанности которому вменялось охранять покой братьев.
Незаметно проскользнуть мимо оруженосца, сторожащего барак, удалось бы разве что мыши, так что поначалу Авти планировал оглушить его. Но три дня назад, когда Хорст в очередной раз стоял на посту у ворот, из снежной круговерти вывалился Родрик.
С учетом его возможностей план пришлось изменить. Очередной зевок оборвался на середине. Послышался гулкий хлопок обмякшего тела, а за ним — раскатистый храп, тут же перекрывший все остальные звуки. Хорст напрягся и даже перестал дышать. Его снедало любопытство: караульный заснул сам или подействовали чары?
Выждал некоторое время, потом выскользнул из-под одеяла, быстро оделся.
Пол под ногами скрипел ужасно громко, но никто не проснулся, пока Хорст крался к двери. Бывший сапожник прошел через оружейную камору и выскочил на улицу. В лицо полоснул щедро насыщенный снегом ветер, едва не сбив с ног.
— Чего ты так долго? — прозвучал из темноты знакомый дребезжащий голос.
— Ждал, пока он точно уснет, — ответил Хорст, вытирая рукавом лицо. Как оказалось, сделал он это зря— глаза тут же снова залепило снегом.
— Пошли. — Шут развернулся и решительно затопал к восточным воротам.
— А где Родрик?
— Он улетел, но обещал вернуться, — сурово отозвался фигляр, — и не топчись на месте, а то развеется сонная магия. Тогда будешь сам с часовыми разбираться.
Метель ревела и завывала, как огромный зверь, перебрасывала в исполинских ладонях тучи снега. Из тьмы выступали лишь смазанные контуры бараков. Мир пропал за колышущимся белым пологом, стал дрожащим, неверным миражом.
Метель ревела и завывала, как огромный зверь, перебрасывала в исполинских ладонях тучи снега. Из тьмы выступали лишь смазанные контуры бараков. Мир пропал за колышущимся белым пологом, стал дрожащим, неверным миражом.
К воротам крались от здания к зданию, так, чтобы их не заметили со сторожевой вышки. Когда оказались под ней, Авти знаком велел Хорсту оставаться на месте, а сам ловко полез по лестнице.
И почти сразу сверху донесся его приглушенный голос:
— Дрыхнут без задних ног. Забирайся!
Хорст залез на площадку, опасливо косясь в сторону стоящих на страже оруженосцев. Один осел на пол, раскинув ноги, из недр гигантского тулупа торчала только макушка. Другой равномерно посапывал, привалившись к столбу, подпирающему крышу.
Авти ловко перевалил через ограждение и исчез. Снизу донесся негромкий хруст воткнувшегося в сугроб тела.
Хорст последовал за приятелем. Короткий полет сквозь завьюженную тьму завершился падением во что-то мягкое. Холодное крошево посыпалось за шиворот, за отвороты сапог, набилось в рукава.
— Ну и чего замер? — донесся ворчливый голос Авти. — Или закопаешься сейчас и будешь зимовать, как медведь?
Хорст принялся выбираться из сугроба.
Приближение Стены можно было угадать по ослаблению ветра. Исполинское сооружение сдерживало его напор, и снежинки тут не метались как сумасшедшие, а просто ниспадали, образуя в воздухе сплошной полог. Хорст, казалось, ощущал, что идет, раздвигая лицом бесконечную череду мокрых простыней.
— Не свались, — сказал Авти, когда они добрались до лестницы, — а то переломаешь кости, и останется только тебя прирезать, чтобы не мучился.
Да уж, в искусстве подбодрить шуту не было равных.
До верха добрались сравнительно быстро, и тут остановились, вслушиваясь и вглядываясь во мрак. Где-то тут должны быть патрули, день и ночь охраняющие Стену.
Но в такую метель воины Ордена, судя по всему, положились на Священный Куб, который непременно должен был засветиться, если бы какое-либо из чудищ Хаоса вздумало подойти близко. Все было тихо и черно, как в могиле.
Ветер свистел в ушах и дергал за одежду, когда они добрались до парапета и принялись закреплять веревку. Авти накрутил хитрющий узел, похожий на кукиш из десятка пальцев, и сделал приглашающий жест:
— Прошу!
Хорст сглотнул внезапно выросший в горле комок, судорожно ухватился за веревку и оттолкнулся ногами. Ощутил, что повис над бездной, и, перебирая конечностями, полез вниз.
Он знал, что там, за Стеной, нет ничего особенного. Успел наглядеться на ту сторону за те дни, когда в числе прочих оруженосцев ремонтировал парапет — голая равнина, лишенная даже намека на растительность, холмы на горизонте. Но тем не менее зубы лязгали, и не только оттого, что болтался, как колбаса на крюке. Когда сообразил, что спустился, невольно вздрогнул. Не думал, что так быстро доберется до низа. Дернул за веревку два раза, отступил на шаг и прижался к основанию Стены, словно та могла его защитить, окажись рядом какая-нибудь из тварей Хаоса. Остро пожалел, что не захватил меч. Авти соскользнул по веревке со скоростью спускающейся по стволу белки и даже не запыхался.
— Ну что, вперед? — проговорил он бодро, словно собрался в кабак. — Родрик сказал, что надо отойти где-то на полхода…
Хорст отклеился от Стены с таким трудом, словно прирос к ней. Плотно сцепил челюсти, дабы не лязгали зубы, и потащился вперед, переставляя тяжелые, будто свинцовые ноги. Казалось, что вот-вот из тьмы выдвинется нечто страшное, зубастое и пожрет его…
Снег тут валил точно так же, как и на той стороне, вот только не было сугробов. Голая земля маслянисто блестела, ноги скользили по грязи, кое-где виднелись лужи.
Когда сверху рухнуло что-то большое, крылатое, Хорст едва не заорал, с трудом подавив паническое желание рвануть назад.
— Ну, там и ветрище, — прохрипел Родрик, обратившись человеком. Он выглядел так, словно купался в одежде, струйки воды текли по лицу. — Идем, я дальше заприметил одно подходящее местечко…
— Рядом кто есть? — поинтересовался Авти.
— Пусто, как в заброшенной кладовой, — отозвался маг, — такая метель даже тварям Хаоса не по нутру.
Двинулись дальше. Рядом с Родриком Хорст чувствовал себя спокойнее, хотя страх все еще глодал сердце, как собака — кость. Когда-то бывший сапожник думал, что вовсе разучился бояться, но оказалось, что осталось кое-что, способное внушить ему дикий ужас.
Утешало лишь то, что этим «кое-чем» был сам Хаос.
— Вот тут, — сказал маг, когда они добрались до небольшого холма, пологого с запада и обрывающегося крутым откосом с востока. В темной глине виднелись отверстия, словно кто-то ковырял ее пальцем. — Ты сядешь внизу, а мы на вершине, и будем ждать.
— Когда Хаос выдохнет? — спросил Хорст, изо всех сил стараясь оттянуть неизбежный момент, когда он останется один.
— Ага, — Родрик кивнул. — Дыхание Хаоса похоже на лиловое свечение, фиолетовый туман, струящийся по земле. Нас, наверху, он не заденет, а тебя окутает полностью.
— И что?
— От любой тяготеющей над тобой магии ты точно избавишься, — в голосе Родрика не было особой уверенности, — а…
— …может, и от жизни, — добавил Авти. — Как мы и планировали, обвяжем тебя веревкой. Как только маг почует, что ты в этом дыхании уже сварился, то попросту вытащим!
Трясущемуся Хорсту продели под мышки петлю и усадили в грязь лицом на восток. К его удивлению, сидеть оказалось не холодно. Он ощущал слабое тепло, исходящее откуда-то из-под земли.
По всем расчетам они должны были вернуться на Стену затемно, до того, как веревка будет обнаружена, но Хаос не спешил выдыхать, и Хорст постепенно начал беспокоиться, как бы их задумка вообще не провалилась. Хаос — штука капризная по определению, и, может быть, его Дыхание сегодня и не появится? И что, тащиться сюда еще раз? Страх потихоньку рассосался, дрожь ушла. Хорст угрелся и ощутил, что засыпает.
— Идет, идет!.. — Негромкий возглас сверху вывел из оцепенения.
Хорст дернулся, словно его укусили, и выпучил глаза. Мелькнула в темноте фиолетовая искорка или померещилось? Сердце колотилось как бешеное, едва не разрывая грудь.
Лиловое свечение вынырнуло как из-под земли. По равнине прямо на Хорста неторопливо, точно вода, плыл густой сиреневый туман. В нем не было ничего страшного, но все же чувствовалось в фиолетовых жирных струях что-то неправильное, чужеродное, иное…
— Помилуй меня, Владыка-Порядок! — пробормотал Хорст и закрыл глаза.
Прикосновение оказалось мягким, почти неощутимым. Что-то теплое прошлось по лицу, зацепило веки, потом подкралось… будто кошачья лапа, погладила живот, замшевой подушкой обтерли спину…
В тело вонзились тысячи острых и холодных клыков. Хорст попытался изогнуться и закричать, но горло родило только сдавленный хрип. Клыки погружались глубже, он чувствовал, как они рвут мышцы, раздирают плоть и идут вглубь, туда, где мечется от страха душа…
Мир исчез. Хорст не помнил, где и зачем находится, не ощущал, сидит или стоит. Единственное, что оставалось реальным, — боль, грызущая тело, рвущая его на куски!
Что-то с хрустом лопалось внутри, точно чей-то сапог угодил в корзину, где были сложены яйца. Трещали сухожилия, по жилам вместо крови струилось нечто вроде расплавленного свинца…
Перед глазами мелькали тысячи разноцветных вспышек, на уши обрушился водопад звуков — обрывков смеха, плача, музыки, рычания, страстных стонов. Когда через этот кавардак неожиданно пробилось негромкое равномерное шуршание, Хорст вздрогнул…
Все перекрыл и растворил в себе шелест пересыпаемого песка.
Хорст обнаружил, что стоит, его лицо обжигает сухой горячий ветер. А вокруг разноцветной метелью вьются непонятные обрывки, от крошечных, с ноготь, до огромных, чуть больше щита для пехотинца. Некоторые пылали тревожным светом, от безумных, ярких цветов рябило в глазах…
И сквозь этот «снег» к Хорсту шел высокий темноволосый человек с короткой бородкой.
Витальф Вестаронский.
Ему оставалось пройти всего несколько шагов, когда по ушам саданул громогласный треск рвущейся ткани. Разноцветные «хлопья» заметались, на лице Витальфа отразилось раздражение, а Хорст ощутил, что куда-то падает, проваливается…
В лицо ударило мокрое и холодное. Он лежал в грязи, все тело болело, словно его мяли и пинали целые сутки, а во рту ощущался привкус крови. Дергало прокушенную, судя по всему, губу.
С трудом разогнул руки, поднимая непомерно тяжелое тело. Прямо перед глазами падали на землю снежинки, обычные, белые, чуть дальше виднелся склон холма, а около него лежало что-то, похожее на раздавленного клопа размером со свинью.
Только приглядевшись, Хорст понял, что это человеческое тело.
Тело Родрика Дурного Мага.