– Стойте! При чем тут Лиана?
– При том, – Гуров открыл дверь, вышел и закрыл ее за собой, вздохнул: – Несчастный человек и неврастеник.
Лицо полковника было бесстрастно, будто подобные сцены он наблюдал ежедневно. Он пошел с Гуровым к дверям, на столе затрещал звонок вызова, полковник рванулся назад, Гуров быстро сказал:
– Передайте, чтобы не унижался, я не вернусь, – он подошел к столику дежурного, получил свои пистолеты и все остальное и направился к своей квартире.
По дороге он не видел ни одной фигуры, хотя и чувствовал, что за ним наблюдают, передают, как эстафетную палочку, – из рук в руки. Когда он открыл дверь в прихожую и собирался войти в комнату, то почувствовал посторонний запах. Сыщик не стал зажигать свет, остановился, обнажил “вальтер”. Гуров не знал, как поступить, – в комнате посторонний, тут сомнений нет, но он курил, значит, не особенно скрывается. А почему он не зажег свет и как вошел.
– Иваныч, только не надо стрелять, здесь некто полковник Гранин. Он устал и вполне безопасен.
Гуров вошел, включил свет, убрал “вальтер”, взял со стола бутылку коньяка, сделал несколько глотков.
– Фи, господин полковник! Интеллигентный человек, а пьете прямо из бутылки! – Гэбист сидел в кресле, положив ноги на тумбочку, и улыбался.
– Надоели вы мне все, сил нет, – Гуров снял пиджак, стянул галстук, начал массировать затылок. – А, что пришел, спасибо, ты мне крайне нужен, Сергеич, просто необходим. Мы повздорили со спикером...
– Ну и чего не поделили? – равнодушно, без энтузиазма поинтересовался гэбист.
– Да я говорю, завтра будет дождь, а он уперся, твердит, мол, наверняка – ведро. Сцепились, до крика дошло, так что я съезжаю.
Зазвонил телефон, гэбист хитро улыбнулся:
– Кик ты сам выражаешься, это вряд ли. Телефон звонил, Гуров трубку не брал.
– Лев Иванович, не будь мальчишкой, – сказал гэбист укоризненно. – Извини, но ей-богу, несерьезно.
Телефон замолчал, тут же зазвонил вновь. Гуров взял бутылку, вновь выпил и жестом показал, что трубку не возьмет. Тогда ее снял гэбист и ответил:
– Полковник Гранин. Извините, не могу. Лев Иванович принимает душ, – он выслушал абонента, подмигнул Гурову и ответил: – Мы с вами знакомы, полковник, я передам ваши слова Льву Ивановичу. Только поверьте моему небольшому опыту общения с этим человеком. Лучше, для вас в первую очередь, если я ничего передавать не буду, а вы через полчасика перезвоните и переговорите лично и в другом тоне. Всего вам доброго, полковник. – Он положил трубку и пояснил: – Они волнуются, говорят, что дана команда тебя не выпускать, требуют на ковер.
– Странно, он произвел на меня очень приятное впечатление. – Гуров допил коньяк.
– А он на самом деле умница и профессионал. Просто он звонил из кабинета спикера и должен был соответствовать.
– Должен – пусть соответствует. А у нас работа, у меня предложение...
Глава девятая Агентурная разработка
Юрий Савиков, который должен был ликвидировать сыщика Гурова, сидел в кабинете напротив несостоявшейся жертвы. Савиков привык к допросам и сидел, привычно ссутулившись, свесив руки между колен, и тупо смотрел в пол. Это была первая беседа убийцы и жертвы. Уголовник встречи ждал и откровенно побаивался. Он, битый, катаный и ломаный, прекрасно понимал, что и прокурорский, и милицейский, которые его мурыжили пустыми вопросами вчера, – лишь мягкий предбанничек. Вот когда за него возьмется сам Гуров, тогда начнется парная, лишь тогда выяснится, на какой он, Юрка Савиков, полке и что его ждет на самом деле.
Он извелся ожидая. Наконец вызвали, привели в кабинет, сняли наручники, и конвойный вышел.
Спокойный голос: “Здравствуйте, присаживайтесь, как себя чувствуете?” – Савиков пропустил мимо, как майский ветерок. Эти приемчики для фрайеров. Давай, волкодав, берись за дело, посмотрим, что ты на руках имеешь.
– А что вы пол изучаете, Юрий, там ничего интересного нет, – сказал Гуров, выходя из-за стола, и занял любимую позицию у подоконника. – Или вам неловко смотреть в лицо человеку, которого взялись убить? Так не стесняйтесь, я таких перевидал и зла на вас не держу.
– Кого убить? – Савиков поднял голову, попытался изобразить удивление. – Не надо, начальник... Машину купил, чуял, что краденая, а мокрого не надо.
– Юра, можно на “ты” перейду? Не обидно?
– Валяйте, все едино.
– Что разрешил, спасибо, а что все едино – так глупости. – Гуров прошелся по кабинету. – Значит, такие дела, Юрий. Мне необходим человек, который дал тебе ручку с отравой и машину. И ты мне этого человека отдашь.
– Даже разговора не пойму, начальник. Я в камерах и зоне о вас наслышался, что самого высшего полета опер. А вы простой гоп-стопник! Неловко даже, – Савиков развел руками и осклабился, на изможденном лице наркомана сверкнули великолепные зубы голливудской кинозвезды. – Какая-то отрава! Да я при таком раскладе вообще больше ни одного слова не скажу.
– Ты мне этого человека отдашь, – бесстрастно продолжал Гуров, – так как положение у тебя безвыходное, а выход я тебе предложу неплохой. Ты, Юрий, чувствуешь себя нормально, соображаешь? Ты меня выслушай, потом отправишься в камеру, подумаешь, а к вечеру мы продолжим.
– И думать не стану, и разговору не будет, начальник!
– Значит, так, – Гуров вновь прошелся по кабинету, – сейчас на тебе лишь машина неизвестного происхождения – вес пустяковый. Отравленную авторучку тебе никто не предъявил. Однако она имеется, изъята с соблюдением всех юридических формальностей. На ней имеются твои пальчики, которые сняты, зафиксированы, оформлены. Ты заявишь, что ручка лежала в бардачке, ты ее взял и не знал, что она является смертельным оружием. Так? Прекрасно! Теперь внимание! – Гуров остановился у окна, помолчал, давая возможность преступнику сосредоточиться. – Я твое детское вранье записываю, затем приглашаю понятых и сажаю их вот на эти стульчики. Взгляни на стульчики, дурачок!
Савиков невольно посмотрел на стоявшие вдоль стены стулья.
– Я зачитываю понятым твои показания и говорю примерно так... – Гуров почесал в затылке, изобразил задумчивость. – Прошу вас, гражданин Савиков, протяните руку, а я распишусь на вашей ладони ручкой, которая была у вас изъята.
Савиков качнулся, чуть не упал со стула.
– Пойдешь на смерть, Юра? Не пойдешь! Откажешься! Я твой отказ зафиксирую, понятые бумагу подпишут, ручка со всеми документами будет приобщена к делу. И у тебя, Савиков, покушение на убийство с заранее обдуманным намерением. И по суду червонец особого режима как мечта. Ну до данного места мы добрались. У тебя по первой части возражений нет? Чего ты молчишь, икаешь, отвечай! Если есть, я готов тебя выслушать. Молчишь? Значит, возражений нет, – Гуров взял стоявший на подоконнике термос, налил в стакан крепчайшего, очень сладкого чая, сунул в безвольные руки Савикова. – Слушай, Юрка, а может, я не гоп-стопник и люди в зоне не зря обо мне трепались?
– Змей ты, – прошептал Савиков, отпил горячего чая.
– Ошибаешься. Я человек и сейчас докажу, что человек. Ты взялся меня убить, а я зла на тебя не держу. Почему? Я не Христос, когда меня бьют, другую щеку не подставляю. Но понять ближнего способен. Ты на игле сидишь, и мучения твои... – Гуров передернул плечами. – К делу, ты осознал, червонец я могу тебе оформить, не выходя из кабинета. Дальше ты рассуждаешь так. Люди в лагере жили, живут и будут жить. А если я менту серьезного человека отдам, то жизнь моя станет короче обыкновенной заточки. Человек серьезный, его арестуют, лагерный телеграф работает лучше городского, и жить мне до зоны, а то и в камере повесят. Мыслишь ты складно, только плохо меня знаешь. Ты мне отдашь человека, а я его пальцем не трону. Тебя с этой тачкой я отдаю следователю, но ведь потерпевшего нет, значит, и кражи нет. Покатают тебя, помуслякают дней несколько и выгонят, так как предъявить тебе нечего. Выходишь ты на волю, тебя обязательно встречают. Интересуются, как это ты вышел. Может, ссучился, сдал людей? Ты отвечаешь, что, кроме машины, ничего у ментов не было, а тачку привязать не сумели. Тогда интересуются: а перо где? Ты км, натурально, перо предъявляешь, только жало у него разбито. Ты поясняешь, что, когда опера тебя брали, ты успел перо в машину воткнуть, а обломки в карман сунуть. Натурально? Нет, Юрий, ты мне ответь, так будет натурально?
– Натурально, начальник. – Савиков допил чай, крутил стакан между пальцев. – Только в песне твоей есть одна нескладушка.
– Знаю я твою нескладушку, детская она, потому как мысли у тебя короткие. – Гуров рассмеялся и тоже выпил чаю. – Ты полагаешь, мол, отдам я менту своего человека, а мент он и есть мент, и человека в момент загребут, меня, Юрика Савикова, на полную катушку и под нож. Такая нескладушка? Ты не молчи, я с тобой как с человеком разговариваю, изволь отвечать!
– Так, так! Я только пасть открою, и я твой с потрохами! И, окромя слов, ты мне ничего в руки дать не можешь. Потому скажу, что пел ты красиво и песню сложил высоко, а человека я тебе не отдам. Ты верно сказал – люди в лагере жиля, живут и будут жить.
– Так, так! Я только пасть открою, и я твой с потрохами! И, окромя слов, ты мне ничего в руки дать не можешь. Потому скажу, что пел ты красиво и песню сложил высоко, а человека я тебе не отдам. Ты верно сказал – люди в лагере жиля, живут и будут жить.
– Я сказал, что мне тот человек нужен, сказал, что ты мне его отдашь, значит, отдашь. Подними башку, взгляни на меня! Савиков качнул головой, затем поднялся с трудом, выдохнул:
– Ну? Гляжу:
– Я кто? Я полковник Гуров Лев Иванович. Я свое имя больше двадцати лет строил! Я в законе! Мне люди не твоего полета верили. У меня среди твоих паханов должников как собак нерезаных! Ты полагаешь, я свое имя, кровью и потом построенное, из-за такой сопли, как ты и твой хозяйчик, враз порушу?
Гуров говорил негромко, но голос его словно материализовался, обрел плоть и бил, бил сильно. Савиков даже голову втянул в плечи, пригнулся, будто по нему стреляли.
– Я про совесть не говорю, для меня совесть – большая часть души, для тебя – звук пустой. Но если я слово нарушу, человека твоего повяжу, что будет? Люди скажут: Гуров Юрку Савикова взял, тот человека отдал. Так ведь Юрка битый и за просто так рот бы никогда не открыл. Значит, Гуров ему обещал, слово не сдержал, продал. Значит, Гуров не господин полковник, сыщик и человек чести, а мент поганый. Я тебе напоследок скажу – я не только вас, калек несчастных, я в жизни и министра ни одного не обманул.
Савиков, совсем ошарашенный, взглянул на сыщика, вроде застеснялся даже и сказал чуть ли не извиняющимся тоном:
– Ладно, ладно, верю вам, господин полковник, записывайте.
– Нет, Юрок, я в такие игры не играю. – Гуров отлепился от подоконника, потянулся, тяжело вздохнул. – Ты сейчас брякнешь сгоряча, повесишь мне лапшу, я ее несколько дней разгребать буду. Ты иди отдыхай, думай. Съешь обед, успокоишься, доктор придет, слегка тебя поддержит, а вечерком мы с тобой встретимся.
Сыщик точно разгадал замысел уголовника, того прямо жаром обдало.
– Вот видишь, мальчик, я прав, торопиться с серьезным делом не следует. Думай, как хочешь решай, но обманывать меня не советую.
* * *Савикова увели, в кабинет тут же ввалились Вакуров и Крячко, через некоторое время не спеша вошел Светлов.
– Ну что, ребята? – Гуров зевнул, аж за ушами треснуло. – Полагаю, мы с вами победили.
– Мы пахали, – буркнул Светлов.
– Как же вам удалось. Лев Иванович? – спросил Вакуров.
– Секрет фирмы “Одуванчик”, – улыбнулся Гуров.
– И что же ты ему отдал? – поинтересовался практичный Крячко.
– Все и отдал, Станислав. – Гуров пожал плечами. – Не базар, в таких вещах не торгуются.
– Он тебя пытался кончить, а ты его на волю! У богатых свои привычки, красиво жить не запретишь. – Крячко протянул руку: – Кто этот человек?
– Вечером, Станислав, ближе к ночи. Ты этого Савикова вербуй. Он сейчас, после этой истории, на той стороне в гору пойдет, из него отличного агента можно сделать. Только не сразу, пусть это дело отгремит, волна уляжется. С Савиковым работать следует тонко, никакого силового давления. Ты его с иглы сними – он будет твой, и только лаской, и встречи лишь по необходимости, и как можно меньше бумаги...
– Учи, учи, – обиделся Крячко. – Ты, Лев Иванович, великим стал, просто академик.
– Не пыли, Станислав. Если обидел – извини. У нас работы впереди аж до горизонта. Человека мы получили, а трогать его нельзя, нужна техника. А где ее взять?
– Ну сегодня, в принципе, технику получить можно, – сказал Вакуров.
– Тонну бумаги исписать, уйму людей оповестить, через какую-нибудь дырочку информация уйдет, и мы накрылись медным тазом, – сказал Светлов.
– Василий Иванович прав. – Гуров снял телефонную трубку. – И мы пойдем иным путем. – Он быстро набрал номер, жестом попросив оперативников умолкнуть. – Борис Андреевич? Гуров беспокоит... Счастливый, потому и застал.
– Уже минут десять как собрался уходить, – ответил Борис Андреевич Юдин. – Черт попутал, задержался. Здравствуй, Лев Иванович, прошу без предисловий, со здоровьем у меня все в порядке, намедни отметил шестидесятилетие. Можешь не поздравлять, выкладывай, будь ты неладен.
– Грубый ты человек, Борис, я к тебе со всей душой, а ты…
– Слушай, давай я тебе отдам миллион зеленых, а ты мне больше никогда звонить не будешь?
– Дружбу на деньги?! Какая пошлость!
– Лев Иванович, прошу, выкладывай.
– Мне так сразу и неудобно...
– Тебе? Неудобно на потолке спать, одеяло падает. Говори, я тебя слушаю.
– Ты знаешь, денег у меня нет, купить не могу, подскажи, где взять напрокат пару комплектов современного оборудования. Я, между прочим, занимаюсь делом, которое тебя, мультимиллионера, очень даже касается.
– Ах так! – Юдин помолчал, вздохнул: – Ты что же, с бандитов переключился на политиков?
– А ты их различаешь?
– Ах так! – повторил Юдин. – Раз ты ввязался в эту драку, я успокоился. Акела, ты ведь не проигрываешь?
– В большинстве случаев.
– Чего не позвонил раньше? Эти Олимпийские игры нас без ножа режут, мы несем колоссальные убытки. Я позвоню ребятам, наши деньги в твоем распоряжении... У нас прекращаются поставки, от нас шарахаются зарубежные партнеры...
– Стоп! – перебил Гуров. – Ты же мечтаешь, чтобы я тебе не звонил.
– Я же не знал!
– Ты и не знаешь. Ты зовешь меня Акелой, так вот, предупреждаю, если в этот раз Акела промахнется, тебе с товарищами придется срочно покинуть Россию, все ваши денежки, недвижимость и прочес барахлишко отымут к чертовой матери!
– А что, сейчас такое возможно?
– В России все возможно! Поэтому отнесись к моей просьбе серьезно. Мне нужен один человек, предположительно лет тридцати пяти, образование высшее, кличка Профессор. По складу ума аналитик, мог консультировать финансистов, тесно связанных с преступными группировками.
– Лев Иванович, дорогой, я с данной категорией уже давно завязал. Я финансист международного уровня. Извини, у меня офис в Вене.
– Помолчи, – перебил Гуров. – Ты там был, кого-то знаешь, твои друзья тоже в курсе, подними всех, пусть ищут. Ты понял? Теоретик, консультант, действует только через посредников. Но где-то он должен был засветиться. Мне этот человек необходим, вам тем более.
– Лев Иванович, все понял, дай тебе бог здоровья...
– Хорошо, хорошо, – миролюбиво сказал Гуров, прикрыл трубку ладонью, спросил у Крячко: – Машина нужна?
– Господин полковник! – Крячко развел руками, мол, кто же откажется. Впервые Станислав назвал Гурова господином полковником; слушая разговор сыщика по телефону, впервые за долгие годы знакомства понял, что Гуров не просто удачливее, чуток ловчее, он – господин полковник и сыщик, а он, Станислав Крячко, хороший оперативник, и не более того.
– Ну давай твоего электронщика. – Гуров подвинул блокнот, взял ручку. – Так, Сергей Мироничев... Отчество? Хорошо. – Он улыбнулся. – Ленинградский проспект найдем, давай точный адрес. – Гуров быстро записал адрес, спросил: – Ты убежден, что электроника будет соответствовать? В России электроника высшего класса? Завираешь. Я подошлю своего парня, нужно два комплекта, полный джентльменский набор: прослушивание, слежение, переговоры. Ну все. Будем живы – вернем. Да, Борис, еще мне нужны две машины... “Жигули” с хорошими движками.
– А пистолеты у вас хотя бы имеются? – рассмеялся Юдин.
– Черный юмор, Борис. Когда дело доходит до пистолетов, льется кровь, и ты можешь не получить назад твои паршивые тачки.
– Тьфу на тебя! – Юдин действительно сплюнул. – Я сделаю что могу, звони вечером домой.
– Договорились. Машины подгони к Петровке, техпаспорт – в ящик для перчаток, пусть позвонят снизу, спросят подполковника Крячко, – Гуров продиктовал номер. – Спасибо и удачи!
– Спасибо и удачи! – ответил Юдин и положил трубку.
– Борис, – Гуров протянул Вакурову листок, – вот адрес частной фирмы. Улочка где-то за метро “Аэропорт”. Сергей Мироничев. Получишь у него два комплекта электроники, один для меня, второй вам, зарядите против человека, которого вечером назовет наш убивец. Не стесняйся, спроси, как техникой пользоваться, ты же темный, словно тунгус.
– Обижаете! – Вакуров взял листок, спрятал в карман. – Лев Иванович, ну вы даете, слов нет. Как вам удается?
– Оперативник должен быть щедрым и доверчивым, – усмехнулся Гуров. – Имеешь возможность – отдай человеку все, не торгуйся, ничего сразу не проси взамен, если раз из десяти тебе долг вернут, станешь богатым.
– О доверчивости у тебя здорово получилось, – сказал Светлов, крякнул и поднялся со стула. – Эх, старость не радость.
– Ну, идите. – Гуров взглянул на Крячко: – Я посижу за твоим столом, ладно? Дух перевести требуется, у меня через час тяжелейшая встреча.
– Только один вопрос, – сказал Крячко. – Ты дунул в отношении Профессора. Хочешь, чтобы волны пошли?