“Профессиональная армия, способная защитить Россию в се сегодняшних границах. Военнослужащим – достойную зарплату. В России нет малых народов, как в семье нет нелюбимых сыновей и дочерей, – всем равные права. Парламент должен избираться, заниматься лишь законотворчеством и не присваивать себе функций исполнительной власти. Журналисты свободны и подчинены лишь закону, потому должны быть ответственны в своих выступлениях как письменных, так и устных...”
Гуров еще несколько дней назад позвонил знакомому журналисту и попросил приглашение на встречу с Бесковитым. Сыщик сидел в дальнем углу и, – наверное, единственный из присутствующих – ничему не удивлялся. В принципе, все происходит, как и должно происходить, рассуждал он. Если некие силы делают ставку на человека, то не станут тратить время и деньги впустую, позаботились, чтобы их лошадка выглядела достойно, бежала, соблюдая правила, слушалась наездника беспрекословно.
Когда пресс-конференция закончилась, нашлись сумасшедшие, которые попросили у Бесковитого автограф. Подошел к нему и Гуров, некоторое время наблюдал за происходящим, затем достал из кармана блокнот и дорогую авторучку, протянул депутату:
– Черкните несколько слов единомышленникам. Бесковитый по инерции взял блокнот, начертал несколько слов, витиевато расписался, авторучку хотел вернуть “поклоннику”, но сыщик взял только блокнот и, отступив за чью-то спину, сказал:
– Ручку оставьте на память, Семен Вульфович, – и затерялся в толпе.
Бесковитого дергали за рукав, подсовывали фотографии, он взглянул на ручку, хмыкнул, расписался. Когда он пробился к дверям, сунув в карман полученный в подарок миниатюрный магнитофон, Гуров удовлетворенно кивнул и направился к своему приятелю, бравшему интервью у Сергея Сабурина, который, ошарашенный выступлением шефа больше, чем кто-либо иной, говорил рассеянно, оглядывался, вел себя нервозно. Гуров, держа газету с кроссвордом, подошел, взял Сабурина под локоть, словно старого знакомого, быстро заговорил:
– Привет, коллеги, подскажите, интеллектуалы: домашнее животное из трех букв?
– Кот, – мгновенно ответил приятель, предупрежденный о вопросе заранее.
– Верно! – Гуров хлопнул себя газетой по лбу, продолжая крепко держать Сабурина, сказал: – Мы привыкли к слову “кошка”. Кстати, у меня есть знакомый, такой чудак, обожает кошек! Маньяк, да и только! – Гуров взглянул Сабурину в лицо и, словно только узнав, смущенно улыбнулся: – Господин Сабурин! Извините, не узнал, думал кто-то из своих... – Сыщик смотрел вслед спешащему к дверям депутату.
– Ну интриган! Сумел кого заловить? – рассмеялся приятель. – И что за чушь нес?
– Нести чушь – привилегия гения, – парировал Гуров. – Заловить не заловил, а на след встал прочно.
Когда сыщик держал Сабурина под руку, почувствовал, как тот вздрогнул, а когда, заглянув в глаза, увидел в них страх и смятение, понял, что попал.
– В одном случае я промахнулся и вышел к Херсону. Сегодня я шарил наугад, вслепую, но ухватил, что искал. – Гуров улыбнулся недоумевающему журналисту: – Спасибо, приятель, ты с меня имеешь, звони.
Гуров сел в “жигули”, завел мотор, но не двинулся с места, раздумывая, как можно использовать знакомство Сабурина с любителем кошек.
* * *Юсов ждал звонка неизвестного, готовился к переговорам. Когда рано утром позвонили в дверь, он, не проспавшийся после вчерашнего, накинул халат, посмотрел в глазок, увидел незнакомого мужчину и недовольно спросил:
– Вам кого?
– Вас, Петр Саввич, – ответил незнакомец и улыбнулся. – Меня, с вашей легкой руки, зовут Козел.
Юсов облизнул и без того пересохшие губы, приоткрыл дверь:
– Здравствуйте, проходите.
– Здравствуйте, – мужчина среднего возраста, плотного телосложения, одетый номенклатурно, как одевались партийные функционеры во времена застоя, сверкнул золотым зубом и прошел в комнату. – Не ожидали? – Он взглянул на Юсова оценивающе, усмехнулся: – Опохмелись, нам нужно, чтобы ты находился в рабочем состоянии.
– Тогда я с твоего разрешения и переоденусь.
– Валяй, – гость кивнул, взял с журнального столика газету и развалился в кресле.
Давний знакомый Гурова, некогда служивший на Петровке, позже в ЦК, сегодня сотрудник аппарата президента Виктор Юрьевич Совков нервничал, потому держался излишне развязно. Он прекрасно понимал, что от того, как он справится с порученным заданием, зависит его судьба. Когда говорят, мол, твоя судьба в твоих руках, то где-то подспудно имеют в виду, что человеку повезло и он ни от кого не зависит. Совков всю жизнь получал указания сверху и отправлял их вниз, ничего и никогда не решал. Среди заговорщиков он тоже оказался по указанию начальства...
Его передали из рук в руки, словно неодушевленный предмет, присовокупив:
– Надежен, прекрасный исполнитель.
Неожиданно Совков получил самостоятельное задание, он не мог спустить его по инстанции, обязан был выполнить сам, главное, отвечать за результат. Сейчас он сидел в квартире Юсова на диване, ждал, пока хозяин приведет себя в порядок, листал журнал, слепо смотрел на грудастых красоток, мандражировал и напускал на себя небрежный, уверенный вид.
Чисто выбритый, с влажными после душа волосами, опохмелившись, Юсов принес гостю кофе, поставил на столик бутылку виски, сказал:
– Рад, что вы пришли, извините, что грубил по телефону, не разобрался в ситуации.
– Случается. – Совков кофе взял, от спиртного отказался.
– Мы раньше встречались? – хозяин налил себе виски, взглянул испытующе.
– Служили в одни годы на Петровке.
– Мир тесен, – Юсов выпил, – у меня отличная память на голоса, это не вы звонили...
– Не имеет значения! Вы будете выполнять наши... просьбы! – Как большинство не уверенных в себе людей, Совков разговаривал грубо.
Но Юсов был тоже трусоват, и хамский тон гостя на хозяина подействовал. Тем более что последним убийством он был напуган до предела.
– Я же не отказываюсь, – он вновь плеснул в стакан виски. – Я только не могу понять, кто вы и своей роли в вашей игре.
– Прекратите пить! – заметив страх и неуверенный голос хозяина, Совков повысил тон. – Мы патриоты России, надеемся, что вы тоже патриот. Если мы ошиблись, положение легко исправить известным вам методом.
– Хорошо, хорошо, говорите, что я должен сделать, – Юсов отодвинул стакан.
– Бесковитый сегодня встречается с журналистами. Мы хотим, чтобы он сменил окраску, выглядел солидно.
– Вульфович – человек неуправляемый, я не пользуюсь достаточным влиянием.
– Глупости! Каждый человек управляем. – Совков достал из кармана сложенную вчетверо бумагу, протянул хозяину: – Вот его основные тезисы. Поезжайте к нему, передайте.
Юсов прочитал полстраницы текста, часто заморгал, прочитал вторично, даже шевелил губами.
– Да он никогда...
– Скажет, скажет! – перебил Совков, сверкнув золотым зубом. – Принципов у него нет, а мужик он умный, хитрый и рвется к власти. Мы возьмем его под руки, доведем до трона, взойти на него он должен с этой программой, а дальше... Дальше жизнь покажет! – Совков расхохотался и выпил виски хозяина. – Передайте ему наше предложение. Если он на встрече с писаками станет вести себя разумно, то сегодня же встретится с большим человеком и обсудит ход предвыборной кампании.
– А если нет? – еле выговорил Юсов.
– Если нет, то – нет! И для него, и для тебя! – Совков поднялся, взял со стола журнал и спросил: – Чего это девки у тебя такие худые? Смотреть тошно! – Он бросил журнал на место, пошел к дверям, на пороге обернулся: – Я буду в Доме журналистов, от вас зависит, куда вы оттуда поедете.
Парадокс жизни заключается в том, что порой трус и дурак добивается результата быстрее, чем человек умный и мужественный. Конечно, такое случается лишь в том случае, если он имеет дело с представителем своего племени.
Борис Вакуров как мальчишка скатился со второго этажа по перилам. Стрелок выявлен! Конечно, с наводки полковника, но конкретный результат получил Борис Вакуров. Классный он опер, Борька Вакуров!
Он уселся в “Жигули”, включил рацию, вызвал полковника.
– Вас слушают, – немедленно отозвался Гуров.
– Говорит самый молодой, – Вакуров вспомнил предупреждение Гурова не болтать лишнего, так как рация сегодня у каждого любопытного.
– Слушаю тебя, парень.
– “Он шел на Одессу” – хорошая песня, очень хорошая.
– Молодец. Поезжай немедленно домой, смотри под ноги. Вакуров положил трубку, взглянул в зеркало заднего вида, однако опоздал, – замызганный “москвич”, стоявший позади, уже выехал на Ленинградку и медленно катился правым рядом. Вакуров лихо его обогнал, свернул в первый переулок направо. Даже самый опытный сыщик не всегда обращает внимание на машины, которые он обгоняет. Он проезжал мимо выстроившихся вдоль тротуара коммерческих палаток, когда шедший сзади “москвич” обогнал “Жигули”, встал поперек, из машины выскочили двое, один полоснул из автомата по палатке. Оперативник инстинктивно схватился за пистолет, открыл дверцу, выпрыгнул, успел подумать, что не имеет права вмешиваться... Если убьют, полковник ничего не узнает, оперативник хотел сесть за руль, когда сзади к нему подошел мужчина, который выскочил из “москвича” на повороте. Он выстрелил Вакурову под лопатку, втолкнул труп в “жигули”, вскочил в “москвич”.
Немногочисленные свидетели, которых позже удалось разыскать, заикаясь, рассказывали о нападении на палатку, как был убит водитель “Жигулей”, никто не видел.
Глава двенадцатая “Он шел на одессу...” (Продолжение)
Юрий Савиков брел по Столешникову переулку, сосредоточенно смотрел под ноги, словно боялся споткнуться или потерял чего и пытался найти. С одной стороны, он радовался свободе, все не верилось в нее, будто снилось. С другой стороны, надо звонить Фролу, встречаться, а боязно. Человек, взятый МУРом и выпущенный, если не окончательно конченый, то и не абсолютно живой, а так, серединка на половинку. Он шел и шел, автоматы изредка попадались, но такой, чтобы имел все составляющие атрибуты, как-то: трубку, неразбитый диск, чтобы тот крутился и чтобы гудок был, – такой телефон-автомат удалось обнаружить лишь на улице Герцена.
– Алло, – почти сразу отозвался Фрол.
– Фрол, это я, топаю к тебе своими ногами и без хвоста, – тяжело выговорил Юрий Савиков.
– Точно без хвоста?
– Хоть и херово себя чувствую, но головой здоровый.
– Подходи в нашу пивную, жду.
* * *Светлов и Крячко еще не знали об убийстве Вакурова, сердце у оперативников не болело, они подыхали от скуки. Наивные, они считали, что страшнее бесконечного ожидания ничего нет на всем белом свете. Когда они услышали этот разговор, то радовались, как радуются дети билету в цирк или женщина модной тряпке.
Фрол выбрался на улицу минут через десять. Маленький, кряжистый, лысый, с кривой ногой, Фрол Осипов собрал в себе все мыслимые приметы, не узнать его было при всем желании невозможно. Когда Фрол вошел в пивную, Крячко сказал:
– Пойдешь, естественно, ты, Василий, – он ухмыльнулся. – У тебя и возраст подходящий, и физиономия сохранила поселковую непосредственность.
– Обидеть пожилого человека просто, – Светлов с удовольствием выбрался из машины, потянулся, хрустнул затекшими суставами.
Старый оперативник прошелся по тротуару, подождал, пока трое мужичков, явно аборигенов, не подойдут к заветным дверям, и вошел вместе с компанией.
Зал был небольшой, уютный, что интересно, чистый, шесть высоких столов, стулья отсутствовали, посетителям предлагали особенно не задерживаться. Правда, в углу невысокий мужичок в затрапезном костюмчике положил локти на стол, устроился и подремывал над недопитой кружкой пива.
Светлов в компании троих аборигенов подошел к стойке, взял кружку пива и тарелочку черных сухарей, тронул соседа за рукав, приоткрыл полу пиджака, показывая горлышко поллитровки, спросил:
– Не войдешь в долю? Мне одному много, да и с деньгами хреново.
Мужчина пошептался с приятелями, кивнул оперативнику, пригласил к столу:
– Что у тебя и сколько просишь?
– “Пшеничная”, по стольнику с рыла, – ответил Светлов, взглянул безразлично на Фрола Осипова, который потягивал пиво, стоя в одиночестве.
Сделка была ратифицирована мгновенно, на столе появились стаканы, водку разлили сразу и с точностью до грамма. Светлов встал к фролу боком, – если чуть наклониться, то сосед оперативника закрывал, выпрямляешься, получаешь полный обзор.
– Ну, будем здоровы, мужики, – сказал самый молодой, но явно лидер, – споловиним.
Дружки согласно кивнули, сделали по мерному глотку, присосались к кружкам, молчали, ждали, когда достанет.
В пивную бесшумно вошел Савиков, взял кружку пива, пристроился рядом с Фролом.
– Здорово, Юрок, с освобожденьицем, – просипел Фрол, вынул из кармана бутылку, плеснул в кружку приятеля.
– Спасибочки, Фрол. – Савиков выпил в один прием, отер губы ладонью.
Неожиданно к столу пристроился Сеня-посредник, который “дремал” в углу, сейчас “протрезвел”, смотрел на Савикова цепко.
– Чего так быстро выскочил? – спросил он, не здороваясь, не представляясь. – Или контора больше мышей не ловит? Савиков вздрогнул, взглянул на Фрола.
– Отвечай, Юрок, ты парнишка тертый, должен понимать, – просипел Фрол.
– Я понимаю, – тихо, но вызывающе сказал Савиков. – Вы меня в зубы черту сунули, теперь недовольны, что он меня выплюнул. С тебя, Фрол, должок причитается, пока не вернешь, разговаривать не буду, а с этим хмырем я баланду не хлебал и толковать вообще не стану.
Савиков точно следовал инструкциям, полученным от Гурова, и удивлялся, что страх, который холодил всю дорогу после выхода с Петровки, сейчас прошел. И Фрол, и подошедший, судя по всему из начальников, буравивший взглядом, – мелкие сявки против Гурова, да и против его помощника. Сыскари, чувствуется сразу, – мужики литые, не выставляются, силу свою знают.
– Я ссучившемуся, окромя пера в бок, век ничего не должен, – просипел Фрол.
Сеня, верный помощник Геннадия Артуровича Бланка, тронул Фрола за руку, кивнул на кружку Савикова, мол, налей человеку, и миролюбиво сказал:
– Давай без нервов, приятель. Человек с того света вернулся, его понять можно. – Он повернулся к Савикову: – И ты не гоношись. Как здоровье полковника? Как тебя взяли, мы видели, а почему выпустили, неясно. Согласен?
– Гурова видел единожды, здоров, привета не передавал. Ко мне интереса не имел, машиной поинтересовался и отстал.
– А что же перышко, что тебе Фрол передал, менты не нашли?
Савиков помнил, как чуть не час Гуров ему втолковывал, что ответить на этот вопрос.
– Как не нашли? – он спокойно пожал плечами. – Нашли, конечно, меня же муровцы брали, а не фрайера. Я должок желаю получить.
Сеня достал конверт, сунул Савикову в карман.
– Так что же, жало изъяли и спокойно вернули?
– Что отняли, то и отдали, – Савиков усмехнулся, из нагрудного кармана пиджака достал ручку, положил на стол.
– Странно, – Сеня пальцем покатал ручку, увидел – жало у нее раздроблено.
– Я с мотором возился, – пояснил Савиков, – ко мне сначала молодой подошел, я было струхнул, но парень трепанулся, я отвалил. Затем бухарик объявился, посудой помахал и тоже отвалил. Честно сказать, я в тот момент не трехнулся, что уже горю. А когда бухарик вернулся, а с другой стороны, смотрю, молодой подплывает, все понял. Это, – он ткнул пальцем в ручку, – на аккумуляторе лежало. Я телом ее прикрыл, схватил и в аккумулятор воткнул. Менты не заметили, меня скрутили, штуковину подобрали...
Когда дремавший в углу мужичок отлепился от своего стола и переместился к Фролу Осипову и Савикову, подполковник не обратил на него внимания. Решил, что Фрол пьяницу сейчас отошьет либо заберет Савикова и выйдет на улицу. Но когда между подошедшим и Савиковым завязался разговор, а Фрол помалкивал, оперативник насторожился. Неужели эта серая мышь и есть тот человек, который нам необходим? С одной стороны, похоже. У Фрола к освободившемуся есть вопросы, нечего ля-ля разводить, будто, кроме выпивки, другого дела нет. С другой стороны, когда оперативник следом за Фролом в пивную вошел, мышонок уже тут отдыхал. Звонить Фрол никуда не звонил, да и не мог человек Профессора так быстро здесь объявиться. Когда же Савиков ручку из кармана достал, сомнения отпали. Мышь оказалась волком, его следует “зарядить”. Но как подойти? И почему посланец действует так нагло?
Подполковник не знал, что Сеня хотя и живет по принципу “наглость – второе счастье”, но человек крайне осторожный.
Вчера он получил весточку из камеры, что, судя по всему, Савикова завтра из каземата выгонят. Сеня тут же встретился с Фролом, оперативники еще на нем не висели, обо всем договорился. Савикову назначить встречу в пивной и после звонка открыть форточку. В десять утра, раньше Савиков появиться никак не мог, Сеня прошелся мимо дома Фрола Осипова, ничего подозрительного не заметил, на “шестерку” оперативников, которая стояла среди других машин в стороне, не обратил внимания и обосновался на стройке, поглядывая на окна Фрола. Увидев, как форточка открылась, Сеня бросился со всех ног в пивную, благо располагалась она в двух кварталах. У пивной уже дежурил нанятый заранее “часовой”, с которым Сеня работал не в первый раз и доверял парню полностью. Тем более что знать тот ничего не знал, работа у него была непыльная, а оплата царская. Человеку, дважды судимому, прошедшему суровую школу зоны, засечь появление ментов было дело плевое. Он получил описание Савикова, задача была проста: если освободившийся приволочет за собой хвост, “часовой” должен зайти в пивную.
Савикова “часовой” узнал сразу, в переулке как раз не было ни души, не проехала машина, никто не появился, и в пивную уже минут десять никто не заходил. “Часовой” бдел, мечтая, как получит деньги, купит, нальет и почувствует себя человеком.
– Сеня выслушал освободившегося из каземата Савикова внимательно, задал несколько вопросов, остался доволен, полагая, что парень оказался шустрым, вешдок уничтожил вовремя, но ко всему прочему ему еще и повезло.
Светлов прихлебывал пиво, нащупал в кармане “маячок”, который следовало подложить послу Профессора, решал, как ловчее это исполнить, когда в пивную вошел Крячко. Он не оглядывался, прошел к стойке, заметил, что с Фролом и Савиковым стоит незнакомец, заметил напряженное лицо подполковника, все понял, купил пачку сигарет и, не оглядываясь, вышел.