- Марон! Да она короче моей руки, - прошептал Маффео. - Хубилай будет недоволен.
Искрящийся смех прокатился по пещере.
- Уже много столетий я практикую "Путь, что по ту сторону слов". Я приняла золотую и коричную пилюли и применила сокровенную алхимию для трансмутации моего физического облика. Играя с бесчисленным множеством юношей в игру Белого Тигра и Зеленого Дракона, я впитывала их жизненную сущность и объединяла Инь и Ян. Наконец, я достигла бессмертия и теперь представляю собой нечто вроде эмбриона, вечно подвергаясь перерождению. Я плаваю над горными вершинами и облетаю луну. Мне не особенно нужна телесная оболочка.
- Зато Хубилаю нужна... - пробормотал Маффео.
- Теперь, когда вы меня пробудили, я чувствую себя вяловато, - пропела фея Облачного Танца. - Самое время восполнить мой запас Белого Тигра... мужской жизненной сущности. За этим, наверное, вас и направили к моему пристанищу...
И Марко тут же охватил странный озноб - будто холодный огонь пробежал по всему его телу. Завороженный, он не сводил взгляда с миниатюрной пагоды - и казалось, она растет прямо на глазах. Потом завеса паутины раздвинулась, и венецианец увидел сидящую на бархатных подушках женщину. Столь прекрасной женщины Марко в жизни видеть не доводилось. Красива, как итальянка, - но с гибкой грацией уроженки Катая. В черных волосах, окутывающих изящную фигуру, мерцают золотые блики. Под халатом из просвечивающего персикового шелка виднеется нежная кожа. Сверкающие черные глаза смотрят прямо на Марко - и словно притягивают к себе.
Холодный огонь пробежал по всему телу Марко, и в голове будто взбурлило. Все мысли заняты были теперь только красотой этой женщины - и стремлением заключить ее в объятия. Марко шагнул вперед, страстно желая попасть в волшебную пагоду - к ее чарующей хозяйке...
- Остерегитесь, хозяин. - Голос Петра донесся словно откуда-то издалека. - Остерегитесь, ибо фея эта, может статься, дух лисы, который принимает облик прекрасной женщины, чтобы вытягивать жизненную энергию мужчин - опустошать и уничтожать их.
Но Марко не обращал внимания на далекий голос Петра. Он уже готов был рискнуть своей жизненной энергией - и самой жизнью - ради ласк этого неземного создания. Горящие черные глаза женщины, казалось, тянут его все дальше и дальше - будто хотят поглотить. И все же, когда желание достигло своего апогея, в голове у Марко вдруг возникла странная картина. Дымящееся поле боя, где посреди трупов лежит черная женщина. Лежит - и подмигивает ему...
- Стой! - послышался вдруг тонкий пронзительный вскрик. А потом какое-то небольшое существо бросилось к Марко и оттолкнуло его назад прерывая влекущий взгляд феи и разрушая ее чары.
Магическая пагода разом восстановила свои игрушечные размеры и укрылась под завесой паутины. А всю пещеру заполнил громкий насмешливый хохот феи Облачного Танца.
Все с интересом воззрились на маленькое существо, что спасло Марко от голодных объятий феи. А оно оказалось золотистым, похожим на кошечку сфинксом. Усевшись на выступ скалы, сказочное создание принялось вылизывать свою шелковистую шкурку. На очаровательной мордашке сфинкса светилась лукавая улыбка.
- Ну и ну, сфинкс! - удивился Никколо Поло. - Далеко же занесло тебя от твоей родины в западных пустынях.
- Да уж не дальше, чем вас, - отозвался сфинкс, не переставая увлеченно вылизывать свои крылья.
- Верно. Но ты-то как здесь оказался?
- Моим хозяином был купец из западных пустынных земель, что отправился на восток с шелковым караваном. Во время слепящей песчаной бури его верблюд отбился от остальных и, совсем потеряв дорогу, забрел в эту пещеру. А тут госпожа обольстила его - так же, как собиралась обольстить одного из вас.
- И где теперь твой хозяин? - поинтересовался Марко, все еще немного ошарашенный чарами феи.
- О, это занятная загадка, ибо теперь он там, наверху... вместе с остальными, - ответил сфинкс, взглядом указывая на сводчатый потолок пещеры, где истекали своим холодным дождем каменные сосульки.
- И впрямь занятная загадка, любезный сфинкс, - заметил Марко. - Что-то я не вижу, чтобы к потолку прилип какой-нибудь купец.
- Ты видишь окаменевшие останки обезумевших любовников феи, - сказал сфинкс. - Существо их высосано, и они до сих пор истекают последними остатками своих жизненных флюидов.
- Марон! - изумленно таращась на потолок, воскликнул Маффео. - Ты хочешь сказать, что эти сосульки - измочаленные останки людей?
Никколо торопливо перекрестился и пробормотал несколько воззваний к Святой Деве Марии.
- Иллюзия, - невозмутимо заметил ученый Ван. - Безусловно, иллюзия.
Взбешенный подлым коварством феи Облачного Танца, Марко выхватил из-за пояса короткий меч и рубанул по паутинам, занавешивавшим вход в коричную пагоду феи. Визгливый смех тут же перешел в яростный вопль... а потом фея умолкла. И когда Марко вгляделся в ее светящееся обиталище, теперь открытое для затхлого пещерного воздуха, то феи Облачного Танца там уже не увидел. Она обратилась в груду сухих белых косточек, словно там оставили разлагаться труп какой-то нежной пташки.
Марко вздрогнул - и наконец-то полностью очнулся. А в памяти снова возникла картина дымящегося поля боя, виденного им во время скитаний, поля, на котором незадолго до того сражались две татарские орды. И когда он, потрясенный до глубины души, брел по этому полю мимо обезображенных трупов мужчин и даже детей - тут и там то отрубленная рука, то голова, то лишенное членов туловище, - именно тогда Марко увидел, как ему подмигивает черная женщина. Лежа на земле с обернутым вокруг бедер халатом, женщина подмигивала ему. Марко никогда не слышал о чернокожих в этих краях, - но, подойдя ближе, понял, что женщина на самом деле не черная, а скорее лиловая. Темно-лиловая - как гниющий на солнце баклажан. Лиловая кожа до предела растянулась на распухшей плоти - местами тонкая оболочка уже рвалась и трескалась, обнажая желтый слой жира. Раньше Марко и не знал, что человеческий жир желтый.
И еще Марко в ошеломленном ужасе заметил, что женщина на самом деле ему не подмигивает. В глазах у нее шевелились личинки. И во рту, и в ноздрях. Оттого и казалось, что она подмигивает. Вонзившаяся в нее стрела явно была случайной - жирная до болезненности женщина нечаянно забрела на линию огня. Никто не просил ее там быть - как никто не просил и Марко найти ее там - мертвую, пристроившуюся среди трупов мужчин всевозможных народностей. Надо было двигаться дальше. И все же Марко прекрасно помнил, как притягивали его эти подмигивающие глаза...
- Все мы испытываем к тебе, благородный сфинкс, глубочайшую признательность за избавление моего сына от несчастной судьбы быть пожранным этой демонической феей, - низко поклонившись прелестному созданию, произнес Никколо. - Как нам тебя отблагодарить?
- В ваших бородах до сих пор остались песчинки западных пустынь, и я почувствовал их запах, - сказал сфинкс. - Тогда я подумал, что вы сможете доставить меня домой, где я снова смогу погреться и понежиться под горячим солнцем.
- Видит Бог, мы рады были бы доставить тебя домой, хотя и сами не знаем, когда судьба - и великий хан - позволит нам вернуться на запад. Так что пока можем предложить тебе, прелестный сфинкс, попутешествовать вместе с нами. Слышал я, что сфинксы весьма умелы в разгадывании загадок. Может статься, ты поможешь нам распутать тот клубок, что ждет нас на выходе из этой страшной пещеры, - ответил Никколо, адресуясь к сказочному существу с самыми похвальными словами, ибо всем известно, что сфинксы обожают лесть.
- Марон! Давайте-ка поскорее выберемся из этого жуткого места, пробормотал Маффео, старательно уворачиваясь от капель, что падали с каменных сосулек.
- Ну, вы и впрямь великие волшебники, коль сумели целыми и невредимыми выйти из этой пещеры, - заметил Царь обезьян, сидя на узловатой сосне и не сводя своих красных глазок с только что появившихся из пещеры путников.
- Тебе уже не стоит дожидаться второго слова феи, - отозвался Марко, засовывая свой покрытый паутиной меч обратно за пояс.
- Ха! - рассмеялась обезьяна. - Госпожа бессмертна и бесконечно перерождается. Ее последней песни я еще не слышал... и вы, между прочим, тоже.
Потом маленький крылатый сфинкс устроился в переметной суме у Марко, и отряд торопливо поскакал прочь. Но еще долго слышали венецианцы эхо оглушительного обезьяньего хохота и хранили в памяти чарующую бессловесную песнь феи Облачного Танца.
14
Цзи-цзи: Уже конец.
Огонь мерцает под водами.
Благородный муж берется за оружие
прежде, чем нагрянет беда.
Туманные указания "проклятого" свитка великого хана вели отряд на юг по ту сторону извилистых горных гребней на приграничных землях. Приблизительные карты кое-как направляли их по настоящему лабиринту проселков, которые то заворачивали на запад, в обход неприступной горной гряды, то на восток, мимо людного торгового города, ибо появление там отряда могло возбудить подозрения катайских горожан, которые обычно держались настороже в отношении иноземных (и чаще всего - особенно жадных) сборщиков налога для великого хана.
Много утомительных дней спустя бесплодные желтые пустыни северо-западного Катая сменились темной, изобильной почвой влажных речных долин. Путники ненадолго остановились, чтобы пополнить запасы продовольствия и дать отдых животным, у грубой перевозной пристани, расположившейся среди скалистых ущелий, где вили свои гнезда ласточки. Затем лодочники переправили отряд через мутную и широкую реку Янцзы, которая и обозначала границу Южного Катая.
Еще несколько дней отряд двигался дальше на юг, и путешественники подмечали поразительные перемены в окружавшем их пейзаже. Лежала здесь широкая зеленая долина, изобильно орошаемая целой сетью извилистых ручьев, что стекали с дальних величественных гор к дальней полноводной реке. В роскошный ковер долины и террас на окружавших ее холмах, чьи верхние склоны заросли плотными бамбуковыми чащами, вплетены были просторные рисовые поля. Попадались тут и деревушки с грубыми глинобитными хижинами, крытыми соломой, где простые крестьяне жили бок о бок со своими собратьями-буйволами, работая от зари до той поры, когда почва начинала припахивать ночью.
Здесь-то отряд и остановился - не столько от усталости, сколько от неуверенности в дальнейшем маршруте. Отдохновение и очищение в стремительном горном потоке оказалось воистину желанным. Люди напоили животных и напились досыта сами. Сняли поклажу, седла и упряжь (кроме недоуздков). А потом все долго-долго мылись и плескались.
Затем какие-то дикие животные - дикие козы, овцы... или, быть может, необычные антилопы? - которые явно привыкли ходить сюда на водопой, не возымели достаточно сообразительности, чтобы нарушить привычку. Мигом полетели острые стрелы, а прямо по воде, поднимая тучи брызг, побежали полуголые люди с ножами в зубах...
И вот - свежее мясо. Свежеподжаренное. Наконец-то - разнообразие.
Деревенские девушки, спустившиеся к речушке, чтобы набрать воды в глиняные кувшины, остановились похихикать и поглазеть на чужеземных странников. Позднее, уже в сумерки, они вернулись с яркими лентами и весенними полевыми цветами, вплетенными в длинные черные волосы, и с глиняными кувшинами, полными приправленного имбирем рисового вина, которое им хотелось обменять на соль. Их энергичная южная речь казалась не менее странной, чем жужжание ночных насекомых в прибрежном тростнике. Они остались полакомиться жареным мясом и пряным вином - и вскоре их смех сделался для усталых мужчин просто сладкой музыкой. Ибо язык веселых схваток в зарослях тростника един для всех.
Как славно было бы обосноваться в этом местечке! Но великий хан посылал их не затем, чтобы они где-то обосновывались.
При неверном свете костра Марко записал в свой путевой дневник: "Воистину земля Катая столь обширна и неисчерпаема, что диву даешься, как монголы - или любой другой народ, даже самый жестокий, - может покорить ее и удерживать".
Тут к Марко подошел странствующий рыцарь, чаще всего именуемый Хэ Янем, как раз вернувшийся из очередного своего загадочного похода за провизией. Рыцаря заинтересовало, о чем пишет молодой господин. Когда Марко прочел вслух свое несколько крамольное наблюдение, Хэ Янь глубоко вздохнул и негромко заметил:
- И впрямь удивительно. Ибо хотя воины великого завоевателя Чингиса и убили почти половину населения Катая, этого не должно было случиться.
- В самом деле? - тоже понизив голос, спросил Марко. - А мне говорили, что слабая династия Сун не сумела поднять армию настолько сильную, чтобы защитить Катай от непобедимых монголов.
- Ты услышал то, в чем тебя хотели убедить ученые и аристократы, ответил Хоу Инь по-прежнему тихо, но и с заметным жаром. - Когда чжурчжэни, предки маньчжуров, взяли северную столицу Кайфын, великий крестьянский вождь поднялся на юге. Юэ Фэй было его имя, и мать вытатуировала у него на спине девиз: "Преданное Служение Родине". Могучая крестьянская армия Юэ Фэя сокрушила чжурчжэней в битве при Янцюани, и ей вполне по силам было отвоевать весь Катай.
- Что же случилось? - спросил Марко, оглядываясь и лишний раз убеждаясь, что их не подслушивают.
- Изнеженная сунская знать боялась победоносной армии Юэ Фэя куда больше, чем чжурчжэней, татар и всех остальных, ибо взаимная неприязнь между учеными аристократами и темными крестьянами существовала в Катае всегда. И тогда сунский император согласился на мирный договор, который делал его вассалом чжурчжэней. А первый императорский министр, его жена и двое сообщников - этот трусливый союз четырех - арестовали и убили храброго Юэ Фэя. Таким образом, чжурчжэни властвовали на севере, а знать Южной Сун вовсю услаждала себя живописью, поэзией и музыкой в своей столице Кинсае, на величественных берегах Западного озера... где, погребенный под соснами, лежит храбрый Юэ Фэй. Так что впоследствии мощная монгольская армия Чингиса нашла там легкую добычу для своих огненных стрел.
- И таким образом внук Чингиса, великий хан Хубилай, вновь объединил Катай и поднял его из руин, - громко и твердо объявил Марко (просто на случай, что их все-таки подслушивают). А потом резко сменил тему: - Да, видел я людный и прекрасный город Кинсай на берегу поразительного Западного озера, что к югу от Янчжоу на Великом канале, куда нас, Поло, великий хан посылал собирать солевой налог. Запомнились мне благородные особняки и сады вокруг озера, плавающие там громадные прогулочные баржи какая с драконом, а какая с птицей на носу, - полностью снаряженные для роскошных пиров, которые так любят чувственные жители Кинсая.
Тут к разговору со своими собственными замечаниями присоединился дядя Маффео:
- И правда, племяш Марко, ничто так не освежает, как вояж по Западному озеру. Разглядываешь острова и храмы, дворцы, павильоны и пагоды по берегам - и потягиваешь тем временем местное рисовое вино цвета янтаря. Прислушиваешься к играющим на лютнях певичкам - а тебе меж тем подают на обед запеченную в глине дичь, подслащенную маринованную рыбу, сочных некрупных крабов и угрей, дикие грибы и засахаренные фрукты - все, чем славится та изобильная провинция. Так давай же, друг рыцарь, поговорим об этих сладостных воспоминаниях - ибо нет мудрости в памяти о горьком.
Еще некоторое время они провели в том месте, давая отдых измученным членам и поправляя снаряжение. Наконец, Никколо Поло, как старший, заговорил о дальнейшем маршруте.
- Про север и восток даже речь вести не стоит. Мы оттуда пришли, и я не вижу смысла следовать обратно по нашим же следам. Так что я, со своей стороны, предложил бы двигаться дальше на юг, за тот уединенный водопад, что примерно в пол-ли по течению. - Тут Никколо помедлил, и за это время монголы и татары успели что-то пробормотать, а катайцы сплюнуть.
Потом отец Марко продолжил:
- Как я понимаю, вдоль этой реки идет тропа - следует рядом с ее быстрыми водами от одного скалистого водоема к другому. Здесь река питается родниками, что бурлят на дне, и если мы пойдем на север, вверх по течению, то в конце концов доберемся до еле заметного ручейка. Юг же приведет нас к местам, пригодным для установки водяных мельниц, - а значит, к селениям.
Маффео на время прекратил увлеченно глодать жареную ногу, облизал пальцы и откашлялся.
- Как всегда, - начал он, - я с уважительным вниманием слушал своего брата. И совершенно согласен с ним насчет севера и востока. Конечно, никакого севера. Разумеется, никакого востока. Но вот что касается юга... Мне говорили, что катайцы так любят шум водяных мельниц, что даже поминают его в своих стихах. Полезные, конечно, штуковины. И где водяные мельницы, там народ. Причем самый простой. Любящие поглазеть и полюбопытствовать горожане. Верно?
Когда жареная нога на этот вопрос ему не ответила, Маффео укоряюще хватанул ее зубами и продолжил:
- Далее. Если то, что мы ищем, это город, городские предместья или еще что-то неподалеку от города, мы уже теперь наверняка знали бы, что это за город. Ибо у нашего царственного господина, если так можно выразиться, весьма острый слух, и название искомого города давно достигло бы его ушей. - Сделав это не вполне точное, но достаточно ясное замечание, Маффео умолк.
Но лишь ради еще одной задумчивой паузы и очередного кусочка жареного мяса.
- Теперь что касается запада... - продолжил он затем. - Идти в дикую местность, где только камень и песок... и где не знаешь, когда в следующий раз добудешь воды... н-да, не слишком приятная перспектива.
Однако великий хан посылал их не развлечений ради.
- Но если север, восток и юг отпадают, - размышлял Маффео, - то что же остается? Пусть и с неохотой, но отвечать надо. Остается запад. Запад. Он уставился на свою жареную ногу, словно ожидая, что та ему возразит. Когда нога не ответила, Маффео погрузился в хмурое молчание.
Луноликие монголы принялись, по своему обыкновению, о чем-то переговариваться.
Теперь настала очередь Марко.
Хотя он конечно же слышал речи отца и дяди - и даже уяснил их смысл, думалось ему все это время о своем. "Заросшая тростником река на троянском берегу". Почему эта старая, знакомая со времен ученичества строчка вдруг всплыла у него в голове? При чем здесь Троянская война? Какое отношение имеет она ко всему тому, что происходит сейчас?