Наконец баба Дуся нашла нужную отметку. И продиктовала подругам еще один адрес, где можно искать Виталия.
— А жену его зовут Глафира, так у Петьки записано, — на прощанье добавила она подругам. — Только не вздумайте ее Глашкой назвать, она этого страсть не любит. Зовите Фирой. Ее все так зовут. Так ей нравится.
К Фире-Глафире подруги добирались гораздо дольше, чем до Петьки Горемыки. Начался вечерний час пик, и машины, выстроившись на дорогах длинными шеренгами — бампер в бампер, словно замерли на месте.
— Я бы за это время уже успела смотаться в ближайшую парикмахерскую, сделать стрижку с укладкой и вернуться, — ворчала Леся.
Кира с опаской взглянула на подругу. Определенно, обычное рвение по уходу за собой, любимой, сейчас приобретало у Леси маниакальность.
— Тебе что, этот Артур настолько по сердцу пришелся? — высказала предположение Кира. — Хочешь ему понравиться?
— Скажешь тоже! — фыркнула Леся, придирчиво при этом разглядывая свои ногти.
— Так! — воскликнула Кира. — Почему же ты до сих пор молчала? Мы же подруги!
— А разве ты говоришь мне, что тебе нравится Сафаил? — парировала Леся, пытаясь одновременно рассмотреть в зеркальце над головой водительского сиденья несуществующий прыщик и поправить прядку волос так, чтобы на лбу появился соблазнительный завиток, который там отродясь не существовал.
Волосы у Леси от природы не вились, а она не хотела ждать милостей от природы. И это было еще одним поводом для регулярного посещения ею салонов красоты.
— Действительно, не говорила, — призналась ей Кира. — Но лишь потому, что борюсь со своим чувством изо всех сил. Сама посуди, не нужен мне мужик, который, чуть что не по нему, начинает шмякать своих жен из винтовки.
— Он обещал нанять киллера, — напомнила ей Леся.
— Скажите, какая чувствительность! — отвернулась от нее рассерженная Кира.
В пробке наконец наметилось движение. Кира ловко шмыгнула в образовавшуюся брешь, подрезав огромный джип, который возмущенно загудел на нее так, что у подруг едва не снесло крышу их изящной машинки. Но дело было сделано, Кира попала в ряд машин, которые медленно, но верно двигались, огибая место аварии прямо по тротуару под снисходительным взглядом выставленного тут регулировщика.
Видимо, он тоже понимал, что в данном случае на массовое нарушение правил следует закрыть глаза. Иначе пробка могла просуществовать очень долго. На второй полосе столкнулись две грузовые машины, почти полностью перегородившие собой движение по дороге. Водители машин не пострадали, так как обе машины двигались с небольшой скоростью и параллельно друг другу. Каким образом они при этом умудрились столкнуться, так и осталось для всех загадкой.
Оказавшись наконец возле дома, где жил коварный приятель Петра Горемыки — Виталик, подруги одобрительно огляделись по сторонам. Дом был уже не новый и стоял в ряду таких же типовых зданий 137-й серии. Видимо, все они появились тут в середине восьмидесятых, в последние «застойные» годы, пока в стране не началась повальная разруха, теперь гордо именуемая «новым экономическим курсом».
Тогда, в середине восьмидесятых, селиться тут считалось чуть ли не наказанием. Магазинов, аптек, поликлиник и школ в новостройках практически не было. О спортивно-развлекательных комплексах, бассейнах, детских площадках и ресторанах даже и заикаться не стоило:
Теперь же напротив строений был разбит парк, вырыты пруды, оборудованы зимние аттракционы и залиты катки. Позаботились и о палатках, в которых прогуливающиеся граждане могли выпить кофе или чай с выпечкой.
— Приятное стало местечко, — заметила Кира, оглядываясь по сторонам. — Даже зимой. Давненько мне не приходилось тут бывать.
— А ты тут бывала раньше? — спросила Леся.
— Когда-то у моей бабушки в одном из этих домов жила ее подруга, — ответила Кира. — И она брала меня с собой. Помню, тогда они только получили квартиру в новостройках. И еще хорошо помню, что грязь тут была просто непролазная. Нам с бабушкой приходилось прыгать по каким-то обломкам бетонных плит, чтобы добраться до подъезда. А кто поскальзывался, то купался в грязи по колено. А на этаже у бабушкиной подруги был огромный коридор, почти холл, куда выходили двери всех квартир, — продолжала вспоминать Кира. — И жильцы выставляли у своих дверей разный хлам. Помню, велосипеды, детские коляски, шкафы. Надо же! — вдруг прервала воспоминания детства Кира.
— Что ты? — спросила Леся.
— Мне кажется, мы идем в тот же самый дом, где жила бабушкина подруга! — удивилась Кира. — Да, вот наш номер.
— Ты могла и перепутать, — возразила Леся. — Все эти дома, словно близнецы.
— А одна семья соседей бабушкиной подруги даже складывала возле своей двери кирпичи, — хмыкнула, вновь вернувшись к тем годам, Кира.
— Какие кирпичи? — не поняла Леся.
— Обычные строительные кирпичи, — ответила Кира. — Летом они отвозили эти кирпичи к себе на дачу. Ну, а зимой всей семьей приворовывали их со всех ближайших строек. Поверишь ли, через несколько лет они построили из них небольшой домик на своем дачном участке.
— Да ты что? — поразилась Леся. — Не может быть! Не могли они столько унести со строек.
— Очень даже могли! — ответила Кира. — Ты вспомни, как раньше строили. Вокруг если и был деревянный забор, то чисто символический. В нем всегда зияла дырка, через которую можно добраться до кирпичей и прочих строительных материалов. А иногда строители и вовсе без ограды обходились. И кирпичи никто не считал. А чего их считать, они же общие, государственные!
— Но все же… — продолжала недоумевать Леся. — Наворовать на целый дом!
— Так у них и семья была большая! — объяснила Кира. — Одних детей три штуки, шесть ручонок. А еще бабушка. Детишки шли из школы и по паре кирпичиков в ранцах и мешках со сменной обувью в общую копилку тащили. Потом бабушка пару раз за день в магазин выбиралась — по кирпичику в кошелочке. Ну и родители, когда с работы возвращались, мимо стройки не проходили.
Так за воспоминаниями быстро оказались у дома и следом за каким-то небдительным дядечкой вошли в нужный подъезд, не зная кода. Он ткнул пальцем в кнопку лифта, не отрывая глаз от газеты, и оказалось, что ему нужно на тот же этаж. Не прерывая чтения, он открыл железную дверь, ведущую в коридор. И, шагнув следом за ним, Кира удивленно воскликнула:
— Надо же! Сколько лет прошло, а тут ничего не изменилось. Как хранили жильцы барахло у своих квартир, так и поныне.
— Это только на нашем этаже такое безобразие! — неожиданно очнулся дядечка, вынырнув откуда-то из-за газетных листов.
У него оказалось чисто выбритое, упитанное лицо добропорядочного гражданина.
— Экое безобразие! — повторил он. — И заметьте — прямая угроза пожара! Но никто не реагирует. На всех остальных этажах жильцы давно навели порядок. Постелили в холле кафель, развели цветы, сделали ремонт. Войдешь к ним, и душа радуется. А у нас форменный бардак!
И с этими словами он скрылся в квартире, соседней с той, куда нужно было подругам. Вдохнув в себя побольше воздуха, подруги нажали на кнопку звонка. За еще одной металлической дверью разнеслась длинная трель, но никакой реакции не последовало. Виталика — предполагаемого любовника Ларисы — и его жены дома не было.
— И что? — вздохнула Кира. — Даром мы тащились на Энтузиастов через весь город? Только для того, чтобы поцеловать замок!
— А что делать? — пожала плечами Леся. — Если помнишь квартиру подруги твоей бабушки, можем зайти к ней в гости.
Кира честно попыталась, но детские воспоминания оказались вещью весьма хитрой. Чужие ворованные кирпичи и построенный из них домик она держала прочно. А вот номер квартиры и даже этаж, где жила бабушкина подруга, из памяти выпали.
— Да и зачем нам куда-то далеко ходить, давай лучше зайдем к этому симпатичному дядечке, читателю газет? — предложила она подруге. — Если он с нами так мило побеседовал в коридоре, может, и в дом пустит.
— И расскажет нам о своих неряхах соседях! — радостно подхватила ее идею Леся. — В частности, о Фире и Виталике.
И девушки позвонили в ту квартиру, за дверями которой скрылся их новый знакомый. Он открыл им практически сразу же. Причина его быстроты оказалась проста. Дядечка сидел на табуретке на специальном резиновом коврике у дверей и специальной влажной тряпочкой тщательно протирал свои ботинки, в которых только что вернулся с улицы.
— Вы ко мне? — удивился он, узнав своих случайных спутниц.
— Мы из пожарной инспекции, — соврала Леся, прежде чем Кира успел пнуть ее в бок.
Но неожиданная импровизация Леси оказалась удачной. Дядечка чрезвычайно оживился и пригласил подруг пройти к нему.
— Только снимите верхнюю одежду и разуйтесь! — велел он им. — И протрите обувь влажной губкой. Вот, возьмите!
— Только снимите верхнюю одежду и разуйтесь! — велел он им. — И протрите обувь влажной губкой. Вот, возьмите!
Он сам к этому времени уже переобулся. И сходил в ванную комнату, откуда принес две влажные поролоновые губки. Только после того, как обувь подруг была отмыта от уличной грязи, поставлена на газетку, а им самим выдано по паре идеально стерильных тапочек, девушкам было разрешено пройти в дом. Впрочем, сначала их еще заставили вымыть руки в безупречно сверкающей чистотой ванной комнате, хотя никакого угощения для них явно не предполагалось.
— Так какие бумаги надо подписать? — деловито осведомился у них дядечка, когда подруги под его пристальным взглядом наконец завершили помывочные процедуры.
И достигли приемлемого уровня чистоты, так чтобы без особого урона для экологии этой стерильной квартирки могли быть допущены в недра жилого дома.
— Бумаги? — подняла брови Леся.
— Ну да, — подтвердил дядечка. — Вы ведь из пожарной инспекции? Явились с проверкой? Кто-то вам уже сообщил о вопиющем безобразии, которое творится у нас на этаже в плане пожарной безопасности.
— Хм, — произнесла Леся. — В общем, да.
— Только никаких бумаг подписывать вам лично не надо, — вмешалась в разговор Кира. — Мы и сами все напишем в своем отчете.
— Но в таком случае, что вам надо от меня? — с ноткой раздражения в голосе спросил у них дядечка.
В общем, его можно было понять. Вернулся человек домой усталый, голодный, небось после рабочего дня. Мечтал, как тихо помоет свои ботиночки, смоет с себя уличных микробов, приняв горячий душ, а потом, наслаждаясь чистотой и уютом, прошлепает к холодильнику и будет поглощать различные полезные продукты вроде брюссельской капусты, гречневой каши и постной отварной рыбы.
Почему-то подруги были уверены, что в рационе их нового знакомого начисто отсутствует жирная ветчина, вкусные мясные запеканки, наваристые супы на мясном бульоне. Ну не мог человек, поглощающий все эти вкусные блюда, оставаться таким скучным брюзгой.
— Мы с вами еще не познакомились как следует, — сказала Кира, решив, что отварной морской окунь и капуста с морковкой могут и подождать своей очереди.
Елеев Иван Николаевич, — быстро представился подругам дядечка. — Скажите, что вам все-таки от меня надо?
В его голосе прозвучало настоящее страдание. Он всей душой рвался к своей капусте и икре из кабачков.
— Ничего особенного, — мягко произнесла Кира. — Мы просто хотели узнать, что за люди ваши соседи? Понимаете, иногда начинаешь дело против людей, а они оказываются… Одним словом, у одних дядя в мэрии сидит, у других тетя в районной администрации. Ну и получаются накладки. Дело с места не движется, а мы, простые сотрудники, получаем по шапке. Так вот, чтобы такого не случилось…
— Безобразие! — прямо раздулся от негодования Иван Николаевич. — Это каких же размеров достигла коррупция в нашей стране, если даже работники пожарной охраны боятся выполнять свои прямые обязанности, дабы случайно не задеть и не обидеть родственника какой-нибудь шишки! Ладно бы еще само высокопоставленное лицо, но его родственников! Да ведь они сами же пострадают, случись в самом деле пожар!
— Совершенно с вами согласна! — воскликнула Кира. — Но понимаете…
— Понимаю! — решительно кивнула голова Ивана Николаевича, отчего складки у него на щеках и шее некрасиво заколыхались. — Но это просто ни в какие ворота не лезет!
Подруги молчали, напуганные такой неожиданной вспышкой гнева. Впрочем, Иван Николаевич побурлил немного и успокоился.
— На нашем этаже вы не встретите такой опасности! — заявил он наконец подругам. — В пятьдесят девятой, шестидесятой и пятьдесят восьмой квартирах живут простые пенсионеры, никаких высокопоставленных родственников у них нет, да они и сами то и дело говорят о необходимости навести порядок у нас на этаже, вынести вон хлам. Просто самим им это уже не под силу, а их вполне взрослым детям неохота возиться с мусором. Знаете ведь, как у нас, пока жареный петух в одно место не клюнет… Ну, в общем, вы меня поняли.
И он устремил на девушек внимательный взгляд. Те покорно покивали, показывая, что все превосходно поняли. И они — все внимание, ждут продолжение его рассказа.
— Еще в одной квартире живут наркоманы, — продолжил Иван Николаевич. — Тоже та еще квартирка. Но наркоманам вообще-то все равно, что вокруг них творится. Да у них и барахла возле их квартиры никакого нет. Выносить нечего.
И в голосе Ивана Николаевича явно помимо его воли прозвучало презрение. Вот ведь люди, даже старого хлама, который бы в квартире не помещался, и того не имеют.
— Единственные, кто может представлять некоторую угрозу для мероприятия — это Вадюшины из соседней со мной квартиры, — произнес Иван Николаевич, и подруги навострили уши. — Глафира и Виталий. Вот у них действительно барахла полно. Тут вам и листы гипрока, после ремонта у них остались. И старый шкаф, по доскам разобранный, с тех же времен стоит. И ящики со всякими старыми книгами, газетами и журналами. Фира над ними трясется, уверяет, что через сто лет им цены не будет, и ни за что не разрешает выкидывать. Но это же настоящий источник возгорания, верно я говорю?
— Да, да! — словно зачарованные произнесли подруги, глядя в рот Ивану Николаевичу и молясь, чтобы он не вздумал именно сейчас замолчать.
— И еще какие-то оставшиеся после ремонта банки с красками и растворителями нагромоздили возле своих книг! — воскликнул Иван Николаевич.
— Ужасно! — поддержали его подруги.
— Да, эти субъекты могли бы до последнего цепляться за свои вещи и вообще всячески тормозить очистку этажа, но их дома нет и до Нового года не будет! — радостно закончил свою речь Иван Николаевич. — Можете смело вывозить с этажа весь хлам!
— Ага, — тупо произнесли подруги, невольно обдумывая, куда бы им пристроить столько рухляди. — Минуточку, а где же сами хозяева из соседней квартиры?
— Да зачем они вам? — с раздражением произнес Иван Николаевич. — Говорю же, без них спокойней будет!
— Нет, извините! Без согласования с хозяевами никак нельзя! — воскликнула Кира. — Они на нас потом и в суд, чего доброго, подать могут. Скажут, что у них там в коробке золотые слитки среди старых колготок припрятаны были. А мы их прикарманили.
— Да какие там слитки! — досадливо поморщился Иван Николаевич. — Впрочем, если вы так настаиваете, то приходите после Нового года. Вадюшины к этому времени уже вернутся.
— Откуда вернутся-то? — спросила Кира.
— Из пансионата! — ответил Иван Николаевич. — Несколько дней назад уехали. Я их возле лифта встретил. Сказали, что только к Новому году домой вернутся, чтобы, значит, праздник дома уже встретить.
— Дружные они какие! — восхитилась Кира.
— Обычная семья, — пожал плечами Иван Николаевич. — Фира сильно за своего мужа цепляется, а он… тот еще щегол.
И в голосе Ивана Николаевича прозвучало сдержанное неодобрение.
— Но поехали они вместе, — сказала Кира, намереваясь выяснить, а не знает ли случайно Иван Николаевич, куда именно направилась чета Вадюшиных на свой зимний отдых.
Однако Иван Николаевич Киру с ее мысли сбил.
— Поехали вместе! — воскликнул он. — Но только потому, что Фира две путевки купила и мужа уже перед фактом поставила! Слышали бы вы, как он реагировал! Вопил так, что стены тряслись.
— А чего вопил-то? — поинтересовалась Леся.
— Да как же! Причин много нашлось! Сначала кричал, дескать, почему его мнения не спросила. Потом, что он ни за что зимой в снегу барахтаться не станет. А закончил тем, что эти деньги можно было совершенно иначе потратить.
— Вы его осуждаете?
— Вообще-то, он по-своему был прав, — пожал плечами Иван Николаевич. — Но ведь и Фира со своей стороны была права. Вот я, к примеру, холостяк. Живу один. Но если бы у меня была жена и вдруг ни с того ни с сего предъявила бы мне две путевки, чтобы отдохнуть и сменить обстановку, я был бы очень тронут. И конечно, ни за что не стал бы критиковать супругу за неразумно потраченные деньги.
Произнеся эту фразу, Иван Николаевич на секунду запнулся.
— Ну, разве что самую малость пожурил бы, — признался он наконец. — Но так орать точно бы на нее никогда не стал. К тому же, если путевки уже куплены, то кричи или не кричи, а за полную стоимость их никогда не вернуть. Значит, надо смириться и получать удовольствие от подарка.
— Видимо, ваш сосед далеко не такой рассудительный человек, — произнесла Кира.
Болтун! — махнул рукой Иван Николаевич. — И очень мне странно, что такая замечательная серьезная женщина, как Глафира, вдруг решилась выйти замуж за такого пустозвона! Просто охмурил он ее, если говорить по старинке.
— Значит, вам он не нравится?
— Чему там нравиться? — раздраженно пожал плечами Иван Николаевич. — То он тут, то он там! Нет никакой стабильности в этом человеке. Да и Фира часто по ночам плачет, когда его домой ждет, а он все не идет. Она его очень любит. И за что? Словно одурманил ее чем-то!