"Кэт, позвони мне. Это были убийства. Слышишь? Убийства. Мне нужна твоя помощь!"
Глава 10
Эрик Хэндли смотрел как по спирали обогревателя медленно ползёт ночная бабочка. Свет неоновой лампы освещал светло-коричневые крылышки в разводах. Нежная и мерзкая одновременно, вызывает чувство гадливости и в то же время завораживает. Откуда она взялась непонятно, окна его спальни открывали очень редко, он не разрешал. Ему нравился царящий в ней мрак, без единого луча солнечного света, раздражали даже яркие фонари под окнами, так он говорил тетке Луизе и отцу. Зачем им знать о тайнике между оконными рамами и том, что там лежит.
Чернокожая Нэнси, которая помогала матери по дому, с тех пор, как та заболела, знала неписаные правила этого дома — Эрика не беспокоить, в его комнате убирать только один раз в неделю и при этом ничего не трогать, и не открывать окна. Нэнси его недолюбливала, а самому Эрику было плевать, что эта толстозадая, бесполезная курица о нем думает. Однажды он застал ее у себя, когда та брызгала углы его спальни какой-то дрянью и что-то бормотала себе под нос. Она считала, что Эрик поклоняется дьяволу и что рано или поздно этот дьявол утащит Хэндли младшего в преисподнюю. Идиотка не понимала, что Эрику её суеверный страх только льстит, и он при каждом удобном случае готов шокировать ее новыми выходками и смотреть как та быстро осеняет себя крестным знамением при взгляде на постеры в его спальне и аксессуары в виде черепов.
Он слышал, как она говорила это его тетке Луизе, забивала ей голову всяким дерьмом, а та накручивала отца, когда приезжала из Лос- Анжелеса раз в три месяца.
Эрик давно бы выжил эту суку, но она, как пиявка, присосалась к их семье и не собиралась уходить, отец считал ее чуть ли не родственницей. Эрик мог бы предположить, что тот ее трахает, но маловероятно, что эту губатую и жирную уродину вообще можно считать женщиной. Если бы она лучше присматривала за матерью, то та была бы еще жива, а эта тварь видите ли уехала к своей родне в Бруклин.
Бабочка дернула крылышками и снова привлекла внимание Эрика, тот медленно взял со стола стакан, допил воду и накрыл бабочку стаканом. Теперь он видел, как она беспокойно летает внутри, а потом садится на стекло и шевелит тонкими лапками. Внутри проснулось ощущения омерзения. Возникло желание оторвать эти лапки по одной.
Хэндли достал сотовый и посмотрел на дисплей, снова нажал кнопку вызова, пошли длинные гудки и опять автоответчик. Эрик яростно швырнул аппарат на стол и откинулся на спинку стула, нервно постукивая ногой. Сегодня его вызывали в участок.
Этот гребаный русский коп сверлил его своими темными глазками и пытался вывести на откровенность. Пусть выкусит. Ничего они не докажут, у них на него ничего нет. Он им так и заявил — пусть беседуют с его отцом, тетушкой и адвокатом, если есть, что предъявить. Эрик смеялся им в лицо, сплевывал на пол и даже нагло закурил, не спрашивая разрешения. А потом этот сукин сын Заславский, отобрал сигарету и, придавив Эрика к стене, тихо прошипел ему в лицо, что Веру Бероеву убили и у копов есть все основания думать, что это сделал Хэндли-младший. В тот момент и началась паника, она зарождалась где-то далеко в подкорке мозга и расползалась липкими щупальцами по телу.
Fuck, ему нужна доза, немедленно, хоть немного, и этот проклятый ублюдок Чико не отвечает, а что если и его допрашивали копы и он…. С этого момента Эрика трясло, как в лихорадке. Он прокручивал в голове слова гребаного полицейского и трясти начинало еще больше:
"Ты, урод, если мне будет нужно, я докажу, что ты отмороженный торчок, я сделаю так, что у тебя в доме найдут целую партию героина, но ты заговоришь! Ты заговоришь, понял? Где ты был в ночь со среды на четверг? Где был, я спрашиваю?"
Потом явился отец и Эрика отпустили, но чувство страха осталось. Паршивое, вонючее ощущение, что теперь он сидит под стаканом, как эта сама бабочка.
Экран ноутбука мерцал в полумраке. Все стёрто, все уничтожено, ни одной фотографии, ни одного файла. Пакетик кокса смыт в унитазе. Эрик Хэндли чист, ни к чему не подкопаешься. За наркоту его не возьмут, он осторожен, даже очень. Снова набрал номер и ему опять не ответили, внутри закипала ярость. Эрик наклонился и нажал кнопку на обогревателе. Спирали постепенно начали нагреваться, приобретая светло-оранжевый оттенок. Бабочка под стаканом металась, билась крыльями. Гадкая тварь пытается выжить, не сдохнуть, но ведь она обречена и скорей всего знает об этом. Эрик наклонился вперёд, наблюдая, как насекомое инстинктивно поднимается вверх и жмётся ко дну стакана. Через несколько минут сопротивления, она упала на раскалённую спираль и задымилась. Чуть позже от неё осталось темно коричневое пятно, которое завтра смоет Нэнси, когда будет вытирать пыль у него в комнате. Была бабочка и нет ее, никто не узнает, что она вообще существовала. А когда убивают человека… остаются следы…обязательно где-то остаются.
Иногда, по ночам, Эрик слышит, как скрипят половицы в доме, точно так, как они скрипели под коляской матери, когда та выезжала на кухню за стаканом молока. Она старалась это делать тихо, а Эрик не спал. Ему было страшно. Он боялся, что ночью мать умрет, а утром Нэнси найдет её бездыханное тело.
Ей стало плохо днём, а не ночью…днём. Она хотела спустится на лифте вниз, а вместо этого надавила не ту кнопку, и инвалидная коляска скатилась вместе с ней по лестнице. Врачи сказали, что она умерла ещё до падения, от кровоизлияния в мозг. Эрик был в школе, он не мог этого видеть…но почему-то очень часто в кошмарах ему виделись эти бешено вращающиеся колеса инвалидной коляски, неестественно вывернутые руки, светлые волосы и коричневые глаза, которые не мигая смотрят куда-то в сторону. Мертвые глаза.
В ноутбуке что-то пикнуло и Эрик увидел, что пришло сообщение. Нажал "прочесть".
— Меня завтра вызывают в участок, надеюсь ты не сболтнул лишнего.
— Твою мать! Где тебя носило? У них ничего нет на нас. Ноль.
— Уверен?
— Да, я все уничтожил, а ты?
— Только что. Давай встретимся.
— Завтра на нашем месте. У тебя есть?
— Нет. Я завязал с этим дерьмом и тебе советую, особенно сейчас.
— Думаешь кто-то знает?
— Не паникуй. Потом поговорим.
* * *Я смотрела на Алекса, на то как он быстро выпускал дым, после каждой затяжки. Смотрела, отмечая помятый воротник рубашки, синяки под глазами и полную пепельницу окурков. Кажется, эту ночь он провёл в участке. Наверняка голодный, знала бы принесла б из дома бутерброд.
Вспомнились ночи, когда я ждала его, а он просто засыпал в своём кресле и забывал позвонить, что задержится, и вся жалось испарялась, значит его устраивает такая жизнь, это его личный кайф. Я смотрела на снимки жертв и чувствовала, как по спине стекает холодный пот, а в горле першит. Ведь в этом есть и моя вина. Анита говорила мне о том, что кто-то заставляет ее это делать, говорила и не раз… Неужели Марини связан со всем этим? Неужели в своих дневниках Анита писала именно о нем?
Алекс взглянул на меня и нахмурился.
— Ты слышала, что я сказал?
Я вздрогнула и тяжело вздохнула.
— Прости, задумалась. Это слишком ужасно, чтобы сразу поверить.
— В этом нет твоей вины.
Я набрала в легкие побольше воздуха, довольно непросто скрывать свои эмоции от человека с которым прожил вместе не один день.
— Я могла рассказать тебе о записях в ее дневнике.
Алекс устало усмехнулся, где-то внутри снова шевельнулась мерзкая жалость.
— И что? Я коп, а не психиатр, Кэт. Записи в дневнике для меня на том этапе ничего бы не значили, кроме гормонального подросткового бреда.
— Твоя версия насчет убийств подтвердилась? — спросила слегка дрогнувшим голосом.
— Да. К сожалению, и сукин сын до сих пор на свободе. Он станет убивать снова. Мне нужна твоя помощь, Кэт.
Я вопросительно приподняла одну бровь.
— Мне нужен психологический портрет преступника, я скину тебе весь материал. Кроме того, пройдись по анкетам учеников вашей школы, перечитай, может заметишь что-то подозрительное. Это делал кто-то очень близкий к ним, они ему доверяли.
Я кивнула и потянулась за сигаретами, Алекс тут же поднес зажигалку…я ее узнала, та самая, что я подарила ему на четырнадцатое февраля.
— У вас есть подозреваемые?
— Есть.
Он не скажет, а если и скажет, то половину. Алекс всегда оставался скрытным в том, что касалось работы. Я почувствовала, как начинаю злиться.
— Ты хочешь, чтобы я тебе помогла, но тем не менее скрываешь от меня, что вам известно?
— Пока нет доказательств я не могу кого-то обвинять, вот почему мне нужна твоя помощь.
Естественно, только поэтому, а вовсе не потому что он хочет снова приблизиться настолько, чтобы иметь возможность трахать меня в промежутках между трупами, убийцами и нескончаемыми телефонными звонками.
— Мне пора, Алекс, сбрось всю информацию, я посмотрю, чем смогу помочь.
Я встала с кресла, поправила жакет.
— Что ты думаешь по поводу Хэндли?
— Директора? — я удивленно посмотрела на Заславского.
— Нет, об его сыне. Они же учились с Верой в одном классе и у них был роман. Что ты думаешь по его поводу?
— Ничего, — я пожала плечами, — он агрессивен, жесток, плохо учится, проблемный подросток, да ты и сам знаешь. Стоп…ты думаешь это мог быть Эрик?
Алекс встал вместе со мной, накинул куртку. Пойдет провожать. Только его мне и не хватало сейчас, разговор о подозреваемых плавно перетечет в извечное "давай поедем к тебе". Хотя последние дни я находилась в диком напряжении и возбуждении, но кто угодно только не Алекс…
— Я думаю на кого угодно, но он очень подходит на роль подозреваемого. Наркотики, драки, отсутствие алиби.
— Не знаю…Эрик конечно не золото, но я не думаю, что он способен на убийство. Я часто беседовала с ним, наши сеансы ему помогали, и он…он становился лучше. С ним можно было работать.
— А ты думаешь, что, глядя на человека можно определить на что он способен? Вот так стоя напротив, разговаривая, ты можешь дать гарантию, что через минуту он не всадит тебе нож в сердце? Или в спину…?
Алекс прищурился, и я поняла, что он имел ввиду. Пошла к двери, резко распахнула ее, услышала шаги у себя за спиной.
— Я знаю, где у вас здесь выход. Не нужно провожать. Если найду что-то интересное — позвоню.
Он вдруг схватил меня за руку, но я выдернула ее и вышла, хлопнув дверью. Нет ничего хуже назойливости мужчин, с которыми вы расстались. Особенно если вы продолжаете хорошо к ним относится, жалеть их, они выжрут вам мозг, они снова и снова будут пробуждать в вас чувство вины.
Я уже давно ничего не чувствовала к Алексу кроме привязанности, ничего кроме хорошего отношения и воспоминаний меня с ним не связывало, но он упорно продолжал быть в моей жизни, как заноза в заднице, а я…я позволяла ему быть этой занозой. Как говорит Ли, что от бывших нужно переезжать в другой город и менять все номера телефонов не то они, как серийные маньяки, вечно будут идти по твоему следу. Впрочем, с возможностями и связями Заславского другой город мне поможет, а значит остается надеяться, что рано или поздно он все же оставит меня в покое.
Я завела машину, включила музыку и обогрев, подула на заледеневшие ладони. Черт, как же сейчас не хватает Ли, а она уехала в командировку сразу после того вечера в доме Марини. Я с трудом удержалась, чтобы не набрать ее, вовремя вспомнила, что у нас разница во времени.
Зазвонил мой сотовый, прямо у меня в руках, номер не определился, я несколько секунд смотрела на дисплей, но все же ответила.
— Садитесь к незнакомцам в машины, отвечаете на звонки анонимам, у вас напрочь отсутствует чувство самосохранения, Кошка.
От звука ЕГО голоса тело мгновенно наэлектризовалось, и я невольно тронула губы.
— Вспоминаете о том, как я целовал вас, Кэтрин? Дотрагиваетесь до своих губ кончиками пальцев и раздумываете позвонить мне или нет?
Я посмотрела по сторонам — он что следит за мной? Но возле участка сновали машины и прохожие с раскрытыми зонтами.
— С чего вы взяли, что я вообще о вас думала? — я подкурила сигарету и откинулась на спинку сидения, — Я даже не знаю где дела вашу визитку.
Несколько секунд тишины, а потом тихий смех.
— Вы не умеете лгать, Кэтрин, а точнее у вас это плохо получается. Хорошо вы лжете только самой себе.
— Вы решили стать моим психиатром, мистер Марини?
— Данте!
— Чего вы хотите? Зачем преследуете меня? Это ваша стратегия?
— А вы хотите опять сказать, что это не работает?
— Вот именно.
— Что вы делаете сегодня вечером?
— Я занята, — ответила, а сердце пропустило один удар, внутри противный томный голос шептал: "Дура, Матрешка, жалкая идиотка, он дважды не предложит…ты же хочешь, ты же до безумия хочешь".
— А завтра?
— Завтра, послезавтра и всегда.
— Чем же вы так заняты, Кэтрин? Вы не замужем, у вас нет любовника, и вы до дрожи хотели, чтобы я отымел вас прямо в моем кабинете и не говорите, что это не так, от вас пахло как от возбужденной самки.
Кровь мгновенно прилила к щекам, а дыхание участилось, я инстинктивно свела вместе колени, пытаясь побороть мгновенную пульсацию между ног.
— Не льстите себе, мистер Марини. Для того чтобы я возбудилась не достаточно поцелуя.
— А чего достаточно, Кэт? Расскажете мне, что вас возбуждает? Вас когда-нибудь связывали, доктор? Так чтобы вы лежали голая, беспомощная под жадным взглядом мужчины, который полностью контролирует каждое ваше движение?
— Нет! Меня не связывали! Не испытываю ни малейшего желания быть связанной. Давайте прекратим этот разговор, мистер Марини. Мне кажется не давала повода и…
Он засмеялся, а потом вдруг резко сказал:
— Черта с два не давали! Вы целовали меня как оголодавшая самка, у которой не было секса годами. Когда? Время. Я жду.
— Никогда.
— Готов поспорить, что мы встретимся очень скоро, Кэтрин, но вы сами мне позвоните. В следующий раз.
Он отключил звонок.
Господи, почему я так реагирую на него? Это какое-то наваждение. Глаза непроизвольно прикрылись, и я закусила губу. Все тело вибрировало, скручивало низ живота, вспотели ладони. Я в который раз нервно обрыла свою сумочку в поисках визитки, чтобы выкинуть её в окно и не нашла. Испугалась. Черт, где я могла ее деть? Может в другой сумочке?
Медленно выдохнула, взъерошила волосы, обхватила лицо ладонями, и в этот момент кто-то постучал в окно моей машины.
Глава 11
Я вздрогнула и приоткрыла окно.
— Проблемы?
Резко выдохнула и затушила окурок в пепельнице.
— Нет, Алекс, никаких проблем. Просто задумалась. Кажется, парковка здесь разрешена.
Он прищурился…эту привычку я знала, в такие моменты он изучает собеседника, пытается рассмотреть, как через увеличительное стекло. Бросил взгляд на сотовый в моей руке и снова посмотрел в глаза.
— У тебя глаза…можно подумать, ты возбуждена. Давно не видел у тебя таких глаз. С тех пор, как…
Снова посмотрел на сотовый и я была готова поклясться, что он невыносимо хочет его забрать и посмотреть, с кем я говорила. Только его ревности мне сейчас и не хватало. Для полной картины.
— Я просто устала, Алекс. Столько всего навалилось в последние дни. Есть от чего чувствовать перевозбуждение, поверь, это ты привык среди трупов и убийств, а я нет. Я больше с живыми как-то.
Сейчас он меня раздражал, мешал мне. Мне нужно было побыть одной, я действительно чувствовала, что по коже после разговора с Данте все еще бегут мурашки.
— Я спросить хотел…
Я медленно выдохнула, чтобы не начать злиться.
— Спрашивай.
Он облокотился на окно, сунул руку во внутренний карман куртки.
— Откуда ты его знаешь?
Я на секунду задохнулась. Визитка. Та самая, которую я искала несколько дней.
— Откуда она у тебя?
Хотела забрать, но Алекс отвел руку.
— Я спросил, откуда ты его знаешь?
В ярости откинулась на спинку сидения и сложила руки на груди.
— Иди к черту, Алекс, просто иди к черту!
Я снялась с "ручника", намереваясь выжать педаль газа.
— У тебя нет никакого права рыться в моих вещах и следить за мной. Понял? Никакого права!
Он перехватил мою руку у руля.
— Ты забыла это в моей машине. Я не рылся в твоих вещах и не следил за тобой. Да что с тобой, Кэт? Какого черта с тобой происходит?
Я резко посмотрела ему в лицо и внезапно мне стало стыдно, там, в его глазах, я увидела гнев и разочарование.
— Этот знак, как на визитке, у девочек такие же татуировки на теле. Я просто хотел спросить, знаешь ли ты, какая связь может быть между этим? Анита была задержана за попытку проникновения в дом Марини два месяца назад. А теперь у тебя эта визитка. Вот и все, твою мать, все. Я не следил за тобой!
Швырнул мне визитку на колени и ушел. Я взяла глянцевый прямоугольник в руки, потом сунула его в сумочку. Сорвалась с места.
Дома я сбросила туфли и, не переодеваясь, пошла на кухню, заварила крепкий кофе. Я не собиралась рано ложиться. Я хотела перечитать дневник Аниты. Вот тот самый момент о вторжении в дом Данте. Кроме того, Алекс (при упоминании его имени я болезненно поморщилась) просил ему помочь и мне предстояло перебрать сотни анкет.
Я зашла в кабинет, ступая уставшими после каблуков ступнями по мягкому ковру, села в кресло и включила ноутбук. Зашла к себе на мейл. Заславский прислал несколько файлов, но меня привлекло совсем другое письмо.
Несколько секунд рассматривала яркую картинку с двумя масками. Я нахмурилась, разве с момента регистрации не прошли всего лишь сутки?
Вверху стояла приписка, что приглашение нужно распечатать, а далее шли правила.