История Рима - Сергей Ковалев 3 стр.

Даже на русский язык в пору его окончательного формирования в XVIII в. латынь оказала большое воздействие. Вспомним, что первое нормативное руководство по грамматике, синтаксису и стилистике русского языка, создан­ное М. В. Ломоносовым («Краткое руководство к красноречию», 1748 г.), целиком опиралось на опыт и образцы греческой и особенно латинской речи. Что же касается лексических заимствований из латыни, то их число в русском языке необозримо: они проникают в политическую («вотум», «диктатор», «консенсус», «партия», «трибун»), академическую («аудито­рия», «профессор», «студент», «университет», «факультет») и даже обы­денную речь («монета», «продукты», «фрукты» и пр.).

Наконец — last but not least — следует коснуться еще одного очень важного явления римской жизни, которое равно было и порождением ан­тичной культуры, и существенной причиной ее заката, и важнейшим рус­лом, по которому состоялась передача выработанных классической древ­ностью ценностей новому времени: мы имеем в виду христианство. Воз­никшее в начале I в. н. э. в Палестине на почве иудейского мессианизма, сутью которого была вера в скорое пришествие божественного спасителя, христианское движение очень скоро распространилось по всему Среди­земноморью, а к началу IV в., несмотря на все противодействие языче­ства, достигло столь могущественного влияния, что было признано антич­ным государством в качестве официального вероисповедания.

Христианство родилось в многострадальной иудейской среде как рели­гия утешения, сулившая всем обездоленным спасение в ином, обновлен­ном с приходом мессии мире. Пафос сострадания, упование на божествен­ного заступника, надежда на возрождение к новой, счастливой жизни — все эти элементы христианского вероучения оказались как нельзя более созвучны настроениям и чаяниям широких слоев римского общества к на­чалу новой эры. При этом речь должна идти не только о низах, придавлен­ных жестоким гнетом и отчаявшихся обрести счастье в этом мире, но и о всех остальных, кто сознавал бесперспективность ситуации, сложившей­ся в античном мире, и опасность, которая нависла над этим миром ввиду неизбежного нашествия варваров и гибели цивилизации.

Эти настроения, помноженные на энергию христианских проповедни­ков и авторитет рано сложившейся церковной организации, способствова­ли отторжению большей части общества от языческого государства. Про­поведуя отвращение к мирским ценностям, ставя служение церкви Хрис­товой выше службы языческому государству, на практике нередко отдавая предпочтение монастырю перед армией, христианство немало содейство­вало ослаблению античного мира перед лицом надвигавшегося варварско­го нашествия.

Но если христианство в какой-то степени повинно в гибели античного мира, то, с другой стороны, нельзя отрицать того, что ему же во многом античность была обязана своим посмертным существованием. Священные книги христиан (воспринятый от иудеев Ветхий завет и составленный твор­цами христианства Новый завет), равно как и проповеди, апологии и трак­таты отцов церкви и других раннехристианских писателей, став неотъем­лемой частью христианской культуры, содействовали сохранению как самих языков, на которых они были созданы (древнееврейский, древнегре­ческий, латынь), так и проникающих в их ткань элементов античной мифо­логии, философии и риторики. Вообще важнейшим фактором цивилизо­ванной, культурной жизни, унаследованным средневековой Европой от ан­тичности, была, помимо традиций городской гражданской жизни, книжная премудрость, но хранителями ее были христианские церкви и монастыри, монастырские библиотеки и скрипториумы, где ученые монахи веками сохраняли и переписывали не только собственно христианские книги, но и все, что было интересно человеческому духу, и в том числе — речи и трактаты Цицерона, философскую поэму Лукреция, исторические сочи­нения Ливия и Тацита.

Однако позитивная роль христианства в развитии европейской циви­лизации не ограничилась механической передачей элементов античной культуры новому времени. Порожденное античностью христианство пред­ложило миру свой набор духовных ценностей, которые составили высший слой современной культуры. Это утверждение спасительного значения веры в обретение новой жизни, обоснование обусловленности этого об­новления человека его личным духовным совершенством и, в этой связи, перенесение акцента в системе человеческих ценностей с более или менее целесообразной приверженности общему началу на безусловно необхо­димую заботу о спасении собственной души. В этом плане, в определении высшей нравственной правды для человека, христианство выступило до­стойным продолжателем дела великих языческих философов — Сократа, Платона, Эпикура, Сенеки.

Все вышеизложенное должно показать богатство римской и, шире, ан­тичной истории и тем стимулировать обращение современного человека к изучению ее опыта. Понятно, что знакомство с греческой и римской древно­стью будет полезно для представления об общем ходе европейской исто­рии, где античности принадлежит место первой культурной ступени, своего рода фундамента, на котором выросло все здание новейшей цивилизации. Ясно также, сколь многим может обогатить любого человека знание дости­жений и форм античной культуры — ее мифологии и философии, литерату­ры и театра, архитектуры и изобразительного искусства. Мы не говорим уже о ценности знания древних языков, в особенности латинского, изуче­ние которого, как давно уже было замечено учеными-педагогами, имеет не­сравненное пропедевтическое значение, т. е. содействует приобретению ос­нов и навыков, полезных для овладения другими иностранными языками.

Но дело не должно ограничиваться простым расширением историко-культурного кругозора. Для новейшего времени знакомство с античнос­тью может представлять и чисто практическую ценность в том, что каса­ется искусства политических прогнозов и правильного метода действий. В самом деле, как на это не раз указывалось в историко-социологической литературе, приобщение к политическому опыту античности может прояснить значение многих сходных явлений в современном мире, по­нимание которых затруднено не только их сложностью, но и близостью к наблюдателю. В особенности много полезных аналогий предлагает нам политическая жизнь Древнего Рима. Сколько споров ведется в нашей стране о построении гражданского общества, о лучшем соотношении и балансе различных ветвей власти — исполнительной, законодательной, судебной. Римская политическая жизнь в эпоху Республики как раз и предлагает нам примеры и высокоразвитого гражданского общества, и до­статочно сбалансированного государственного строя, который сами древ­ние (сошлемся на греческого историка Полибия, пристально изучавшего римский опыт) именовали смешанной конституцией.

Злободневным в наш век является и вопрос о природе и значении поли­тических партий, о роли лидера и его отношениях с партийной массой и обществом. Опять-таки и в этом случае поучительно знакомство с дея­тельностью и борьбой партий в позднереспубликанском Риме: здесь их было великое множество и разных видов — от больших и прочных объеди­нений оптиматов и популяров, отличавшихся принципиальной направлен­ностью, до эфемерных полупреступных групп, преследовавших узкоэгои­стические интересы. И тот же Рим времени Поздней республики предла­гает нам страшное, но поучительное зрелище социальных конфликтов и настоящих гражданских войн, развязанных не только объективно суще­ствовавшими общественными противоречиями, но и амбициозностью и неуступчивостью политических лидеров.

Но как, собственно, можно приобщиться к этому древнему опыту? Ка­кие материалы существуют для изучения античной, в данном случае — римс­кой, истории? Материалов предостаточно. Это прежде всего дошедшая до нас от древности богатейшая историческая литература, предлагающая нам глазами самих древних обзор римской истории от самых ее начал, от основания города Рима, до завершающего трагического конца в V в. н. э. Назовем в этой связи сочинения римских историков Тита Ливия (59 г. до н. э. — 17 г. н. э.), Тацита (ок. 55—120 гг.) и Аммиана Марцеллина (ок. 330—395 гг.): первый дал обозрение римской истории царского и респуб­ликанского времени, второй — периода Раннего принципата (от Августа до Флавиев), третий — последующего императорского времени вплоть до конца IV в. Важной отраслью античной исторической литературы о Риме является греческая историография — труды Полибия (ок. 200—120), Плутарха (ок. 45—120), Диона Кассия (ок. 160—235), Геродиана (род. ок. 180 г.), Прокопия Кесарийского (ок. 500—565) и др. Историческая ли­тературная традиция дополняется свидетельствами других древних авторов (ораторов, философов, поэтов), данными документальными (надписи и па­пирусы), нумизматическими и археологическими.

Вся эта масса дошедших до нас и постоянно умножаемых новыми на­ходками древних материалов рано стала предметом внимания ученых Но­вого времени, в первую очередь, конечно, в Западной Европе, где более ощущалось и действительно сохранялось преемство с античным миром. Зачинатель итальянского Возрождения Франческо Петрарка (1304—1371), бывший страстным любителем латинского языка и литературы, написал сочинение «О знаменитых мужах» (биографические очерки от Ромула до императоров) и поэму «Африка», где воспел ратные подвиги Сципиона Африканского, победителя Ганнибала. Соотечественники Петрарки, лю­бители древностей Кола ди Риенцо (1313—1354) и Флавио Биондо (1388— 1463) составили первые описания Древнего Рима (как города и государ­ства), политический писатель Никколо Макиавелли (1469—1527) специ­ально изучал свидетельства Тита Ливия о государственном устройстве и военном деле раннего Рима (сочинение «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия»), а ученый-эрудит Карло Сигони (1523—1584) был уже автором серьезных научных трудов по хронологии и истории Рима («Консульские и триумфальные фасты» и «История Западной империи от Диоклетиана до смерти Юстиниана»).

Вся эта масса дошедших до нас и постоянно умножаемых новыми на­ходками древних материалов рано стала предметом внимания ученых Но­вого времени, в первую очередь, конечно, в Западной Европе, где более ощущалось и действительно сохранялось преемство с античным миром. Зачинатель итальянского Возрождения Франческо Петрарка (1304—1371), бывший страстным любителем латинского языка и литературы, написал сочинение «О знаменитых мужах» (биографические очерки от Ромула до императоров) и поэму «Африка», где воспел ратные подвиги Сципиона Африканского, победителя Ганнибала. Соотечественники Петрарки, лю­бители древностей Кола ди Риенцо (1313—1354) и Флавио Биондо (1388— 1463) составили первые описания Древнего Рима (как города и государ­ства), политический писатель Никколо Макиавелли (1469—1527) специ­ально изучал свидетельства Тита Ливия о государственном устройстве и военном деле раннего Рима (сочинение «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия»), а ученый-эрудит Карло Сигони (1523—1584) был уже автором серьезных научных трудов по хронологии и истории Рима («Консульские и триумфальные фасты» и «История Западной империи от Диоклетиана до смерти Юстиниана»).

В эпоху европейского Просвещения эстафета в изучении римской исто­рии переходит от итальянцев к французам и англичанам. В XVII—XVIII вв. создаются обширные, обстоятельные, хотя и лишенные еще необходимой критики, обзоры римской истории. Французский историк Себастьян Ленэн де Тиллемон (1637—1698) издал «Историю императоров и других го­сударей, которые царствовали в течение первых шести веков христиан­ской церкви», остающуюся и по сию пору самым большим сводом истори­ческих известий по эпохе Империи. Профессор и ректор Парижского университета Шарль Роллен (1661—1741) был автором многотомной «Рим­ской истории», доведенной до битвы при Акции, а его ученик Жан Кревье продолжил его труд, написав «Историю римских императоров». Труды Роллена и Кревье заслуживают упоминания тем более, что они рано, еще в том же столетии, были переведены на русский язык известным поэтом и ученым В. К. Тредиаковским. В таком виде они надолго стали основой изучения римской истории в гимназиях и университетах России.

Чуть позже англичанин Эдуард Гиббон (1737—1794) издал свою «Ис­торию упадка и гибели Римской империи», где изложение охватывало не только собственно римский период (от смерти Марка Аврелия до падения Западной империи), но и византийское время вплоть до взятия Константи­нополя турками (1453 г.). В том, что касалось работы с источниками и реконструкции фактов, труд Гиббона также еще не отличался особой на­учностью, но ему присущи были уже концептуальные идеи (о пагубной роли христианства в судьбе античного мира, о застойном характере визан­тийской истории), которые оказали большое влияние на последующую историографию.

Начало подлинно научному, критическому изучению римской истории было положено трудами немецкого историка Бартольда Георга Нибура (1776—1831). В частности, его «Римская история», доведенная до конца Первой Пунической войны, впервые продемонстрировала подлинно науч­ные методы реконструкции исторического прошлого, во-первых, посред­ством выявления в сочинениях поздних античных авторов, которые толь­ко до нас и дошли, зерен более ранней и достоверной исторической тради­ции, а во-вторых, посредством воссоздания целостных институтов древнего времени по их позднейшим реликтовым остаткам.

Следующим важным этапом стала научная деятельность другого не­мецкого историка — Теодора Моммзена (1817—1903). Он прославился образцовыми изданиями древних документальных материалов по римской истории — латинских надписей (он положил начало изданию их полного свода) и «Кодекса Феодосия». Будучи собственно специалистом по исто­рии права, он глубоко исследовал важнейшие аспекты государственного и уголовного права римлян. Наконец, в ярко написанной «Римской исто­рии» он представил обстоятельное, вполне научное, но вместе с тем про­никнутое отчетливой политической тенденцией изложение событий цар­ского и республиканского времени вплоть до решающей победы Цезаря в гражданских войнах. Модернизируя античность, Моммзен искал и нахо­дил в Древнем Риме развитие такой тенденции, какую он желал бы видеть в политической жизни современной ему Германии, именно — выступле­ние харизматического лидера, демократа и монарха в одном лице, способ­ного железной рукой искоренить пережитки старины и сплотить нацию. Таким для него был Юлий Цезарь, которого он идеализировал до такой степени, что видел в его государственной деятельности настоящее завер­шение, своего рода логический конец исторического развития и Рима и всего древнего мира вообще. Развитая немецким ученым концепция де­мократического цезаризма далека от убедительности, но страстность и яркость, с какими она преподносится, придают труду Моммзена такой историко-политический колорит, который остается непревзойденным в со­временной науке об античности.

После Моммзена, в XX в., исследование римской истории на Западе сильно разрослось и детализировалось. В потоке современной научной литературы, в череде высказываемых мнений и в массе конкретно-истори­ческих изысканий не так-то просто разобраться. Хорошими путеводителя­ми по всем этим специальным вопросам, а вместе с тем и добротными обзорами самой римской истории могут служить работы новейших немец­ких ученых: «Очерк римской истории вместе с источниковедением (Рес­публика и императорское время до 284 г. н. э.)» Германа Бенгтсона (H.Bengtson. Grundriss der romischen Geschichte mit Quellenkunde: Republik und Kaiserzeit bis 284 n.Chr., 3.Aufl., 1982) и «Поздняя античность (рим­ская история от Диоклетиана до Юстиниана, 284—565 гг. н. э.)» Александра Демандта (A.Demandt. Die Spatantike: Romische Geschichte von Diocletian bis Justinian, 284—565 n.Chr., 1989).

В России изучение римской истории началось позже, чем на Западе. Практически начало было положено упомянутыми выше переводами тру­дов Ш. Роллена и Ж. Кревье, выполненными в середине XVIII в. В. К. Тредиаковским. В XIX в. складывается постепенно отечественная школа исто­риков-романистов. Ее первым отрядом были московские ученые Д. Л. Крю­ков (1809—1845), П. М. Леонтьев (1822—1874), В. И. Герье (1837—1919), изучавшие различные аспекты римской религиозной (Крюков), аграрной (Леонтьев) и социально-политической истории (Герье). Существенный вклад в изучение римской истории, в особенности раннего времени, вне­сли также профессора наших южных университетов (в Одессе, Киеве, Xарькове) В. И. Модестов (1839—1907), Ю. А. Кулаковский (1855—1920) и И. В. Нетушил (1850—1928).

Но наибольшее значение имела деятельность петербургских ученых Н. М. Благовещенского (1821—1892) и Ф. Ф. Зелинского (1859—1944), много сделавших для изучения римской культуры, Э. Д. Гримма (1870— 1940), исследовавшего политическую систему принципата, а также И. М. Гревса (1860—1941) и М. И. Ростовцева (1870—1952), разрабаты­вавших проблемы социально-экономической истории Римской империи. Крупнейшей фигурой здесь был Ростовцев, имя которого равно принадле­жит и отечественному, и западному антиковедению. До Октябрьской ре­волюции он опубликовал ряд важных работ о государственном откупе в Римской империи, эллинистическо-римском архитектурном пейзаже и колонате, а после революции, в эмиграции (он в конце концов нашел убе­жище в Америке), издал свои самые главные труды — «Социально-эконо­мическую историю Римской империи» (1926 г.) и «Социально-экономи­ческую историю эллинистического мира» (1941 г.), которые до сих пор сохраняют значение фундаментальных пособий при изучении основ гре­ко-римской цивилизации.

Новейшая отечественная наука об античности насчитывает большое чис­ло специалистов как по греческой, так и по римской истории, а поток науч­ной литературы в этой области и вовсе не поддается исчислению. Но нам это и необязательно делать. Наше намерение состояло в том, чтобы пока­зать, сколь много было уже сделано в плане изучения классической древно­сти и сколь надежно то основание, на котором вырастали общие обзоры античной истории. Так именно обстоит дело и с римской историей, по кото­рой мы располагаем по крайней мере тремя превосходными общими посо­биями. Это «Очерки по истории Древнего Рима» московского профессора Владимира Сергеевича Сергеева (1883—1941), «История Древнего Рима» также москвича Николая Александровича Машкина (1900—1950) и «Ис­тория Рима» ленинградского профессора Сергея Ивановича Ковалева. Все трое были крупными, оригинальными учеными, а созданные ими универси­тетские курсы по истории Древнего Рима отличаются научной добротнос­тью и доступностью изложения. Для подготовки учебника по истории Рима мы избрали курс С. И. Ковалева, поскольку он был нами уже однажды пере­смотрен и переиздан (в 1986 г.). Для настоящего издания текст Ковалева был заново отредактирован и дополнен целым рядом замечаний и отрывков из древних авторов и новой научной литературы, а также большим количе­ством иллюстраций. Мы надеемся, что новое издание будет с интересом встречено всеми, кто стремится приобщиться к сокровищам гуманитарной культуры.