«… на данном основании находится труп мужчины в сидячем положении, причем ноги трупа согнуты в коленях, а голени со стопами перекрещены. Предплечья рук лежат на бедрах. Голени в области голеностопных суставов и кисти рук перевязаны шелковыми тесемками. Спина трупа прислонена к спинке основания. Голова трупа, туловище фиксированы к спинке посредством шелковых тесемок. Голова трупа обмотана кусками тонкой шелковой ткани. На теле трупа имеется халат из шелковой ткани оранжевого цвета. Ткань халата, обшивка спинки основания сухие, без признаков гниения. Прочность, окраска тканей сохранена. Какие-либо посторонние ароматические, смолистые или гнилостные запахи от содержимого короба и от трупа не определялись. Между телом трупа и стенками короба находилось сыпучее, мелкокристаллическое вещество серо-белого цвета без запаха, более спрессованное в нижних отделах ящика. Труп был извлечен из короба и помещен на деревянный постамент, одежда снята. Произведен туалет кожных покровов посредством обметания волосяными кистями. При этом установлено следующее: кожные покровы светло-серого цвета, сухие, податливые при нажатии на них пальцами. Мягкие ткани трупа туго-эластичной консистенции, подвижность в суставах сохранена. Волосяной покров на голове, ногтевые пластинки сохранены. Поза трупа при извлечении последнего из короба сохраняется без использования каких-либо поддерживающих и фиксирующих приспособлений. Каких-либо следов, свидетельствующих о ранее произведенном вскрытии полостей тела с целью возможной бальзамации или консервации, а также каких-либо повреждений, следов ранее перенесенных травм, оперативных вмешательств, заболеваний на теле трупа не обнаружено»126.
Несколько коробит в этом акте слово «труп». Но что поделаешь: для медэкспертов все тела делятся на живые и мертвые, а мертвое тело – это труп. Понятие «нетленное тело» в их номенклатуре отсутствует.
Летом 2005 г., когда я была в Иволгинском дацане, лама, ухаживающий за нетленным телом, на мой вопрос, в чем состоит этот уход, ответил, что раз в месяц на нем надо менять одежду. «Зачем? – спросила я. – Ведь тело прикрыто стеклянным саркофагом и, стало быть, пыль на него не садится». – «Тело потеет, и одежда пачкается», – ответил он127.
В Бурятии даже среди лам есть немало противников выставления тела Итигэлова напоказ, поскольку в буддизме не существует культа мертвых тел. Высказываются и такие опасения: от того, что тело то открывают, то закрывают, прикасаются к нему, переносят с этажа на этаж (в дни доступа к телу), меняется температурный режим, и тело может начать разлагаться и вызвать какую-то инфекцию, справиться с которой будет непросто. Все это справедливо, неясно только одно: жив Итигэлов или мертв? И можно ли на этот вопрос ответить так: он живой и мертвый одновременно, по крайней мере до тех пор, пока представители естественнонаучного мира не дадут более ясного ответа.
ВСЕ ЭТО СПРАВЕДЛИВО, НЕЯСНО ТОЛЬКО ОДНО: ЖИВ ИТИГЭЛОВ ИЛИ МЕРТВ?
Впрочем, версии – научные и не очень – продолжают появляться. В 2006 г. нетленное тело было обследовано еще одним способом: с помощью специального маятника, позволяющего проследить прохождение через разные тела частотных потоков. Прибор зафиксировал увеличение амплитуды колебания возле рук, ног и особенно над головой, что характерно для работающего мозга. Любопытно, что проделавший этот эксперимент академик РАЕН Б. Большаков, специалист в области ядерной физики, рассматривает «феномен Итигэлова» как выход на проблему бессмертия, однако данное им объяснение не укладывается в естественнонаучные рамки. Подобные феномены в мире известны (Япония, Тибет, Вьетнам, Таиланд), но сведений о проведенных исследованиях нет. Не имея материала для каких-либо сопоставлений,
Б. Большаков высказал следующую версию. Итигэлов погрузился в иное состояние жизни, в котором происходит сохранение энергетического баланса молитвой как потоком создаваемых молящимися частот, поскольку ламы дважды в день в помещении, где содержится тело Итигэлова, читают молитву, созвучную молитве любви…128 Трудно назвать такое объяснение научным, но оно ламам нравится.
Хочу привести здесь еще одну точку зрения на «феномен Итигэлова», высказанную в частной беседе со мной известным буддологом и буддистом А. Качаровым. Бурятские ламы, как и тибетские, стремились стать йогинами, постоянно тренировали себя, уходя в медитацию на все более длительное время. «Аннутара-йога-тантра» описывает несколько таких практик ухода. Но чтобы ими заниматься, нужно быть совершенно свободным от мирских дел. Уход через медитацию в самадхи требует полной отрешенности и освобождения, к нему готовятся поэтапно, постепенно увеличивая продолжительность медитации, проверяя готовность своего тела к окончательному уходу.
БУРЯТСКИЕ ЛАМЫ, КАК И ТИБЕТСКИЕ, СТРЕМИЛИСЬ СТАТЬ ЙОГИНАМИ, ПОСТОЯННО ТРЕНИРОВАЛИ СЕБЯ, УХОДЯ В МЕДИТАЦИЮ НА ВСЕ БОЛЕЕ ДЛИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ
Итигэлов свободным в этом плане не был, слишком в тревожное время для буддистов и буддизма в Бурятии он жил. Но сомневался, что может достичь состояния йогина и уйти как йогин. Поэтому, как предположил мой собеседник, Итигэлов поставил над собой эксперимент. Он не был уверен в его положительном исходе и потому попросил, чтобы его тело вскрыли через 25, 50 и 75 лет. Это должны были сделать его ученики. Эксперимент удался, тело осталось нетленным. Но в чем состоит его истинное завещание и с какой целью он над собой это проделал, достоверно сказать нельзя. Пока еще оно от людей скрыто, а то, что за него выдается, слишком невнятно и может трактоваться по-разному. Хотя, добавлю от себя, лично мне «Послание Хамбо Багши Даши-Доржо Этигэлова», оно же – завещание, в переводе нынешнего Пандито Хамбо ламы Д. Аюшеева129 кажется вполне понятным. Однако любой буддийский текст, тем более написанный человеком такого уровня просветленности, предполагает его многослойную зашифрованность, так что его понятность может оказаться кажущейся.
А пока что поток верующих, среди них немало калмыков, ждущих чуда исцеления, и туристов, испытывающих законное любопытство, год от года растет и приносит немалый доход и пользу Иволгинскому дацану. Вот, например, А. Чубайс в бытность свою главой РАО ЕЭС увидел Итигэлова и тут же оплатил подачу электроэнергии дацану на два года вперед130.
Укрепился авторитет Буддийской традиционной сангхи России в глазах остального буддийского мира. И это естественно: не каждая страна имеет такой раритет, да еще так удачно раскрученный. Вот только не ясно, предвидел ли Даши Доржо Итигэлов для себя столь «светлое» будущее.
Часть II 1969–1987
Современный ламаизм (на материалах Бурятской АССР)131
(опубликовано: Вопросы научного атеизма. Вып. 7. М.: Мысль, 1969. С. 221–242)
Ламаизм – особая ветвь северного, махаянистического буддизма. До революции в пределах нашей страны он был распространен у бурят, калмыков и тувинцев. Большое число приверженцев он сохраняет и до сих пор. Изучение его состояния на сегодняшний день интересно с точки зрения проявления общих закономерностей изживания религии на специфической базе одной из религий Востока132.
Ламаизм желтошапочного толка, т. е. та его форма, которая существует в Бурятии, возник в Тибете в XV в. на базе реформированного Цзонхавой красношапочного ламаизма. В XVI–XVII вв. он утвердился в Монголии, а уже с конца XVII в. благодаря активной проповеднической деятельности монгольских и тибетских лам стал быстро распространяться в Бурятии133. «Инструкция пограничным дозорщикам» чрезвычайного и полномочного посла Саввы Рагузинского от 30 июня 1728 г. ограничивала приток лам из-за рубежа из опасения возможности сильного влияния монгольской церкви на бурят. В 1741 г. в Забайкалье появились первые ламаистские храмы, помещавшиеся тогда в войлочных юртах, и была учреждена должность главного ламы бурят, который с 1764 г. и по наши дни именуется Бандидо-хамбо-ламой. С этого времени начался бурный расцвет ламаизма среди бурят, выражавшийся в росте числа храмов и монахов и продолжавшийся вплоть до издания Николаем I «Положения о ламайском духовенстве в Восточной Сибири» (1853 г.) с целью ограничения влияния ламства и усиления позиций православной церкви в этом районе.
РАННИЙ БУДДИЗМ ОТВЕРГАЛ ОБРЯДНОСТЬ, ХРАМЫ И ИЕРАРХИЮ СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЕЙ, ОТРИЦАЛ БОГА-ТВОРЦА
Утвердившийся в Бурятии ламаизм имел мало общего с первоначальным буддизмом. Ранний буддизм отвергал обрядность, храмы и иерархию священнослужителей, отрицал бога-творца. Ламаизм же принял на вооружение все то, что отвергалось ранним буддизмом, ибо иначе само существование его как религии было бы просто невозможно134. Вся история превращения буддизма в мировую религию – это цепь облеченных в догматическую форму актов политического и административного приспособления его к нуждам общества.
Продолжением этой традиции явилось обновленческое движение в бурятском ламаизме, которое оформилось в первом десятилетии XX в. Оно родилось в среде буржуазной интеллигенции и высшего ламства. Почвой для его возникновения были сложившиеся внутри патриархально-феодальной Бурятии капиталистические отношения, сопровождавшиеся сложением бурятской нации и появлением националистической идеологии. Это своего рода реформационное движение в ламаистской церкви было результатом буржуазно-демократической революции в России и на ее национальных окраинах и имело ряд специфических черт, так как происходило в эпоху, когда на арену политической борьбы выступил рабочий класс135.
РАННЯЯ БУДДИЙСКАЯ ОБЩИНА ПРЕВОЗНОСИЛАСЬ ИМИ КАК ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ТЕХ САМЫХ ИДЕЙ «БРАТСТВА, РАВЕНСТВА, СВОБОДЫ», КОТОРЫЕ ПРОВОЗГЛАШАЮТСЯ КОММУНИЗМОМ В КАЧЕСТВЕ ИДЕАЛА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ
Требуя возврата к «первоначальной чистоте» буддийского учения, отказа от тех «варварских» обрядов, которые совершались в соответствии с желаниями рядовых верующих, сводя сущность буддизма к этико-философским нормам, обновленцы (и особенно их наиболее радикальное крыло – нирванисты) пытались сделать подчищенный ламаизм официальной национальной идеологией, способной отвлечь трудящиеся массы Бурятии от общероссийских проблем классовой борьбы. Эта программа была нежизненной и обреченной на провал потому, что для громадного большинства верующих в искореняемых обрядах был смысл их религии. Только благодаря тому, что буддизм оброс в свое время этими обрядами, он смог разрастись от узкой еретической секты в брахманизме до масштабов мировой религии, и искусственный процесс очищения от них был невозможен потому, что они стали его плотью и кровью. Безобрядовый, сведенный лишь к философским доктринам, ламаизм практически перестал бы быть религией народных масс.
Попытка проведения буржуазной реформы ламаистской церкви была прервана Октябрьской революцией, после которой обновленцам пришлось в корне перестроиться в поисках нового пути для сохранения так называемого национального нейтралитета при коммунизме136. На сей раз обновленческое крыло ламства увидело в «первоначальной чистоте буддийского учения» идентичность с идеями коммунизма. Ранняя буддийская община превозносилась ими как осуществление тех самых идей «братства, равенства, свободы», которые провозглашаются коммунизмом в качестве идеала человеческих взаимоотношений.
Называя Ленина «знамением Будды», выполняющим его предначертания, а «великого Готаму» – революционером, а не богом (см., например: Основы буддизма. Улан-Батор, 1926; издано на рус. яз.137), ламаизм тем самым идейно, а отнюдь не только административно приспосабливался к условиям принципиально нового общественного строя. Эти идеи ламаистское духовенство открыто провозгласило на обновленческих съездах138 и на знаменитом диспуте с атеистами, состоявшемся 18 марта 1928 г. в Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ), показавшем несостоятельность прежней опорной базы религии и необходимость перехода на какие-то новые рубежи.
На практике обновленчество вылилось в признание Советской власти и лояльность по отношению к ней, а также в неудавшуюся на первых порах попытку реформировать быт духовенства на основе принципов трудового самообслуживания ламства и обобществления его доходов.
Официально провозглашенная лояльность и даже сотрудничество с Советской властью не помешали части ламства принять участие в контрреволюционных мятежах. Это послужило причиной массового отхода населения от религии и снятия сана многими представителями низшего ламства.
Организация ламаистской церкви в наши дни основана на Положении о буддийском духовенстве в СССР 1946 г., в основе которого лежит административный принцип обновленчества – выборность Центрального духовного управления буддистов во главе с Хамбо-ламой. Близок к обновленческому идеалу и быт современных лам: они не имеют личных усадеб, а их доходы, храмовые и личные, перераспределяются через монастырскую казну и выдаются им в полагающемся по штату размере. Но идейная платформа обновленчества потерпела крах.
С происшедшей в нашей стране ломкой капиталистических общественных отношений религия превратилась из общественной потребности в потребность отдельных семей, коллективов, частных лиц, а ее идеология (теоретическая база религии) постепенно теряет свою силу. Ламаистская идеология осталась достоянием немногочисленного круга нынешних (живущих при дацанах) и бывших (еще встречающихся в деревнях) лам. Интерес отдельных представителей бурятской сельской интеллигенции к проблемам ламаистской (вернее, буддийской) идеологии обычно лежит за пределами вероучения.
Интерес народных масс к религиозным проблемам, который искусственно стимулировался в критические для ламаизма периоды (в начале XX в., когда складывалась бурятская нация, или в 30-е гг. – время кризиса религии в связи с успехами социалистического строительства), в настоящее время угас. Споры о сущности Будды, о путях и методах спасения, питавшие собой много веков богословские школы в буддизме, окончательно канули в вечность, и лишь традиционное соблюдение ритуалов стало для большинства ламаистов основным содержанием их религии. Сложившаяся система обрядов оказалась более важной в сохранении пережиточных форм религии, чем система идей. Этот комплекс обрядов, названный нирванистами «23 порока ламаизма», в конечном итоге победил «высокие материи» буддийской философии. Так было прежде и тем более таково положение дел сейчас, когда общественная роль ламаизма переместилась в сферу ритуалов.
К НАСТОЯЩЕМУ ВРЕМЕНИ БУРЯТЫ, НЕСОМНЕННО, СЛОЖИЛИСЬ В СОЦИАЛИСТИЧЕСКУЮ НАЦИЮ СО ВСЕМИ ПРИСУЩИМИ ЕЙ ЧЕРТАМИ – РАЗВИТОЙ ЭКОНОМИКОЙ, СОБСТВЕННОЙ ТЕРРИТОРИЕЙ, ЯЗЫКОМ, ОБЩНОСТЬЮ КУЛЬТУРЫ И ПСИХИЧЕСКОГО СКЛАДА
К настоящему времени буряты, несомненно, сложились в социалистическую нацию со всеми присущими ей чертами – развитой экономикой, собственной территорией, языком, общностью культуры и психического склада. На последний оказывают некоторое влияние пережитки родо-племенных традиций, обычаев, преданий, часто неотделимых от религиозных традиций, культов, легенд. Древние обычаи, навыки, представления, наблюдения, часто не имеющие религиозной основы, превратились со временем в ту потребность, без удовлетворения которой теряется смысл привычного образа жизни. Этот образ жизни закреплен «обыденным» сознанием в качестве чего-то важного, необходимого, того, что чтили еще предки. Таков психологический механизм регулярно совершаемых обрядов, например молений при обо (кучи камней на перевалах, горных вершинах или просто около дорог, которые сооружались в честь духов-хозяев). Нынешний ламаизм в Бурятии, по сути дела, не представляет собой какой-то единой религии. Шесть хуралов (религиозных праздников), которые ежегодно отмечаются в двух действующих дацанах (Иволгинском и Агинском) и на несколько дней собирают при храмах значительное количество верующих, являются всего лишь реликтами прежнего общеламаистского единства.
Ламаизм пришел из Тибета и Монголии в Бурятию уже в готовом виде, синкретизировав многие шаманские и дошаманские верования тибетцев и монголов. Его готовая форма вполне соответствовала потребностям патриархально-феодальной Бурятии и была принята на вооружение правящей кучкой бурятских тайшей без каких-либо изменений. Лишь пантеон немного пополнился за счет местных шаманских божков, в том числе и духов-хозяев. Но бурятские божества, вошедшие в ламаистский пантеон, составили самые низшие его категории, почитались лишь на местах. Внесение некоторых обрядовых новшеств (строительство кумирен, оснащенных предметами ламаистского культа, рядом с прежними обо, иногда замена прежнего имени духа на новое, более звучное и т. д.), по сути дела, ничего не изменило. Исполнение ламами различных треб (в случае свадеб, рождения детей, похорон) восходило, как правило, к шаманской традиции с добавлением полагающегося по случаю чтения на тибетском языке соответствующих разделов буддийского канона. Все это еще позволяло говорить о едином ламаизме.
КУЛЬТ ОБО ВОСХОДИТ К ГЛУБОКОЙ ДРЕВНОСТИ И В РАЗНЫХ ФОРМАХ СУЩЕСТВОВАЛ ПОЧТИ У ВСЕХ НАРОДОВ ЗЕМНОГО ШАРА, О ЧЕМ УЖЕ НЕОДНОКРАТНО ПИСАЛОСЬ
Теперь положение несколько изменилось. Если раньше однотипный характер обрядности обеспечивали многочисленные специально обученные ламы, треть которых жила не при монастырях, а по улусам, то теперь «заполучить» ламу в случае надобности довольно сложно (их мало, и живут они только при дацанах). Поэтому их функции передоверены так называемым знающим порядок старикам. Иногда это снявшие сан ламы или бывшие послушники-хувараки, которые провели свои детские и юношеские годы при монастыре и которых избавила от него Октябрьская революция. Это, конечно, ведет к различным отклонениям от общепринятых ранее норм проведения обряда.