В Сторожевой Башне трудится десять тысяч людей, а еще пятьдесят тысяч — в окружающих ее орудийных башенках и административных зданиях. Это сигнализатор, его ноосферная архитектура разработана на мире-кузнице Хесста, Коноре, и поддерживается при помощи технологий, которые напрямую поставляются фабрикаториями Марса.
Командная палуба Сторожевой Башни обширна и кишит персоналом. Окна с поднятыми противовзрывными ставнями смотрят на реку и город с одной стороны и на равнину с другой. Хесст может взглянуть на поток движения в космопорте, на пыль, которую подняли сортировкой на равнине, на светлую землю и окрашенное бурей небо, однако вид его не интересует.
Башня поддерживает собственное коллекторное поле и загружает информацию в него и прочих старейшин со скоростью, эквивалентной ноосферной трансляции восьмисот боевых титанов. Шестьдесят модерати высшей квалификации, которые работают во встроенных в палубу амниотических саркофагах из бронестекла, помогают амортизировать поток и разбирать его для восприятия.
С этой палубы, с этой вершины Хесст может — при помощи простой кодовой команды по постоянно находящемуся при нем ММИ[1] — отдать приказ ввести в бой планетарную оружейную сеть. Двести пятьдесят тысяч орудийных постов наземного базирования, включая шахтные пусковые установки и автоматизированную плазменную артиллерию, а также башенные и турельные орудия, полевые станции, полярные огневые точки. Он может активировать системы громадных пустотных щитов, которые зонтиком накрывают первостепенные жилые центры Калта. Может ввести в строй девятьсот шестьдесят две орбитальные платформы, в число которых входят системы внешней защиты и нацеленные на поверхность изолирующие сети. Более того, он способен взять под контроль и координировать любые и все доступные наземные силы, а также все флотские соединения, собирающиеся на высокой орбите или на верфях.
Все это означает, что сегодня, вследствие объединения, Сервер Хесст обладает непосредственным личным контролем над большим объемом огневой мощи, чем Воитель Хорус. Или, возможно, чем сам Император.
Эта мысль не впечатляет Сервера Хесста и не вызывает в нем волнения. Тем не менее, Хесст знает, что магос Меер Эдв Таурен считывает повышение его уровня адреналина.
Таурен молода и расторопна, она высокого роста и полностью модифицирована. Она преуспела в продвижении по эволюционным ступеням Механикума и действительно хорошо выполняет свою работу. Она надзирает за аналитиками. Хессту она нравится. Он редко допускает эмоции, однако в редкие моменты, когда он решает ими воспользоваться, всегда отмечает теплоту, с которой он ее воспринимает. Ее модификации технически привлекательны, а базовая органика обладает несомненной эстетичностью.
<Вы нагреваетесь>, — говорит она ему двоичным кодом, микросекундной передачей в личном прямом режиме. Она невербальна, однако во всплеске содержатся кодовые знаки для Хесста и перегружающей свои приводы боевой единицы-титана.
<Ни в коей мере. Размышление: просто сегодняшний день требует больших затрат сил>.
Таурен кивает. Она призраком дублирует его наблюдения. Он знает, что она присутствует у него за плечом в коллекторе так же, как стоит рядом на палубе в плотском мире. Ее пальцы трепещут, касаясь невидимых клавиш и координируя данные при помощи тончайшей гаптики. Сегодняшние трудности в том, чтобы не стрелять.
При объединении двух флотов плотность движения над Калтом особенно высока. По сути, все это движется, следуя нестандартным или корректированным маршрутам сообщения, экстраординарным ситуационным изменениям перемещения, курса и дистанции, которые не закодированы в регулярном наблюдательном регистре. Это одноразовые вещи, предназначенные всего для одного дня и отвечающие за безопасную и уверенную организацию громадной армады.
Оружейная сеть Калта обладает многочисленными резервами и многоуровневыми формами перекрестных проверок и авторизации. Ее невозможно использовать неправильно или по ошибке силами одного индивида — ни Хесста, ни сорока прочих серверов Сторожевой Башни, ни шести тысяч двухсот семидесяти восьми магосов и адептов, размещенных на станциях по всей планете, ни гарнизонных командиров Армии или местных дивизионов. Ничто не может произойти без его персонального разрешения.
Всякий раз, когда корабль прибывает, двигается, проходит мимо другого, присоединяется к формации, заходит на сортировочную станцию, начинает дозаправку или же обращение вокруг солнца для проверки двигателей, раздается сигнал тревоги. Любое нестандартное движение или система маневров активирует сеть, и Хесст должен отклонить запрос на открытие огня.
На самом деле это великолепный тест и демонстрация сети Калта, однако оно становится утомительным. С вершины Сторожевой Башни сервер Хесст контролирует эффективную огневую мощь крупной флотилии, распределенную по поверхности и орбите. Система сверхчувствительна, так что ничто не сможет застать ее врасплох и тем самым получить преимущество. Любая нестандартная ситуация запускает автоматический расчет огня сети, и Хесст должен лично отменять его в дискреционном режиме. Сейчас он делает это от восемнадцати до двадцати пяти раз в секунду.
Таурен знает, что стандартной оперативной практикой Механикума для подобных условий, которую рекомендуют как магистры кузниц Конора, так и возвышенные старейшины Марса, является временный обход многоузловой автоматики сигнальных процессоров сети и — на время маневрирования флота — перенаправление управления санкционированием на автоматические станции. Предоставить разумным машинам платформ нести это бремя на своих плечах. Дать им проводить перекрестные проверки непрерывно загружаемых данных. Дать проверять швартовочные коды и регистрационные отметки движения.
Также ей известно, что Хесст — целеустремленная личность и очень гордится собственной работой и обязанностями сервера. Планетарная сеть Калта оптимизирована таким образом, чтобы работать на многоузловой автоматике с предоставлением окончательной санкции на все операции со стороны сервера или серверов. Переключиться на одну лишь автоматику значит признать слабость живого мозга. Обратиться к одной лишь машине, а не биоинженерному синтезу. Признать границы человека и подчиниться беспристрастной эффективности холодного кода.
Они это обсуждали. Обсуждали даже при помощи плотских голосов и голосовых связок, не подключаясь. Хесст обладает чистейшим видением мечты Механикума, и она преклоняется перед ним за это. Это не преклонение перед машиной, как думают столь многие немодифицированные в обществе. Это использование машины для расширения человечности. Апофеоз через синтез. Отступить и позволить делать всю работу машинам отвратительно для Хесста. Возможно, эта идея кажется ему более ужасной, чем показалась бы немодифицированному человеку.
<Вы же знаете, это не признание неудач>, — передает она, продолжая имевшую место два дня назад беседу, словно с тех пор не прошло ни секунды.
Он соглашается с этим фактом, опознавая добавленный к ее коду разговорный маркер, который вновь открывает файл с тем диалогом.
<На самом деле это рекомендованная Марсом практика>.
Хесст кивает.
<Если мы создаем системы, которыми не можем управлять, какой смысл их строить? Скажите, к чему это ведет, магос Таурен?>.
<К самоуничтожению. Отречению от сознания>.
— Именно, — произносит Хесст. Ее удивляет использование им плотского голоса, однако она мгновенно понимает, что он переключился с двоичного кода ради символизма. Это ее забавляет, и она демонстрирует свое веселье при помощи выражения лица.
— Вы думаете, что дело в моей гордости, Меер? — спрашивает он.
Она пожимает плечами. Как и он, она все так же делает незаметные гаптические движения и очищает поток данных ноосферы.
— Я полагаю, что никто, даже адепт уровня сервера или выше, никогда не проводил подобную операцию в одном лишь дискреционном режиме. Я полагаю, что вы пытаетесь поставить своего рода рекорд. Или пытаетесь завоевать медаль. Или пытаетесь надорвать главный орган.
Ее голос чист, так же, как и код. Порой ему хочется, чтобы она побольше говорила.
— Это простой вопрос безопасности и эффективности, — говорит он. — Сеть создана многоузловой. В этом ее сила. У нее нет единого сердца и единого мозга. Она глобальна. Захватите любую точку, даже эту Сторожевую Башню, даже меня — и любой сервер или магос того же уровня сможет перехватить управление. Сеть подстроится и распознает полномочия следующего в цепочке. Эта башня может рухнуть, но сервер на дальнем краю планеты мгновенно придет на смену. Многоузловое резервирование — идеальная система. Нельзя убить то, у чего нет центра. Поэтому я предпочитаю даже в малой степени не ослаблять оборонительную систему планеты путем отказа от осторожности и перенаправления надзора за санкционированием на орбитальные машины.
— Ожидается, что это объединение продлится еще день или два, — замечает она. — Когда вам будет удобнее, чтобы я приняла управление? До или после того, как вас парализует, и вы упадете на пол?
Таурен понимает, что он не слушает. Его внимание поглощено загружаемыми данными.
— В чем дело? — интересуется она.
— Мусорный код.
Любая сложная информационная система будет производить мусорный код как следствие внутренней деградации. Ей это известно. Она удивляется, что он имеет в виду, и всматривается в коллектор.
Она видит мусорный код, тускло-янтарные прожилки зараженных данных в массиве здоровой информации. На два процента больше, чем в любой из рассчитанных аналитиками для ноосферы Калта проекций, даже учитывая необычные обстоятельства нынешнего дня. Это неприемлемая разница.
<Система фильтрации не вычищает его. Я не знаю, откуда он исходит.>
Он вернулся к треску двоичного кода. На слова нет времени.
[отметка: -15.02.48]
Криолу Фоусту дали клинок, однако тот оказался непрактичным в использовании. Вместо этого он пользуется пистолетом. Жертвователей нужно убивать быстро и аккуратно. Нет времени дурачиться с ножом.
Снаружи убежища назначенные офицеры воодушевляют людей песней. Пение заполоняет воздух. Им помогли принести виолы и катары, тамбуры, трубы, рожки и бубенцы. Предполагается, что это должно звучать, как празднование. Канун сражения, славные союзники, предвкушение славы, вся эта чушь. Предполагается, что это звучит радостно.
Так оно и есть, однако среди шумного пения Фоуст слышит ритуальную тему. Слышит, поскольку знает, что она там спрятана. Старые слова. Слова, которые были старыми еще до того, как люди научились разговаривать. Могущественные слова. Их можно положить на любой мотив, на хоровое пение боевого гимна Армии. Они точно так же сработают.
Пение громкое. Это немалая суматоха — шесть тысяч человек в одном только этом углу смотровой площадки. Достаточно шума, чтобы в нем утонули выстрелы.
Он нажимает на спусковой крючок.
Матово-серый автопистолет рявкает, дергается в руке и вгоняет один заряд в висок, к которому приставлен. Забрызгивая китель, разлетаются кровь и мозговая ткань. Коленопреклоненный человек заваливается набок, как будто его тянет вниз вес пробитой головы. В воздухе тянет фицелином, пахнет мелкими каплями крови, обгорелой плотью и кровавой дымкой.
Фоуст глядит на человека, которого только что застрелил, и шепчет благословение — таким одаряют путника, отправляющегося в долгое и трудное странствие. На этот раз милосердие чуть не опоздало. Глаза человека уже начали растекаться.
Фоуст кивает, и двое назначенных офицеров делают шаг вперед, чтобы оттащить труп. Теперь на участке земли с одной стороны лежат тела семи жертвователей.
Вперед с каменным лицом шагает следующий, невозмутимый перед лицом неминуемой смерти. Фоуст обнимает его и целует в щеки и губы.
Затем отступает назад.
Как и семеро его предшественников, человек знает, что делать. Он подготовился. Он раздет до форменных брюк и нижней рубашки. Все остальное, даже ботинки, он отдал. Братство Ножа пользуется всем снаряжением, какое может собрать или добыть: панцирями, бронежилетами, баллистической тканью, иногда кольчугами. Для защиты от непогоды поверх обычно накинут плащ или китель, всегда темно-серого или черного цвета. Более не нуждаясь в полевой экипировке, человек отдал хорошую куртку, перчатки и броню тем, кто сможет воспользоваться ими позднее. Как и его оружием.
Он держит бутыль.
В его случае это питьевая бутыль из синего стекла с притертой пробкой. Внутри плавает приношение. Человек перед ним использовал флягу. До него — приспособление для восполнения потери жидкости из медицинского набора.
Он открывает ее и сливает воду сквозь пальцы, так что находящаяся внутри полоска бумаги попадает ему на ладонь. В момент, когда она извлекается из суспензии гидролитической жидкости и вступает в контакт с воздухом, бумага начинает нагреваться. Края начинают тлеть.
Человек роняет бутылку, делает шаг вперед и преклоняет колени перед вокс-передатчиком. Клавиатура готова.
Он смотрит на полоску бумаги и трясется, читая написанные на ней символы. Над краем ленты начинает виться тонкий белый дымок.
Дрожащей рукой человек начинает по одной букве вводить на клавиатуре передатчика слово. Это имя. Как и те семь, что были до него, его можно записать человеческими буквами. Можно записать в любой языковой системе точно так же, как и положить на любой мотив.
Криол Фоуст — очень образованный человек. Он один из очень немногих членов Братства, кто активно стремился к этому моменту. Он родился и вырос на Терре в богатом семействе торговцев и преследовал его интересы среди звезд. Ему всегда чего-то не хватало — он полагал, что это богатство и успех. Затем полагал, что это познание. А затем осознал, что познание — лишь очередной механизм достижения власти.
Он жил на Марсе, когда его нашли и завербовали Познанные. По крайней мере, так думали они сами.
Фоусту было известно о Познанных. Он особо изучал оккультные ордены, тайные общества, закрытые кабалы загадок и охраняемых знаний. Большинство из них было старо и относилось к Эре Раздора, или даже раньше. Большинство было легендами, а оставшиеся — шарлатанами. Он прибыл на Марс в поисках Просвещенных, однако те оказались абсолютной выдумкой. Познанные, впрочем, существовали на самом деле. Он задавал слишком много вопросов и совершал путешествия к поставщикам информации в поисках слишком большого количества запретных трудов. Он заставил их заметить его.
Если Познанные когда-то и были настоящим орденом, то эти люди — нет. В лучшем случае — какими-то дальними незаконнорожденными кузенами в роду. Однако они знали вещи, которых не знал он, и он был согласен учиться у них и терпеть театральные ритуалы и напыщенные тайные церемонии.
Спустя несколько месяцев, будучи обладателем нескольких бесценных томов греховных идей, которые до того принадлежали Познанным, Фоуст отправился к окраинам. Познанные не преследовали его с целью вернуть свою собственность, поскольку он позаботился о том, чтобы они были не в состоянии это сделать. Сброшенные в теплоотвод реактора улья на Кората Монс тела так и не нашли.
Фоуст двигался в запретные сектора, где все еще велся «Великий крестовый поход», подальше от безопасности приведенных к согласию систем. Он направлялся к Святым Мирам, где в покоренных системах активно набирал армии добровольцев величественный XVII Легион, Несущие Слово.
Несущие Слово особенно заинтриговали Фоуста. Заинтриговали своей необычным восприятием. Они были одним из восемнадцати, одним из Легионес Астартес, а стало быть — центральным элементом инфраструктуры Империума, однако лишь они одни, казалось, проявляли религиозный фанатизм.
По мнению Фоуста, Имперская Истина была ложью. Дворец Терры упорно навязывал рациональный и прагматичный образ галактики, хотя любому глупцу было видно, что Император опирается на аспекты реальности, которые явно неестественны. Например, на духовный дар. На эмпиреи. Казалось, только Несущие Слово поняли, что подобные вещи — больше, чем просто полезные аномалии. Это доказательство великой и отрицаемой загадки. Свидетельство существования некоторой трансцендентной реальности-за-реальностью, возможно, какой-то божественности. Все Легионес Астартес основывались на нерушимой вере, однако лишь Несущие Слово верили в божественное. Они поклонялись Императору как аспекту некоей высшей силы.
Фоуст был согласен с ними во всем, кроме одного. Во вселенной были существа, достойные преклонения и почитания. Император же, невзирая на все его способности, просто не был одним из них.
В Облаке Аквары, на Званане — Святом Мире, все еще пребывавшем во мраке от дыма приведения к согласию Несущими Слово, Криол Фоуст примкнул к Братству Ножа и начал служить примарху XVII-го.
Он был способным. Его обучали на Терре. Он не был каким-то там дикарем с захолустной планеты, подпитываемым лишь грубым фанатизмом. Он быстро поднялся из низов до назначенного офицера, затем до надзирателя, а оттуда к своему нынешнему положению доверенного лейтенанта. Это называется маджир. Его поручителем и начальником был легионер Несущих Слово по имени Арун Ксен, и с его помощью Фоуст удостоился чести нескольких частных аудиенций у Аргела Тала из Гал Ворбак. Он посещал службы и слушал, как говорит Аргел Тал.
Ксен дал Фоусту его ритуальный клинок. Это благословленный Темными Апостолами атам. Самая красивая вещь, какой он когда-либо владел. Когда он держит оружие в руке, из теней шипят задетые ненароком божества.